Научная статья на тему 'Мотивы древнерусской литературы в очерке Б. К. Зайцева «Слово о Родине» (статья первая)'

Мотивы древнерусской литературы в очерке Б. К. Зайцева «Слово о Родине» (статья первая) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
1000
138
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
Б.К. ЗАЙЦЕВ / "СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" / ВЛАДИМИР СВЯТОЙ / ПУШКИН / "ПОЭТ" / "ПАМЯТНИК" / "ПРОРОК" / СВЯТЫЕ БОРИС И ГЛЕБ / "TALE OF IGOR'S CAMPAIGN" / "POET" / "EXEGI MONUMENTUM" / "PROPHET" / VLADIMIR GREAT / ALEXANDER PUSHKIN / SAINTS BORIS AND GLEB

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Морозов Николай Георгиевич

В статье осуществляется попытка раскрыть жанрово-стилистическое своеобразие духовной публицистики Б.К. Зайцева, показать значение произведений древнерусской литературы и наследия русской классики XIX века в очерке Зайцева «Слово о Родине». По мнению автора статьи, самим заглавием очерка Зайцев определял себя в русской литературе как писателя, наследующего традиции древнерусской книжности. В сознании русских писателей начала XX века большевистская власть воспринималась как второе татаро-монгольское нашествие, от которого они пытались защитить верующую, православную Россию. Автор статьи рассматривает признаки разных жанров, свойственных прозе Зайцева и одновременно характерных для произведений древнерусской литературы, останавливается на явлении жанрового универсализма, характерного для обоих рассматриваемых в статье временных эпох. Зайцев создаёт новый вариант древнерусского монументального стиля, одновременно размышляет о легендарных временах Руси времен Владимира I Великого, золотом веке русской классической литературы и культуры начала XX столетия. Автор статьи рассуждает в целом о публицистике Зайцева, ее тематике, проблематике, анализирует ее прогнозируемое и реальное воздействие на читателя.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Motifs of literature of the Old Rus’ in Boris Zaytsev’s feature story “The Tale of Motherland”. Part 1

An attempt to uncover the genre and stylistic originality of Boris Zaytsev’s social and political journalism, as well as of spiritual one, to show the significance of works of literature of the Old Rus’ and of the heritage of the Russian classics of 19th century in Boris Zaytsev’s feature story “The Tale of Motherland” is carried out in the article. According to the author, Zaytsev defined himself in Russian literature as a writer, who had inherited the traditions of ancient Russian literacy, by the very fact of how the feature story was titled. In the minds of many Russian writers of early 20th century, the Bolshevik regime was perceived just as the infamous medieval Mongolian foray, from which they were trying to protect the believing Orthodox Russia. The author considers the features of different genres, peculiar to Zaytsev’s prose and simultaneously characteristic for works of scribes of the Old Rus’, stops on the phenomenon of genre universalism, characteristic for both epochs considered in this paper. Boris Zaytsev creates a new version of the monumental style of the Old Rus’, at the same time thinking about the legendary times of Rus’ during the rule of Vladimir the Great, about the golden age of classical Russian literature and of culture of the early 20th century. The author reflects on Boris Zaytsev’s social and political journalism on the whole, of its subjects, issues, analyzes its projected and actual impact on the reader.

Текст научной работы на тему «Мотивы древнерусской литературы в очерке Б. К. Зайцева «Слово о Родине» (статья первая)»

УДК 821.161.1.09

морозов Николай Георгиевич

кандидат филологических наук Костромской государственный университет им. Н. А. Некрасова

мотивы древнерусской литературы в очерке б.к. зайцева «слово о родине»

(Статья первая)

