CC BY
63
МОТИВ ОГНЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА
О. А. ТУФАНОВА, ИМЛИ им. А.М. Горького, г. Москва
Символизм мышления протопопа Аввакума неоднократно становился предметом анализа многих исследователей творчества этого писателя. Глубокие и ценные наблюдения над стилем «Жития» содержатся в работах В.В. Виноградова [1, 2], В.Е. Гусева [3], А С. Демина [4, 5], А Н. Робинсона [6, 7], Н.С. Демковой [8], Н.М. Герасимовой [9]. Однако трагические представления Аввакума о современной ему эпохе, выраженные в прямых формулировках и сквозных образах и символах, представляются нам недостаточно еще изученными. Данная статья - попытка рассмотреть с этико-эстетических позиций один из сквозных мотивов всего творчества Аввакума - мотив огня.
Символика огня у Аввакума многозначна. Прежде всего, огонь в произведениях протопопа Аввакума является символом казней. По всей Руси горят костры, на которых никониане сжигают старообрядцев, не желающих соединиться с ними в вере: «Ныне намъ отъ никониянъ огнь и дрова»; «в огонь посадятъ и кости пережгутъ»; «А нынешние жиды, в огонь сажая правоверныхъ христи-янъ...» и др. [10, стб. 350, 570, 444].
Огонь как вид казни «преломляется в сознании автора «Жития» в образ адской кухни» [9, с. 20]. Никониане предстают под пером Аввакума искусными кулинарами -специалистами по приготовлению блюд из староверов: «Хорошъ былъ и Афонасьюш-
196
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 1/2006
ко... что отступники на Москве в огне испекли, и яко хлебъ сладокъ принесеся святей Троице»; «И прочихъ нашихъ на Москве жарили, да пекли»; «печеныя-те отъ веры». Иногда огненной казни предшествуют приготовления: «Да кормятъ, кормятъ, да въ лобъ палкою, да и на огонь жарить!». Особо искушенные в жаренье людей ставили эксперименты: «в огонь сажая правоверныхъ христи-янъ... говорятъ: аще-де праведенъ и святъ, и онъ-де не згоритъ! А кой и не згоритъ, и оне, иссекши бердышами, и паки дровъ насечен-ныхъ накладутъ, да в пеплъ правоверныхъ жгутъ» [10, стб. 57, 65, 442, 930, 444].
Не только казни, но и пытки огнем уподобляются Аввакумом образу кухни. Описывая в «Житии» свой конфликт с Пашковым, протопоп вводит образ «стряпанья» для характеристики пыточных у воеводы: «Во единъ от дней учредилъ застенокъ, и огнь росклалъ, хочетъ меня пытать. Я ко исходу душевному и молитвы проговорилъ; ведаю ево стряпанье, после огня тово мало у него живутъ» [10, стб. 37].
Случаи «жаренья» людей на кострах не единичны. Аввакум замечает в своих произведениях, что это постоянное занятие никониан: «И оттоле двадесяте три лета и полъ-лета и месяцъ по се время безпрестани жгутъ. ис-поведниковъ Христовыхъ»; «И оттоле и до сего времени непрестанно жгутъ и палятъ ис-поведниковъ Христовыхъ». Подчеркивая широкий размах трагедии, Аввакум вводит цифровой мотив, указывает точное количество сожженных: «В Казани никонияня тридесять человекъ сожгли, в Сибире столко же, въ Во-лодимере шестеро, в Боровске четыренадесять человекъ». Иногда, назвав одного-двух сожженных по имени, далее говорит, что невозможно сосчитать количество погибших на кострах: «Исаию сожгли, и после Авраамия сожгли, и иныхъ поборниковъ церковныхъ многое множество погублено, ихъ же число Богъ изочтетъ» [10, стб. 567, 846, 568, 65].
