CC BY
31
ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ИВАНОВИЧА ВОРОНЦОВА
но выросли. Переписка стала интенсивной. Он проявлял искренний интерес к образованию в Институте леса в Красноярске активной лесоэнтомологической ячейки. Поддерживал ее становление и развитие, информировал обо всех будущих конференциях, совещаниях, охотно оппонировал. Мы здесь, в Сибири, не чувствовали, благодаря вниманию к нам, отрыва от активной лесоэнтомологической жизни.
Через некоторое время и мы стали вносить лепту в общее дело. Примером может служить организация при институте защит докторских диссертаций по энтомологии. Включение в состав совета Алексея Ивановича (наряду с сибирскими докторами наук - А.С. Рожковым, Н.Г. Коломийцем, А.С. Исаевым, А.Б. Гукасяном) значительно повысило его авторитет. Этим воспользовались специалисты, представившие докторские диссертации. Они были из Ленинграда, Литвы, Сибири. Пополнялись через этот совет и ряды кандидатов наук - лесных энтомологов.
В 1972 г. по инициативе академика А.Б. Жукова в Академии наук СССР был создан Научный совет по проблемам леса. Учеными секретарями совета были мы вдвоем с А.И. Уткиным. Секцию защиты леса, естественно, возглавил А.И. Воронцов. У него сразу появился план издания справочника по вредителям леса. Так как он предполагался многотомным, потребовалось специальное решение Академии наук СССР. Основанием для него должна быть детальная структура издания и ряд других условий. Над этим стали работать. В конце концов «добро» было получено, но
время двигалось быстрее, чем готовность издания. К сожалению, стала меняться страна, появились другие приоритеты. Проект был законсервирован. Это очень огорчало всех, но больше всего Алексея Ивановича. Это ведь был шанс консолидировать усилия специалистов и стандартизировать информацию о насе-комых-вредителях лесов страны.
Может сложиться впечатление, что наши дружеские отношения основывались лишь на профессиональной основе. Во-первых, это не совсем так. Скреплял дружбу прежде всего близкий взгляд на события в стране, в науке, оценка движущих сил разных процессов, интерес к семейным делам. А во-вторых, нет ничего зазорного и в профессиональном «крепежном материале». Дружба людей близких профессий или обстоятельств часто бывает очень крепкой и значимой. Есть ведь морская дружба, не говоря уже о фронтовой. Почему же меньшее значение имеет «лесная, лесозащитная, лесоэнтомологическая дружба»?
У Алексея Ивановича всегда были большие планы. Бег времени не позволял их реализовывать, что его очень угнетало. Однажды это вылилось в его письме в отчаянной фразе: «Жизнь всегда чудесная штука, но времени нет, оно дико летит. За продление жизни на 30 лет я отдал бы все книги и душу продал бы черту. Ведь не успеешь сделать половину того, что хочешь». Написано им это было в мае 1970 г. До 30 «закладных» лет не хватило 12-ти...
Для меня уход Алексея Ивановича из жизни был двойным ударом. Он совпал с началом самого трудного периода в жизни, когда так весома была бы поддержка лучшего друга.
МОЙ УЧИТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ ВОРОНЦОВ
В.Н. ТРОФИМОВ, проф. каф. экологии и защиты лесаМГУЛ, канд. биол. наук
Алексея Ивановича Воронцова мы звали АИ. Был АИ для каждого из нас «свой». Одни общались с АИ только как с лектором в студенческой аудитории, другие - как с руководителем по дипломному проектированию, аспирантуре или будучи соискателями, третьи - как с оппонентом по диссертационной
работе, немногие - как со старшим товарищем и наставником, как с шефом на многие годы. Все мы помним АИ с разных сторон и на разных этапах его жизненного пути. Я один из тех, кому повезло пройти все эти этапы общения, да, пожалуй, и воспитания на протяжении 20 последних лет жизни АИ.
