CC BY
102
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2014. № 1 (1). С. 9-19. УДК 930.85
О. В. Гефнер
АРМИЯ И ОБЩЕСТВО В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX -НАЧАЛЕ XX вв.: ПРОБЛЕМА КУЛЬТУРНОГО ДИАЛОГА (НА МАТЕРИАЛАХ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ)
Анализируются взаимоотношения армии и общества в России во второй половине XIX - начале XX вв., рассматриваемые как культурный диалог, а также предпосылки этого процесса, влияние региональных и локальных факторов на его ход и результаты.
Ключевые слова: армия; общество; культурный диалог.
O. V. Gefner
THE ARMY AND THE SOCIETY IN RUSSIA IN THE SECOND HALF OF XIX -
BEGINNING XX CENTURIES: THE PROBLEM OF THE CULTURAL DIALOGUE
(OF WESTERN SIBERIA)
This article analyzes the relations between the military and society in Russia in the second half of XIX - early XX century, regarded as cultural dialogue. Analyzes the background of this process, the influence of regional and local factors on its progress and results.
Keywords: army; society; cultural dialogue.
В современном обществе в условиях усложнения его социальной структуры, развития культурного многообразия всё большую актуальность и значимость для исследователей приобретают проблемы межкультурного диалога. В мировом социальном пространстве и историческом времени культура существует как множество культур, т. е. как разные модификации ее устойчивых сущностных свойств, структуры и функций. Культура представляет собой многосторонне дифференцированную, дробную систему субкультур, взаимодействующих друг с другом в разных плоскостях - сословных, национальных, профессиональных и т. д. Такое сложное строение культуры ставит перед ее системным анализом задачи изучения коммуникативных связей разных культур, их общения и взаимовлияния, т. е. постижение культурного диалога [1], под которым понимается взаимодействие, взаимовлияние различных культур, обмен культурными ценностями и
достижениями в процессе совместной деятельности по приращению культурного потенциала общества.
Достаточно слабо изученным вопросом в современной исторической науке является проблема культурного диалога армии и гражданского социума. В исследованиях по истории русской армии второй половины XIX -начала XX вв. утвердилась устойчивая точка зрения о существовании определенной отчужденности от других общественных категорий, замкнутости, кастовости армии, приводившей к ее обособленному существованию в обществе, слабому участию в социальной и культурной жизни. При этом исследователями был накоплен большой фактический материал, представляющий военных как видных деятелей науки и культуры, поборников просвещения, носителей высокой духовности, что в существенной мере противоречит отмеченным оценкам и делает актуальной и возможной постановку проблемы диалога
© Гефнер О. В., 2014
военных и общества в процессе развития культурной и социальной жизни.
Причина негативных оценок взаимоотношений военных и общества в России во второй половине XIX - начале XX вв. кроется, на наш взгляд, в методологических основаниях их изучения - традиционном макро-историческом подходе, исходя из которого ученые рассматривали армию через призму государственного реформирования, идеологии, почти не касаясь вопросов влияния военных на культуру и общественную жизнь; исследованиях главным образом столичного материала, выводы которых экстраполировались на армию в целом. Альтернативой, или дополнением, в военно-исторических исследованиях может стать микроисторический подход (и его разновидности - региональный и локальный) - изучение конкретных военных (частей, сообществ), локализирующихся в реальном социуме и культурном пространстве. «Рассмотрение в подробностях» дает возможность увидеть особенное, вариативное, не тождественное «общим тенденциям», способствует корректировке макроисториче-ских выводов относительно взаимодействия армии и общества.
Вторая половина XIX - начало XX вв. сопровождались глобальными модернизаци-онными изменениями, которые охватывали все сферы жизни российского общества. Одной из существенных характеристик и следствием модернизацизационных процессов, проходивших в России, была демократизация. В конце XIX в. философ В. В. Розанов отмечал: «Одна из самых всеобщих и самых непобедимых тенденций нашей эпохи есть тенденция к демократизации. Демократично становится все: наука, искусство, не говоря о законодательстве и управлении... Даже самые аристократические профессии, аристократические учреждения становятся демократичны» [2].
Реформы, которые происходили в это время в социальной сфере армии, также были направлены на ее демократизацию. Одним из существенных шагов в этом направлении было введение в 1874 г. всеобщей воинской повинности, которая ознаменовала переход от старой крепостнической рекрутской системы комплектования армии к новой, буржуазной. Законодательное уравнение всех со-
словий в выполнении воинской повинности, сокращение сроков службы в значительной степени сблизили армию и общество.
