CC BY
41
УДК 94(47).084.6
С.Ф. Володин, канд. ист. наук, доц., (4872) 24-15-89, ур^т93@yandex.ru (Россия, Тула, ТГПУ им. Л.Н. Толстого)
МОСБАСС В ГОДЫ ВТОРОЙ ПЯТИЛЕТКИ: ПРОБЛЕМЫ ЭФФЕКТИВНОСТИ ТРУДА
На примере Подмосковного бассейна исследуется опыт организации труда в годы второй пятилетки. Автор анализирует особенные формы мотивации труда на шахтах Подмосковья в это время, в том числе влияние стахановского движения, кадровых чисток 1937-1938 гг. Делается вывод о том, что развитие Подмосковного бассейна в это время отражало проблемы всей национальной экономики.
Ключевые слова: заработная плата, каменноугольная промышленность,
Подмосковный угольный бассейн, производительность труда, стахановское движение, текучестърабочей силы, трудовая дисциплина.
Постановление СТО «О развитии Подмосковного бассейна» от 10 февраля 1932 г. обязывало Госплан при разработке плана на вторую пятилетку исходить из необходимости довести добычу по бассейну к концу периода до 30 млн т. Если в 1932 г. было выдано на-гора 2 850 тыс. т, то уже в первом году новой пятилетки ставилась задача поднять угледобычу до 4 500 тыс. т угля. Соответственно производительность трудящегося должна была достигнуть 18,8 т против 16,1 в 1932 г. главным образом за счет механизации, чей проектный уровень увеличивался за год на 11,4 % [6; 2, 1 января, № 1 (356), с. 1; 2, 10 января, № 8 (363), с. 1]. Очевидно, что достигнуть таких показателей было крайне трудно. Уже январский план угледобычи был выполнен только на 84,2 %, а по механизированной добыче еще меньше - на 74,7 %. Вместо
запроектированных 40 800 т из лав было добыто лишь 29 488 т [2, 2 февраля, № 24 (379), с. 1; 2, 5 февраля, № 27 (381), с. 1]. Однако положение не было статичным. В начале марта бассейн начал регулярно выполнять более 90 % суточного задания, а в конце апреля достиг, наконец, запланированных результатов. Выросла и производительность труда: добыча в пересчете на молоточную выработку в смену в апреле 1933 г. составила 9,38 т против 8,55 т в декабре 1932 г. [2, 28 апреля, № 95, с. 2]. Тем не менее, в мае начал сказываться традиционный фактор сезонности. Начинались полевые работы, и крестьяне возвращались к себе в деревни. Увеличилась аварийность. Показатели добычи вновь поползли вниз.
Чтобы справиться с затруднениями, руководство начало действовать в русле проверенных мобилизационных мер, как это было в случае с Донбассом. В Подмосковный бассейн была направлена комиссия ЦК ВКП(б) во главе с секретарем МК ВКП(б) К.В. Рындиным, призванная в русле апрельского постановления о Донбассе изучить хозяйственную, партийную и профсоюзную работу, а также состояние культурно-бытового
обслуживания горняков на шахтах Донского района. Комиссия, вскрывшая «чрезвычайно много фактов отчаянного сопротивления механизации», подготовила ряд конкретных предложений, предполагающих отчет по ликвидации обнаруженных недостатков. Это - и уплотнение рабочего дня, и ликвидация нарядной системы, и проведение в жизнь посменной передачи механизмов, и даже очистка штреков от разного старого и валяющегося материала [10, л. 75; 2, 5 февраля, № 27 (381), с. 1]. Как и по Донбассу, ставилась задача по переброске ИТР из аппаратов рудоуправлений на шахты. В частности, по руднику им. Рыкова из аппарата предполагалось вывести 59 человек. А на руднике им Кагановича в начале мая уже семь инженеров из кабинетов рудоуправления перевели непосредственно на шахты [2, 8 мая, № 101, с. 1]. К началу 1934 г. рудоуправления вообще были ликвидированы, трест «Москвауголь» разукрупнен, а функции управления шахтами переданы в руки образованных на месте «Москваугля» ряда трестов.