16
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2009
ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ИВАНОВИЧА ВОРОНЦОВА
У АИ была одна, пожалуй, самая главная, особенность, которая сказалась на всех его учениках. Он не был учителем в узком смысле этого слова. Он не учил, скажем, Ф.Н. Семев-ского математическим методам или А.А. Захарова экологии муравьев, а С.С.Ижевского - работать с насекомыми-энтомофагами, но он каким-то образом угадывал, определял наклонности своих учеников и направлял их в то русло, по тому пути, который становился для них и самым интересным, и самым оптимальным. А такие способности присущи только выдающимся людям, и сколько бы лет ни прошло, мы помним и любим АИ.
Вторая, не менее главная особенность АИ - умение объединять людей. Нет, не только вокруг себя (хотя и это тоже), а в единый круг общения, неформальную организацию советских ученых, занимающихся вопросами защиты леса. В этот круг входили не только связанные с лесной тематикой энтомологи и фитопатологи, но и представители всех ле-соводственных дисциплин. АИ поддерживал тесное общение с многими сотнями людей, писал и отвечал на множество писем и открыток, и с его уходом из жизни в нашем единстве образовалась брешь, которая так и не стала заполненной.
Мое первое знакомство с АИ состоялось в 1966 г., когда по объявлению на двери кафедры лесозащиты нашего тогдашнего Московского лесотехнического института половина нашего курса пошла слушать факультативные лекции АИ по теории эволюции. К тому времени мы с моим товарищем П. Хоментовским под влиянием профессора А.В. Гурского прочли книги А.Н. Северцова, И.И. Шмальгаузена, К.М. Завадского, и было любопытно, а что еще нового по теории эволюции можно услышать. Оказалось, что у АИ иная точка зрения на эволюцию, чем та, что поддерживалась официальной наукой. Так, теорию А.И. Опарина о возникновении живого из неживого АИ назвал чепухой, «боднул» и Дж. Холдейна за его близкие воззрения, согласился с В.И. Вернадским, утверждавшим, что жизнь - явление космическое, высказал сомнение в теории Ч.Р. Дарвина об эволюции человека, поддерживая в этой связи теорию П.А. Кропоткина о взаимопомощи. В те вре-
мена, когда единое: ученик И.В. Мичурина - В.Р. Вильямса - Т.Д. Лысенко не отвергалось, хотя и не поддерживалось чиновниками от науки, а статьи и книги о жизни и деятельности Н.И. Вавилова, о разгроме советской биологической науки можно было прочесть только в самиздате, подобные воззрения мягко говоря, не приветствовались.
Равных лекторов АИ в нашем вузе с тех пор не было, или уже не было, как, впрочем, и сейчас, и это определило мой (и не только) переход на кафедру лесозащиты на открывшуюся в тот момент специализацию. Надо заметить, что та первая лекция оказалась и последней по решению тогдашнего парткома.
Лекции АИ и в группе специализации и на потоке отличались тем, что никогда не дублировали материал учебника и не ограничивались сугубо рамками дисциплины. Не всем на потоке это нравилось, поскольку многие студенты уже к третьему курсу привыкали к этакому школярству со стороны большинства наших преподавателей - отчитают материал в виде краткого конспекта учебника, и не надо в книгу и заглядывать, для экзамена вполне достаточно. Многих именно в группах специализации (не только в нашей) по первости удивляла способность АИ на секунду вроде как бы засыпать посреди читаемой им лекции, однако на потоке этого почти не было. Если кто думал, что АИ никогда не готовился к лекциям, то это не так. Он продумывал и записывал на 1-2 библиографические карточки план в разной степени подробности, по-видимому, мысленно прорабатывал основные моменты, и не дай Бог кому из сотрудников подойти к нему перед лекцией с каким-либо вопросом.
Случалось, что АИ забывал подготовленную карточку дома. Мгновенно он становился похожим на студента, потерявшего перед экзаменом шпаргалку. Начинались лихорадочные поиски на рабочем столе, в книгах, бумагах. Карточки эти и нужны-то ему не были, никогда он ими не пользовался, но ощущение какого-то непорядка создавало для него дискомфорт. После одного-двух таких случаев я, сообразив, в чем тут дело, и рискуя нарваться на взрыв недовольства,
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2009
17
ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ИВАНОВИЧА ВОРОНЦОВА
предложил свои услуги сбегать к нему домой и посмотреть на столе. Реакцией АИ было удивление: «А ты откуда знаешь, что я забыл? Ну, сходи».