Более разнородным в социальном плане становится состав военнослужащих. Конечно, по социальному составу основная масса нижних чинов оставалась крестьянской по происхождению, однако постепенно удельный вес лиц некрестьянских сословий в армии возрастал. По России удельный вес крестьян среди призывников составлял в 18741885 гг. 85,3 %, в 1904 г. - 89,1 % , в 1912 г. -60 %. В Сибири крестьян среди новобранцев было: в 1974 г. - 90,6 %, в 1884 г. - 88,9 %, в 1904 г. - 88,6 % [3]. Как видно, доля крестьян среди призывников-сибиряков была несколько выше, чем в целом по России, что являлось следствием социальных реалий региона, где доля городского населения, дававшего армии основную массу некрестьянского контингента, была ниже, чем в Европейской России и стране в целом. При этом отношение к военной службе, призыву в обществе постепенно меняется. По свидетельству современника, наблюдавшего призыв в Тюкалинском округе в 1882 г., «общее впечатление, производимое на народ нынешними наборами, совершенно не то, какое было лет десять или двадцать назад, как говорят старые люди; нынче уже нет тех раздирающих душу сцен, вроде поголовного плача семьи принятого новобранца... Я не знаю, как нынешняя система вошла в сознание населения России, что же касается Сибири, то, судя по здешнему округу, смело можно сказать, что мужик-сибяряк понял ее» [4].
Процессы демократизации были характерны и для офицерского корпуса. Введение всеобщей воинской повинности, открытие в 1864 г. юнкерских училищ, дававших армии в основном недворянский контингент, привело к тому, что с середины XIX в. офицерство всё более пополнялось выходцами из непривилегированных сословий (крестьянства, мещанства, купечества, духовенства, почетных граждан), а доля офицеров, выходцев из потомственных дворян, стремительно падала. Так, среди офицеров «военной столицы» Западной Сибири Омска в 1897 г. насчитывалось 26,3 % лиц недворянского происхождения (что приблизительно соответствует данным по всему русскому офицерскому
корпусу). Доля выходцев из непривилегированных сословий была еще выше среди офицеров - уроженцев Сибири (около 30 %). Среди учащихся Сибирского кадетского корпуса, воспитанники которого в значительной степени пополняли войска региона, насчитывалось в 1870-х - 1900-х гг. около 90 % лиц дворянского происхождения (что соответствует общероссийским данным), однако потомственных дворян насчитывалось среди них всего около 11 % (в то время как по всем кадетским корпусам - более 60 %). Сословное происхождение не являлось препятствием к достижению высших командных должностей и чинов. Например, начальники Омского военно-топографического отдела были выходцами из крестьянской семьи (генерал-майор Н. Д. Павлов), из купеческой (генерал-лейтенант Ю. А. Шмидт), из солдатских (генерал-майор С. Т. Мирошниченко, старший адъютант штаба Омского военного округа полковник К. С. Устюгов). По социальному положению офицерство было открытой группой, доступ в офицерскую среду был возможен для представителей всех сословий. По сути, офицерский корпус по своему социальному составу становился разночинным.
Таким образом, благодаря проходившим в армии демократизационным процессам происходило знакомство различных сословных групп с армией, военной средой, более прозрачными становились границы, разделяющие армию и общество. Видный русский военный деятель генерал-лейтенант Н. Н. Головин писал: «Стена, разделявшая армию от народа, таким образом, рушилась, и социальная связь устанавливалась между ними чрезвычайно тесная» [5]. Это приводило к определенным социальным предпосылкам для их культурного диалога.
Модернизационные процессы, которые шли во второй половине XIX - начале XX вв. как в военной среде, так и в обществе в целом, не только существенным образом изменяли техническую и социальную сферы армии, но и влияли на представления самих военных о ее задачах и функциях, приводили к осознанию определенной культурной миссии армии в обществе. С одной стороны, атмосфера культурной жизни России этого времени подталкивала военных к пониманию места культуры в армии. В этот период в
России складывается новое культурное пространство, в котором культура и просвещение становятся не только важными факторами социально-экономического развития страны, но и являются неотъемлемой частью жизненных потребностей самых широких слоев населения, достоянием всех слоев общества, а не только привилегированных сословий. Процесс раскрепощения и демократизации общества и культуры приводил к изменению состава потребителей культурных услуг, создавал предпосылки для постепенного решения проблемы неравного доступа к богатствам отечественной культуры [6]. В этих условиях армия, интегрируясь и инкультурируясь в стратегию модерниза-ционного обновления России, вынуждена была отвечать на вызовы времени. С другой стороны, востребовать культуру военных заставляли и утилитарные задачи армии - необходимость подготовки грамотного, воспитанного и политически благонадежного солдата в условиях усложнения современного военного дела и обострения революционной борьбы внутри страны.