Центральным пунктом апрельского постановления по Донбассу, имеющим отношение непосредственно к мотивации угольщиков, являлось положение об усилении прогрессивной оплаты труда рабочих, занятых на подземных работах. С июля 1933 г. эти пункты начали претворяться в жизнь и на шахтах Подмосковного бассейна. Например, на одной из крупнейших шахт Мосбасса № 12 Донского района в этом месяце было выплачено премиальных выплат на сумму 9 100 руб. против двух тысяч в июне. А заработок забойщиков по шахте № 16 того же района достиг в декабре 1933 г. 465-510 руб., вагонщиков - 280-300 руб. и крепильщиков -468-500 руб. Тем не менее, последствия новой шкалы оплаты труда горняков были не однозначными. На августовском партийном собрании шахты № 16 с удовлетворением отмечалось: «Целый ряд рабочих до прогрессивки никогда норму не выполнял, а сейчас с новой зарплатой и прогрессивкой многие из них выполняют и перевыполняют норму» [10, л. 60, 75] .
1934 год не принес на шахты Подмосковья существенные изменения в процесс организации труда. В начале года Подмосковное бюро МК ВКП (б) указывало на необходимость закрепления рабочей силы, в том числе посредством развития индивидуального огородничества [11, л. 8]. По-прежнему актуальными оставались вопросы пуска в работу неработающих врубовых машин, организации лавной добычи. А поскольку на шахтах Подмосковья регулярно наблюдались срывы в выполнении поставленных планов, сюда приезжали с инспекционной целью секретари МК ВКП (б) Л. Каганович и Н. Хрущев. Побывавший в начале осени на шахте № 12 Каганович, в частности, говорил о том, что «мы мало работаем с низовыми молодыми людьми», «надо выковывать и учить кадры», интересоваться «запросами и нуждами рабочих», «указал на уплотнение рабочего дня» [12, л. 18].
Между тем с июля в силу вступали новые нормы, предусматривающие рост производительности забойщиков на 14 % в слабых углях, а крепких - на 8 % [12, л. 42]. Одновременно на некоторых шахтах внедрялись в практику так называемые бригадные нормы, ориентированные на общий показатель добычи. Суть таких норм заключалась в том, чтобы внутри низового коллектива осуществлялась взаимопомощь и не было абсолютизации в разделении труда. Особенно настойчиво эту практику пытались претворять в жизнь в следующем, 1935 году. Возвращаясь к 1934 г., нельзя не отметить, что в этом году начали внедряться в Мосбассе электровозы. И уже в том же году ими было перевезено 5,4 % всей добычи. За первые два года второй пятилетки несколько повысился и уровень механизированной добычи. Если в 1932 г. она достигла 55,4 %, то в 1933 г. - 56,8 %, а в 1934 г. - 58,3 %. Росла, хотя и неравномерно по трестам, добыча угля: 1933 г. - 3833 тыс. т, 1934 г. -4612 тыс. т [5, с. 14, 15, 19] .
Рекорд А. Стаханова, поставленный в ночь с 30 на 31 августа 1935 г. на донбасской шахте Центральная-Ирмино, имел важные последствия для организации производственного процесса на шахтах Подмосковья. Директивы, идущие сверху, недвусмысленно требовали повсеместной организации таких же рекордов и в Мосбассе. Партийным, хозяйственным руководителям подмосковных шахт вменялось в обязанность выявить, организовать и стимулировать должным образом низовую инициативу работников, прежде всего забойщиков, готовых идти на установку производственных рекордов. И такая работа развернулась уже в сентябре этого стахановского года. Так, партийное собрание на шахте № 16 Донского района, собранное тогда же, приняло решение поддержать передовых рабочих, взявших на себя обязательства по рекордной добыче. Дирекции рекомендовалось оказать инициаторам стахановского движения на шахте техническую помощь, а шахткому - обеспечить наглядность их работы. При этом за внедрением стахановских методов работы на шахте пристально следил Донской РК ВКП(б), требовавший первоочередного снабжения идущих на рекорд рабочих. Кроме того, с подачи райкома было предложено осуществлять коллективную оплату труда идущих в упряжке со стахановцами-забойщиками вагонщиков и крепильщиков [13, л. 15-16;
14, л. 9-10]. В свою очередь на шахте № 12 в сентябре месяце были подготовлены специальные два штрека, на которых проходил апробацию стахановский метод работы. Правда, в течение октября и ноября шахта имела только одного рекордсмена [17, л. 1].
