CC BY
70
УДК 821.112.2.01 ББК 83.3(4)
Поршнева Алиса Сергеевна
кандидат филологических наук, доцент
кафедра иностранных языков Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина
Екатеринбург Porshneva Alice Sergeyevna Candidate of Philology,
Assistant Professor Chair of Foreign Languages Ural Federal University named after B.N. Yeltsin Yekaterinburg [email protected] «Вулкан» Клауса Манна: сюжетно-пространственный комплекс «переход
границы» и типология героев1 Klaus Mann’s “The Volcano”: plot and space complex “border crossing” and
classification of the characters
Статья посвящена вопросам взаимодействия пространственной и сюжетной организации эмигрантского романа К. Манна «Вулкан». Анализируется осуществляемый рядом героев переход символической границы между миром мертвых и миром живых, который предполагает пересечение границы между разными участками пространства эмиграции. Рассматриваются закономерности моделирования сюжетных линий героев, не совершающих переход границы. Выстраивается типология героев по признаку их отношения к пространству.
The article deals with various aspects of interrelation between plot and space structure of Klaus Mann’s novel “The Volcano” devoted to the life of German emigrants. The author of the article analyzes how number of characters of the novel crosses the symbolic border between the dead world and the living one which includes crossing the border between different zones of the exile space. It is studied how K. Mann constructs plotlines of the characters which don’t cross the border. A classification of the novel’s characters is developed, based on their relationship to the space.
Ключевые слова: эмиграция; граница; пространство; сюжет; мертвое/живое; жертвоприношение.
Key words: exile; border; space; plot; dead/living; sacrifice.
Творчество немецкого писателя-эмигранта Клауса Манна мало изучено историками немецкой литературы [10]. Вне их поля зрения остались в первую
1 Исследование проведено при финансовой поддержке молодых ученых УрФУ в рамках реализации программы развития УрФУ.
Работа поддержана грантом Президента РФ для государственной поддержки молодых российских ученых № МК-1009.2012.6.
очередь те произведения писателя, которые посвящены эмигрантам из национал-социалистической Германии.
В рамках нашего исследования, объектом которого является немецкий эмигрантский роман, Клаус Манн рассматривается в первую очередь как писатель-эмигрант, покинувший Германию после прихода к власти национал-социалистов. Он является автором двух романов, которые могут быть отнесены к данному жанру, - «Бегство на север» и «Вулкан». Последний представляет собой многоплановое повествование о немецкой эмиграции, включающее большое количество сюжетных линий. Настоящая статья, посвященная вопросам взаимодействия сюжета и пространства в романе «Вулкан», продолжает серию публикаций, предметом исследования в которых является комплекс перехода границы и его роль в эмигрантском романе.
Пространство, по которому передвигаются герои романа «Вулкан», в очень большой степени детерминировано ситуацией эмиграции; выстроенное из перспективы героя-эмигранта пространство мы называем пространством эмиграции [см.: 4]. Изучение пространственной организации романа «Вулкан» [см.: 4] показало, что аксиологические характеристики пространства эмиграции, выстроенного из перспективы героев-эмигрантов, в структурном отношении воспроизводят концентрические круги пространства классического мифа при полной аксиологической его инверсии. Символически центральная часть мира -Третий Рейх - осознается как враждебная земля, где царят беззаконие, ложь и насилие, ценностно негативная зона, не охваченная культурой. Окраинная зона
- различные страны за пределами Европы - напротив, в картине мира героя-эмигранта обладает наиболее ценностно позитивным статусом. Располагающаяся «между» ними не-немецкая Европа (первое «кольцо» вокруг Рейха) представляет собой «проблематичный континент» [13, с. 381; здесь и далее роман К. Манна цитируется в нашем переводе. - А.П.], в котором уравновешивают друг друга дружественное и враждебное отношение к эмигрантам, возможность самореализации и препятствия к ней, сопротивление и попустительство немецкой экспансии [см.: 4].
