CC BY
22О РОЛИ ВРЕМЕНИ В ХРОНОТОПЕ НЕМЕЦКОГО ЭМИГРАНТСКОГО РОМАНА
Алиса Сергеевна Поршнева
д. филол. н., доцент кафедры иностранных языков
Уральский федеральный университет им. первого Президента России
Б. Н. Ельцина
620002, Россия, Екатеринбург, ул. Мира, 19. alice-porshneva@yandex.ru
Статья посвящена вопросам временной организации произведений в жанре немецкого эмигрантского романа 1930-1970-х годов. На материале романов Э. М. Ремарка, Л. Фейхтвангера, К. Манна раскрывается взаимосвязь пространственных и временных параметров в художественном мире образцов изучаемого жанра. Анализируется пространственная обусловленность временных оппозиций, доказывается определяющая роль пространственного компонента по отношению к художественному времени. Рассматривается мифологический подтекст временных моделей, обнаруженных в эмигрантских романах.
Ключевые слова: эмиграция, эмигрантский роман, Э. М. Ремарк, Л. Фейхтвангер, К. Манн, время, пространство, топохрон.
Немецкий эмигрантский роман - жанровый феномен, теоретическое осмысление которого [см.: Поршнева 2017, Поршнева 2013] основано на идее особой «пространственности» этого жанра.
Материал исследования составляют произведения, созданные немецкими писателями-эмигрантами, посвященные эмиграции и демонстрирующие общность структурных характеристик, - романы Э. М. Ремарка, Л. Фейхтвангера, К. Манна, А. Зегерс.
В теоретическом плане одним из ключевых для нашего исследования является понятие «пространство эмиграции». Оно обнаруживается во всех произведениях, принадлежащих к жанру эмигрантского романа, и строится на основании ценностно маркированного противопоставления центра и периферии. Пространство эмиграции - это модель мира, существующая в сознании героя-эмигранта. В немецком эмигрантском романе основные субъекты сознания - герой-эмигрант, рассказчик, повествователь и, наконец, автор - это носители эмигрантского мироощущения. Для них характерно не только единство пространственной картины мира, которая организует художественное целое
© Поршнева А. С., 2017
романа; время в произведениях этого жанра - это перцептуальное время героя-эмигранта. Перцептуальное время субъекта [см.: Зобов, Мос-тепаненко 1974: 18-19] в большинстве случаев основывается на противопоставлении прошлого, настоящего и будущего; в немецком эмигрантском романе эти фазы времени героя соответствуют фазам пространства. Темной (центральной) зоне соответствует прошлое, периферийным кольцам - настоящее, окраине - будущее. Действие эмигрантского романа отнесено чаще всего к периоду пребывания героя в периферийной зоне (не-немецкая Европа), когда Германия уже осталась в прошлом, но передвижение в пространстве еще не завершено и перемещение в одну из окраинных стран герою только предстоит.
Проиллюстрировать взаимосвязь пространственных и временных единиц можно, например, на материале Анны Траутвайн, героини романа Лиона Фейхтвангера «Изгнание». Она принадлежит к числу тех героев, которые, оказавшись в эмиграции и совершая акт аксиологического самоопределения, не могут привести свою систему ценностей в соответствие с центробежной ориентированной аксиологией пространства [см.: Поршнева 2012]. У Анны эмиграция приводит к депрессии и ностальгии по Мюнхену: «Она снова вынуждена была болезненно ощутить разницу между ее настоящим и ее прошлым. <...> Как серьезно и в то же время с каким комфортом могла бы она организовать такой вечер в своем .мюнхенском доме. Но здесь, в Париже, нет никакого дома. <...> Здесь все расплывалось в смутной безличности» [Feuchtwanger 1976: 366; здесь и далее перевод наш. - А.П.].
Еще один показательный факт - сон Анны, который она видит незадолго до смерти. В этом сне «она была в Германии. Она шла к своей матери, с Зеппом. Мать терпеть не могла Зеппа, да и она уже давно была мертва» [Feuchtwanger 1976: 528]. Сон отражает желание Анны вернуться к матери и в материнское пространство Мюнхена [подробнее см.: Поршнева 2012]; а поскольку мать мертва, то и возвращение к ней - это путь в прошлое. Для Анны возвращение в Мюнхен и возвращение в прошлое - одно и то же; прошлому как участку временной шкалы соответствует центральная зона пространства эмиграции.
