CC BY
23
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 3 (23). С. 91-96. УДК 930
DOI 10.25513/2312-1300.2019.3.91-96
О. В. Гефнер
МОРАЛЬНЫЙ ОБЛИК ОФИЦЕРСТВА РУССКОЙ АРМИИ В КОНЦЕ XIX -НАЧАЛЕ XX в. (НА МАТЕРИАЛАХ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ)
Рассматриваются ценностные установки провинциального офицерства русской армии конца XIX - начала XX в., определяющие его моральный облик и поведение. Анализируется соотношение идеальных моральных приоритетов и их воплощение в реальной повседневной жизни военных.
Ключевые слова: военные; офицерство; нравственность; честь; культура; традиции; моральный облик.
O. V. Gefner
THE MORAL APPEARANCE OF THE OFFICERSHIP OF THE RUSSIAN ARMY AT THE END OF THE 19th - BEGINNING OF THE 20th CENTURY (ON THE MATERIALS OF THE WESTERN SIBERIA)
The article discusses the value attitudes of the provincial officers of the Russian army of the late 19th - early 20th century, which determine its moral character and behavior. The ratio of ideal moral priorities and their implementation in the real everyday life of the military is analyzed.
Keywords: military; officers; morality; honor; culture; traditions; moral character.
Офицерство русской армии как социально-профессиональная группа, его социокультурный облик, менталитет, мировоззрение и традиции вызывают значительный интерес в современной исторической науке. Изучению духовного мира, морали, нравственно-психологического облика, традиций офицерства посвящены работы С. В. Волкова [1], В. А. Синюкова [2], А. Е. Холманских [3], М. В. Шадской [4], С. Н. Диривянкина [5], В. Е. Морихина [6], В. Л. Кожевина [7], В. Н. Суряева [8], Н. Н. Романова [9] и др.
Большинство исследований, посвященных изучению морального облика и традиций офицерского корпуса русской армии, основываются на традиционном макроисто-рическом подходе, исходя из которого армия рассматривается через призму государственного строительства, идеологии, военного законодательства. Дополнением к такому подходу в военно-исторических исследованиях
© Гефнер О. В., 2019
может стать микроисторический подход (и его разновидности - региональный и локальный) - изучение конкретных военных (частей, сообществ, личностей), жизнедеятельность которых протекала в реальном социуме и культурном пространстве. Такое «рассмотрение в подробностях» даёт возможность подкрепить макроисторические выводы на локальном материале, введённом в научный оборот.
Изучение морального облика провинциального сибирского офицерства в конце XIX - начале XX в. наталкивается на определённые источниковые трудности. Источниками, которые могли бы помочь в изучении данного вопроса, являются материалы личного характера - воспоминания, мемуары, письма. Однако офицеры-сибиряки оставили после себя не много подобного рода документов. Поэтому основными источниками по исследованию темы являются
делопроизводственная документация военных и гражданских учреждений, а также материалы периодической печати. В этих источниках нашло отражение поведение офи-
пользование метода ситуационного анализа (кейс-стадис), предусматривающего изучение отдельного локального случая в его уникальности, исключительности, однако, произошедшего в определённых социокультурных условиях, которые и делали его возможным.
Нравственные качества офицера формировались через воинское образование и воспитание, а поведение определялось различными регламентирующими документами (уставами, приказами, инструкциями), воинскими традициями, а также нормами общечеловеческой морали.
Одним из ключевых в системе моральных представлений офицерства было понятие о воинской чести. Как писал генерал-лейтенант, военный писатель А. Н. Апухтин, «...над всей совокупностью нравственных сил, составляющих жизненную сущность армии, господствуют две главные воинские добродетели - дисциплина и воинская честь, которые выше всего, ибо составляют основу нравственного существа армии. Профессиональная воинская честь основывается на чувстве чести вообще, свойственной не только воину, но и всякому человеку. Воинская честь, личная или корпоративная, есть высшее проявление нравственных качеств отдельного бойца или целого полка» [10, с. 90]. Воспитанник Сибирской военной гимназии
И. В. Павлов свидетельствовал в свои воспоминаниях: «Честь у нас стояла выше всего. Совершивший проступок, выдавал себя сам, не ожидая расследования» [11, с. 52]. Самым страшным наказанием для воспитанников кадетского корпуса было лишение погон, символизировавших офицерскую доблесть и честь.