В статье осуществляется попытка раскрыть жанрово-стилистическое своеобразие духовной публицистики Б.К. Зайцева, показать значение произведений древнерусской литературы и наследия русской классики XIX века в очерке Зайцева «Слово о Родине». По мнению автора статьи, самим заглавием очерка Зайцев определял себя в русской литературе как писателя, наследующего традиции древнерусской книжности. В сознании русских писателей начала XX века большевистская власть воспринималась как второе татаро-монгольское нашествие, от которого они пытались защитить верующую, православную Россию. Автор статьи рассматривает признаки разных жанров, свойственных прозе Зайцева и одновременно характерных для произведений древнерусской литературы, останавливается на явлении жанрового универсализма, характерного для обоих рассматриваемых в статье временных эпох. Зайцев создаёт новый вариант древнерусского монументального стиля, одновременно размышляет о легендарных временах Руси времен Владимира IВеликого, золотом веке русской классической литературы и культуры начала XX столетия. Автор статьи рассуждает в целом о публицистике Зайцева, ее тематике, проблематике, анализирует ее прогнозируемое и реальное воздействие на читателя.

Ключевые слова: Б.К. Зайцев, «Слово о полку Игореве», Владимир Святой, Пушкин, «Поэт», «Памятник», «Пророк», святые Борис и Глеб.

Очерк Б.К. Зайцева «Слово о Родине» был опубликован в газете «Возрождение» 24 июня 1938 года, в номере 4137 [2, с. 509]. Своё произведение в жанре духовной публицистики Зайцев посвятил 950-летию Крещения Руси, отмечавшемуся в 1938 году не только православной частью русской эмиграции, но и всей христианской общественностью мира. Самим заглавием очерка Зайцев определил своё ранговое положение в истории отечественной словесности: в качестве писателя, наследующего духовно-нравственные традиции древнерусской книжности Киевской Руси. Само название очерка незамедлительно вызывало в сознании всех современников Зайцева, имевших за плечами гимназию и университет, ассоциации с двумя известными шедеврами литературы Древней Руси - «Словом о полку Иго-реве» и «Словом о погибели Русской земли». Второй памятник литературы Древней Руси идейно и психологически входил в резонанс с представлениями не только Зайцева, но и А. Ремизова, И. Бунина, И. Шмелёва, остро переживавших катастрофическое обрушение исторической российской государственности в начале XX века. В сознании этих писателей власть большевиков воспринималась как новое татаро-монгольское нашествие, вторжение в пределы Руси иноплеменных полчищ, варварски уничтожавших святыни, культуру, православную христианскую цивилизацию.

Иван Ильин, Иван Бунин, Борис Зайцев были очевидцами и - каждый по-своему - участниками последней битвы защитников старой, православной России с новыми вандалами во время известных событий в Москве, осенью 1917 года. Варварский обстрел соборов Кремля из тяжелых орудий, языческий, с явным антихристианским уклоном, обряд похорон красногвардейцев-рабо-

чих и солдат - под кремлёвской стеной, ужаснувший верующих жителей Москвы, - эти действия новой власти не могли не вызвать у будущих писателей-эмигрантов определённых историко-культурных ассоциаций. Они резонно полагали, что их Родина испытывает трагедию, сходную с той, которую некогда испытала Владимиро-Суздальская Русь в 1237 году. В «Повести о разорении Рязани Батыем» почти натуралистически описаны жестокость, зверства, множественные убийства мирного населения, поругание храмов и монастырей, разрушение городов. Мотивами летописных памятников XIII века, «повестей» и «слов» о нашествии безжалостных завоевателей-разрушителей Отечества овеяны известные произведения Русской Смуты начала XX века («Окаянные дни» И. Бунина, «Слово о погибели Русской земли» А. Ремизова, «Солнце мёртвых» И. Шмелёва).

Очерк Зайцева не мог не всколыхнуть бурю воспоминаний о не столь давних трагических событиях в Отечестве. Зайцев явно находился под впечатлением от «Слова о погибели Русской земли», когда писал о благодатной жизни своего поколения в Отечестве, покинутом из-за переворота большевиков. Однако при внимательном чтении очерка Зайцева определяются не только мотивы древнерусских произведений, но и всего наследия великой русской классической литературы XIX века. Есть основания пристально рассмотреть жанрово-стилистическое своеобразие, композицию, идейное содержание «Слова о Родине».

