CC BY
79
Т. А. Сидорова. Мотивационные структуры окказиональных слов 6 когнитивном аспекте
Лексика. Словообразование. Лексикография
УДК 81
Т. А. Сидорова
МОТИВАЦИОННЫЕ СТРУКТУРЫ ОККАЗИОНАЛЬНЫХ СЛОВ В КОГНИТИВНОМ АСПЕКТЕ
В основе исследования лежит когнитивный подход к осмыслению таких феноменов, как внутренняя форма и мотивация. Мотивированность рассматривается как наличие корреляции между лексическим значением и значением морфем, составляющих морфемную синтагму слова, а также между структурой знания, стоящей за лексическим значением, и структурой знания, стоящей за внутренней формой слова.
Cognitive approach to comprehension of such phenomena as inner form and motivation underlies the present research. Motivation is regarded as the presence of correlation between the lexical meaning and the meaning of morphemes, constituting the morphemic syntagm of a word as well as between the structure of knowledge reflected in the lexical meaning and the structure of knowledge reflected in the inner form of a word.
Ключевые слова: текстовая мотивационная структура, окказиональные слова, внутренняя форма, модель мира, коннотация, фразеологизация морфемной структуры.
Keywords: text motivation structure, occasional words, inner form, world model, connotation, phraseologization of a morphemic structure.
Окказиональные производные являются центральным средством формирования деривационных смыслов как в речи, так и в тексте, поскольку обусловливают заметность морфемной структуры из-за специфичности сочетаемости морфем в синтагме.
Проанализируем, например, окказиональные производные, возникшие на базе общеупотребительных слов путём замены одного из компонентов структуры. Как в художественном тексте автор формирует вторичную модель мира, так и окказиональные производные в речи представляют собой вторичные модели, которые наслаиваются на языковые.
Так, в окказиональном производном гроболю-бовка возникает несколько смыслов, не совпадающих с языковым значением лексемы добролю-бовка (библиотека им. Н. А. Добролюбова). Звуковые ассоциации первого компонента эксплицируют понятия, лежащие в основе слов гроб, грабить, гробиться. Актуализируются смыслы: 'место, где человек изолирован надолго от внеш-
© Сидорова Т. А., 2012
него мира', 'где необходимо платить за некоторые услуги', 'где напряжённо и много работаешь'. Чтобы понять эти смыслы, необходимы как языковые знания (модель, по которой образовано слово), так и внеязыковые (общая апперцепционная база). Кто не посещает добролюбовку, может неправильно интерпретировать окказионализм. У этого слова морфемная структура является фразеологизированной. Однако знания, стоящие за внутренней формой, актуализируют мотивационную структуру, что позволяет осмыслить составляющие слово морфемы, в результате чего снижается степень фразеологизации.
Известно, что познание и мышление индивидуальны по своей природе, так как на них влияют интеллектуальные возможности, социальная среда, мировоззрение, воспитание, образование и т. д. Поэтому индивидуальные смыслы не всегда понятны другим.
Явления переосмысления затрагивают не только окказиональные образования, но и окказиональные значения. Так, слово выключатель имеет в языке словообразовательное значение 'предмет, предназначенный для действия, названного мотивирующей основой'. На коммуникативном уровне актуализируется не только эксплицитно выраженное, но и противоположное действие (включать).
В контексте М. Задорнова «Чубайс - главный выключатель страны» производное воспринимается как наименование субъекта, деятеля. Происходит транспозиция из неодушевлённого класса существительных в одушевлённый. Контекст актуализирует в сознании фрейм, отражающий конкретную ситуацию, связанную со знаниями бытового и социального характера (веерные отключения электроэнергии, сфера деятельности Чубайса). В целом наблюдается фразеологиза-ция морфемной структуры слова выключатель, основным механизмом которой становится транспозиция. Мотивационная же структура, базирующаяся на знании ситуации, снижает степень фразеологизации.