Концентрически выстроенное пространство ведет героев определенным маршрутом, «предписывая» им поэтапное удаление от темного центра пространства эмиграции, и те герои, которые способны привести свою систему ценностей в соответствие с инвертированной аксиологией пространства эмиграции, успешно проходят путь от центра до окраины, в которой «гасятся» все травмы, нанесенные фактом возникновения режима наци и вынужденной эмиграции. Переход границы представляет собой прохождение героя через переломный хронотоп (термин, введенный М.М. Бахтиным [1, с. 280]), то есть пространственный феномен - перемещение из одного «кольца» пространства в следующее, принципиально иное. При этом он, с одной стороны, обязательно должен быть подготовлен сюжетными событиями, имеющими «пороговый», рубежный статус, с другой - он становится ключевым фактором катарсического завершения сюжетной линии героя.
Для главной героини романа Марион фон Каммер таким событием является совершенное в ее пользу жертвоприношение Марселя Пуаре. Основным следствием перехода является, в свою очередь, появление героини в представленном Америкой пространстве второго, окраинного «кольца», что освобождает ее от травм немецкого и европейского периода ее жизни, ликвидируя «недостачу» (термин В.Я. Проппа [9, с. 26-61]), и дает ей возможность раскрыться как фемининной личности. Утраченное в результате вынужденной эмиграции «свое», домашнее пространство Марион также обретает во втором «кольце» [подробнее см.: 6].
Для Давида Дойча переход границы тоже связан с жертвоприношением, которым становится для него отказ от научной работы, связанной с социологическим изучением немецкой эмиграции. Он проходит обучение в специальном лагере по переподготовке еврейской интеллигенции и получает работу во французских колониях. Жертвоприношение и переход границы дают герою возможность освободиться от травм «немецкого» и «европейского» периодов его жизни, а обретение «своего места» во французских колониях уподобляется
ритуальному соединению царя или героя с землей, которое было знаком совершившегося обновления мира [подробнее см.: 7].
Профессор Беньямин Абель также переходит границу, перемещается в Америку - одну из стран второго «кольца» - и не планирует возвращаться в Европу даже в случае краха национал-социалистического режима. Следствием переезда героя в США становится обретение им постоянного места работы (в университете штата Северная Каролина), дома и семьи; этим ликвидированы все возникшие в его жизни «недостачи». Пороговым событием, которое является обязательным условием перехода границы, является в случае Абеля имеющий фольклорные корни выкуп препятствию - он оставляет в Германии Аннет-ту Леманн, с которой поддерживал связь в течение многих лет, и символически отдает ее миру мертвых, чтобы самому выйти из промежуточного состояния и присоединиться к миру живых [см.: 5].
Одним из периферийных персонажей романа «Вулкан» является профессор Самуэль - ученый и живописец, вынужденный эмигрировать из Германии после установления там национал-социалистического режима. Когда в первой главе первой части романа герои-эмигранты собираются в кафе в районе Монпарнаса, Самуэль описывает свое существование в таких выражениях: «И вот я снова сижу здесь, как сорок лет назад, - ничем не отягощенный. Все мое имущество - это чемоданчик, в котором лежат десять французских, пять немецких книг, фланелевый костюм, неглаженый смокинг, зубная щетка, альбом для рисования, двенадцать карандашей и пара тюбиков с краской. Именно так сорок лет назад я уже бродил по миру» [13, с. 36].