Изменившееся положение армии в обществе, связанное прежде всего с введением всеобщей воинской повинности, способствовавшей значительной демократизации вооруженных сил, стиранию границ между ними и гражданским населением, заставило военных размышлять об особой культурной миссии армии. Передовые военные деятели начинали рассматривать армию не только как определенный государственный институт, но и как своеобразный транслятор культурного опыта, знаний, ценностей, призванный способствовать общественному прогрессу и приращению культурного потенциала. В 1874 г. в работе «Армейские заметки» видный военный деятель генерал М. И. Драгомиров писал: «С общеобязательной воинской повинностью офицер не воинский чин только, но и общественный деятель; армия - не вооруженная сила только, но и школа воспитания народа, приготовления его к жизни общественной» [7]. Генерал-майор М. С. Галкин считал культурную миссию армии в обществе не простым следствием новых условий воинской службы, а прямой и непосредственной ее задачей, продиктованной духом современной исторической эпохи. В 1906 г.
в работе «Новый путь современного офицера» он писал, что «помимо подготовки к войне необходимо служить и целям прогресса, подъему умственного и нравственного уровня вступающих в ряды армии. Если этого нет, армия - тормоз, отрывающий сотни тысяч людей от общей культурной жизни». Ссылаясь на книгу об офицерах французского автора Дюрьи, Галкин отмечал, что «культурный человек имеет свои личные обязанности, они запрещают ему накапливать знания и ничего с ними не делать, они возлагают на каждого роль обучающего пропорционально размерам его культурности и количеству знаний». Это подводит его к выводам о том, что «армия трудами тысяч офицеров-воспитателей должна обратиться в огромный дом нравственного и умственного развития и гигиены, оставаясь в то же время школой чести, доблести, дисциплины, здорового, надежного патриотизма» [8].
Таким образом, во второй половине XIX - начале XX вв., произошло совпадение как потребностей общества, так и внутренних интересов армии в осознании и активизации ее культурной функции. В представлении военных происходит постепенная эволюция от образа армии как школы сугубо военной подготовки к пониманию военной службы как школы жизни в самом широком смысле. В связи с этим обозначилось и изменение представлений о культуре в армии - от прагматического (как средства подготовки грамотного и политически благонадежного бойца) до универсального (как части духовного мира личности и общества). В военной среде происходит осознание единства армии и культуры, подчеркивается «полная солидарность между по виду различными, но в сущности тождественными силами народными - производительными, двигающими его культуру, трудовой массы, и охранительной - народного кулака, армии...» [9].
Обращение военных к культуре, к общечеловеческим ценностям, осмысление единства интересов армии и общества в процессе культурного строительства в новых исторических условиях существования России создавали предпосылки культурного диалога армии и общества, а также одновременно являлись и определенным результатом этого (уже происходящего) процесса.
Одновременно с этим действовал и ряд факторов, отрицательно сказывавшихся на возможностях диалога армии и общества. Служба в армии, которая не сулила благосостояния, становилась менее привлекательной для молодежи, так как в условиях бурного социально-экономического и культурного развития страны появилось гораздо больше возможностей сделать карьеру на гражданском поприще, добиться более высокого материального положения. В это время уменьшался и удельный вес военных в образованном слое страны: численность офицерского корпуса выросла незначительно, а численность других социально-профессиональных групп аналогичного культурного уровня увеличилась в несколько раз. В связи с широкими урбанизационными процессами сокращалась и доля военных в населении городов, являвшихся центрами, сосредотачивавшими в себе основной культурный потенциал общества. Снижало престиж армии в обществе отсутствие военной опасности: фактически на протяжении почти тридцати лет Россия не вела войн (с русско-турецкой войны 18771878 гг. до русско-японской войны 19041905 гг.). Отрицательно сказывались на авторитете армии ее неудачи в войне с Японией, а также участие в подавлении революционных выступлений.