Тем не менее, стахановское движение развивалось в Подмосковном бассейне достаточно динамично. Уже 9 сентября забойщики десятой шахты «Сталиногорскугля» Долгушин и Осадкин выполнили по 4,5 нормы. Чуть позже приблизился к стахановскому рекорду забойщик из той же шахты Петр Бункин, нарубивший 96,5 т. Тогда же на оболенских
шахтах №№ 12 и 15 по почину забойщика Ивана Рыбина развернулось соревнование по скоростному прохождению штреков. Сам Рыбин достиг четырех метров проходки при норме в полтора, а забойщик Числов - 7,5 метров. В следующем месяце, в октябре, первым стахановцам бассейна было присвоено звание мастеров отбойного молотка. Начались выплаты высоких стахановских заработков. В частности, прозвучали цифры в 783, 885 и 1024 руб. [3, 30 августа, № 191 (1066), с. 2]. В ноябре, в ответ на реплику, высказанную на Всесоюзном совещании стахановцев со стороны Сталина в адрес Мосбасса, что «не видно там их», т.е. стахановцев, бассейн продемонстрировал целый ряд показательных рекордов. На щекинской шахте № 6 забойщик Изюмин нарубил 152 т угля. Еще большую выработку дал Филипп Перцев на шахте № 50 «Товарковугля» -156,5 т. Наконец, наивысшую выработку в ноябре продемонстрировал навалоотбойщик щекинской шахты № 16 Кутняк, нарубивший 157,5 т угля [3, 30 августа, № 191 (1066), с. 2].
На самом деле за этой внешней поступью движения разворачивались драматические события, неизбежно вытекающие из присущих движению противоречий. И дело здесь не столько в естественном сопротивлении со стороны низового руководства разрушительному воздействию движения, конечно, при внешнем принятии генеральной партийной линии. Прежде всего, сопротивлялась уже сложившаяся производственная среда, итак страдающая немалым числом недугов. Дополнительные требования к ней повсеместно оборачивались коллективными неврозами и опустошением, вызванными жестким нажимом сверху и угрозами применения карательных мер. Ведь уже в сентябре 1935 г. директор и начальники участков болоховской шахты № 16 «за саботаж стахановского движения» предавались суду: за плохое крепление лав, за несвоевременную вывозку угля и высокую аварийность. Другими словами, за распространенные беды производственного процесса [3, 30 августа, № 191 (1066), с. 2].
Очевидно также, что создание особых условий стахановцам, в том числе в оплате, было возможно за счет создания им особых условий труда нередко в ущерб другим участкам производственного процесса. Типичным были решения по созданию особых условий отдельным стахановцам, как и звучащие нарекания по поводу простоя рабочих, выделенных для обслуживания стахановцев, поскольку передовики не успевали обеспечить их фронтом работы. К тому же особые условия для стахановцев вызывали открытое возмущение тех, кто лишался перспектив стахановских заработков. Вот характерное выступление, прозвучавшее на партийном собрании шахты № 12 «Сталиногорскугля»: «Все гордятся работой Бункина, и я желаю работать как Бункин, но Хохлов как начальник участка и как коммунист не дает мне возможности так работать, а почему бы не создать такие условия мне, как Бункину, и не послать меня
в тот объект, где работает Бункин» [17, л. 65]? Другими словами, новый социальный статус становился престижным благом, доступ к которому был доступен отнюдь не всем. Лишь счастливое сочетание действительного умения работать с налаженными отношениями по хозяйственной и партийной линии могли превратить такие пожелания в реальный стахановский статус. Стоило, например, стахановцу Филатову из шахты № 16 Донского района потерять привилегированные условия, как ту же из его уст зазвучали горькие жалобы: «Я работаю с 1930 г., как работаю, все знают, а сейчас даже работать негде, хоть уходи с шахты, а за ставку я работать тоже не желаю» [16, л. 27].