Это соответствие проговаривается и у Клауса Манна в его романе «Вулкан» применительно к одному из его героев - Мартину Корелла. Живя в Париже в эмиграции, он, подобно Анне Траутвайн, начинает испытывать тоску по родному городу - в его случае это Берлин. Размышляя об этом, герой конкретизирует свои ощущения так: «Нет, в Берлине я жить не хочу. <...> Там отвратительно. Я тоскую по своему собственному детству. Я хочу снова играть в бабки или крокет с Марион в саду, и выслушивать брань отца по поводу того, что я опоздал
домой к ужину. Какие это были хорошие времена! По ним я и тоскую.» [Mann 1999: 92].
Из этих размышлений Мартина видно, что его тоска «по дому, по берлинским улицам» [Mann 1999: 92] - это в то же время и тоска по «хорошим временам», «по своему собственному детству». Покинутый Берлин вызывает у героя двойственные чувства: Берлин настоящего -отвращение, а Берлин прошлого - ностальгию.
Что же касается будущего, то оно, напротив, связывается с образами окраины пространства эмиграции. В этом плане очень показательны следующие фрагменты романов Э. М. Ремарка «Тени в раю» и «Земля обетованная», посвященные «футуристичному» городу Нью-Йорку:
- «Это был город из камней и стали, и он производил впечатление того, чем он и был: он не появился постепенно и не вырос органично, не был покрыт патиной веков, а был решительно и быстро построен решительными людьми, которые не были отягощены традициями и высшим законом для которых была не красота, а целесообразность - а тем самым и новая, дерзкая, антиромантическая, антиклассическая, современная красота» [Remarque 1998: 269].
- «.чужой город, в котором не было ничего от воспоминаний и традиций. Никаких воспоминаний. Он был новый и полный кипучего будущего» [Remarque 1971: 261].
- «Передо мной лежал Нью-Йорк, город без прошлого, город, который не вырос, а был очень быстро построен людьми, город из камня, цемента и бетона. Мне было видно все до Уоллстрит. Людей видно не было; только автоматические дорожные знаки и ряды автомобилей. Это был футуристичный город» [Remarque 1998: 301].
Самая важная черта Нью-Йорка в восприятии ремарковских героев-эмигрантов - то, что этот город свободен от прошлого, так как прошлое для них - это Германия и связанные с ней травмы. Причем отсутствие прошлого присуще не только Нью-Йорку, но и всей Америке: в романе «Тени в раю» она прямо названа «молодым континентом» [Remarque 1971: 373] - в противоположность «старому континенту» Европе.
Аналогичным образом противопоставление окраины центральной и периферийным территориям выглядит в прямой речи героев романа «Изгнание», которые актуализируют одну из предлагаемых мифом временных моделей - модель, связанную со сменой поколений.
Приближающийся переезд эмигранта Ганса Траутвайна в СССР -одну из окраинных стран - в сочетании с тем фактом, что его отец остается в Париже, подталкивает его французского друга папашу Меркле
к следующим умозаключениям: «Поколение, которое участвовало в империалистической войне, - они больше не могут представить себе жизнь без лжи» [Feuchtwanger 1976: 145]; «Это люди, полные предрассудков, у них распыленные идеи, им не дано думать точно и до конца» [Feuchtwanger 1976: 146].
Похожие мысли в отношении матери, Анны Траутвайн, посещают и самого Ганса: «Мать принадлежала к злополучному поколению, поколению, которое было предопределено к гибели, поколению, которое сотворило бесцеремонную, глупую, империалистическую войну и которое сейчас идет ко дну в страшных искривлениях и судорогах.<...> Сам Ганс не понимает, как можно капитулировать без борьбы. Но принадлежащих к предыдущему поколению, как мать, сложно упрекать, если они дезертируют» [Feuchtwanger 1976: 550]. Родительский мир в глазах героя - это «злополучное поколение» [Feuchtwanger 1976: 550], «прогнивший старый мир» [Feuchtwanger 1976: 550], «потерянное поколение» [Feuchtwanger 1976: 551], не способное ни противостоять национал-социализму, ни заниматься полноценной созидательной деятельностью. А противопоставлен этому «старому миру» новый - динамичный и молодой, «первые люди третьего тысячелетия» [Feuch-twanger 1976: 641]. Герой Фейхтвангера называет такими словами жителей Советского Союза - одной из стран, составляющих окраинное «кольцо» пространства эмиграции.