В российской прессе, ведущие позиции в которой с 1880-х гг. заняли идеологи антигосударственного направления, особенно активизировавшиеся в начале XX в., развернулась широкая кампания против армии, офицерства, звучала резкая их критика в довольно злобном тоне. Армию, дух военной среды характеризовали как «презрение к шпаку, высокомерное отношение ко всему, что не в форме, отверженность от знанья и труда, выдуманных штатскими, и эти буйства и неистовства, открытый публичный цинизм, общее безделье, отчужденность от жизни...», в качестве основных аргументов использовалось обращение к случаям недостойного поведения отдельных военных [10]. С точки зрения самих военных такое негативное отношение интеллигенции к армии было вызвано, с одной стороны, пренебрежением к физическому труду, нежеланием служить, и как следствие этого - непониманием «ни духа армии, ни смысла военной физиогномики
и символики...» [11]. Но главной причиной подобных нападок на армию в прессе были не какие-либо культурные противоречия, а политические мотивы - оппозиционно настроенная интеллигенция в дискредитации армии в общественном мнении видела одно из средств расшатывания существующего строя. Так или иначе, подобная критика армии в прессе, негативные образы военных в художественной литературе формировали отрицательное общественное мнение об армии и вызывали ответный отклик в военной среде.
В сибирской провинции отношения между военными и интеллигенцией не были столь обостренными. Даже оппозиционно настроенные представители образованных кругов достаточно высоко оценивали военных и их роль в культурной жизни региона. Так, лидер областничества Г. Н. Потанин, характеризовавший Омск 1870-1880-х гг. как город военных и чиновников, сравнивая его с Томском, отмечал, что «верхние слои омского общества образованнее томских...» [12]. Он писал: «Томск казался мне городом более сибирским, чем Омск; можно было предполагать, что в нем гражданские идеи более развиты. Но эти расчеты не оправдались. В Омске было более внешнего блеска и настоящего просвещения; Томск был чисто мещанским или купеческим городом» [13]. Анализ периодической печати Западной Сибири этого времени, как зеркала общественного мнения, также показывает, что в сибирской провинции отношения армии и общества не были столь обостренными, как в столице. Более того, позволяет сделать вывод о комплиментарном, благожелательном отношении провинциального гражданского социума к военным, об отсутствии резкой конфронтации армии и общества [14].
Это было связано, на наш взгляд, с особенностями социокультурного облика западно-сибирского офицерства, статуса армии в сибирской провинции, определявшимися спецификой социального, административного, культурного положения самого региона.
Западно-Сибирский (Омский) военный округ включал в свой состав Томскую, Тобольскую губернии и Степной край (Акмолинскую и Семипалатинскую области). Он был приграничным: соседствовал с Китаем,
включал в свой состав территории, которые в это время активно осваивались и колонизировались. «Фронтирный» характер военного округа предопределил и особый статус военных, их социальное и культурное лидерство во многих сферах жизни региона. Здесь они выполняли реальную военную службу по охране границы, на них были возложены функции колонизации Азиатских окраин империи, которые включали в себя и подавление возможных выступлений на местах, так как элемент возможной военной опасности для региона продолжал оставаться актуальным в этот период. В связи с этим особенностью административно-территориального устройства Сибири была высокая степень милитаризации управления, значительная зависимость его от военно-политических задач, когда на первый план выходили интересы комплектования и содержания вооруженных границ, а также планы имперской экспансии [15]. Совмещение военной и гражданской власти в лице генерал-губернатора, управляющего регионом, являлось уже определенной точкой соприкосновения, единения военного и гражданского миров, а с другой стороны, предопределяло поддержание статуса армии в регионе на достаточно высоком уровне. Генерал-губернатор, совмещая военную и гражданскую власть, имел дополнительную достаточно сильную и организованную опору в лице армии во всех своих начинаниях и в гражданской сфере. Военные в Сибири активно привлекались к хозяйственному и научному освоению региона. Они занимались картографированием территории Западной Сибири (необходимым не только для решения военных задач, но и для межевых, строительных, переселенческих, ирригационных работ), совершали географические экспедиции, принимали участие в строительстве путей сообщения, переписях населения, городском благоустройстве, т. е. в тех мероприятиях, основная масса которых в центральных округах была возложена на специализированные гражданские органы.