Пожалуй, наиболее отрицательное воздействие на
производственный процесс в шахтах оказывали так называемые стахановские вахты, необходимость проведения которых жестко определялась сверху. Первые стахановские сутки в Подмосковном бассейне были апробированы во второй декаде декабря на донских шахтах № 7, 13 и 16 и принесли видимый успех. Вдохновленный этими результатами, секретарь МК ВКП(б) Н. Хрущев направил в шахты телеграммы, призывающие проводить такие сутки на регулярной основе. Разумеется, пожелания Хрущева немедленно стали воплощаться в жизнь. Так, 20 декабря был объявлен днем коллективных рекордов и бассейн выдал на-гора 27 582 тонны, составившие 123,5 % суточного задания [3, 30 августа, № 191 (1066), с. 2]. Однако последовавшие вслед за этим стахановские пятидневки, декадники и месячники обернулись срывами, в том числе и психологическими. Как заявил в начале 1936 г. один из стахановцев донской шахты № 16: «Я плохо посещал занятия, часто стал выпивать...» [15, л. 9]. И вряд ли это было индивидуальным явлением, поскольку факты ослабления дисциплины, а также совместного потребления спиртных напитков начальников участков, десятников совместно с рабочими выносились на публичное обсуждение [15, л. 14]. Разумеется, проблема здесь заключалась не в потреблении спиртных напитков как таковых. Речь шла о специфическом явлении производственной жизни, которое современники характерно обозначали как «дерганье». «Все аварии, - заявлял директор шахты № 12 Мамонтов, -происходят главным образом в стахановские сутки.» [17, л. 78]. Отсюда шахты не просто проваливали всю эту чреду стахановских суток, пятидневок, декадников 1936 г., но и снижали общие показатели добычи, как это было в тресте «Сталиногрскуголь». Если по плану 1936 г. запроектированный уровень добычи в тресте намечался в 3 800 тыс. т, то фактический уровень составил 2 935 тыс. т, то есть 77,2 % плана. Что касается бассейна в целом, то уровень его добычи за год составил 7 160 тыс. т при плане 8 722 тыс. т, то есть 82 % запроектированной добычи [4, 8 января, № 6 (1168), с. 2; 3, 4 августа, № 171 (1046), с. 1; 5, с. 19].
С другой стороны, пересмотр норм выработки на основе решений
декабрьского (1935 г.) пленума ВКП (б) оказал существенное воздействие на производительность труда в Подмосковном бассейне. Она, безусловно, росла в течение 1936 г., в том числе и под давлением повышенных норм выработки, снижения расценок. В частности, нормы выработки у забойщиков в среднем повышались на 26 %, у вагонщиков - на 17 %. Кроме того, в бассейне увеличился уровень механизированной добычи, поднявшийся до 69,8 % в 1936 г. по сравнению с 59,5 % в предшествующем году. Положительно сказалось на производительности труда и более активное распространение в этот период паевой системы оплаты труда. Как следствие, за девять месяцев 1936 г. производительность трудящегося повысилась на 20 % по сравнению с тем же периодом прошлого года. Хотя в целом по бассейну месячная производительность трудящегося в октябре 1936 г. составила лишь 27,2 т при плане в 31,2, она была заметно выше 16,1 т 1932 г. [3, 17 августа, 181 (1056), с. 2; 3, 28 сентября, № 214 (1089), с. 3; 3, 15 ноября, № 251 (1126), с. 1; 5, с. 14]. Впрочем, нельзя забывать о том, что многие рабочие не справлялись с нормами выработки, поэтому на шахтах Подмосковья наблюдался новый всплеск текучести. По тому же тресту «Сталиногрскуголь» она увеличилась в полтора раза за 1936 г. и составила 150 % к общему штату работников. К началу 1937 г. здесь не выполняли установленные нормы в шахте № 12 половина забойщиков, 62 % вагонщиков, а в шахте № 16 - 79 % навальщиков и 58 % вагонщиков [4, 2 февраля, № 26 (1188), с. 2; 4, 28 апреля, № 96 (1258, с. 2].
