CC BY
28
Пахал сельские земли, Грабил бедных людей.
Понятно, что его столкновение с новой жизнью просто неминуемо. Поэт, разоблачая враждебно настроенных против нее людей, предостерегает, что еще долго будут давать о себе знать родимые пятна недалекого прошлого. Кулаку Морозову все же удалось спалить колхозный амбар, и помогла ему в этом его бывшая собака Полкан. Именно она сторожила колхозное добро. А отсюда и вывод, сделанный автором.
Минек истямо меленек: Кулаконь Палканось — Кулаконь палкась. Кода перькат илязо чаравт, Ответ роботас иляк аравт.
Мы вот что думаем: Кулацкий Полкан — Кулацкая палка. Как бы вокруг он ни крутился, В работе себя иначе покажет.
Высота нравственной позиции, с которой рассматривались явления жизни в становящейся мордовской литературе 30-х гг., была достойно представлена в басне. Она, бесспорно, была еще несколько слабой и в техническом, и в идейно-художественном отношении. Ей еще предстояло выработать свой собственный стиль, простоту речевого строя. В погоне за злободневностью и многотемностью бас-
Поступила 24.08.03.
нописцы мало внимания уделяли поднятию художественного уровня. Актуальные по мысли произведения часто были беспомощными в художественном плане. Персонажи, как правило, были общими аллегориями, поскольку из-за недостаточной работы над языком не всегда удавалось их индивидуализировать.
Басня — жанр сложный, и ее форма многого не решает. Нужны поиски соответствующих выразительных средств. Простота, лаконичность, юмор, сюжет нелегко даются баснописцу. На этом этапе, вероятно, рано говорить о подлинном раскрытии литературных возможностей мордовской басни. Но не вызывает сомнения то, что структурный облик мордовской поэтической басни зачинателями жанра был найден. Ее демократическая направленность раскрывает основную антитезу: грабителям, притеснителям народа, лицемерам противопоставляется простой труженик с его подлинной человечностью, патриотизмом и здоровым моральным чувством.
В основе своей мордовская басня 30-х гг. XX в. стояла на верном пути и совершила значительный шаг к идейно-художественной зрелости. Она была сильным публицистическим оружием, и обращение к ней в целях сатирического осмеяния жизненных противоречий свидетельствовало о достаточно высоком развитии литературного самосознания.
МОРФЕМИКА И СЛОВООБРАЗОВАНИЕ В «ГРАММАТИКЕ СЛАВЯНСКОЙ...» Л. ЗИЗАНИЯ
О. Л. АРИСКИНА, аспирант
А не то дорого знать, что Земля круглая, а то дорого знать, как люди дошли до этого.
Л. Н. Толстой
Среди известных нашему времени первых славянских грамматик особое место занимает лингвистический труд Л. Зиза-
ния «Грамматика славянская...», изданная в Вильно в 1596 г., спустя пять лет после выхода «Адельфотиса...». По мнению
© О. Л. Арискина, 2004
ученых, в отличие от последнего она является не греческой, а церковно-славян-ской [3, с. 57], хотя в ней, безусловно, пересекаются греческие, латинские и цер-ковно-славянские традиции. Видимо, так думал и сам грамматист: «Зри же iaKo и первая есть славянская грамматжа».
Наибольший интерес для нас представляют морфемно-словообразовательные элементы, ибо морфемика и словообразование как самостоятельные разделы оформились сравнительно недавно, но зачаток учения об этих языковых уровнях можно наблюдать в работах пятисотлетней давности.
Исследование словообразования и морфемики в их историческом развитии, несомненно, актуально, поскольку открывает перед современниками процесс зарождения, становления и диалектику научной мысли от Средневековья до наших дней, проясняет, какими путями трансформировалась данная языковая подсистема, прежде чем превратилась в отдельную область науки о языке.
В морфемном плане в . грамматике даются сведения о начертании (морфемной структуре слова) и его видах: простому сложном, пресложном. Такая же классификация наблюдается и в «Адель-фотисе...». Однако в отличие от него Л. Зизаний предпринял попытку дать определения этим разновидностям. Так, простое — это «егда речеше просто сущее, в части значаица раздълитися не можетъ, iaKo слово»; сложное — «егда речеше сложное сущее, въ части значапца раздел итися можетъ,Дако — благословенъ»; пресложное — слово из трех значащих частей, например преблагословень.