Офицер должен был являть собой образец высоконравственного поведения, честности, порядочности, верности своему слову, долгу, безупречности во всём, соблюдать правила воинского этикета, иметь хорошую репутацию в обществе. Офицер был обязан вести образ жизни, соответствующий офицерскому достоинству, что строго регламентировалось уставными документами. Так, согласно Воинскому уставу о наказаниях офицеру запрещалось пьянство и скандальное поведение в общественных местах, азартные игры с подчинёнными и заём у них денег, ношение не своего мундира [12, с. 4546]. Офицерам было запрещено участвовать в недостойных офицерского звания развлечениях, посещать маскарады, игорные залы, играть на бирже. Офицер, нарушивший требования устава, мог быть подвергнут дисциплинарному взысканию, а в случае повторного нарушения - уволен со службы.
За непристойное поведение, не регламентируемое уставом (невыплата долга, любовный роман с женой сослуживца, написание анонимных писем, нечестная игра в карты и т. п.), офицер мог быть подвергнут суду общества офицеров (суду чести). Суды чести учреждались в отдельных воинских частях из выбираемых офицерским обществом штаб-и обер-офицеров. Именно на офицерский суд, т. е. суд товарищей по службе, была возложена задача рассмотрения проступков офицеров, «хотя и не подлежащих действию уголовных законов, но не совместимых с понятиями о воинской чести и доблести офицерского звания, или изобличающие в офицере отсутствие правил нравственности и благородства» [12, с. 99]. По приговору суда офицер либо получал оправдание, либо ему делалось внушение, либо он должен был покинуть службу.
Отдача офицеров под суд, видимо, всё-таки была исключительным, редким явлением. Так, согласно отчёту командующего вой-
церов, их взаимоотношения в собственной среде и с городским сообществом, в которых косвенно проявлялись установки и ценности военных. Особенность данного рода источников состоит в том, что в них запечатлевалась прежде всего информация о каких-либо проступках, негативном поведении офицерства, т. е. о том, что выбивалось из привычной и ожидаемой ситуации, или об исключительных положительных поступках, также выходящих за пределы обыденного, нормативного. Но анализ даже отрицательных, недостойных поступков офицеров, но осуждаемых, критикуемых сослуживцами, начальством, позволяет выявить те требования, которые предъявлялись к поведению военных, их имиджу, а также соответствие им. В этом случае весьма полезным является ис-
сками генерал-лейтенанта Г. В. Мещеринова за 1880 г. в Западно-Сибирском военном округе «нравственное состояние офицеров округа вполне удовлетворительно...», лишь один офицер за этот год был предан военному суду, офицерскому же суду никто не подвергался [13, л. 3, 4 об.].
Понятие офицера о личной чести было тесно связано с представлением о чести мундира, означавшим личную ответственность каждого офицера за репутацию своего воинского подразделения, да и всю армию в целом. Мундир был важнейшей ценностью в офицерском мировоззрении, являлся олицетворением мужества, чести, достоинства, символом принадлежности к офицерской корпорации, военного братства. Офицера, который не умел охранять своё достоинство и блюсти достоинство своего полка, честь мундира, военные не терпели в своей среде и выгоняли за неблаговидные поступки. Поэтому военный мундир, одновременно с «прочным фундаментом» и свободой, которые он давал офицеру в обществе, накладывал и большую ответственность, множество ограничений и достаточно жёстких требований, как со стороны военной среды, так и со стороны гражданской общественности [14, с. 82].
Мундир выделял офицера из толпы, всегда обращал на себя внимание гражданского населения, часто вызывал интерес. Сибирский писатель В. В. Иванов так образно писал об Омске, «военной столице» Западной Сибири, центре военного округа: «Ночью освещался только один Любинский, остальные улицы города лежали во тьме. Но казалось, что бесконечное число мундиров, усеянных блестящими пуговицами и погонами, хорошо освещает город» [15, с. 189-190].
Офицер должен был носить военный мундир не только на службе, но и в свободное время, даже в отпуске. Предписывалось чётко соблюдать все правила ношения мундира, за небрежное отношение к мундиру можно было получить дисциплинарное взыскание. Так, в приказе по гарнизону Томска в 1904 г. начальник гарнизона полковник Менщиков, возмущаясь, писал, что некоторые офицеры 1-го обозного батальона «устраивая по городу кавалькады с дамами, снабжают их не только такими предметами
офицерского обмундирования, как рейтузами, фуражками и летними рубашками, но даже и погонами к ним», и, обращаясь к командиру батальона, просил объяснить офицерам «неуместность подобного маскарада на улицах большого города» и внушить им «большее уважение к офицерской форме вообще, и к погонам в частности» [16, л. 48]. Позднее, когда о подобном поведении офицеров стало известно командующему войсками Сибирского военного округа генералу Н. Н. Сухотину, он приказал офицеров арестовать и отправить на гауптвахту на 7 суток.