В значительной степени разнился и социокультурный облик военных в столицах и сибирской провинции. В столицах было множество гвардейских полков, где служили почти сплошь родовые аристократы. Военная служба в престижном полку зачастую для
них была лишь способом дополнительного повышения своего социального статуса, а не призванием или добыванием средств к существованию. Они меньше бывали на службе, проводя время в модных салонах, на балах. Среди них действительно было не редким презрительное и высокомерное отношение не только к гражданской публике, но даже и к военнослужащим других, менее престижных воинских подразделений.
В сибирской провинции не было гвардейских полков, самым распространенным видом войск была пехота. Социальный состав военнослужащих был более демократичным, чем в столицах. Как отмечалось выше, около 30 % офицеров были выходцами из недворянского сословия, основная же масса дворян были не потомственными, а личными, т. е. являлись детьми офицеров или чиновников. Лидер областничества Г. Н. Потанин в своих воспоминаниях так сравнивал две категории служивших в Омске офицеров - местных уроженцев и приезжих «армейцев»: «Сибиряки были скромнее, более дисциплинированы; кроме Сибири они ничего не видели. Получивши жалованье, офицеры отдавали его целиком родителям. Развлечения были незатейливые. Армейцы ходили щеголеватей, в крахмальных сорочках, на руках накрахмаленные манжеты. Армеец представлялся более бывалым человеком, он исходил с полком всю Россию, видел большие города, театры. У сибиряков этого лоска не было, но они вызывали к себе симпатию своим интересом к литературе и науке; они все были питомцы Омского кадетского корпуса и друзья. Тогда вся Россия увлекалась естественными науками, то же наблюдалось и среди омских офицеров. Они имели батальонную библиотеку, заботливо ее расширяли» [16]. Таким образом, для сибиряков был характерен особый «сибирский» патриотизм, большая связь со своими семьями, тем окружением, в котором протекала их служба, открытость, высокий уровень культуры, которые и вызывали определенную симпатию со стороны гражданского населения.
Особенностью социокультурной среды сибирских городов по сравнению со столичными была большая демократичность общества, в нем менее жесткой была обособленность различных сословий друг от друга.
Так, преподаватель Сибирского кадетского корпуса П. А. Золотов писал об омском обществе первой половины XIX в.: «Описывая внутренний быт нашего города, я должен сказать, что раньше общество его жило хотя нероскошно, но дружно и не знало деления на кружки... Не было здесь заметно ни особой светской утонченности и щепетильной экипировки. Их заменяло патриархальное радушие» [17]. Некий И.Ф. так отзывался об Омске второй половины XIX в.: «Можно заметить с удовольствием ту отличительную черту здешнего общества, что мелкое тщеславие, щегольство нарядами, убранством комнат, экипажами и проч. здесь почти не существует» [18]. Большая простота нравов, меньшая иерархичность, кастовость провинциального городского сообщества создавала предпосылки для сближения военных с представителями других социальных групп, способствовала взаимному общению, совместной общественной деятельности. Нередким явлением в провинции были браки офицеров с дочерьми купцов, мещан, что считалось дурным тоном для столичных гвардейцев.
В Сибири, в связи с относительно поздним заселением и колонизацией региона, в конце XIX - начале XX вв. инфраструктура культуры была развита гораздо слабее, чем в столицах, многие элементы культурной жизни, традиции только зарождались, в то время как в столицах они имели уже глубокие корни и развитые формы. В этих условиях деятельность военных в области культуры перерастала чисто утилитарные, армейские рамки и становились частью общегражданской культуры. Приведем несколько примеров. Так, в 1880-х гг. военные медицинские учреждения составляли около 30 % всех лечебных заведений Западной Сибири, им принадлежало около 46 % всех больничных коек региона (а во многих малых городах - Атбасаре, Устькаме-ногорске, Кокчетаве, Петропавловске, Колы-вани, Акмолинске, Павлодаре и некоторых других - вообще не было гражданских медицинских учреждений). Удельный вес воспитанников Сибирского кадетского корпуса в Омске (до начала XX в. единственного подобного рода заведения во всей Сибири) в общей численности учащихся мужского пола средних учебных заведений региона составлял в 1880 г. - 27,9 %, в 1897 г. - 10,7 %, в
1911 г. - 5,7 %; среди учащихся обоих полов 17,4 %, 5,2 %, 2,3 % соответственно. Эти примеры свидетельствуют о том, что многие военные учреждения успешно конкурировали с гражданскими в реализации духовных запросов общества, а в некоторых сферах были вообще вне конкуренции. Вряд ли подобная ситуация была возможна в столицах, где была достаточно развита гражданская культурная инфраструктура и где деятельность военных в большей степени замыкалась на своих собственных нуждах.