Не только производящие основы, но и форманты могут стать средством создания дополнительных смыслов окказионализмов. Например, суффикс -ЕЦ в русском сознании ассоциируется с негативной оценкой фактов реальной действительности. Вспомним телепередачу «Куклы» Шендеровича, в которой кукла Ельцин произносит фразу «Сюда я больше не ездЕЦ». В газетах часто использовалось слово стабилезец, а по радио звучало словосочетание «полный переписец» (в связи с переписью населения). У М. За-
дорнова часто в выступлениях употреблялось слово армагедец. За этими словами скрывается оценка сложившейся экономической и социальной ситуации в России. Большую смысловую нагрузку в данных словах имеет служебный морф, актуализирующий так называемую «структурную мотивацию» [1]. Именно оценочная коннотация, закрепившаяся за суффиксом -ЕЦ, становится в выделенных словах основой мотивационной структуры, актуализируемой в речи.
Таким образом, внутренняя форма окказиональных производных в речи реализует концептуальные структуры, отражающие особое, экспрессивное восприятие действительности, в основе которого лежит образное мышление. В моти-вационных структурах таких слов доминируют внеязыковые знания, актуализирующие те или иные деривационные смыслы. У таких слов высокая степень мотивированности, способствующая снижению степени фразеологизации морфемной структуры.
Актуализация мотивационных признаков детерминируется речевой ситуацией, личным опытом говорящих, знанием культуры, традиций, а также знаниями собственно лингвистическими (закономерности словопроизводства, особенности морфемной сочетаемости, словообразовательные модели, их значения и т. д.). Нарушение языковых закономерностей словопроизводства усиливает внеязыковые мотивационные признаки окказиональных образований, что способствует их осмыслению и пониманию.
В художественных текстах любое авторское новообразование вызывает интерес читателя, следовательно, связано с феноменом познания. Однако здесь важную роль играет внутритекстовая мотивация, поэтому языковые закономерности сочетаемости словообразовательных единиц, в том числе морфов, производящих основ с морфами, не актуальны: в тексте формируются новые синтагматические связи, которые коррелируют с языковыми.
При этом в интерпретационный процесс вовлекаются не только исходный контекст (прагматический), но и интертекст автора, а также контекст культуры. Внутренняя форма производного в художественном тексте может стать компонентом личностного смысла, что отражается и на понятийном содержании текста. Несмотря на окказиональность производных в тексте, мы «узнаём» их, интерпретируем смыслы, что свидетельствует о концептах (образах), стоящих за ними.
Например, в романе Е. Замятина «Мы» смех является атрибутом внутреннего пространства, передающего психическое состояние персонажа. Ср.: «Смех бывает разного цвета. Это только далёкое эхо взрыва внутри вас: может быть -это праздничные, красные, синие, золотые ра-
кеты, может быть, - взлетели вверх клочья человеческого тела». Смех может «взрываться клубами». Смех может иметь границы как некий локус, местонахождение которого - НИЗ, там, где чувства, а не разум.
Ср.: «Она засмеялась, громко - слишком громко. Быстро, в секунду, досмеялась до какого-то края - отступила - вниз... Пауза...» [2] Денотативное пространство основы (смеяться) не пересекается с денотативным пространством префикса ДО-, поэтому возникает внутритекстовая мотивация. Это логически противоречивое сочетание (производящей основы и форманта), так как пространство и время не получают реализации в объектах состояния. Такая противоречивость и создаёт в тексте когнитивные смыслы: смех - сфера эмоционального, духовного, которая не связана в Едином Государстве со сферой интеллектуального, между сферами есть граница (ум - это верх, это голова, а чувства - это низ, душа, сердце).