Все, кто внимательно читал «Слово о Родине», не могли не отметить воздействие на стиль автора древнерусской литературы XI-XII веков. Зайцев упоминает «Слово о полку Игореве» - шедевр литературы Древней Руси конца XII века, чудом сохранившийся в списке XVI века в Спасско-Ярос-

© Морозов Н.Г., 2015

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова М- № 1, 2015

109

лавском монастыре в те печальные, трагические времена, когда «Азия затопила средневековье наше» [2, с. 8].

В своё время Н.В. Гоголь, для того чтобы яснее представить себе Русь, обозреть мысленным взором её города и селения с чиновным, поместным, дворянским, крестьянским, мещанским и купеческим людом, должен был отъехать в далёкую, прекрасную Италию. И вот, в 30-х годах ХХ-го столетия другой писатель, навсегда покинувший Россию, но сердцем привязанный к ней, понял, что даёт русскому художнику для всестороннего и глубокого постижения Родины позиция «со стороны», вне пределов любимого Отечества: «Уже говорилось, что древняя наша духовная культура с чужбины нам кажется и величественней, и значительнее, и старше. Но не одна древняя. И на девятнадцатый век - иной угол зрения. Пушкины и Толстые не только очаровательное наше домашнее, отцы и деды, земляки по московским и тульским губерниям, вскормившие и вспоившие нашу юность, охранявшие её, подобно домашним ларам. Они выступили теперь на международном сквозняке. И в нём ещё выросли. Слово их оказалось не местным, а в русской одежде "всеобщим", на весь мир сказанным, и настолько "своим", ни на что не похожим» [2, с. 9-10].

С огромной исторической высоты обозревает Зайцев отечественную историю, и это обстоятельство даёт писателю понять особую, неисчерпаемую мудрость и взвешенность в оценках исторических событий и их последствий для многих поколений соотечественников и - шире - Родины и Вселенной. Русские и татары, и многие другие племена и языки слились в единый социокультурный этнос и создали великую культуру и великую державу. Это тем более примечательно: ведь автор «Слова о Родине» пережил катастрофу обрушения исторической государственности в 1917 году, стал вместе с многими соотечественниками изгнанником, не нужным никому в чужой стране человеком, нежелательным элементом. И потому не мог не обратиться мысленно к довольно известному произведению Древней Руси.

Зайцев прямо не называет «Слово о погибели Русской земли», но первые же строки «Слова о Родине» овеяны тем же горьким чувством грусти, тоски о невозвратной, некогда цветущей Отчизне. В «Слове о погибели», в первой его, лирической, части, исчислены дивной красоты пейзажи, грады, сады монастырские, целительные, почитаемые народом источники, грозная и талантливая аристократия. Заключая этот блистательный перечень богатств и красот Земли Русской, безымянный средневековый автор называет главную причину этого изобилия и процветания - правоверную веру христианскую. Этими древнерусскими мотивами «Слова о погибели» пронизано всё «Слово о Роди-