«Естественным» объяснением и способом реагирования в ответ на распространившиеся производственные затруднения стали поиски козлов отпущения. По обычному сценарию в ряды таковых определялся инженерный и административный аппарат шахт и трестов, продемонстрировавших наихудшие производственные показатели. Но драматические последствия для ИТР бассейна наступили в связи с событиями генеральной чистки хозяйственных кадров, инициированной на общенациональном уровне. Уже в декабре 1936 г. в Мосбассе активно шло обсуждение итогов «кемеровского дела», рассмотренного новосибирским судом в ноябре того же года. Как отмечалось, «рабочие спрашивали: нет ли у нас вредительства в том, что врубмашина не работает, забой газует, питьевой воды нет в шахтах и т.д.» [15, л. 108]? Между тем события развивались стремительно. Не в последнюю очередь потому, что основной фигурант «второго московского процесса» Пятаков работал прежде в Донбассе и тем самым имел тесные связи с работниками угольной промышленности. Соответственно немалое число из них оказалось в Подмосковном бассейне, дела в котором шли не блестяще. Работали здесь и прежние сторонники Троцкого, да и просто специалисты, имевшие тесные деловые и личные отношения с ними. Другими словами, объективные и субъективные предпосылки для кадровых чисток в
бассейне в общей логике репрессий 1937 г. были налицо, и репрессии не заставили себя долго ждать. «Вредительство» было обнаружено
практически во всех трестах бассейна - «Сталиногорскуголь»,
«Тулауголь», «Товарковуголь», по которым прокатилась волна арестов.
Наибольший размах чистки руководящего состава приобрели в первом тресте, обеспечивающем до 30 % общей угледобычи в бассейне. Уже в самом начале 1937 г. здесь была обнаружена группа «врагов народа» в лице инженерно-технических работников треста, немедленно арестованных органами НКВД. Не удержались на своих должностях управляющий трестом Пашкевич и секретарь парторганизации Землянский, оказавшиеся в ряду других репрессированных. Кроме того, из аппарата треста было уволено свыше 50 человек, квалифицированных как «не соответствовавших требованиям ни с деловой, ни с политической стороны» [9, л. 89]. Причем одновременно с чисткой аппарата треста проводилась чистка аппаратов шахт, в частности, № 12, 13, 16, 18. «Вредителями» оказались, например, три директора шахты № 12, последовательно сменявшие друг друга на своих постах. Также преследованиям подверглись и руководители низового уровня, оказавшиеся «чуждыми элементами» [18, л. 47, 56].
Разумеется, ситуация с чехардой кадров не способствовала эффективности производства. С другой стороны, разоблачение «вредителей» использовалось в качестве универсального объяснения срыва планов угледобычи, многочисленных аварий механизмов, завала лав, торможения механизации и т.д. Сохранение или усугубление текущего положения нередко квалифицировалось как следствие не до конца проведенной работы по разоблачению притаившихся врагов. Так, в декабре 1937 г. Оргбюро ЦК ВКП(б) по Тульской области приняло специальное решение о шахте № 13 треста «Сталиногорскуголь», в котором указывалось, что аварии и саботаж являются основными причинами невыполнения шахтой государственного плана угледобычи. Через год, в сентябре 1938 г., бюро Тульского областного комитета ВКП(б) рассмотрело вопрос о ликвидации последствий вредительства уже на соседней шахте № 12. При этом, как и в 1937 г., эффективным средством борьбы с аварийностью полагалось определение политического лица виновников аварий [1, 23 декабря, № 292 (5746), с. 1; 18, л. 124].