Структура времени в сознании Ганса соответствует пространственным оппозициям. Старшее поколение, представителями которого являются его родители и которое связано с Германией (центром) и Европой (периферией), он воспринимает как отжившее и утратившее силу. Сам он намерен присоединиться к новому, которое проживает на окраине мира и представители которого занимаются преобразованием хаоса в порядок, строя свое государство на разумных основаниях. Ганс хочет переехать в Советский Союз именно для того, чтобы «делать то, к чему предназначен, - естественное, разумное.<...> Если только мы за это возьмемся, мы устроим все лучше. Это будет мир, в котором никому не устраивают ненужных испытаний...» [Feuchtwanger 1976: 550-551].
Эксплицированная в размышлениях и речи героев Фейхтвангера оппозиция поколений позволяет наложить на их модель мира не только пространственную, но и временную мифологическую модель. В античной мифологии есть два сюжета смены поколений. Один из них изложен Гесиодом в поэме «Труды и дни» и представляет собой историю постепенного ухудшения человеческого рода, который проходит стадии золотого, серебряного, медного века, века героев и железного века [Гесиод 2001]. Другой сюжет - именно он актуален для
романа «Изгнание» - смена поколений богов: поколения гигантов и титанов, персонифицирующих стихийные силы природы, сменяются младшим поколением богов-олимпийцев, воплощающих космический порядок и гармонию. Как отмечает Е. М. Мелетинский, «в космогонических мифах развитых мифологических систем упорядочивающая деятельность богов более ясно и полно осознается как преобразование хаоса, т.е. состояния неупорядоченности, в организованный космос, что составляет в принципе главнейший внутренний смысл всякой мифологии» [Мелетинский 2000: 205]. В категориях хаоса и порядка осмысливают противопоставление поколений и герои Фейхтвангера. Уравнять старшее с силами хаоса Гансу и Меркле позволяет в первую очередь факт его участия в «глупой, империалистической войне» [Feuchtwanger 1976: 550], которая и ввергла Европу в состояние неупорядоченности. Себя же самого и советских людей Ганс тем самым уравнивает с богами-олимпийцами, создающими упорядоченный, кос-мичный мир, «естественное, разумное» [Feuchtwanger 1976: 550]. Остаточный же хаос, который в мифе вытеснен на периферию мира, в мире Ганса помещен в его центр; строительство разумного мира осуществляется на окраине. Для осмысления и временных, и пространственных отношений герои Фейхтвангера используют модели, предлагаемые классическими формами мифа, причем временная модель (смена поколений богов) «подстраивается» под особенности функционирования пространственных оппозиций.
Помимо античного мифа о смене поколений богов, немецкий эмигрантский роман пользуется и другими мифологическими включениями, в частности, библейскими, а также образами германо-скандинавской мифологии. Герои-эмигранты сравнивают себя с таким персонажем Библии, как Агасфер. Госпожа Фрислендер, героиня романа «Тени в раю», во время празднования по случаю получения семьей американского гражданства говорит: «Время Агасфера закончилось» [Remarque 1971: 442]. Обращение к «сильной» временной точке библейского сюжета (завершение странствия Агасфера) вызвано событиями пространственного порядка, а именно - прибытием героев-эмигрантов в одну из окраинных стран.
Помимо этого, Ремарк обращается и к сюжету всемирного потопа, а корабли, идущие из европейских портов в Америку, сравнивает с Ноевым ковчегом [Remarque 2005: 13] (то же самое делает и Анна Зегерс в «Транзите» [Зегерс 1974: 143]). Происходит это в связи с началом Второй мировой войны в сентябре 1939 года и последовавшей за этим оккупацией Франции, которая воспринимается эмигрантами как расширение темного мира. Эти же события - приближение и затем
начало войны - в романе «Триумфальная арка» описываются словами «Закат цивилизации. Усталые, бесформенные сумерки богов» [Remarque 2000: 104]. Расширение темного мира, экспансия Третьего рейха -эти пространственные метаморфозы «включают» соответствующий ассоциативный ряд и побуждают героев-эмигрантов проводить параллели между современностью и знаменитыми мифологическими катастрофами - ветхозаветным потопом и германо-скандинавским Рагнареком. Эти эсхатологические катастрофы образуют особые точки временной шкалы, где история человечества совершает радикальный поворот.
На этом основании можно констатировать, что взаимосвязь пространственных и временных компонентов в эмигрантской картине мира специфична: первично в этой связке не время, а пространство. Определяющую роль играют тот факт, что герой переместился в качественно отличное от периферийных окраинное «кольцо», и то, что центральная часть пространственной модели расширила свои границы и подчинила себе часть периферийных территорий. А установление параллелей между «своим» временем и мифологическим, соответственно, вторично.