не» Зайцева - от начала и до конца. В начале определяется интонация плача о потерянном рае - России старой, с тысячелетним богатым наследием: «В России мы некогда жили, дышали её воздухом, любовались её лесами, полями, водами, чувствовали себя в своём народе. Нечёсаный, сермяжный мужик был всё-таки родной, как и интеллигент российский - врач, учитель и инженер...» [2, с. 5]. На первый взгляд, есть ощущение тематического и лексического схождения между двумя «Словами.» - древнерусским и зайцевским. Но тут же возникает противоречащее древнерусскому памятнику направление мысли автора, подкреплённое лексикой, более принятой в художественных текстах литературы Х1Х-ХХ веков: «поля, воды» и «сермяжный мужик», а затем «интеллигент» с перечнем профессий в духе чеховских рассказов, повестей, пьес. И над всем этим социокультурным ландшафтом доминирует всеохватывающее слово-символ: Родина. Если учесть важное для понимания специфики эстетического метода Зайцева-публициста обстоятельство, то наиболее близким источником в данном случае окажется стихотворение М.Ю. Лермонтова «Родина» (1841). Именно там поэт раскрывает новое для читателей понимание Родины, заключающееся не в официальных свидетельствах державного величия, и даже не в гигантских размерах лесов, полей и рек. Теперь Родина - это крестьянская Россия с её пейзажем, строениями, хозяйственными и жилыми, - и бытовыми реалиями жизни «пьяных мужичков» [3, с. 324]. «Сермяжный мужик» Зайцева - родня лермонтовским «пьяным мужичкам». «Поля, леса, воды» в «Слове.» Зайцева - оттуда же. Следовательно, автор «Слова о Родине» создаёт оригинальный стиль: в чём-то повторяющий стиль «Слова о полку Игореве». Зайцев, «свивая славы оба полы сего времени» [1, с. 28.], создаёт новый вариант древнерусского монументального стиля. Писатель одновременно размышляет о легендарных временах Руси времен Владимира I Великого, золотом веке русской классической литературы и культуры начала ХХ столетия. Далее Зайцев, обращаясь к себе и тем «интеллигентам», которые разделили с ним горькую участь вынужденной эмиграции, гонимых исторической судьбой сынов старой России, делает важное, горестное для эмигрантов признание. В чём? В легкомыслии гражданском, историко-культурном, в безответственной нелюбви к Родине: «Никак нельзя сказать, чтобы у нас, у просвещённого слоя, воспитывалось тогда чувство России. Скорее - считалось оно само не вполне уместным. Нам всегда ставили в пример Запад. Мы читали и знали о Западе больше, чем о России, и относились к нему почтительнее. К России же так себе, запанибрата. Мы Россию даже мало знали. Многие из нас так и не побывали в Киеве, не видали Кавказа, Урала, Сибири. Случалось,

110

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2015

лучше знали древности, музеи Рима, Флоренции, чем Московский Кремль» [2, с. 5]. За этот недопустимый, инфантильный взгляд на сокровища культурные и духовные Отечества «интеллигенты» всех поколений рубежа XIX-XX веков заплатили сломанными судьбами, исковерканными жизнями. Период детской веры в то, что родители вечны, Родина вечна, завершился, как и бывает во взрослой и суровой жизни, неожиданной смертью старших. Судьба внезапно осиротевших, никому не нужных детей - вечных чужестранцев и скитальцев бесприютных, обрушилась на поколение Зайцева, Бунина, Шмелёва всей своей тяжестью. Все они по-разному и в разные годы эмигрантской своей эпопеи написали об этой страшной беде. Так, после «Окаянных дней» И. Бунина, И. Шмелёв опубликовал в 1927 г. в Париже статью под красноречивым заглавием: «Как нам быть?» По справедливому суждению А.М. Любомудрова, Шмелёв, как, впрочем, и Бунин в «Окаянных днях», в разрушении российской государственности обвинил образованный слой русского общества: «Истоки русской катастрофы 1917 года он видит в отсутствии национально воспитанной, сильной русской интеллигенции, крепкого национального ядра. Представители русского образованного слоя, по мысли Шмелёва, занимались самооплёвыванием, завидовали европейской истории, западным революциям, но упускали из виду «первейший из идеалов - идеал Родины, знание своей почвы» [6, с. 91-92].

В 1938 году в очерке «Слово о Родине» Зайцев не только не повторит, апеллируя к бесценному наследию тысячелетней российской культуры, эти мысли И. Шмелёва, но и введёт в текст своего очерка шмелёвское слово «ядро», характеризующее представление окончательно разочаровавшейся в западничестве, патриотически настроенной части русской эмиграции. Такого рода декларации в публицистике Шмелёва и Зайцева призывала писателей-эмигрантов служить будущей, духовно крепкой России. И вот теперь, в юбилейном для всех православных патриотов России 1938 году, Зайцев в своём «Слове о Родине» попытался дать внятный ответ на вопрос: что нам теперь делать? Прежде всего, Зайцев, оглядываясь на прожитые в счастливой России годы, подводит неутешительный итог этой жизни: Родину он и его поколение не знали, не хотели знать и устремляли жадные взоры на Запад. Достаточно прочитать внимательно некоторые рассказы Зайцева 1900-х годов - «Черные ветры» и «Студент Бенедиктов», письма, где он высказывается о цивилизованной прекрасной Италии и стране скифов - России. И вот теперь, в 1938 году, наступило пусть и запоздалое, но все-таки прозрение.