Отъезд Самуэля из Третьего Рейха и начало нового этапа странствий свидетельствуют о том, что Германия не стала «своим» пространством для героя. Соответственно, чтобы обрести «свое» пространство, он должен сначала покинуть чужое, то есть перейти границу. Таким переходом становится для Самуэля переезд в Палестину - перемещение из Европы в другую часть света. Именно там он создает свое главное произведение - картину «Молодая арабская девушка с белыми цветами», подобно тому как в эмигрантском романе Л. Фейхтван-
гера «Изгнание» переход границы Зеппом Траутвайном связан с созданием симфонии «Зал ожидания», его главного произведения. В процессе работы над картиной Самуэль отмечает, что он «находится на вершине» и «создает свою самую прекрасную картину» [13, с. 489]. Успешное завершение творческого замысла происходит у героя благодаря тому, что он делает ценностный выбор, не противоречащий аксиологическим ориентирам пространства эмиграции: когда Зигфрид Бернхайм едет в Вену, «профессор Самуэль тоже был приглашен сопровождать его; но он не верил в стабильность австрийского правительства и предпочел принять другое приглашение - в Палестину» [13, с. 375]. В итоге Самуэль, для которого «окраинная» Палестина оказывается более привлекательной, чем «периферийная» Австрия, выживает, поселяется в «прекрасном» [13, с. 489] городе Иерусалиме и успешно реализует свои творческие замыслы, а Бернхайм убит сразу после присоединения страны к Третьему Рейху.
Что касается событий, сопровождающих переход границы у героя, то здесь обращают на себя внимание два момента. Во-первых, он вспоминает о следующем эпизоде, имевшем место в период его жизни в Европе: «На Майорке фашисты поставили меня к стенке - из чистого озорства, чтобы посмеяться над гримасами, которые я буду строить» [13, с. 490]. В этот момент герой вынужден был пережить ожидание смерти. Во-вторых, Самуэль чувствует себя сопричастным «новому рождению» своей нации «многообещающему ренессансу расы» [13, с. 489], и это логически вытекает из того факта, что он пережил в Испании собственную смерть. Герой символически умер и родился заново - этот комплекс пороговых событий сделал возможным подлинный переход границы и логически вытекающие из него укоренение в окраинном пространстве и создание главного произведения.
По такому же принципу выстроены сюжетные линии и многих персонажей произведений Э.М. Ремарка и Л. Фейхтвангера, которые либо приносят жертву (или в их пользу приносит жертву кто-то другой), либо осуществляют месть и тем самым ликвидируют препятствующие переходу невыполненные обязатель-
ства - и благодаря этому успешно проходят через пороговый хронотоп и присоединяются к миру живых. Однако в большинстве рассмотренных нами эмигрантских романов присутствует и другая категория персонажей, которые из свойственного героям-эмигрантам промежуточного состояния между жизнью и смертью переходят в мир мертвых - в романе «Вулкан» это, например, Мартин Корелла, Натан-Морелли, Тилли фон Каммер, Зигфрид Бернхайм.
Тилли - сестра Марион фон Каммер - поселяется вместе с матерью в Цюрихе. В целом ей удается относительно благополучно устроиться в Швейцарии: она находит работу, ей удается решить проблему с паспортом путем фиктивного брака. Но при этом Тилли не чувствует себя счастливой. Беременность, наступившую в результате короткого романа с эмигрантом Эрнстом, Тилли прерывает и вскоре, мучаясь от физической и душевной боли, принимает смертельную дозу снотворного.
Роман с Эрнстом связан как для него, так и для Тилли с надеждами на обновление. «Тилли смотрела в равномерно падающую, стекающую, журчащую воду. “Это как потоп”, - тихо сказала она. А Эрнст добавил: “Он должен все смыть - все унести. Нужно затопить всю эту гадость, ничего другого она не заслуживает. <...> Остаться должны только мы - только мы двое!”» [13, с. 204]. Но при том, что потребность в кардинальном обновлении жизни (а потоп, упоминаемый героями, в принципе связан с обновлением космоса, концом света и новой космогонией [11, с. 56-57]) и освобождении от травм прошлого у Тилли наблюдается, она не сопровождается никакими событиями - ни объективными, ни «внутренними», - которые могли бы обеспечить удовлетворение этой потребности. Если говорить о душевной жизни самой героини, то она не может, подобно Беньямину Абелю, психологически «покончить с Германией» [13, с. 117], так как с этой страной ее связывает скорбь о ее бывшем женихе Конни, попавшем в концентрационный лагерь. Незадолго до самоубийства Тилли констатирует, что испытывает «тоску по родине» - Ие1шмек [13, с. 292]: мечта о возвращении на родину уравнивается с нежеланием жить дальше.