В сибирской провинции было гораздо меньше, чем в столицах, интеллигенции, являвшейся главным субъектом духовного производства. В этих условиях военные, будучи людьми высокообразованными и культурными, вынуждены были брать на себя ее функции, причем зачастую в сферах, выходящих за пределы своей профессиональной компетенции. Так, в условиях постоянной нехватки преподавателей, руководство гражданских учебных заведений нередко приглашало к сотрудничеству военных лиц. В гражданских учебных заведениях работали жены, дочери военных. Медицинским обслуживанием городского населения занимались военные врачи. Офицеры и военные чиновники вместе с гражданской интеллигенцией участвовали в работе культурно-просветительных обществ, занимались, наукой, благотворительностью. Такая деятельность во многом сближала военных с гражданской интеллигенцией, знакомила их с ценностями и образом жизни друг друга, стирала противоречия.
Необходимо учитывать и тот факт, что Западная Сибирь была казачьим регионом. Казачество, служилое сословие, составляло значительную часть местного населения, традиционно здесь проживающего, хорошо знакомого с гражданским населением, имевшего с ним прочные социальные, экономические и культурные связи. Это также создавало определенное комплиментарное отношение гражданского социума к военной среде в целом.
Таким образом, во второй половине XIX - начале XX вв. в Западно-Сибирском регионе сложилась благоприятная социальная и культурная атмосфера для осуществления успешного культурного диалога военных и представителей гражданского социума.
Культурный диалог армии и гражданского социума протекал в двух основных формах - косвенной и прямой. Косвенная форма представляла собой влияние военной службы на формирование особых характеристик субъекта культуры, прошедшего через армейскую систему. Прямая форма заключала в себе непосредственное взаимодействие военных и гражданского населения в процессе культурного строительства и приращения духовного потенциала общества.
В последней трети XIX - начале XX в. влияние военной службы на субъект культуры в значительной степени возросло. Переход к всеобщей воинской повинности способствовал вовлечению значительного количества мужского населения в военную службу. Уже само привлечение к военной службе воздействовало на новобранца. Он включался в новую систему взаимоотношений, приучался к дисциплине. Солдат вырывался из привычной традиционной культурной среды, получал возможность приобщиться к городскому образу жизни, знакомился с элементами новой модернизирующейся культуры. Он, возможно, ранее не видевший ничего, кроме своей деревни, имел возможность узнать высокие образцы городской архитектуры, театры, музеи, различные технические новшества (телеграф, телефон, железную дорогу).
В этот период происходит изменение отношения к личности солдата, наблюдается переход в воспитании и обучении от мер, направленных преимущественно на психофизическое подавление личности, к мерам просвещения и приобщения к культуре. С 1867 г. в армии вводилось обязательное обучение грамоте всех нижних чинов. В воинских частях существовали школы, в которых солдат обучали чтению, письму, элементарным правилам арифметики. Действовали специальные писарские классы, учебные команды для подготовки унтер-офицеров, школы гелиографистов и др. Так, в 1880 г. удельный вес выучившихся грамоте на службе в Омском военном округе составлял 55,9 % [19]. По данным В. А. Зверева, в конце XIX - начале XX вв. около 8 % всех грамотных людей в стране научились читать и писать во время службы в армии [20].
В военных частях работали солдатские библиотеки, с нижними чинами активно ве-
лась культурно-просветительная работа (беседы врачей и священников, чтение лекций, походы в театры и музеи, организация концертов и любительских спектаклей и т. п.). Приведем лишь несколько примеров такой деятельности. 18 января 1896 г. в Томске состоялась беседа для нижних чинов резервного батальона на тему «Покорение Сибири». В 1900 г. были организованы бесплатные посещения нижними чинами резервного батальона Губернского музея Тобольска. В Омске также проводились экскурсии для нижних чинов гарнизона в музей ЗСОИРГО, в 1902 г. музей посетило 172 солдата. В 1913 г. в рамках празднования 300-летия Дома Романовых в 43-м и 44-м Сибирских стрелковых полках Омска 17 февраля офицеры сделали нижним чинам сообщение на тему «Воцарение Дома Романовых», а 19 февраля -«Избрание на царствование Михаила Федоровича Романова». В этом же году в честь 100-летнего юбилея со дня кончины М. И. Кутузова во всех частях 11-й стрелковой артиллерийской бригады состоялись чтения его жизнеописания [21].