Принес я эти карточки, и АИ успокоился.
Позже от жены АИ я узнал, что перед лекциями и на лекциях АИ нервничал всегда, особенно на первых лекциях для очередного студенческого потока, и если предмет был новый, а методика еще не откатана, нервничал вдвойне. В конце1970-х гг. на лекциях на экономическом факультете по новому для экономистов предмету «Экология» напрягался так, что промокала рубаха, но вида не подавал. Очень расстраивался, что студенты шумят, слушают плохо, учиться вроде как не хотят. Постоянно спрашивал меня (я посещал эти лекции), как он прочитал, воспринимают ли студенты. Не желал верить, что времена «Но пасаран» уже прошли, студенты уже не те... А на первом экзамене, столкнувшись с непониманием студентом вопроса в билете, сорвался и поставил двойку прямо в зачетку. Но читая лекции, всегда старался, очень старался. Не в пример другим заведующим кафедрами нашего вуза тянул максимальную лекционную нагрузку.
Не знаю, как и почему я вместе с П. Хоментовским попали к АИ в дипломники. Но именно в это время я как-то между делом получил от АИ в электричках, в автобусах те немногие, но очень важные советы по написанию статей, книг, библиографии, которые впоследствии определили мою работу на многие годы. И эти советы я уже много лет повторяю студентам и аспирантам.
Затем на защите наших дипломов я получил от АИ первый наглядный урок, как надо отстаивать своих учеников. Оказалось, что АИ знает о нас буквально все, даже те подробности наших биографий, которым мы не придавали значения. Он сам зачитал нам также отзывы руководителя, было даже как-то неудобно. Но АИ буквально добился для нас рекомендаций на поступление в аспирантуру сразу после окончания вуза, несмотря на то, что большинство преподавательского состава факультета (и декан) в то время относились к этому негативно.
Позже, уже и на защите своей диссертации, и на других защитах, я много раз убеждался, что АИ поддерживал и отстаивал своих учеников везде и всегда. И делал это блестяще, продуманно до мелочей, и я бы сказал, артистично. В нашем тогдашнем факультетском ученом совете АИ вроде как спал, но не пропускал ничего, а после защиты вычитывал Е.Г. Мозолевской как секретарю совета пропущенные мелочи по анкете, а нам, сотрудникам, нарекания за невыступление или неудачное выступление. В других советах АИ как бы случайно оказывался рядом с теми, кто мог бы выступить с негативной оценкой работы своего ученика, и никаких осечек не было. я помню одну фразу Г. А. Викторова: «И где только Воронцов вас находит, несколько раз оппонировал, и всегда это были отличные и зрелые работы». А как АИ подбирал оппонентов! Когда один из его аспирантов предложил на оппонирование кандидатуру узкого и очень грамотного специалиста, реакция АИ была своеобразной: «Ну, зачем тебе знающий? Его никто ни в совете, ни в ВАКе не знает, я найду тебе такого, кто в этом ничего не понимает, но его знают все».
Вспомню и еще одну его фразу в этой связи: «Защиты надо готовить».
АИ очень расстраивался в тех немногих случаях, когда не мог поддержать своего ученика в «чужом» совете, особенно, если не все проходило гладко. Так, у В.А. Липат-кина была непростая защита в Воронеже, а АИ в тот момент не смог поехать. Защита прошла непросто из-за того, что некоторые члены совета попросту проявили некомпетентность, к тому же и переругались между собой. АИ, прочитав стенограмму, пришел в ярость, дав исчерпывающую оценку тем членам совета, кто не совсем четко представлял, что такое экология. При этом тут же вспомнил все «ляпы» в трудах этих ученых, их профессиональную деятельность и человеческие качества.
Отдельная песня - это работа под началом АИ. Было много общения. АИ знал наши семьи, приходил в гости, приглашал к себе. Тет-а-тет мог спорить с мальчишеским задором, даже соглашался, когда был неправ,
18
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2009
ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ИВАНОВИЧА ВОРОНЦОВА
разрешал (и даже поощрял) пользоваться своей библиотекой, любил и умел рассказывать, но крайне скупо рассказывал о войне и родителях. Но на кафедре, среди сотрудников становился совершенно другим, всегда было видно, «кто в доме хозяин».