Неспособность психологически «отвернуться» от Германии говорит о том, что ценности Тилли не соответствуют аксиологии пространства эмиграции. Героиня не предпринимает никаких усилий, чтобы покинуть Европу, границу не пересекает, через переломный хронотоп не проходит, и те компенсирующие события, которые в нем локализованы, в ее биографии отсутствуют. Ситуация Тилли - подлинно пограничная: «Все должно иметь свою границу. Я у границы. Я больше не могу. ...я даже немного радуюсь тому, что умираю» [ІЗ, с. 292]. Героиня попадает в пороговую ситуацию и, находясь «у границы», перейти эту границу не может и не хочет, предпочитая умереть.
Аналогичным образом в изученном нами ранее романе Л. Фейхтвангера «Изгнание» для Зеппа и Ганса Траутвайнов попадание в переломный хронотоп служит толчком к переходу границы и перемещению в мир живых, а Анна Тра-тувайн границу не переходит и воссоединяется с миром мертвых [см.: S]. Подобно тому как Анна, умирая, чувствует себя счастливой [І2, с. 5З6], Тилли перед смертью «совсем не горько» [ІЗ, с. 29З], а мертвой выглядит «такой прекрасной и спокойной, как ангелочек» [ІЗ, с. 29S]. После смерти Тилли «избавлена и свободна» [ІЗ, с. 300]. Как и Анна, Тилли своей смертью символически возвращается в прошлое - в «прекрасный старый дом» и сад своего детства [ІЗ, с. 294], то есть воссоединяется с уже не существующей Германией до постигших ее исторических катаклизмов. Для Тилли умереть = вернуться на родину, из характерного для героев-эмигрантов промежуточного состояния между жизнью и смертью она переходит в мир смерти.
В число героев, которые не пересекают границу и в итоге терпят провал, попадает банкир Зигфрид Бернхайм. В первые годы эмиграции он, напротив производит впечатление одного из наиболее успешных и благополучных эмигрантов [ІЗ, с. З6-З7]. И все же нельзя говорить ни о каком соответствии его системы ценностей «вывернутой» аксиологии пространства эмиграции. Берн-хайм так и остается «добрым католиком и патриотом Австрии» [ІЗ, с. 49З], его мучает ностальгия по всему, что связано с покинутым немецко-австрийским
пространством. В парижском кафе он предлагает собравшимся там эмигрантам заказать «жареные колбаски, потому что они напоминали ему о родине» [ІЗ, с. З7]. Попытка Бернхайма поддержать разговор с Марселем Пуаре по-французски успеха не имеет [см.: ІЗ, с. 37], то есть языковой интеграции в новое пространство у героя опять же не происходит.
Роковой ошибкой Бернхайма становится приезд в Вену накануне присоединения Австрии к Третьему Рейху. Там он понимает, что «снова просчитался, все еще раз пошло наперекосяк» [ІЗ, с. 493]. В итоге Бернхайм убит при попытке добраться до консульства, чтобы оформить бумаги на выезд из страны (он намерен бежать в Лондон). Герой осознает необходимость максимального удаления от центра пространства эмиграции слишком поздно, его ностальгия по всему немецкому (или, с учетом особого отношения к Австрии, немецкоязычному) и центростремительно ориентированная система ценностей делают спасение и выход в мир живых невозможным для него.
К этому типу можно отнести и Мартина Корелла, приехавшего в Париж вместе с Марион и Давидом. Сюжетная линия Мартина демонстрирует выраженную взаимосвязь с оппозицией мертвое/живое, что коррелирует с обнаруженными нами ранее закономерностями перехода границы [см., например: S], который является выходом героя-эмигранта из мира мертвых в мир живых.