Подобные мероприятия расширяли кругозор нижних чинов, формировали новое мировоззрение, отличное от традиционной крестьянской психологии. Представление солдата о государстве, власти, религии, семье становились более осознанными. Покидая службу, нижние чины несли в массы народа полученный ими духовный заряд. В условиях всеобщей воинской повинности армия становилась рассадником просвещения в среде народа. В 1884 г. штабс-капитан Лоссовский так оценивал роль армии в просвещении низших слоев общества: «Нынче благодаря короткому сроку действительной службы армия возвращает народу бодрого, здорового, дисциплинированного, грамотного человека, способного быть деятельным членом общества. С общеобязательной повинностью рота служит для солдата не только школой, в которой он вырабатывает преданность долгу, воинский дух и воинское товарищество, но и школой его умственного просветления, нравственной крепости и приготовления к жизни общественной... Вкореняя в солдата полезное знание и верное понимание вещей, мы косвенным образом проникаем в невежественную среду нашего крестьянства, внося лучи
света и теплоты; грамотный развитой солдат, вернувшись в деревню, не раз помянет нас добрым словом, найдя себе как кусок хлеба, так и уважение сельчан» [22].
Грамотные отставные солдаты становились писарями в различных городских и сельских учреждениях, учителями грамоты, ремесел, принимали участие в культурных мероприятиях и т. п. Так, в 1880-1890-х гг. в Омском техническом училище учителями ремесел служили запасные нижние чины З. Судаков, В. Медведев, С. Кашаров, В. Кли-кушин. В Ильинском приходском училище в Омске в это же время учителем служил унтер-офицер запаса И. Н. Черепанов. В селе Сидорка Барнаульского уезда Томской губернии сельских детей грамоте обучал отставной солдат Д. А. Останин. По воспоминаниям сына учителя, Ф. Д. Останина, его отец, выучившийся грамоте во время службы в армии в 1890-х гг., стал первым учителем в этих местах. Мужики-односельчане, зная, что он грамотный, на сельском сходе обратились к нему с просьбой учить зимой ребят, пообещали откупить горницу, покупать буквари, бумагу, карандаши и платить по 10 руб. в месяц. Сын поражался: «.Как же эти ничтожно малые крохи грамотности отразились на судьбе деревенского парня и даже его детей! Какая же это могучая сила - даже самая элементарная грамотность! До прихода его домой уже почти вся деревня знала: Митрий в солдатах научился читать и писать (?!). Конечно же, это было тогда достойно удивления и зависти. Сейчас это вызывает чувство священного благоговения и перед мужиками, и, конечно же, перед учителем. Очевидно, такая "школа" в сибирских деревнях была не единственной.» [23]. Известны случаи введения бывшими солдатами в селах улучшений в сельском хозяйстве. Так, В. Г. Марченко из Атбасарского уезда Акмолинской области, черпая знания из книг и периодики, ввел передовой десятипольный оборот, приобрел новейшие сельскохозяйственные орудия, стал поборником кооперативных начал и возглавил сельскохозяйственное общество.
Таким образом, военная среда, востребовав общегражданские духовные ценности в воспитании и обучении солдата, в свою очередь, объективно способствовала просвещению, духовному развитию населения,
играла важную роль в повышении общего культурного уровня низших слоев общества, превращению их в субъект, творца культурных ценностей.
Особенности социокультурного развития как страны в целом, так и ЗападноСибирского региона во второй половине XIX - начале XX вв. активизировали и непосредственное участие военных в культурном строительстве. Они проявили себя и как талантливые организаторы, и как активные участники многих культурных мероприятий.