В контексте производное досмеялась соотносится с двумя различными категориями: производящая основа - с глаголами «состояния», формант - с глаголами «целенаправленного движения». Происходит поликатегоризация, которая и становится механизмом фразеологизации морфемной структуры. Ситагматические связи глагола досмеяться с глаголом засмеяться (в предтексте) и предложно-падежным сочетанием до какого-то края (в посттексте) актуализируют следующее значение словообразовательной модели: 'довести до какого-либо предела (во времени или пространстве) действие, названное мотивирующим словом' [3]. Мотивирующее слово смеяться, соотносимое в сознании со сферой эмоционального, актуализирует несколько иное словообразовательное значение - 'доведение действия, названного мотивирующим словом, до отрицательного или абсурдного состояния'.
Мотивационная структура глагола представляет собой интеграцию концептуальных сущностей, стоящих за производящим глаголом и префиксом, в результате чего мотивирующая основа концептуализирует следующие признаки смеха: символизировать низ, иметь способность перемещаться до определённой границы, быть частью внутреннего, психологического пространства наряду с душой и сердцем.
В русской культуре смех амбивалентен. С одной стороны, сильный смех, хохот ассоциируется с дьяволом, с другой стороны, смех имеет очищающий характер в ритуалах. Смеётся дьявол, а Иисус Христос лишь улыбается. В романе «пла-стыре-целительные улыбки» нумеров можно противопоставить смеху 1-330 как искусственное настоящему, естественному. Таким образом, мо-тивационная структура осложняется в тексте
Т. А. Сидорова. Мотивационные структуры окказиональных слов в когнитивном аспекте
эстетически значимыми признаками, позволяющими соотнести концептуальные структуры внутренней формы и значения слова, что снижает степень фразеологизации морфемной структуры, особенно с позиции наблюдателя-исследователя.
Многие окказиональные производные в тексте Е. Замятина становятся аллюзивными деталями, раскрывающими суть персонажей. Ср.: не-грогубый (поэт), двоякоизогнутый, крылоухий (хранитель), тумбоногий (врач) и т. д. Так, не-грогубый вызывает в сознании читателя ассоциацию поэта И-13 с А. С. Пушкиным. Поверхностная морфемная структура актуализирует лишь внешнее сходство поэтов. Однако контекст возбуждает в сознании и внутреннюю их связь. Магический характер буквы в имени поэта связан со знаком Козерога, который у буддистов символизирует жажду бытия. Это земной знак. И весёлый нрав, энергия, род занятий персонажа подтверждает это. Цифра 1 символизирует начало пробуждения, а цифра 3 - духовность и целостность. В целом цифра 13 связана с идеей смерти и обновления [4].
Только смерть в Едином Государстве (как и дуэль во времена А. С. Пушкина) защищает личность от деспотизма и порабощения. И поэт, обретя духовность, выбирает смерть и погибает с улыбкой на устах. Так, внутренняя форма слова негрогубый оказывается в тексте гораздо богаче, чем составляющие морфемную структуру компоненты -НЕГР- и -ГУБ-. Отсюда и неполное совпадение содержаний мотивационной структуры и морфемной, что приводит к фразеологиза-ции последней.
Производное двоякоизогнутый тоже получает в тексте дополнительное осмысление. Эта деталь, характеризующая персонаж 8-4711, ассоциируется с образом змеи - символа жизни/смерти. Хранитель обрёл духовность, на что намекает другая деталь - крылоухий. Эта деталь связывает дистантно расположенные фрагменты текста. Ср.: Крылья - чтобы летать, а нам уже некуда: мы - прилетели, мы - нашли.... Здесь летать и крылья - слова-образы, символизирующие духовность, осмысление бытия (эстетически значимые образы, актуализирующие мотива-ционный код).
В тексте мотивационным кодом может стать окказиональная символизация тех или иных объектов действительности, номинации которых используются для образования производных. При этом окказиональные слова-символы или морфемы-символы маркируются эстетически значимыми смыслами, которые формируют новые (тек-стоприобретённые) значения.