Большую роль в его дефинициях играет выражение «значаица часть», т. е. такая часть слова, которая имеет значение: либо словообразовательное {jipe- в преблаго-словен)у либо лексическое (корни благ- и слов- в слове благословен). Отсюда можно сделать вывод: ученые XVI в. видели принципиальное различие словообразовательных и словоизменительных морфем. Ведь словоформа слово тоже членится: кроме корня в ней выделяется еще и окончание. Но для Л. Зизания флексив-ный элемент не относится к «значащей
части». Заметно и более четкое (по сравнению с «Адельфотисом...») противопоставление трех разновидностей начертания: простое начертание — структура, состоящая из одной основы, сложное — из двух, пресложное — из двух корневых основ, осложненных префиксальной морфемой. Пресложное начертание является переходной точкой между морфемикой и словообразованием, ибо ведет к познанию морфологических способов словопроизводства, в том числе сложнопрефиксального.
В плане словообразования следом за «Адельфотисом...» Л. Зизаний выделяет два вида слов: первообразные и производные. Автор «Грамматики славянской» прилагает к ним соответствующие определения, хотя сам родовой термин вид не дефинируется. Под первообразным видом Л. Зизаний понимает слова, которые «со единого происходить: небо, воздух, земля», под производным — которые «со иноу происходить: небесный, воздушный, земный».
Примеры первообразных слов — из общеславянской лексики, единицы которой в XVI в., по-видимому, уже ни с какими другими не соотносились. Не совсем ясно, что подразумевал автор лингвистического труда под выражением «от единого происходит»: ведь первообразные вообще с синхронной точки зрения ни отчего не образуются. На наш взгляд, если отбросить популярную в то время экзегетику (толкование библейских трудов, в которых Бог представлял единое начало), речь идет о морфемном составе, так как все основы упомянутых первообразных включают лишь корневые морфемы, а основы производных — корень и суффикс. Следовательно, хотя суффиксация в отличие от префиксации и не была отмечена как деривационное явление, в Средние века славянские ученые осознавали, что слова в языке могут создаваться не только с помощью «предлогов» — приставок, но и посредством суффиксов, относимых лингвистами того хронологического периода к флексивным структурам.
Наибольшей заслугой Л. Зизания можно признать то, что он переработал систему производного вида, имеющуюся в «Адельфотисе...», переосмыслив подвиды производных на материале славянского
языка. В «Адельфотисе...» мы находим целый параграф, посвященный этому вопросу, который называется «О семдми видЪхъ производных именъ».
Отечественное имя «со оца начертава-емо и значащее сна соца не власнсо же с со прародитель начертаваетися, 1ако Пили-довичъ со Пилид...». В этот же разряд ученики Арсения Елассонского ввели образования типа солнечный от солнца. Причем все славянские примеры трактовались еще и с морфемной и словоизменительной точек зрения, восходивших к древнегреческой морфемике и морфологии, из-за чего в тексте произошла путаница.
Зиждительное имя «есть гиждеше нъкое веши 1авляюшее производиться со господственный оглаголмы». Как видим, определение недостаточно четко характеризует данный подвид: зиждительное имя обозначает основание некоторых имен и производится от главного (первообразного) слова. Но тогда все производные имена можно было бы назвать зиждительными, поскольку все производные несут лексическое значение, выраженное производящей основой. Приводимые идентичные пары слов данного подвида еще сильнее затрудняют понимание: платонское и пла-тонское, омирское и омирское, чловеческое и чловеческое, конское и конское и т. д. Конечно, гипотетически здесь должны были быть Платон — платонское, конь — конское и др., и тогда обрисовывался бы подкласс отсубстантивных производных, но это наше предположение.
Начертания рагсудительнаго и пре-восходнаго должны изучаться в формообразовании. Причем интересен тот факт, что, по мнению грамматистов 1591 г., степени сравнения есть не только у прилагательных и наречий, но и у глаголов: луч-шш, преизряднЪйшш, крепчаишш, креплыиш (степени сравнения очевидны, но не очевидны глаголы).
Оумалительное имя — «еже оумалеше первообразнаго безрагсуждеша ¿авлаюшее со господтвеннах же именъ производимо: мЬсячникь, дЬвчинка, каменецъ, чловечокъ, корабликъ, служебничка и др.».
СО именное есть имя, «еже со имене производимо, 1ако, Деонъ со Бога, труфонъ со пищи, платонъ со широты». Сложно ска-
зать, что имеется в виду в этом определении и примерах: производство собственных имен от нарицательных... Но тогда какой способ словопроизводства характерен для этой группы? Думается, здесь представлена какая-то родовидовая соот-носимость, непонятная современному человеку, или же греко-славянские несоответствия.