Изобилие огненных казней старообрядцев Аввакум объясняет желанием никониан «огнемъ да кнутомъ, да висилицею» «веру утвердить». Действия никониан оказываются прямо противоположными тому, чему учил Христос, их методы сближаются протопопом
с методами «неверных»: «Которые то апосто-ли научили такъ? - не знаю. Мой Христосъ не приказалъ нашимъ апостоломъ такъ учить, еже бы огнемъ да кнутомъ, да висилицею в веру приводить... волею зоветъ Христосъ, а не приказалъ апостоломъ непокаряющихся огнемъ жечь. Татаръский богъ Магметъ напи-салъ во своихъ книгахъ сице...». Никониане, заключает Аввакум, «приводя в веру, губятъ и смерти предаютъ» [10, стб. 65].
Таким образом, огонь как вид казни и пыток является одним из средств приобщения к никоновской вере и главным методом расправы с непокорными. В этом контексте характеристика времени как «огнепального» («въ нынешнее настоящее, огнепальное, время» [10, стб. 421, 831]) получает вполне реальный смысл: современная Аввакуму эпоха - это время огненных пыток и казней, а огонь - символ земных страданий и мучений староверцев.
Вторая разновидность огня у Аввакума - адский огонь. Он сопровождается в текстах яркими трагическими эпитетами -«лют», «ядовит», «горек» - и вызывает у автора неизменное чувство страха: «Боюся, братие, онаго огня и зело трепещетъ ми душа, яко горекъ есть.»; «огня геенскаго убойте-ся: лютъ зело и ядовитъ будетъ»; «Ядовитъ бо сей огнь» и др. Данные определения восходят в своей основе к общему представлению протопопа Аввакума об аде: «Люто есть место и зело страшно, ужасаетъ ми ся умъ и трепещетъ ми душа.»; «В тартаре огнь и студень лютая будетъ. в тартаре студень лютая и нестерпимая, тамо же будетъ и огнь негасимый» [10, стб. 549, 550, 573, 560, 665].
Адский огонь в изображении Аввакума ненасытен. И дьявол постоянно поставляет ему «снедь»: «диаволъ. сводитъ в преглубокий тартаръ и огню негасимому снедь устрояетъ». Теперь уже никониане выступают в роли еды. Злейшие муки и страдания, скорби и болезни обретут они в аду: «Горе нечестивымъ и грешнымъ будетъ тогда; разведени будутъ по мукамъ веч-нымъ. И вси муки невещественни: из-внутрь человека раждатися будетъ болезнь, сице - разумий: якоже ныне кто стражетъ огневою въ немощи, весь горитъ, а отъ бо-
лезни не можетъ уйти; а тамо будетъ и сугу-бейше: и внутрь, и вне человека будетъ скоръбь. Охъ... злейша мука»; «во адова жилища. Тамо человекъ обоженъ бывъ, уязвленъ же ранами». Но их муки, в отличие от мучений староверов, сжигаемых на кострах, будут вечными, поскольку земной огонь имеет свои временные пределы: «А во огне-томъ здесь неболшее время потерпеть, - аки окомъ мгнуть, так душа и выступить!», адский же огонь «негасим» и «вечен»: «неуга-саемъ есть»; «жгомъ негасимымъ огнемъ»; «во огнь вечный». В целом, адский огонь выступает в текстах протопопа Аввакума как оборотная сторона земного огня, он создан на мучения мучителям и является средством возмездия за жестокость на земле [10, стб. 291, 664-665, 636, 571, 549, 560, 570].
Помимо этого, в произведениях протопопа Аввакума есть еще образ небесного огня, обновляющего и очищающего человека от грехов. Толкуя 102 псалом, Аввакум уподобляет душу грешника постаревшему орлу. «Обветшавший» орел «взимается к небесному огню. обгоритъ вся ветхость на немъ; онъ же. бываетъ юнъ вместо ветха». Точно так и обветшавшая от грехов душа человека, слезами и покаянием пред Богом, обретет юность: «Ну, душе, - призывает Аввакум, - сотвори и ты такъ. Аще обветшала грехми, да обновится, яко орлу, юность твоя; такъ же прибегни ко огню небесному, попа-ляющему терние нашихъ греховъ... Да обновится, яко юность твоя» [10, стб. 429].