Таким образом, концептуальная структура слова крылоухий расширяется за счёт образных смыслов. Магический характер буквы в имени
связан со знаком Водолея, который у буддистов символизирует возрождение. Не случайно именно этот персонаж следует тенью за Д-503. Цифра 4 символизирует материю, порядок, дисциплину. Всё это характерно для «профессии» персонажа. Цифра 7 - солнечное число, символ гармонии, цельности, очищения и покаяния, а также соединения материи и духа (4 + 3). Цифра 11 символизирует познание Бога, каждая единица обозначает пробуждение сознания, начало всех начал.
В целом мотивационная структура производных двоякоизогнутый и крылоухий обогащается сакральными и образными смыслами, что приводит к фразеологизации морфемной структуры. Таким образом, в контексте наблюдается вариативность мотивационных компонентов на уровне смысла: внутрисистемная мотивационная структура производного крылоухий - 'имеющий уши в форме крыльев' (здесь мотивационные признаки актуализируют характеризующий аспект про-тотипической ситуации), в культурно-концептуальном аспекте актуализируется образная мотивация (крылья символизируют духовность) и соматическая мотивация (уши - сигнал чувственно-слухового восприятия действительности, как у змеи).
Производное тумбоногий на поверхностном уровне восприятия текста осмысливается как признак, содержание которого можно выразить следующим образом: 'имеющий ноги, похожие на тумбы'. На глубинном (когнитивном) уровне текста актуализируются дополнительные (авторские) смыслы: 'тяжести', 'материальности' 'машинно-сти', 'заземлённости'.
Механизмом актуализации этих смыслов являются корреляционный повтор «тумбоногий затумбовал», формирующий в сознании слуховой модус (звукоподражательный эффект), бытовой код, используемый во внутренней форме слова (сравнение ног с предметом быта), вхождение в словесно-образный ряд «целотонная музыка», «чугунные подошвы», «воздух из прозрачного чугуна», «грузная грозная громада -машина Благодетеля» и т. д. Благодаря имплицитным мотивационным смыслам реализуется идея бессмысленности, бесцельности жизни «тумбоногих» нумеров, бездуховности их бытия и, наоборот, идея обретения истинного света в борьбе с тьмой «негрогубых» и «двоякои-зогнутых», «крылоухих», выбравших духовный порыв, возрождение.
В анализируемом романе Е. Замятина функционируют также окказиональные сочетания, образованные путём ненормированного использования словообразовательных и лексических валентностей. Рассмотрим некоторые из них. В сочетании тэйлоризованное счастье нарушение
лексической сочетаемости становится механизмом фразеологизации морфемной структуры слова тэйлоризованное. Форма причастия образована от глагола тэйлоризовать, в основе которого лежит прецедентное имя математика. Это имя и концептуализирует мотивировочный признак 'математический' (метонимический перенос).
Системное словообразовательное значение модели 'превращать в кого, делать кем-либо, кто назван мотивирующим словом' подвергается переосмыслению, в результате чего реализуется деривационный смысл 'делать, превращать счастье в математически выверенное'. Такой смысл актуализирует эффект грандиозного абсурда, что вполне коррелирует с когнитивным пространством текста.
Сочетание миллионноголовое тело реализует следующий поверхностный смысл: 'тело, у которого миллион голов'. Глубинный смысл слова миллионноголовый обусловливается текстовой мотивационной структурой, концептуализирующей следующие признаки: 'противоестественное', 'чудовище', 'одинаково мыслящие', 'толпа', 'безликая масса'. В результате формируются текстовые деривационные смыслы: 'обезличенность нумеров', 'актуализация фантастического пространства', заполненного фантастическими существами.
Производное каменнодомовые (люди) возвращает духовный смысл лексеме дом. Древний Дом в тексте становится композиционно смысловым хронотопом, олицетворяющим оппозицию «стеклянным комнатам параллелепипедов жилищ». Дом - это замкнутое пространство, объединяющее людей прежде всего в духовном смысле, который актуализируется лексемами канделябры (ассоциация с образом свечи), камин (ассоциация с теплом, уютом, очагом), книги (ассоциация с понятиями знание, духовность, культура). Дом - это ещё и центр мира (архетипичес-кий образ), связь с идеей священного пространства, защита от надзора хранителей, стержень личной свободы человека, счастья. Так, производящее слово дом в контексте актуализирует дополнительные мотивационные признаки, которые можно считать эстетически значимыми.
