CC BY
34
ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ИВАНОВИЧА ВОРОНЦОВА
УЧИТЕЛЬ И ДРУГ
Е.С. ПЕТРЕНКО, Институт леса им. В.Н. Сукачева СО РАН, канд. биол. наук
Эти слова наиболее точно отражают наши взаимоотношения с Алексеем Ивановичем, хотя их сочетание не совсем обычно. Далеко не всегда ученик и учитель становятся друзьями. Даже между близкими родственниками, разделенными значительным возрастом, дружба - скорее явление, хотя и радостное, но редкое. Так оценивать наши отношения я могу только сегодня, когда прошло более 20 лет со дня кончины Алексея Ивановича, когда мой жизненный путь уже стал длиннее, чем его. Он, бесспорно, был моим другом, но при жизни я не решился бы даже наедине с ним произнести это слово. Естественно, эти аргументы неубедительны без подкрепления оценкой его отношения ко мне в письме в августе 1966 года: «Твои мысли, думы и чувства близки мне, и я очень благодарен судьбе за то, что она послала мне друга, с которым можно обо всем говорить». Регулярная переписка на протяжении более 20 лет и периодическое общение с ним в Москве и Красноярске, а главное - проведение тщательно запланированных совместных акций на благо лесозащиты лишь подчеркивают уровень наших отношений.
Впрочем, категория «учитель» также не так проста. Если это традиционное обучение опытным человеком профессиональным знаниям и навыкам другого, «обучающегося», это очевидно. Иное дело, когда учитель своим отношением к различным явлениям, которыми так богата жизнь, формирует кодекс поведения, мировоззрение менее опытного, неискушенного младшего товарища. Для меня важнее были уроки жизни, демонстрируемые Алексеем Ивановичем, чем обучение началам лесной энтомологии и лесозащиты. Признаюсь, что в институте для меня было мукой запоминать длинные списки вредителей леса, особенно их циклы развития (когда летает, когда начинает питаться, когда заканчивает, где зимует и т.п.). Лишь позже я перестал испытывать отвращение к этим сведениям, когда постепенно в разных обстоятельствах
сталкивался с «врагами леса» и навсегда закреплял в памяти «определяющие» детали.
Может возникнуть вопрос: а почему же возникло тяготение к кафедре, которую возглавлял Алексей Иванович? Я был впечатлен его лекциями. Они были интересны и доступны восприятию. Но не это было главным. Среди лекторов были и другие, которые говорили «гладко». Все они вольно или невольно внушали однотипную мысль: для будущего инженера лесного хозяйства самое важное то, с чем они нас знакомят: как учитывать (таксировать) ресурсы, как сажать (сеять), ухаживать, рубить. Алексей Иванович, излагая начала защиты леса, методы сохранения его «здоровья», подчеркивал, что для этого надо четко представлять механизм функционирования леса как сложного природного сообщества. Отсюда вытекал вывод: надо знать лес, прежде чем его защищать или лечить. Стало быть, подумал я, лесозащита - это венец всего комплекса лесных знаний. Подумал и отправился в научный кружок при кафедре. Это было в 1952 г. Здесь я услышал рекомендацию Алексея Ивановича внимательно прочесть в «Лесном хозяйстве» статью А.Б. Жукова в защиту теории лесной биогеоценологии, выдвинутой В.Н. Сукачевым. Слышал я эти фамилии впервые и не ведал, что спустя три года академик В.Н. Сукачев будет принимать меня на работу в Институт леса АН СССР, а еще через 21 год я стану заместителем академика А.Б. Жукова - директора того же института, но перебазированного в Сибирь.
Алексея Ивановича все знают как лесозащитника. Это так, но в отличие от многих других, связанных с этой специальностью и важным разделом лесохозяйственного производства, он прежде всего был лесоводом, биологом, биогеоценологом. С этим, в первую очередь, связаны его достижения, его роль в развитии комплекса лесобиологических наук. Всю жизнь он следил за успехами лесоведения, биологии в целом, был дружен с лесоводами. Я помню его трепетное отношение к
14
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2009
ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ИВАНОВИЧА ВОРОНЦОВА
профессору Б. Жилкину, к брянским лесоводам (несколько раз видел, как он принимал их у себя дома), директору КазНИИЛХА - его старому товарищу, дружеские отношения с лесоводами МЛТИ (МГУЛ). Это - один из важных уроков моего учителя.