Поведение «человека в мундире» всегда проецировалось обществом на воинское подразделение или армию в целом. Поэтому характерной чертой офицерской корпорации было постоянное стремление сберечь «честь мундира», сохранить высокий образ защитника Отечества, не запятнать репутацию офицера в глазах гражданской публики, «не выносить сор из избы». Яркой иллюстрацией проявления подобной позиции военных может послужить следующий случай. В ноябре 1902 г. в Омском цирке антрепренёра Стро-кая во время антракта штабс-капитан Омского резервного батальона А. П. Кречетов, находясь в буфете в нетрезвом состоянии, бросил тарелку, попавшую в спину присутствовавшего там начальника Омской местной бригады генерал-майора Я. Ф. Люндеквиста. Я. Ф. Люндеквист же потребовал от дежурного по цирку полицейского чиновника протокол не составлять, объясняя это тем, что А. П. Кречетов якобы был не пьян, а болен, и не хотел бросать тарелку, а она попала в него случайно рикошетом от стола. Позже, однако, А. П. Кречетов был предан суду офицеров за свой поступок [17, л. 15-16].
С понятием о чести офицера было связано и представление о неприкосновенности его личности. К офицеру не могли быть применены телесные наказания. Если же офицер подвергся оскорблению действиями (пощёчина, побои) и не защитил себя, то это считалось бесчестьем. Такой офицер должен был покинуть службу, ибо считалось, что публичное унижение военного наносит моральный ущерб офицерскому званию как таковому. Данные установки офицерской морали нашли своё проявление в следующем инциденте. В один из дней ноября 1890 г. в Омске
в гостях у братьев Сомовых (один из них был капитаном Омского резервного батальона, другой - штабс-капитаном Омской дисциплинарной роты) находились в гостях адъютант управления 26-й местной бригады поручик Прозоров и адъютант Омского окружного артиллерийского управления поручик И. А. Диатроптов. Офицеры поссорились между собой и после словесных оскорблений начали драться, причём поручик Прозоров был сильно избит и выброшен на улицу, где был подобран своим кучером и отвезён в госпиталь. В результате все замешанные в данном происшествии были уволены со службы [18, л. 3].
Важным элементом в деле защиты офицерской чести и достоинства были дуэли. В 1894 г. был принят закон, позволявший проведение дуэлей между офицерами. Дуэль рассматривалась в офицерской среде не как месть обидчику, а как риск жизнью во имя самоуважения и защиты чести. Необходимость поединка обсуждалась судом общества офицеров, который принимал решение о возможности примирения поссорившихся или о дуэли. Известны случаи дуэлей и в Западной Сибири. Так, в Омске в ноябре 1903 г. состоялась дуэль между поручиком Сибирского резервного артиллерийского дивизиона Алексеевым и чиновником особых поручений при Степном генерал-губернаторе камер-юнкером Александровским. Поводом к дуэли послужило то обстоятельство, что Александровский при встрече с Алексеевым в городском саду подал ему левую руку, так как правой он вёл даму. Алексеев обратился с требованием об извинении, однако Александровский его отверг. Дуэль состоялась в роще в двух вёрстах от Омска и закончилась бескровно [19, л. 8]. Дуэли имели важное морально-психологическое значение в плане поддержания чувства собственного достоинства и уважения офицера.
Нередко офицеры, замешанные в каких-либо проступках, стремясь не запятнать честь мундира, решались на самоубийство. Так, в апреле 1894 г. в Семипалатинске поручик резервного батальона А. Я. Размазин застрелился из-за растраты денег военного собрания, хозяином которого он состоял [20]. В августе 1901 г. в Томске застрелился начальник конвойной команды подполковник
Древинг, по слухам - из-за долгов, которые могли вскрыться при расформировании команды [21, л. 76]. В октябре 1910 г. в Омске застрелился смотритель зданий Сибирского кадетского корпуса подполковник В. Н. Жиряков, уличённый в значительных финансовых злоупотреблениях. Как стало известно при расследовании этого дела, накануне состоялся его разговор с директором корпуса генерал-майором А. А. Медведевым, в ходе которого В. Н. Жиряков сообщил о возможности привлечения его к ответственности. Возможно, тогда и было принято решение о том, что лучшим выходом для чести корпуса будет, если В. Н. Жиряков смоет свой позор кровью [22, л. 28; 23, л. 24].