Производящее слово каменный, восходящее к концепту <камень>, актуализирует следующие смыслы: 'непрозрачный', 'крепкий', 'древний', 'духовный' (культурный смысл). Именно эпоха мегалитов (6-4 тысяч до Р. X.) - «разумных камней» - является вершиной духовности. А камень, вокруг которого собрались восставшие, символизирует священное пространство. С точки зрения эзотерики все знаки Зодиака (именно их олицетворяют нумера) лишь «разбрасывают камни» (кроме знака Рыбы, который как раз и отсутствует в тексте).
Возможно, поэтому по всему произведению так «разбросана» лексема камень, приобретающая различные имплицитные смыслы. Ср.: Где-то капает о камень вода (ассоциация с выражением «Капля камень точит»); Я заперся в себе... завалил дверь камнями (актуализируется признак «прочности»); ...где разумные камни объединены в организованные общества (признак «духовности», ассоциативно связанный с эпохой мегалитов); ...на поляне, вокруг голого, похожего на череп, камня - шумела толпа в 300-400 человек (актуализируется сакральный смысл) и т. д. Сакральными смыслами этой лексемы являются: 'средоточие космической энергии', 'святыня', 'вера', 'духовное влияние', 'постоянство'.
В тексте актуализируются также смыслы 'относительности' (в соотношении с «вечным стеклом»), 'естественности', 'кары' (камень - метеорит), 'дикости' (низ). Эти смыслы составляют эстетический мотивационный компонент в моти-вационной структуре слова каменнодомовые, которое в результате концептуальной интеграции получает следующее осмысление в романе: 'свободные', 'одухотворённые', 'счастливые'. Второй компонент ассоциативно связан также с духом домашнего очага.
Эстетически значимым компонентом становится противопоставление каменнодомовых людей нумерам - частям машинного мира Единого Государства. Благодаря мотивационному коду признак 'дикости', концептуализируемый производным словом каменнодомовые на поверхностном уровне текста, приобретает положительную оце-ночность на глубинном (когнитивном) уровне, так как ассоциативно соотносится с парадигмой прошлого. Как показывает анализ, индивидуально-авторская сочетаемость мотивированного слова в тексте обусловливает фразеологизацию морфемной структуры (из-за создания ситуации ин-терпертации).
Таким образом, художественный текст - особая функциональная система, в которой словообразовательные значения, как и другие, испытывают влияние художественной условности, что способствует трансформации смыслов, образному переосмыслению общеязыковых значений. Воспитанное на языковых закономерностях читательское сознание в художественном тексте осмысляет производное слово как определённую семантическую структуру, за которой стоит концептуальная сущность.
В носителе языка до автоматизма доведено общее восприятие деривационной структуры слова, на базе которой формируется текстовая мо-тивационная структура. В процессе восприятия текста читатель опирается на мотивационные признаки, актуализируемые в тексте, и расшифровывает деривационные смыслы, передаваемые
М. А. Солод. Семантическая структура глагола бегать.
окказиональными лексемами. Автор моделирует действительность в соответствии со своим мироощущением, то есть вносит собственную когнитивно-модальную информацию, которая кодируется и посредством окказионализмов. Опора на контекст позволяет увидеть деривационные смыслы в тексте, отличные от языковых. Категоризация этих смыслов формирует определённый ментальный образ (структуру), который может интегрироваться с другими, указывая читателю на авторский замысел.
При этом окказиональные производные взаимодействуют с общеязыковыми. Посмотрим, как этот механизм работает, например, в следующем фрагменте: Мне надоели эти задумки вместо замыслов, живинки вместо живости, веселинки вместо веселья и даже глубинки вместо глубины. Чёрт его знает что! [6] Сигналом, вызывающим рефлексию, являются изоструктурные и корреляционные деривационные парадигмы.