АИ был замечательным рассказчиком, особенно, если была аудитория. В нем пропал великий артист, ибо рассказывал он, меняя интонации, в воспоминаниях отлично копировал жесты, походку, манеру разговора, поведения. Была у него задумка написать книгу воспоминаний обо всех интересных людях, с кем сводила его жизнь. Не успел.
А наши практики в Камшиловке. На начало обязательно приезжал, не опаздывал. Затем перекличка и коронная фраза отсутствующим студентам:«Отсутствует, жду на следующий год в это время».
Вводная экскурсия - обязательно сам, буквально бегом, а за ним длинный хвост через полчаса уже еле плетущихся студентов. (Когда позже я увидел, как у АИ была изуродована на войне нога, а в ступне так и остался осколок, я изумился, как он может ходить не прихрамывая, не то что бегать). А АИ на ходу рассказывает и постоянно напоминает, что лесопатолог должен работать бегом. Между бригадами устраивал соревнование, победители получали отличную оценку на экзамене, что в те годы считалось великой заслугой. Мы, преподаватели, дневали и ночевали с нашими бригадами, последнюю ночь почти не спали, помогая студентам написать отчет по практике. На зачет и проверку отчетов приезжал сам, и если находил что-то не так в отчете, следовал разнос кому-то из нас, а не студентам.
А ругал он виртуозно. Причем любил публично. Доставалось и мне, и далеко не всегда справедливо. Самое неприятное, когда чем-то заведенный АИ приходил на твои занятия. Со мной это было один раз, но и сейчас помню недовольный рык, полный язвительных замечаний и обидных сравнений. А дело было в том, что положил на свой стол, принес на проведение практики книгу П. Спесивцева и срисовывал с нее ходы короедов. «Ты что думаешь, я, когда писал практикум по энтомологии, Спесивцева не
читал? Такого безобразия я в жизни не видел!» И даже ругая, он оставался артистичным, копируя жесты, манеру говорить, поправлять волосы, походку. Со стороны это было, наверное, смешно видеть. Но на следующий день АИ вел себя так, будто бы ничего и не было. Я и сейчас не смогу ответить, серьезно он это делал или с какой-то хитринкой.
Как-то раз он устроил мне разнос перед студентами нашей группы специализации в мое отсутствие. Те с перепугу чуть ли не всей группой примчались ко мне домой (телефона у меня тогда не было) с сообщением, что меня по меньшей мере выгоняют с работы. Я в полном недоумении звоню правой руке АИ, Е.Г. Мозолевской, но и она ничего не знает и советует поехать к АИ на дачу, выяснить, что случилось. Приехал:
- А, Володя, ну, садись чай пить.
- А что случилось, АИ?
- А ты о чем?
- Да вот Вы...
- А я что-то и не помню. (Ага, не помнит, так я и поверил).
Потом прищурился, губу выпятил:
- На то и щука в озере, чтобы карась не дремал. Ладно, пойдем, интересные старые издания книг покажу.
Взрывной характер АИ знали многие в нашем институте и не только. Некоторые даже считали, что АИ то и делает, что гоняет свою кафедру в хвост и в гриву, всячески унижает и ругает по поводу и без повода. А все было как раз наоборот. Этот удивительный человек при всех своих небольших человеческих слабостях в каждом из нас видел и уважал личность. Его вспышки, импульсивность были все-таки редкими, даже очень редкими, и поэтому памятными. А обычно и ко мне, и к другим молодым тогда преподавателям в вузовской обстановке он относился очень корректно. Прилюдно всегда на Вы, по имени-отчеству. И это не было какой-то показной официальностью. Даже за глаза, в разговорах упоминая и моих коллег по кафедре, и ушедших в свободное плавание учеников, даже тех, у кого не сложились с кафедрой отношения, упоминал всегда уважительно и по имени-отчеству.