Достаточно долго принято было считать, что в литературном произведении в связке «пространство - время» ведущую роль играет время. Г. Э. Лессинг, в частности, объявил литературу «искусством, образы которого обладают временной протяженностью» [цит. по: Хализев 2000: 212]. Современный теоретик В. Е. Хализев также отмечает, что «временные начала словесной образности имеют большую конкретность, нежели пространственные» [Хализев 2000: 213]. Это свойство литературного произведения зафиксировано в термине «хронотоп». Однако в немецком эмигрантском романе мы наблюдаем обратную закономерность: «ведет» здесь пространство, а время оказывается во многом производным от него.
Соответственно, можно констатировать, что наш материал наглядно иллюстрирует концепцию топохрона. М. Н. Эпштейн определяет этот термин, разработанный в дополнение к предложенному М. М. Бахтиным понятию «хронотоп», как «пространственно-временной континуум, культурно-историческая среда, в которой пространству принадлежит более важная роль, чем времени» [Эпштейн: URL]. Его появление в гуманитарных науках вызвано тем, что значимость пространственных категорий в литературе ХХ века очень возросла. Понятие «топохрон», работает, согласно Эпштейну, в тех случаях, когда «хронос ...вытесняется и поглощается топосом» [Эпштейн: URL]. Именно это и наблюдается на материале немецкого эмигрантского романа - одной из новых модификаций романного жанра, воз-
никшей как результат осмысления масштабных исторических катастроф ХХ столетия.
Список литературы
Гесиод. Полное собрание текстов: Теогония. Труды и дни. Щит Геракла. Фрагменты. М.: Лабиринт, 2001. 256 с.
Зегерс А. Транзит // Зегерс А. Восстание рыбаков в Санта-Барбаре. Транзит. Через океан / пер. с нем. М., 1974. С. 92-331.
Зобов Р. А., Мостепаненко А. М. О типологии пространственно-временных отношений в сфере искусства // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974. С. 11-25.
Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.: Восточная литература, 2000. 408 с.
Поршнева А. С. Динамика пространства эмиграции в романе Клауса Манна «Вулкан» // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2013. Вып. 3 (23). С. 145-151.
Поршнева А. С. Жанр эмигрантского романа в немецкой литературе 1930-1970-х годов: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Екатеринбург, 2017. 37 с.
Поршнева А. С. Мюнхен в романе Лиона Фейхтвангера «Изгнание» // Мировая литература в контексте культуры. 2012. Вып. 1 (7). С. 95103.
Хализев В. Е. Теория литературы. Изд. 2-е. М.: Высшая школа, 2000. 398 с.
Эпштейн М. Н. Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. № 7 // Топос. 2004. 2 сентября. URL: http://www.topos.ru/ ar-
ticles/0402/04_04.shtml (дата обращения: 18.11.2016).
* * *
FeuchtwangerL. Exil. Berlin: Aufbau-Verlag Berlin und Weimar, 1976. 794 S.
Mann K. Der Vulkan: Roman unter Emigranten. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1999. 572 S.
Remarque E.M. Arc de Triomphe. СПб.: КОРОНАпринт: КАРО, 2000. 480 с.
Remarque E. M. Das gelobte Land. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1998. 442 S.
Remarque E. M. Die Nacht von Lissabon. СПб.: КАРО, 2005. 384 с. Remarque E. M. Schatten im Paradies. Stuttgart; Hamburg; München: Deutscher Bücherbund Stuttgart, 1971. 480 S.
THE ROLE OF ARTISTIC TIME IN GERMAN EXILE NOVEL CHRONOTOPE
Alice S. Porshneva
Doctor of Philology, Assistant Professor of Foreign Language Department Ural Federal University named after the First President of Russia B. N. Yeltsin 620002, Russia, Yekaterinburg, Mira str., 19. alice-porshneva@yandex.ru
The paper analyzes how artistic time functions in German exile novel of the 1930-1970s. The research is based on the novels by E. M. Remarque, L. Feuchtwanger, K. Mann. The author shows the correlation of space and time organization in these novels and the artistic space's influence on time oppositions. She also proves space organization to have determined artistic time, contrary to the commonly held view that time, not space plays the leading role in literary works. Moreover, the author considers mythological implications of time models found in exile novels.
Key words: exile, exile novel, E. M. Remarque, L. Feuchtwanger, K. Mann, artistic time, artistic space, topochron.