Поселившись в Париже, Мартин сначала чувствует себя там комфортно, но через некоторое время осознает: «Я испытываю томление по Берлину. У меня тоска по дому, по берлинским улицам, по паре заведений и паре людей, и даже, вероятно, по старикам Корелла» [ІЗ, с. 92]. Чуть позже герой уточняет собственные ощущения: «Нет, в Берлине я жить не хочу. Там отвратительно. <...> Я тоскую по своему собственному детству. <...> Какие это были хорошие времена! По ним я и тоскую.» [ІЗ, с. 92]. Из приведенных внутренних монологов героя можно заключить, что тоска по Берлину практически уравнивается у него с тоской по детству; что его привлекает не Берлин настоящего, а Берлин прошлого. Подобные вещи мы наблюдали ранее на материале взаимоотношения героев-эмигрантов с покинутым ими Мюнхеном в романе Л. Фейхтвангера
«Изгнание» [см.: 3]: тоска по родному городу, образ которого соотнесен с материнской плотью, свидетельствует о нежелании героя взрослеть, а отказ от ностальгии и смена системы ценностей с центростремительной на центробежную представляет собой его психологическое рождение и в символическом смысле начало жизни вне материнской утробы. В случае с Мартином Корелла действуют - хотя мы и не наблюдаем моделирования образа Берлина как города-матери - те же закономерности: Берлин для него уравнивается с утраченным детством, тоска по Берлину = тоска по родителям = тоска по детству. В одной из эмигрантских бесед Германия упоминается как «бледная мать» [13, с. 331].
То есть Мартин, с одной стороны, не приводит свою систему ценностей в соответствие с инвертированной аксиологией пространства эмиграции, с другой - не может пережить психологическое рождение, оторваться от родительского мира и начать жить самостоятельно (на событийном уровне это проявляется в том числе в том, что Мартин продолжает финансово зависеть от родителей). Эти два факта взаимосвязаны и представляют собой два «измерения» одного и того же. Неспособность Мартина психологически оторваться от Берлина, с одной стороны, и от родителей - с другой приводит к тому, что «устроиться в эмиграции» [13, с. 144], как это делают люди из его окружения, у которых «были планы, большинство уже обзавелось каким-нибудь занятием, а некоторые даже зарабатывали какие-то деньги» [13, с. 144], он не может.
Следующий важный момент, связанный с Мартином как героем, не желающим и не способным перейти границу, - появление в его жизни наркоторговца Пепе, которому удается сформировать у Мартина героиновую зависимость. Следует обратить внимание на внешность этого персонажа: он - «нездорово выглядящий господин» [13, с. 95], «бледный» [13, с. 95]. Уже внешность Пепе, таким образом, ассоциативно связана с болезнью и смертью. Сам Мартин называет его «злым» [13, с. 97] и размышляет: «Он как сатана. <.. .> Как дьявол, который не может дождаться момента, когда сможет заполучить кровавую подпись своей жертвы под роковым договором.» [13, с. 97]. Косвенная и прямая
связь Пепе с потусторонним миром, смертью и адскими силами позволяют предположить, что данный герой на символическом языке - посланник мира мертвых, явившийся к живым, чтобы забрать Мартина к себе. Мартин, попав от него в зависимость, в свою очередь, затягивает в это Кикжу - и оба в итоге становятся похожи на мертвецов: «Оба теряли вес. Их цвет лица стал серым, выглядели они вяло, утратили аппетит» [13, с. 221]. Мартин теряет интерес к происходящему во внешнем мире и сам «вынужден констатировать, до какой степени он отдалился от действительности. “Я утрачен для мира <...> Я не чувствую в нем никакой необходимости и легко умею обходиться без него.”» [13, с. 235]. Во время ломки герой ощущает себя «в аду» [13, с. 248]. В силу этого ситуация Мартина - пограничная, перед ним стоит альтернатива, и выбор в пользу наркотика и Пепе, который он делает, лишает его возможности завершить свою эмигрантскую биографию так же, как герои, переходящие границу. Вместо этого он воссоединяется с миром мертвых - сначала отдаляется от мира живых и ведет уединенный образ жизни, затем умирает от заражения, вызванного опять же приемом наркотика. Мартин, иными словами, может стать либо окончательно живым (обрести «свое» пространство в мире живых за пределами Европы), либо окончательно мертвым; второе с ним и происходит.