ЛЕСНОИ ВЕСТНИК 5/2009
19
ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ИВАНОВИЧА ВОРОНЦОВА
Помню один из советов АИ: «Выбирая себе сотрудников, надо ориентироваться прежде всего на их человеческие качества. Из нормального человека всегда получится хороший специалист. А неадекватный человек в коллективе, пусть даже хороший специалист
- беда. Перебаламутит весь коллектив, вместо работы будут одни склоки».
В квартире АИ был звонок - этакая соловьиная трель, по поводу которой мы шутили о непредсказуемости, что за этой трелью последует, а вдруг вместо соловья разнос? А в действительности АИ, зная, кто придет, всегда выходил встречать, даже если был занят. Как-то я позвонил, спросил, можно ли передать какую-то бумагу, на что получил отповедь, что если только занести бумагу, то пусть это сделают лаборанты, а общаться типа «принес и до свидания» со своими сотрудниками он не может. Сотрудника следует принять, поговорить. Есть желание пообщаться - заходи.
Когда АИ писал очередную книгу, на ушах стояла вся кафедра. Все надо было делать срочно, а последний день сдачи рукописи был вчера. Из дома отселялся даже очередной любимый кот, звонить, беспокоить запрещалось, связь с кафедрой поддерживалась только через Н.Г. Марушину (Николаевскую). В такие периоды АИ был сосредоточен, отрешен, прибегал на лекции и тут же исчезал, а на кафедре стояла непривычная тишина.
Кстати, о кошках. Кошки в доме АИ были всегда. Одна кошка (или кот) была постоянным и полноправным членом семьи, которому полагалось все самое лучшее (мясо, рыба, место). Это было священное и неприкосновенное животное, которое никогда не ругали за мелкие кошачьи хулиганства, как то раздирание когтями рукописей, книг, мягкой мебели, опрокидывание цветочных горшков. Обнаружив очередной погром на своем рабочем столе и спящего на порванных бумагах кота, АИ аккуратно, двумя руками пересаживал его на другое место. Любимая шутка наших кафедралов
- объявить конкурс на место кота Шефа. Порой кошек оказывалось несколько. Жена АИ, Нелли Алексеевна постоянно притас-
кивала в дом очередное несчастное животное, которое быстро хорошело от ухода и еды, потом спасенные кошки раздавались знакомым или переселялись на дачу, часто там и оставлялись на зиму под чьим-либо присмотром, а то и навсегда.
Интересно было наблюдать, как АИ оппонировал в других советах. Все полагающееся по инструкции ВАКа АИ соблюдал неукоснительно, принципиально зачитывая эту часть отзыва. Далее излагал, уже не читая и постоянно наблюдая за реакций членов совета. В зависимости от обстановки рецензия становилась то положительной мягкой критикой, то подчеркиванием моментов по новизне и трудоемкости работы, то суровой, но справедливой положительной оценкой. Делал это артистично, буквально заставляя себя слушать, и слушать с интересом даже в том случае, если ты эту диссертацию видел. Всегда соблюдал правило не давать отрицательных отзывов ни на рефераты, ни на диссертации: либо положительные, либо никаких.
В обиходе был неугомонным человеком, постоянно желавшим что-то делать, куда-то спешить, чего-то добиваться. У меня создалось впечатление, что те немногие моменты, когда невозможно было хоть куда-то приложить свою энергию, его раздражали. Как-то раза два мне с моей женой довелось встречать Новый год у АИ дома. Жены хлопотали на кухне, а мы просто сидели и ждали. За полтора часа АИ измучился, не зная чем себя занять. Беспорядок на рабочем столе был убран быстро, любимый кот накормлен, стекла на книжных полках задвинуты и протерты. И через каждые 10-15 минут АИ мчался на кухню с вопросом:
- Нелли, вы долго еще?
Ушел из жизни АИ как-то внезапно. В начале июля 1988 г. накануне я договорился о визите к АИ по каким-то делам, предварительно по обыкновению позвонив, и услышал:
- Володя, я настолько плохо себя чувствую, что даже не могу с тобой разговаривать. Позвони завтра.
Но говорил спокойно, бодро. Зная склонность АИ к различного рода розыгры-
20
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2009