СО глаголнЪмъ производится «со стра-дательнаго, 1ако же наипаче протяженнаго или со перваго лица, или втораго». В определении большое нагромождение и чувствуется смешение нескольких глагольных категорий. Причем примеров на этот подкласс оба автора не приводят.
Седьмой разряд в тексте работы не иллюстрируется и не комментируется.
Таким образом, система производных в «Адельфотисе...» была запутанной и неприспособленной к славянскому языку. Эти недостатки успешно исправил Л. Зизаний.
Четыре разряда производных были заимствованы из «Адельфотиса...» и перенесены на славянскую «почву» (отеческий, умалителъный, отыменной, глагольной); рассудительный и превосходный рассмотрены отдельно, не в рамках произ-водности (что свидетельствует о лингвистической зоркости Л. Зизания, увидевшего различие в столь схожих процессах, как словообразование и формообразование). Зиждительный подвид он переработал и «развел» его единицы по разрядам: отеческому, властному и отыменному, добавив новый класс — языческий. В результате прослеживается такая словообразовательная система:
1. Отеческий. Константинович от Константина. Определения и характеристики разрядов Л. Зизаний не дает, но использует удачные примеры и ориентирующие термины.
2. Властная. Царский от царя (ср. в «Адельфотисе...» зиждительное: Царское и царское).
3.1азыческая. Еллинъ соеллады, Мос-квитинъ о Москва.
4. Умалительная. Златоустец со зла-тоустаго.
5. Отыменное. Златый со злата (хотя название подвида повторилось, но Л. Зи-
заний «ушел» от непонятных образований Деона от Бога, труфона со пиши, сделав этот разряд не логико-семантическим, а морфолого-словообразовательным).
6. Глагольная. Читатель ш читаю (вспомним, что авторы «Адельфотиса...» вообще не привели примеров в данном случае).
Таким образом, «Грамматика славянская» 1596 г. — значительный шаг вперед в изучении морфемного и словообразовательного уровня языковой системы. Лингвистический «прогресс» стал возможен по двум причинам: во-первых,
Л. Зизаний увидел греко-славянские языковые несоответствия и создал грамматику и, в частности, словообразовательную систему на материале славянского языка; во-вторых, построение четкой, стройной словообразовательной системы, учитывая общую сокращенную структуру морфологической части, было достигнуто во многом благодаря правильно ориентирующему характеру лингвистической терминологии Л. Зизания: практически все морфемно-словообразова-тельные термины наделены «говорящим» экспонентом.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Адельфотис: Грамматика доброглаголиваго еллино-словенскаго языка: Совершеннаго искуства осми частей слова. Львов, 1591. 160 с.
2. Березин Ф. М. История русского языкознания. М.: Высш. шк., 1979. 223 с.
3. Захарьин Д. Б. Европейские научные методы в традиции старинных русских грамматик. 15 — сер. 18 в.: Дис. ... канд. филол. наук. М., 1995. 244 с.
4. Зизаний Л. Грамматика Словенская совершеннаго искуства осми частей слова. Вильно, 1596. 160 с.
5. Кузьминова Е. А. Грамматика Лаврентия Зизания в Московской Руси, пер. пол. XVIII в.: Дис.....канд. филол. наук. М., 1996. 344 с.
6. Лемов А. В. Система, структура и функционирование научного термина. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2000. 192 с.
7. Рогова В. Н. Словообразовательная система русского языка в XVI в.: (По материалам публицистических произведений). СПб.: С-Петерб. отд-ние АН СССР, 1973. 525 с.
Поступила 24.08.03.
К ПРОБЛЕМЕ МЕТОДИКИ ПРЕПОДАВАНИЯ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ НА НЕЯЗЫКОВЫХ СПЕЦИАЛЬНОСТЯХ ( «ПСИХОЛОГИЯ» )
Л. М. ЛЕМАЙКИНА, кандидат культурологии, А. В. ПУЗАКОВ, преподаватель
В результате перемен, происшедших в нашей стране, иностранный язык стал одним из важнейших в ряду гуманитарных дисциплин. Это уже не второстепенный, вспомогательный предмет, задачей которого было научить читать и перево-
дить со словарем тексты по специальности, а основной, без освоения которого невозможна современная практика. Возникает необходимость соединения самого предмета обучения, т. е. языка как коммуникативной системы, с методами обуче-
© Л. М. Лемайкина, А. В. Пузаков, 2004