Что же надлежит совершить русскому интеллектуалу-эмигранту в нынешних обстоятельствах, по мнению Зайцева. Во-первых, покаяться всена-

родно, в печати в грехе небратолюбия и гордыни по отношению к собственному народу, «сермяжному мужику». Когда-то великий знаток и певец крестьянской Руси Н.А. Некрасов призывал русскую интеллигенцию в стихотворении «Железная дорога»: «Благослови же работу народную и научись мужика уважать». К несчастью, призыв услышали очень немногие. И вот, оказавшись «в стороне» от России, выкинутые этим самым мужиком на обочину мировой цивилизации, вчерашние западники прозрели. И обратили взоры свои к Родине в стремлении узнать её заново, поглубже, поосновательнее, чем прежде. На юру европейской цивилизации, злыми ветрами нужды, одиночества, тоски по Отечеству, Зайцев принял решение покаяться в грехах прошлого и попытаться вернуть себе духовные и культурные ценности Родины, любимой и прекрасной.

Далее автор «Слова о Родине», как бы приглашая читателей совершить познавательную экскурсию в прошлое Отчизны, даёт яркий аналитический обзор наиболее замечательных и ценных по всем стандартам мировой культуры достижений Руси-России за более чем тысячелетнюю историю её развития: «Нынешний год для России в некотором смысле юбилейный, он уже назван Владими-ровским: девятьсот пятьдесят лет Крещения Руси.

Князь Владимир Святой - нечто и поэтически-легендарное, и сказочное, и школьное, но вместе - и совсем уже История, началась настоящая, большая История России - под солнечным светом, при солнце! Каков был в действительности этот Владимир, через толщу веков сказать трудно, осталось всё же дуновение вольности и широты, широкошумности и света - света самое главное! <...> Некие черты поэта были во Владимире. Стороной художественной, видимо, уязвило его и христианство: в свете принято христианство не столь для "порядка", "устоев", нравоучения, сколько за его внутренно светлый, музыкальный дух. Россия с тем вместе возведена ко вселенскому» [2, с. 6-7].

Этот фрагмент нуждается в отдельном комментарии. Повествуя далее о колоссальных по масштабам и глубине последствиях Крещения Руси для отечественного искусства, исчисляя шедевры зодчества (храмы, монастыри), живописи (Дионисий, Андрей Рублев и т. п. [2, с. 7]), Зайцев на свой лад перелагает «Слово о Законе и Благодати» Иллариона. Он, сам поэт в прозе, находит ещё одно, очевидное, свидетельство плодотворных следствий принятия предками-славянами новой веры: расцвет искусства! Без христианства не было бы в Отечестве поэзии, литературы XIX века, Пушкина, Гоголя, Л. Толстого, Достоевского, Чехова. И Владимир Святой, по мнению Зайцева, - первый поэт Руси-России, великий художник на троне, создавший свой шедевр: христианскую Русь. Зайцев демонстрирует здесь особого рода талант -

Вестник КГУ им. H.A. Некрасова М- № 1, 2015

111

интуитивного понимания далёких, глубинных явлений древнерусской отечественной и культурной жизни. И потому его «Слово о Родине» напитано аллюзиями, точными по существу самих древних текстов. Вряд ли Зайцев перечитывал специально «Повесть временных лет». Но творческий энтузиазм, художественную натуру Владимира Святого писатель неосознанно выразил в следующем фрагменте в восторженной похвале обновленной духовно, охваченной жаждой слепого поиска и созидания Руси эпохи Владимира: «Молодая страна! Молодая культура!» [2, с. 8]. Эмоционально-психологическое состояние автора этих строк, как эхо, созвучно восторженно-благоговейным словам Владимира Святого: «Владимир же был рад, что познал Бога сам и люди его, посмотрел на небо и сказал: "Христос бог, сотворивший небо и землю! Взгляни на новых людей этих и дай им, Господи, познать тебя, истинного бога, как познали тебя христианские страны"» [7, с. 133].