Алексей Иванович внимательно присматривался к участникам кружка при кафедре. Летом 1952 г я впервые отправился в экспедицию, организованную знаменитой 5-ой Московской лесопатологической (аэрофотолесоустроительной) экспедицией. Она была связана с «Планом преобразования природы» в южных районах европейской части страны. Обследовали мы, однако, не степные насаждения, а пойменные леса низовий Волги как потенциальный источник вредителей леса, способных повреждать создаваемые лесные полосы. На один из кордонов, размещавшихся среди пойменной дубравы, приехал Алексей Иванович. Он курировал экспедиционные работы. Его внимание привлекли желуди на ветвях, замотанные бинтом. Это был мой эксперимент. Эти дубравы были базой для получения желудей, необходимых для создания дубрав в степи (была такая лихая идея). Желуди повреждал долгоносик. Жуки протыкали твердый покров, помещали яйца в мякоть, отродившиеся личинки начинали питаться и приводить «посадочный материал» в негодность. Желудь загнивал. Меня заинтересовало: связана ли гниль с откладкой яиц или было достаточно только нарушения покрова желудя. Неповрежденные желуди я изолировал марлей и стерильной иглой сделал проколы. Не бог весть какой эксперимент, но он очень заинтересовал Алексея Ивановича. Много позже, в одном из писем он сетовал на то, что «мы не привыкли работать своими руками в лабораториях, привыкли наблюдать, а не экспериментировать. Это я чувствую всю жизнь и терзаюсь тем, что не экспериментатор, это мой недостаток, мое больное место». Какие-то эксперименты он обнаружил в моей дипломной работе и предложил написать статью в кафедральный сборник. Это стало первой публикацией. Ее бы не было, если бы не настойчивость Алексея Ивановича. Дипломную практику я проходил в Урдинских песках (Западный Казахстан), исследовал повреждение тополей на песчаных
буграх тополевой златкой. Рекомендовал эту тему и организовал мое пребывание в составе песчаного отряда Института леса АН СССР конечно же Алексей Иванович. Это был мой первый шаг на пути в академический институт, где я тружусь 55-й год. Руководителем песчаного отряда был доктор наук Александр Г аврилович Г аель. Это был легендарный и мужественный человек, лесовод, ученик В.Н. Сукачева, самый крупный специалист по облесению песков. В 1941 г. он был репрессирован, провел 5 лет в заключении, но не потерял веру в людей, не охладел к научной работе. Спустя 2 года после выхода из тюрьмы, несмотря на запрет жить в Москве и Ленинграде (где он работал до ареста), защитил докторскую диссертацию. Позже он был реабилитирован, долгие годы работал профессором МГУ, стал лауреатом Государственной премии.
В моей жизни были два человека, которые определили профессиональную судьбу и стали кумирами: Алексей Иванович Воронцов и Александр Гаврилович Гаель. В те годы они оба жили в Пушкино, познакомились и испытывали друг к другу теплые чувства. Несколько раз мы вместе отмечали праздники. Алексея Ивановича нисколько не смущало, что Александр Гаврилович не был тогда еще «прощен» властями. Он воспринимал его как крупного ученого, достойного человека. Для него это было главным. Таков еще один важный урок моего учителя.
Он был невероятно перегружен обязанностями, просьбами, сознанием своего лидерства в лесозащите, составлением обзоров развития лесной энтомологии в стране, преподаванием, организацией специализации по защите леса в МЛТИ. И при этом находил возможность помогать всем, кто обращался за помощью. В его письмах тема перегрузки, дефицита времени была постоянной.
Все важные шаги в послевузовской жизни я предпринимал после обсуждения с Алексеем Ивановичем. И переход с 5-й экспедиции на работу в Институт леса АН СССР, и переезд вместе с институтом в Красноярск, и намерение исследовать лесную энтомофауну Якутии, и изменения в моем служебном положении... После отъезда из Москвы в Сибирь наши информационные контакты существен-
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2009
15