Небесный огонь выполняет двойственную функцию в произведениях Аввакума. Он способен не только обновить, но и уничтожить. Именно уничтожающая способность небесного огня оказывается для трагика Аввакума наиболее интересной. Она видится Аввакуму как средство возмездия никонианам за все их неправедное житие. В этом контексте небесный огонь оказывается равносилен огню адскому. Огонь, имеющий божеское происхождение, наделяется сходными с адским огнем характеристиками. Богу, как и дьяволу, у Аввакума присуща огненная природа: «сидитъ Онъ (Христос - О.Т.) на огне-зрачном престоле.» (ср.: «диаволъ на насъ
огнено дышетъ). В день Страшного суда Бог отправляет грешников на муки на съеденье «негасимому» огню: «В техъ удоляхъ испол-нитъ Христосъ огня негасимаго на мучение грешникомъ»; «Богъ нашъ огнь поядаяй есть»; «огня ревность поясти хощетъ сопро-тивная»; «по судномъ дни отъ Христа Бога нашего тебе же мука огненная и жупел-ная...». Но если дьявол стремится всех людей «живыхъ поглотити», то Божий суд справедлив. В «востанный» день «река огненная по-течетъ, огнь искусный коегождо дела иску-ситъ». Искушению подвергнутся не только люди по делам своим, но и все мироздание: «Сей же огнь искуситъ небо, и землю, и всю тварь, солнце, и луну, и звезды.». Весь мир будет обновлен: «будутъ небо ново и земля нова, бела, яко хартия, и моря не будетъ к тому». Тогда праведники спасутся, плоть их обретет легкость, а душа вознесется, как птица: «тогда бо плоть святыхъ легка будетъ, яко восперенна; носитися по воздуху начнетъ, яко птичья». Сходным образом Аввакум описывает воспарение душ сжигаемых староверов: «души-те. не. бываетъ тяжка, но яко восперенна. летаетъ, равно яко птичы-ка.попархиваетъ. душа взимается со ангелы выспрь». Никониане же в том искуси-тельном огне почернеют от грехов своих: «каковъ почернелъ в огне томъ, - грехи-те въ немъ и о немъ горятъ, - таковъ ужъ и сталъ темнообразенъ» - и, в отличие от староверов, будут «валяться» на земле: «валяется на земли. Пропалъ, погибъ. А никонияня валяются на земли, и валяются яко огорелыя главни». Способность летать, таким образом, означает у Аввакума спасение, а валяние на земле - погибель души [10, стб. 846, 922, 437, 429, 869, 442, 573, 571, 574].
К образу огня, «горения» прибегает Аввакум и для характеристики должного служения Богу. В письмах и посланиях Аввакум призывает сторонников старой веры «гореть» душою к Богу: «помыслы злыя отринь и единому Богу гори душею»; «аще плотски и со-единяетеся съ никонияны, но внутрь горени-емъ горятъ о истинне Христове.». Усердие в служении Богу отдельных личностей и умиляет, и ужасает протопопа: «Антонушку милен-
кому миръ и благословение. Я и ныне, поминая службу ево ко Христу, ужасаюся. Огнь такой горит, бывало зелной, а оне с матерью плаваютъ тутже...». Очевидно, поэтому Аввакум вынужден напоминать братии, что горение ко Христу должно быть «кротко и приветно», а не «терпько»: «О Христовомъ деле говори кротко и приветно, да же слово твое будетъ сладко, а не терпько. Аще и разгорится духъ огнемъ божественнымъ: слово къ человеку говори, а умомъ ярость износи на дияво-ла» [10, стб. 918, 829, 830, 944, 773].
Еще одно двойственное значение огня -это греховность и очищение. В начале «Жития» Аввакум помещает эпизод о блуднице, пришедшей к нему на исповедь. Красота девицы, которая была «многими грехми обреме-ненна», тронула сердце молодого попа. И он с ужасом почувствовал, что «самъ разболелъся, внутрь жгомъ огнемъ блуднымъ». Огонь здесь является характеристикой силы греха. Далее Аввакум описал способ борьбы с «огнемъ блуднымъ»: «зажегъ три свещи... и возложилъ руку правую на пламя, и держалъ, дондеже во мне угасло злое разжение» [10, стб. 9]. Здесь уже огонь выступает как средство очищения от греха. Таким образом, и в этом эпизоде символ огня оказывается многозначным [9, с. 20].