Интересно, что Марион, убеждая его отказаться от употребления наркотика, использует следующие аргументы: «Если ты этого хотел, тебе следовало остаться в Берлине. Там, посреди всеобщего упадка, это не так бросалось бы в глаза. <...> А здесь у нас есть ответственность и обязательства, мы представляем оппозицию против варварства. Мы должны держать себя в хорошей форме, чтобы быть в состоянии бороться» [13, с. 254-255]. Здесь Марион фактически сопоставляет жизнь в Рейхе со смертью (которая неизбежно должна наступить в результате приема наркотика). Сам Мартин в те моменты, когда он говорит о своих надеждах прекратить прием наркотика, упоминает и об отъезде из Европы [см.: 13, с. 255-256], так как оба эти гипотетически возможные события имеют одну и ту же природу - выход из промежуточного состояния в мир живых. Ностальгирующие герои в свете такой параллели оказываются развернуты
не просто «лицом к Германии», но и «лицом к смерти», а герои, которые удаляются от центра и система ценностей которых, в соответствии с аксиологией пространства эмиграции, центробежно ориентирована, - это герои «живые».
Еще один неуспешный герой романа «Вулкан» - Натан-Морелли. Этот персонаж интересен тем, что он проговаривает обозначенную нами закономерность: только герои, отказавшиеся от «тоски по родине», ностальгии по Германии, успешно совершают переход границы, обретают «свое» пространство на окраине пространства эмиграции и получают возможность реализовать важные для них планы и проекты. Во второй главе романа Натан-Морелли произносит следующий монолог: «Как вы думаете, сколько мне пришлось пережить, прежде чем я научился холодному презрению ко всему немецкому?! Но когда-то же нужно освободиться! Если этого не сделать, ты погибаешь! И я освободился!» [13, с. 104-105]. На данном этапе Натан-Морелли - герой, система ценностей которого соответствует аксиологическим маркерам пространства эмиграции. Однако впоследствии герой демонстрирует уже другие ценностные установки.
Тео Хуммлер фиксирует момент, когда отношение Натана-Морелли к Германии становится амбивалентным, и приводит следующие его слова: «Я делаю все, что могу, чтобы дистанцироваться от Германии, .но я при этом слишком хорошо знаю, что никогда не освобожусь от этой проклятой страны» [13, с. 142]. Из этого монолога видно, что «внутренне развязаться со страной» [13, с. 117], как это сделал Беньямин Абель, Натан-Морелли не может. Последующие изменения состояния героя позволяют заключить, что он только хотел «дистанцироваться от Германии» и развернуть свои аксиологические ориентиры в соответствии с логикой пространства эмиграции, но ему это не удалось. Если в первые месяцы эмиграции он утверждал: «Я вовсе не немец!» [13, с. 478], - то позже, в том числе во время болезни, он объявляет себя человеком «насквозь немецким» [13, с. 479]. Незадолго до смерти Натан-Морелли уже не скрывает, «что он страдал по Германии. “У меня тоска по родине”» [13, с. 375], и эта тоска объявляется «симптомом угасания» [13, с. 478], то есть фактически уравни-
вается со смертью, поскольку в период декларирования ненависти к Германии Натан-Морелли был «в любом случае более здоровым» [13, с. 478]. Он так и остается героем, страдающим по «потерянной родине» [13, с. 375], сосредоточенным на травме расставания с Германией, а не на максимальном удалении от нее в соответствии с маршрутом, который предписывается пространством эмиграции. Вследствие этого Натан-Морелли из промежуточного состояния между жизнью и смертью окончательно переходит к мертвым.