В «Слове о Родине» фрагмент, посвященный Владимиру Святому, имеет достаточно выраженные признаки похвального слова князю. Такого рода жанровые явления были распространенными в древнерусской литературе: от «Слова о полку Игореве» до похвалы рязанским и муромским князьям в третьей, заключительной, части «Повести о разорении Рязани Батыем». Но в данном фрагменте Зайцев создавал своё похвальное «Слово» о Владимире, который, благодаря духовной одарённости своей, кардинально изменил исторические судьбы славян, русских и всех прочих народов, живших в пределах Киевской Руси. В древнерусской литературе есть только одно произведение, содержащее обстоятельную похвалу князю Владимиру за его грандиозный по масштабам и следствиям подвиг христианского просвещения своего народа. Это «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона. Зайцев ясно испытал сильное влияние «Слова» Иллариона, полностью разделяя высокие оценки, данные митрополитом Владимиру I Великому. В оценках Иллариона князь Владимир предстаёт человеком, наделенным даром нравственной и эстетической интуиции, способным улавливать духовную ценность учения Христа на расстоянии - временном и пространственном. Так, Д.С. Лихачёв обращает внимание на похвалу Иллариона, касающуюся духовной мудрости и нравственно-религиозной зоркости Владимира: «...Он уверовал в Христа, не видя его, он неустанно творил милостыню; он очистил свои прежние грехи этой милостыней; он крестил Русь - сильный и славный народ - и тем самым равен Константи-

ну, крестившему греков» [5, с. 14]. Все дальнейшие рассуждения Иллариона, исчислявшего достоинства и заслуги Владимира, вполне близки мыслям автора «Слова о Родине». Так, концепция Иллариона о включении в состав Руси всех народов и племён, объединенных защитой и покровительством христианской веры, Зайцев трансформирует в отдельный фрагмент об уникальном свойстве России соединять творческие усилия разноликих народов.

Д.С. Лихачёв справедливо заметил в своё время: «Следуя за великими болгарскими просветителями - Кириллом и Мефодием, Илларион излагает учение о равноправности всех народов, свою теорию всемирной истории как постепенного и равного приобщения всех народов к культуре христианства.

Широкий универсализм характерен для произведения Иллариона. История Руси и её крещение изображены Илларионом как логическое следствие развития мировых событий <...>.

Таким образом, всё "Слово" Иллариона от начала до конца представляет собой стройное и органическое развитие единой патриотической мысли. И замечательно, что эта патриотическая мысль Иллариона отнюдь не отличается национальной ограниченностью. Илларион всё время подчеркивает, что русский народ только часть человечества» [5, с. 15].

Продолжение следует

Библиографический список

1. Воинские повести Древней Руси. - Л.: Лениз-дат, 1985. - 495 с.

2. Зайцев Б.К. Сочинения: в 3 т. - Т. 2. - М.: ТЕРРА, 1993.

3. Лермонтов М.Ю. Собр. Соч.: в 4 т. - Т. 1. -М.: Правда, 1969.

4. Лебедев Ю.В. Православная традиция в русской литературе XIX века. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2010. - 428 с.

5. Лихачёв Д.С. Великое наследие. - М.: Современник, 1975. - 160 с.

6. Любомудров А.М. Б.К. Зайцев, И.С. Шмелёв в жизни и творчестве. - М.: ООО «Русское слово -учебник», 2012. - 160 с.

7. Памятники литературы Древней Руси. Начало Русской литературы. XI - начало XII века. - М.: Худож. лит., 1978. - 413 с.

8. Пушкин А.С. Собр. соч.: в 8 т. - Т. 9. - М.: Худож. лит., 1969.

9. Пушкин А.С. Собр. соч.: в 8 т. - Т. 3. - М.: Худож. лит., 1968.

112

Вестник КГУ им. H.A. Некрасова ¿j- № 1, 2015

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.