Неверно было бы утверждать, что руководители и в Главугле, и в Тульском обкоме ВКП(б), и непосредственно на уровне трестов и шахт не пытались в это время проводить в жизнь управленческие решения в логике собственно хозяйственной практики. Уже с весны 1937 г. сверху начинали идти некоторые важные импульсы технократического свойства. Так, в апрельском постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О работе угольной промышленности Донбасса» была осуждена практика огульных взысканий и отдачи под суд хозяйственников и инженеров [4, 30 апреля-1 мая, № 98
(1260), с. 1]. Да и Каганович, возглавивший наркомат тяжелой
промышленности, хотя и преуспел в репрессиях, все же пытался выстроить определенную технократическую линию управления. В частности, по его инициативе началось активное внедрение в угледобывающую отрасль практики производственного цикла, основанного на машинном врубе. Перед Мосбассом, к примеру, была поставлена задача: довести уровень цикличности в машинных лавах до 22 циклов в месяц вместо фактических 16-ти. Определенной корректировке подверглось и стахановское движение, в котором главный упор был сделан не на рекордсменство, а на массовость. Все это в полной мере почувствовал и Подмосковный бассейн. В IV квартале бассейн, прежде всего «Сталиногрскуголь», получил серьезные ассигнования на ремонт и оборудование шахт. В частности, указанный трест получил для этих целей 2 миллиона 800 тыс. руб. Соответственно уровень оснащенности треста горным оборудованием существенно улучшился. Парк врубовых машин возрос с 5 до 11, количество приводов увеличилось с 17 до 29, а электровозов - с 22 до 34 штук [8, л. 18]. Повышались заработки, для закрепления рабочих через Госбанк выделялись целевые ссуды. Как следствие всех этих мер, среднесуточная добыча в бассейне поднялась с 18-19 тыс. тонн в октябре до 23-24 тыс. тонн в декабре, что означало 95-96 % выполнения плана. И это был серьезный шаг вперед. Щекинская шахта № 16 добилась выполнения цикла в сутки. Начали справляться с заданием систематически отстававшие в течение года крупнейшие в бассейне шахты №№ 12 и 13 треста «Сталиногрскуголь» [1, 3 января, № 2 (5755), с. 1, 2]. Уровень выполнения норм в тресте у забойщиков лав достиг в среднем 145 %, у навальщиков - 127 %, у вагонщиков -135 %. В тресте «Тулуголь» из 991 угольных рабочих норму в декабре норму выполнили 971 человек. Лишь до 5 % забойщиков и вагонщиков в тресте «Товарковуголь» не выполняли своих норм. Впрочем, в этом тресте до 16 % крепильщиков не выполняли плановые задания. Видимо, данная квалификация работ оказалась в наибольшей степени под ударом стахановской ломки норм [8, л. 16, 23].
Конечно, декабрьские успехи угольных трестов Подмосковья не могли перекрыть для бассейна долговременные последствия тридцать седьмого года. Суть дела заключалось не столько в провале конкретного плана 1937 года. Например, по тресту «Сталиногрскуголь» производительность трудящегося планировалась в 30 т, а фактически составила 26,1 т. Соответственно себестоимость тонны угля - 17,2 руб., а фактически - 20,39 руб. В свою очередь крупнейшая шахта бассейна № 12 этого же треста выполнила план по добыче угля только на 75,7 % [9, л. 80; ]. Последствия избиения кадров прямо повлияли на то, что производство вступило в полосу серьезных неурядиц, вызванных чистками. Вот характерная выдержка из газетной заметки: «Зав. шахтой тов. Кузовкин -молодой работник-выдвиженец. Многие технические работы у него
остаются неразрешенными.» [1, 23 октября, № 245 (5996), с. 3]. На шахты нередко приходили кадры, имеющие лишь общее представление о горном деле, поэтому цепляющиеся за политические средства укрепления своего авторитета. Так, один из отправленных обкомом ВКП(б) на отстающие шахты, т.н. «прикрепленный», сказал буквально следующее: «Тов. Ларин, выступая на партсобрании, неправильно ориентирует. Он говорит: «мы, горняки, мы понимаем, что аварии в горном деле могут быть, но не за каждой аварией может быть рука врага». Я не горняк, я коммунист и считаю, что за каждой аварией мы обязаны искать врага, а не ориентируясь на то, что в горном деле не обязательно должен быть враг. Это неправильно» [8, л. 53]. В такой ситуации терялась любая инициатива, мало кто брал на себя ответственность. Кроме того, падала трудовая дисциплина. В целом по комбинату 1938 год дал абсолютное снижение добычи угля по сравнению с предыдущим годом. Годовая добыча в 1937 г. составила в бассейне 7488,6 тыс. т угля, а в 1938 г. - 7286,8 тыс. т [7]. Между тем плановое задание на 1938 г. составляло 8545 тыс. т, то есть план не был выполнен более чем на 15 %.