Среди проявлений недостойного поведения офицеров встречались воровство и пьянство. Одним из серьёзных пороков в армии было воровство. Нередким явлением было растраты и хищения государственного имущества, злоупотребления по подрядам и при заготовке провианта и обмундирования для армии, взяточничество среди офицеров и военных чиновников интендантского и инженерного ведомств. Крупные финансовые злоупотребления во многих военных учреждениях Омского военного округа были вскрыты ревизией, которую произвёл в 19101911 гг. сенатор граф О. Л. Медем. Были возбуждены преследования против 45 офицеров. Среди них присутствовали такие высокопоставленные лица как окружной интендант генерал-майор Ланге, бывший заведующий артиллерийской частью генерал-майор Путинцев, бывший заведующий инженерной частью генерал-майор Холостов. Статьи обвинений весьма разнообразны: от противозаконного бездействия и небрежения о сохранении казённого имущества до мздоимства, вымогательства, растрат, подлогов и хищений [24, с. 23]. Встречалось в офицерской среде и такое явление как пьянство. Так, начальник Омского жандармского управления в политическом обзоре за 1890 г. писал: «За небольшим исключением офицеры ведут жизнь замкнутую и предаются вину.» [18, л. 3].
Нравственные качества офицеров ярко проявлялись не только во взаимоотношениях внутри собственно офицерского сообщества, но и в их поведении с подчинёнными. Как
командиры офицеры проявляли себя по-разному. Некоторые офицеры злоупотребляли своим положением, относились жестоко к солдатам, нарушая не только служебные правила, но и все нормы общечеловеческой нравственности. В 1875 г. нижние чины По-читанской конвойной команды на инспекторском смотре подали жалобу командованию на командира команды штабс-капитана Колмакова, который бил даже тех солдат, кто отказывался работать по болезни, заставлял их пасти своих лошадей, принуждал солдат покупать у него чай, сахар, табак, спички по установленной им цене, не выдавал жалования и наградных, продавал арестантам вино. В жалобе указывалось, что «это не человек с сердцем и душой, а какой-то злой гений в человеческом образе, команда под его начальством не солдаты, а какие-то каторжники; не знают они в его работах ни дня ни ночи, ни праздника ни будня» [25, л. 70]. Но встречался и другой тип командиров - по-отечески заботящихся о своих солдатах. Во время голода 1892 г. штабс-капитан Атбасар-ской местной команды И. А. Дегтянников организовал питание солдатских жён и детей от солдатского котла, а также на свои средства приобретал молоко для детей нижних чинов [26]. В 1905 г. в письме в местную газету нижние чины выражали благодарность бывшему командиру роты 9-го Тобольского сибирского пехотного полка поручику Ф. Н. Рожковскому, «который своими трудами приводил нас в воинский порядок и теперь озаботился о нас послать нам к празднику Рождества Христова: мыло, табак, кисеты, трубки, письменные принадлежности ... для каждого солдата» [27]. Вообще разнообразная благотворительная деятельность офицеров [28], культурно-просветительная работа [29] в отношении как солдат, так и горожан была весьма распространённым явлением.
Таким образом, анализ морального облика провинциального сибирского офицерства показывает, что оно было носителем ценностей и установок, свойственных для русского офицерского корпуса в целом. Идеал воинской чести был центральным элементом в сознании офицерства, призванным определять его поведение и нравственные приоритеты. Однако в своей реальной
жизни офицеры далеко не всегда следовали нормам морали и воинской этики. Обращение к локальному материалу в изучении офицерской морали помогает понять как эти идеалы, провозглашаемые в военно-педагогических и публицистических трудах военных и прививаемые через воспитание в военно-учебных заведениях и воинские традиции, воплощались и транслировались в реальной жизни офицерского сообщества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Волков С. В. Русский офицерский корпус. -М., 1993. - 368 с.
2. Синюков В. А. Нравы и ценностные ориентации дореволюционного офицерства конца XIX - начала XX века : автореф. дис. ... канд. филос. наук. - Саранск, 1997. - 24 с.
3. Холманских А. Е. Кодекс чести русского офицера: корпоративная этика и нормы социального поведения - конец XIX - начало XX вв. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 1999. -26 с.
4. Шадская М. В. Нравственный облик русского офицера второй половины XIX в. // Военно-исторический журнал. - 2006. - № 8. - С. 3-9.
5. Диривянкин С. Н. Моральный дух офицеров Российской армии и его укрепление: исторический опыт, уроки: 1900 - август 1914 г. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Самара, 2006. - 24 с.