Рассмотрение комплекса перехода границы в романе «Вулкан» позволяет, таким образом, выстроить типологию героев по признаку наличия/отсутствия в их биографии такого перехода. Предпосылкой перехода является соответствие системы ценностей героя инвертированной аксиологии пространства эмиграции. Во всех случаях переход становится возможным благодаря событиям с особым, пороговым статусом - в романе К. Манна это или жертвоприношение, или выкуп, или символическое переживание собственной смерти. Состоявшийся переход границы имеет своим результатом укоренение героя в «окраинной» части пространства эмиграции и ликвидацию всех возникших в его биографии «недостач». При этом переход границы всегда изображается как выход из свойственного эмигрантам промежуточного состояния между жизнью и смертью в мир живых [подробнее см.: 5, 6, 7].
Сюжетные линии второго типа героев следует квалифицировать как нека-тарсичные, поскольку в них ликвидации «недостачи» не происходит. Это напрямую связано с тем, что данной группе персонажей присуща ностальгией по своему донацистскому прошлому и Германии, т.е. их система ценностей ориентирована центростремительно. Вследствие этого они ничем не жертвуют, не проходят через пороговый хронотоп и не перемещаются в окраинное кольцо пространства эмиграции. Если герои, пересекающие границу, выходят в мир живых, то герои с центростремительной системой ценностей на такой выход не способны и в ряде случаев пребывание в промежуточном состоянии заканчивается соединением с миром мертвых. Некоторые из них осознают Германию как материнское пространство. Это позволяет выделить еще одно измерение пред-
ложенной типологии героев-эмигрантов: пересекающие границу персонажи пережили психологическое рождение, а не переходящие границу остаются в границах материнского мира и покидать его не хотят [об аналогичных явлениях в романе Л. Фейхтвангера «Изгнание» см.: 3].
гп
Такое построение типологии персонажей эмигрантского романа во многом опирается на наблюдения, приводимые Ю.М. Лотманом: «Отношение к пространству является важнейшим условием идентификации разных элементов повествования в персонаж как единую парадигму» [2, с. 118]. Именно по этому критерию - отношение к пространству - герои эмигрантского романа поддаются делению на два основных типа, на пересекающих и не пересекающих границу. В силу этого пространственный феномен перехода границы становится ключевым фактором ликвидации «недостачи» в сюжетной линии героев, а его отсутствие делает такую ликвидацию невозможной. Поэтому катарсис - компонент сюжета - во многом оказывается пространственно обусловленным.
Библиографический список
1. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике [Текст] / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Литературнокритические статьи. - М., 1986. - С. 121-290.
2. Лотман Ю.М. О метаязыке типологических описаний культуры [Текст] / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства.
- СПб., 2002. - С. 109-142.
3. Поршнева А.С. Мюнхен в романе Лиона Фейхтвангера «Изгнание» [Текст] / А.С. Поршнева // Мировая литература в контексте культуры : сб. материалов VII Междунар. науч. конф. «Иностранные языки и литературы в контексте культуры» (6 апреля 2012 г.). - Пермь, 2012. - С. 95-103.
4. Поршнева А.С. Пространство эмиграции в романе Клауса Манна «Вулкан» [Текст] / А.С. Поршнева // Вестник Челябинского государственного университета. - 2013. - В печати.
5. Поршнева А.С. Сюжетно-пространственный комплекс «переход границы» в романе Клауса Манна «Вулкан»: на материале сюжетной линии Бенья-мина Абеля [Текст] / А.С. Поршнева // Известия Уральского федерального университета. - 2013. - В печати.
6. Поршнева А.С. Сюжетно-пространственный комплекс «переход границы» в романе Клауса Манна «Вулкан»: на материале сюжетной линии главной героини [Текст] / А.С. Поршнева // Известия Саратовского университета. -2013. - В печати.
7. Поршнева А.С. Сюжетно-пространственный комплекс «переход границы»
в романе Клауса Манна «Вулкан»: на материале сюжетной линии Давида Дойча [Текст] / А.С. Поршнева // Междисциплинарные связи при изучении литературы : сб. ст. по материалам междунар. науч. конф. (Саратов, 23-24 мая 2013 г.). - Саратов, 2013. - В печати.