Таким образом, в конце второй пятилетки на шахтах Подмосковья наблюдались противоречивые процессы, характерные для всей советской экономики в это время. С одной стороны, продолжала звучать политическая риторика в отношении еще «не разоблаченных врагов народа», а с другой - жизнь коллективов привычно протекала в рутине актуальных хозяйственных дел. В частности, процессы механизации горного дела создавали благоприятные возможности для роста производительности труда. А главное - накапливался опыт работы с механизмами в конкретных условиях подземных работ. Все это в полной мере сказалось в годы третьей пятилетки.
Список литературы
1. Коммунар (печатный орган Тульского обкома и горкома ВКП(б), оргкомитета президиума Верховного Совета РСФСР по Тульской области игорсовета). 1938.
2. Московская кочегарка (печатный орган МК ВКП(б), облсоюза угольщиков и «Москвугля»). 1933.
3. Московская кочегарка. 1936.
4. Московская кочегарка. 1937.
5. Оника О.Д. Восстановление Подмосковного бассейна.
6. Подмосковный уголь (печатный орган МК ВКП(б), облсоюза угольщиков и «Москваугля»). 1932. 21 февраля. № 21 (95). С. 1.
7. Подмосковный угольный бассейн. Т. I. М.;Л.: Гостехиздат, 1944.
С. 17.
8. ЦНИТО. Ф.3. On. 3. Д. 506.
9. ЦНИТО. Ф. 4643. Оп. 1. Д. 6.
10. Ф. 4871.Оп. 1. Д. 1.
11. ЦНИТО. Д. 2.
12. ЦНИТО. Д. 3.
13. ЦНИТО. Д. 6.
14. ЦНИТО. Д. 7.
15. ЦНИТО. Д. 8.
16. ЦНИТО. Д. 10.
17. ЦНИТО. Ф. 4877. Оп. 1. Д. 3.
18. ЦНИТО. Д. 7.
S.F. Volodin
MOSCOW COAL BASIN IN THE SECOND FIVE-YEAR PLAN: EFFICIENCY OF LABOR
The article is devoted to the studying of labor organization in Moscow coal basin in condition of the Second-Year Plan . The author focuses on the specific features of labor motivation in this time including Stakhanovism, the strain of the Great Purges. The author concludes that development Moscow coal basin in this time reproduced vital elements soviet economic.
Keywords: coal-mining industry, labor discipline, labor turnover, Moscow coal basin, productivity of labor, Stakhanovism, wage.
Получено 20.04.2011 г.
УДК 63.3(2) 5-5+72.3
Н.А.Гаврилина, канд. истор. наук, доц., 89105832468,
dandelion!0@rambler.ru (Россия, Тула, ТГПУ им. Л.Н.Толстого)
РОЛЬ ПРИКАЗОВ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРИЗРЕНИЯ В РАЗВИТИИ ВОСПИТАТЕЛЬНОГО НАПРАВЛЕНИЯ В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII - НАЧАЛЕ XIX ВЕКА
Посвящена созданию государственной системы призрения во второй половине XVIII века. 7 ноября 1775 года создание Учреждения о губерниях стало точкой отсчета этой системы. В рамках данной системы были созданы в каждой губернии России приказы общественного призрения, которые контролировали развитие следующих направлений: образовательного, воспитательного, медицинского,
призрения инвалидов и престарелых.
Ключевые слова: приказы общественного призрения, благотворительность.
Во второй половине XVIII века была создана государственная система благотворения, которая имела новый управленческий аппарат, финансы, направления и методы деятельности. Это подтверждалось