6. Морихин В. Е. Традиции офицерского корпуса русской армии. - М., 2010. - 622 с.
7. Кожевин В. Л. Из истории социального поведения и неформальных культурных практик воспитанников российской военной школы (конец XIX - начало XX вв.) // Психопедагогика в правоохранительных органах. -2011. - № 3. - С. 39-44.
8. Суряев В. Н. Морально-боевые качества русского офицерства начала XX века // Клио. -2016. - № 12. - С. 123-132.
9. Романов Н. Н. О морально-психологическом состоянии офицерского корпуса русской армии на рубеже Х!Х-ХХ веков // Гуманитарные проблемы военного дела. - 2017. - № 1. -С. 66-71.
10. Апухтин А. Н. Командный состав армии // Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания. - М., 2000. - С. 83-95.
11. Павлов И. В. Воспоминания о Сибирской военной гимназии (1870-1876 г.) // Военный мир. - 1913. - № 6/7. - С. 32-59.
12. Свод военных постановлений 1869 г. - 3-е изд. - СПб., 1900. - Кн. 22-24. - 312 с.
13. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 1450. Оп. 2. Д. 28.
14. Гефнер О. В. Военный мундир русской армии как социокультурное явление (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Вестник Омского университета. - 2005. - № 4. - С. 81-83.
15. Иванов В. В. Похождение факира. - М., 1960. -648 с. - (Собр. соч. Т. 6).
16. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. Ф-412. Оп. 1. Д. 5.
17. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102. 3 делопроизводство. Оп. 100. Д. 1. Ч. 56. Лит. Б.
18. ГАРФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. Оп. 89. Д. 44. Ч. 48.
19. ГАРФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. Оп. 101. Д. 1. Ч. 13. Лит. Б.
20. Степной Край. - 1894. - 26 апр.
21. ГАТО. Ф. Ф-411. Оп. 1. Д. 76.
22. Государственный исторический архив Омской области (ГИАОО). Ф. 19. Оп. 1. Д. 484.
23. ГИАОО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 485.
24. Всеподданнейший отчёт о произведённой в 1910 и 1911 г. по Высочайшему повелению Сенатором графом Медем ревизии учрежде-
Информация о статье
Дата поступления 15 июня 2019 г.
Дата принятия в печать 29 июля 2019 г.
Сведения об авторе
Гефнер Ольга Викторовна - канд. ист. наук, доцент кафедры философии, истории, экономической теории и права Омского государственного аграрного университета им. П. А. Столыпина (Омск, Россия); научный сотрудник Сибирского филиала Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачёва (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644008, Россия, Омск, Институтская пл., 1; 644077, Россия, Омск, ул. Андрианова, 28 E-mail: ovgefner@gmail.com
Для цитирования
Гефнер О. В. Моральный облик офицерства русской армии в конце XIX - начале XX в. (на материалах Западной Сибири) // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 3 (23). С. 91-96. DOI: 10.25513/2312-1300.2019.3.91-96.
ний и установлений военного ведомства Омского военного округа. - СПб., 1912. - 435 с.
25. ГАТО. Ф. Ф-502. Оп. 1. Д. 187.
26. Сибирский листок. - 1892. - 5 апр.
27. Сибирский листок. - 1905. - 12 мая.
28. Гефнер О. В. Военная благотворительность в общественной и культурной жизни Западной Сибири в последней трети XIX - начале XX вв. // Культурологические исследования в Сибири. - 2004. - № 3. - С. 75-83.
29. Гефнер О. В. Образовательная и просветительная политика государства в отношении нижних чинов русской армии во второй половине XIX - начале XX в. (на материалах городов Западной Сибири) // Вестник Омского университета. - 2008. - № 3. - С. 85-96.
Article info
Received June 15, 2019
Accepted July 29, 2019
About the author
Olga V. Gefner - PhD in Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Philosophy, History, Economic Theory and Law of the Omsk State Agrarian University named after P. A. Stolypin (Omsk, Russia); Researcher of the Siberian Branch of Likhatchev Russian Research Institute for Cultural and Natural Heritage (Omsk, Russia)
Postal address: 1, Institutskaya pl., Omsk, 644008, Russia;
28, Andrianova ul., Omsk, 644077, Russia E-mail: ovgefner@gmail.com
For citations
Gefner O.V. The Moral Appearance of the Officership of the Russian Army at the End of the 19th - Beginning of the 20th Century (On the Materials of the Western Siberia). Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2019, no. 3 (23), pp. 91-96. DOI: 10.25513/23121300.2019.3.91-96 (in Russian).