8. Поршнева А.С. Сюжетно-пространственный комплекс «переход границы» в романе Лиона Фейхтвангера «Изгнание» [Текст] / А.С. Поршнева // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. -2012. - № 3 (19). - С. 140-149.
9. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки [Текст] / В.Я. Пропп. - М. : Лабиринт, 2001. - 144 с.
10. Хазанов Б. Клаус Манн [Текст] / Борис Хазанов // Борис Хазанов [электрон. ресурс]. - Режим доступа: http://boris-
chasanow.imwerden.de/klaus_mann.html (дата обращения: 10.03.2013).
11. Элиаде М. Аспекты мифа [Текст] / Мирча Элиаде. - М. : Академический Проект ; Парадигма, 2005. - 224 с.
12. Feuchtwanger L. Exil [Text] / L. Feuchtwanger. - Berlin : Aufbau-Verlag Berlin und Weimar, 1976. - 794 S.
13. Mann K. Der Vulkan: Roman unter Emigranten [Text] / Klaus Mann. - Reinbek bei Hamburg : Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1999. - 572 S.
Bibliography
1. Bakhtin M.M. Forms of time and chronotope in the novel [Text] / М.М. Bakhtin // Bakhtin M.M. Literary criticism papers. - Moscow, 1986. - Pp. 121-290.
2. Lotman Yu.M. On the metalanguage for typological description of culture [Text] / Yu.M. Lotman // Lotman Yu.M. Papers on semiotics of art and culture.
- St. Petersburg, 2002. - Pp. 109-142.
3. Porshneva A.S. Mrnchen in Lion Feuchtwanger’s novel “Exile” [Text] / A.S. Porshneva // World literature in cultural context : papers of the VIIth International scientific conference “Foreign languages and literatures in cultural context» (April 2012, 6th). - Perm, 2012. - Pp. 95-103.
4. Porshneva A.S. Exile space in Klaus Mann’s novel “The Volcano” [Text] / A.S. Porshneva // Annals of Chelyabinsk State University. - 2013. - In print.
5. Porshneva A.S. Plot and space complex “border crossing” in Klaus Mann’s novel “The Volcano”: on the case of Benjamin Abel [Text] / A.S. Porshneva // Annals of Ural Federal University. - 2013. - In print.
6. Porshneva A.S. Plot and space complex “border crossing” in Klaus Mann’s novel “The Volcano”: on the case of the main character [Text] / A.S. Porshneva // Annals of Saratov University. - 2013. - In print.
7. Porshneva A.S. Plot and space complex “border crossing” in Klaus Mann’s novel “The Volcano”: on the case of the main character [Text] / A.S. Porshneva // Interdisciplinary relations in literary research : papers of the International scientific conference (Saratov, May 2013, 23-24th). - Saratov, 2013. - In print.
8. Porshneva A.S. Plot and space complex “border crossing” in L. Feuchtwanger’s novel “Exile” [Text] / A.S. Porshneva // Annals of Perm University. Russian and foreign philology. - 2012. - No 3 (19). - Pp. 140-149.
9. Propp V.Ya. Morphology of the fairy tale [Text] / V.Ya. Propp. - Moscow :
Labyrinth, 2GG1. - 144 pp.
1G. Khazanov B. Klaus Mann [Text] / Boris Khazanov // Boris Khazanov [electronic resource]. - Mode of access: chasanow.imwerden.de/klaus_mann.html (date of usage: 1G.G3.2G13).
11. Eliade M. Aspects of myth [Text] / Mircea Eliade. - Moscow : Academic project ; Paradigm, 2GG5. - 224 pp.
12. Feuchtwanger L. Exile [Text] / L. Feuchtwanger. - Berlin : Aufbau-Verlag Berlin und Weimar, 1976. - 794 pp.
13. Mann K. The Volcano: A novel among the emigrants [Text] / Klaus Mann. -Reinbek bei Hamburg : Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1999. - 572 pp.