Модификационный ряд задумки, живинки, ве-селинки, глубинки содержит лексемы с системным словообразовательным значением 'уменьшительности' и 'единичности'. Эстетически значимым смыслом становится коннотативная сема 'оценоч-ности' (мотивационная структура осложняется оценочным компонентом). Форма множественного числа актуализирует сему 'конкретности'. Оппозиция с абстракными производными, составляющими транспозиционный ряд (замысел, живость, веселье, глубина), создаёт многослойность содержания: затронуты рациональная, чувственная и духовная сферы деятельности персонажа.
Оппозиция однокоренных (веселье - веселин-ки) или близких по значению лексем (задумки -замысел) формирует в результате интеграции смыслов представление о деятельности как «незначительной», «неинтенсивной», «не в полную силу», что, в свою очередь, актуализирует прагматический смысл - 'статичность, отсутствие динамики, изменения'. Так, посредством интеграции текстовых мотивационных структур производных, в том числе и окказиональных, возникают текстовые деривационные смыслы, актуализирующие эстетически значимую оппозицию настоящая жизнь и жизнь иллюзорная (спокойная, без потрясений).
Таким образом, мотивационные структуры окказиональных слов взаимодействуют с моти-вационными структурами неокказиональных производных, способствуя актуализации текстовых деривационных смыслов. В отличие от неокказиональных производных, окказиональное слово является особой средой, порождающей эстетически значимые смыслы, формирующие его мо-тивационную структуру, доминирующим компонентом которой становятся авторские мотиваци-онные признаки.
Примечания
1. Блинова О. И. Явление мотивации слов (лексикологический аспект). Томск, 1984.
2. Замятин Е. И. Избранные произведения. М., 1989. С. 307-362.
3. Ефремова Т. Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. М., 2005.
4. Жюльен Н. Словарь символов. Екатеринбург, 1999, 2000.
5. Сидорова Т. А. Мотивированность слов фразе-ологизированной морфемной структуры в современном русском языке (системно-функциональный и когнитивный аспекты). Архангельск, 2007.
6. Искандер Ф. Созвездие Козлотура. М., 1987.
УДК 811.161.1'37
М. А. Солод
СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ГЛАГОЛА БЕГАТЬ В РУССКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ И СЕВЕРНОРУССКИХ НАРОДНЫХ ГОВОРАХ (АРХАНГЕЛЬСКИХ И КАМЧАТСКИХ)
Статья посвящена сопоставительному анализу глагола, принадлежащего к семантической группе глаголов движения в современном русском литературном языке и севернорусских народных говорах (архангельских и камчатских). Используя сопоставительный метод, мы сравнили материал на основе данных словаря литературного языка под ред. А. П. Евгеньевой «Словарь русского языка» (МАС) с диалектным материалом «Архангельского областного словаря» (АОС) под ред. О. Г. Гецовой.
The article is devoted to the comparative typological analysis of the verb belonging to the semantic group denoting motion in the Russian literary language and in the Northern Russian dialects (Arkhangelsk and Kamchatka dialects). The author carries out a comparative typological analysis of the verb to run. Dialectal material is compared with the material of the literary language dictionary.
Ключевые слова: глаголы со значением бегать, лексико-семантическая группа, семантическая структура, сравнительный типологический анализ, диалекты.
Keywords: verbs of motion, lexico-semantic group, semantic structure, comparative typological analysis, dialects.
Пристально анализируя особенности диалектной лексики, лингвисты особое внимание уделяют глаголу, исследуя не только диалектные, но и общерусские (общенародные) слова, занимающие значительную часть в словарном запасе каждого диалектоносителя, являющиеся с полным основанием частью диалектного языка. Общерусское слово - условное название лексической единицы, имеющей одинаковую форму вы-
© Солод М. А., 2012