Итак, семантика огня у Аввакума многозначна. Во-первых, огонь служит символом мучений: реальных на земле - для староверов, сакральных в аду - для никониан и прочих грешников. Во-вторых, огонь является одновременно и обновляющей силой для праведников, и жгущей, уничтожающей силой для тех, чей «богъ - чрево и кончина ихъ - погибель, а не спасение». В-третьих, огонь оказывается символом силы греха и в то же время средством очищения от него. В-четвертых, душевное «горение» ко Христу -это признак правильного, должного служения Богу. В целом, символ огня носит у Аввакума противоречивый характер. При этом Аввакум достаточно четко разделяет функции огненной стихии. Каждому свое: праведникам -свет и обновление, грешникам - тьма и лютый, негасимый огонь [10, стб. 905].
Огромная значимость для Аввакума образа огня в различных его проявлениях отрази-
лась и в характеристике своей эпохи как «огне-пальной». Время «огнепально» не только потому, что повсюду на Руси горят костры, на которых никониане жгут староверов, но и потому, что истинные верующие свое спасение в будущем «содевают» «горением» в настоящем ко Христу, и потому, что в день Страшного суда Бог всех и вся «переполощетъ негасимымъ огнемъ» [10, стб. 663]. Огненному испытанию во второе пришествие Христа будут подвержены все люди и вообще все мироздание. Поэтому не только «нынешнее» время «огнепаль-ное», но и далекое мистическое будущее у Аввакума ознаменовано образом огня.
Библиографический список
1. Виноградов, В.В. О задачах стилистики. Наблюдения над стилем «Жития протопопа Аввакума» / В.В. Виноградов; под ред. Л.В. Щербы // Русская речь., Пг. - Вып. 1. - 1923. - С. 195-293.
2. Виноградов, В.В. К изучению стиля протопопа Аввакума, принципов его словоупотребления / В.В. Виноградов // ТОДРЛ. - М.-Л. - 1958. -Т. XIV. - С. 371-379.
3. Гусев, В.Е. Заметки о стиле «Жития» протопопа Аввакума / В.Е. Гусев // ТОДРЛ. - М.-Л. - 1957. -Т. XIII. - С. 273-281.
4. Демин, А.С. Наблюдения над пейзажем в Житии протопопа Аввакума / А.С. Демин // ТОДРЛ. - Л. - 1966. - Т. XXII. - С.402-406
5. Демин, А.С. Реально-бытовые детали в Житии протопопа Аввакума (к вопросу о художественной детали) / А.С. Демин // Русская литература на рубеже двух эпох ^И-начало XVIII в.). Исследования и материалы по древнерусской литературе. - М., 1971. - С. 230-246.
6. Робинсон, А.Н. Социология и фразеология символа «тесный путь» у Аввакума / А.Н. Робинсон // Проблемы современной филологии (сб. статей к 70-летию акад. В.В.Виноградова). - М., 1965. - С. 438-443.
7. Робинсон, А.Н. О художественных принципах автобиографического повествования у Аввакума и Епифания / А.Н. Робинсон // Славянская филология. Сб. статей к IV Международному съезду славистов, II. - М., 1958. - С. 245-272.
8. Демкова, Н.С. Изучение художественной структуры Жития Аввакума. Принцип контрастности изображения / Н. С. Демкова // Пути изучения древнерусской литературы и письменности. - Л., 1970. - С. 100-108.
9. Герасимова, Н.М. Поэтика «Жития» протопопа Аввакума / Н.М. Герасимова. - СПб., 1993.
10. Памятники истории старообрядчества за первое время его существования. Кн. 1, вып. 1 // Русская историческая библиотека. - Л., 1927. - Т.39. В скобках указываются столбцы, орфография упрощена.