Одной из сфер деятельности военных было, например, театральное и музыкальное искусство. В условиях слабого развития профессионального театра, органичной частью театральной жизни региона стали солдатские спектакли и концерты военных оркестров [24]. Первоначально организуемые с целью просвещения и развлечения нижних чинов, они постепенно переросли свою узкую направленность, стали важным элементом духовной жизни не только рядовых горожан, но и городской элиты. Солдатские спектакли и концерты устраивались в дни праздников и народных гуляний, были частью благотворительных мероприятий. Они вызывали большой интерес и получили высокую оценку гражданской общественности. Так, по поводу спектакля, устроенного в декабре 1894 г. солдатами Омского резервного батальона, газета «Степной Край» писала, что подобные спектакли «имеют хорошее воспитательное значение для играющих и зрителей, большинство которых принадлежит к городскому мещанскому классу». Отзываясь на спектакль, организованный 31 марта 1896 г. нижними чинами местной команды Туринска, тот же «Степной Край» отмечал, что городская масса «с большим удовольствием идет на солдатский спектакль, чем на вольный любительский, объясняя это тем, что в казарме: - за билеты берут недорого, долго играют, есть музыка и все выходит хорошо, а у любителей: - все не так; многие не знают ролей, путаются и из-за этого на сцене ругаются». По поводу литературно-музыкального вечера, устроенного 20 февраля 1897 г. в Омском резервном батальоне, в газете отмечалось, что он доставил «удовлетворение для интеллигентной части публики» [25].
Яркое отражение нашел культурный диалог армии и общества в развитии праздничной культуры региона [26]. Важной составляющей частью ее были воинские парады и церемониалы. Они сопровождали как военные, так и государственные, общегражданские, религиозные праздники. Так, в 1887 г. Тобольск праздновал свой 300-летний юбилей. Тобольский резервный батальон совместно с горожанами отмечал торжество - участвовал в параде, крестных ходах, освящении часовни, построенной в память кончины Александра II, и строящегося здания Тобольского губернского музея, принимал угощение от городского общества. А 26 ноября 1908 г. в Омске отмечалось уже военное торжество -день Святого Георгия Победоносца, праздник в честь военного ордена и героев войны. В газете «Омский телеграф» отмечалось: «Несомненно, что в душе народной не пройдут бесследно такие дни, как 26 ноября. Такой порядок празднования этого военно-народного торжества, в честь героев, вместе всем городом, есть объединяющее начало» [27]. Эти факты свидетельствуют о том, что гражданское общество воспринимало военных как органичную часть своей общины.
Военные принимали активное участие в просветительной и благотворительной деятельности. Сферы приложения их усилий весьма разнообразны. Вот лишь несколько примеров. Они открывали частные школы (в 1870-х гг. в Омске такую школу для бедных детей содержал капитан старший адъютант штаба округа И. Ф. Соколов); принимали участие в чтении лекций для горожан (в 1900-1902 гг. в Омске был организован цикл просветительных лекций, 20 мероприятий из 41 были проведены военными); жертвовали книги в городские библиотеки (в 1914 г. отставной полковник К. С. Устюгов пожертвовал 643 тома для городской публичной библиотеки Омска) и работали библиотекарями (с 1888 г. около десяти лет в Губернском музее Тобольска библиотекарем работал капитан резервного батальона С. Н. Мамеев); собирали пожертвования на нужды учащихся (в 1880-1881 гг. военными было собрано 426 руб. на строительство здания общежития первого сибирского университета в Томске); состояли в просветительных и благотворительных обществах (в Обществе вспомоще-
ствования бедным студентам Тобольской губернии в 1881 г. насчитывалось 12 военных-сибиряков, в Обществе попечения о начальном образовании в Омске в 1891 г. состояло 58 военных с супругами) и т. п.
Конечно, не всегда и не везде отношения между военными и гражданским населением строились гладко. Бывали случаи негативного поведения как военных по отношению к гражданским, так и наоборот, прямые столкновения, отсутствие взаимопонимания. Так, в политическом обзоре Барнаула за 1886 г. помощник начальника Томского губернского жандармского управления ротмистр Мозкевич писал: «В последнее время дурным своим поведением и нравственностью нижние чины возбудили недовольствие мещан города, и вследствие этого при каждом удобном случае между ними происходят одиночные уличные драки...» [28]. Помощник начальника Омского жандармского управления в политическом обзоре Петропавловска за 1904 г. указывал, что «полное отсутствие воинской дисциплины, разрешающее местным солдатам в образе хулиганов бродить по всему городу без всякого дела и разрешения, лишает город и этой, при случае необходимости, защиты, от которой городские жители защищаются, избегая встречи с солдатами...» [29]. Однако в основе подобных случаев лежали не какие-либо социальные или культурные противоречия между военными и гражданским социумом, а нерадивое отношение некоторых начальников к своим обязанностям, слабый надзор за подчиненными, нежелание способствовать правильной организации их быта и досуга.
Таким образом, во второй половине XIX - начале XX в. в Западной Сибири сложились определенные социальные и культурные предпосылки диалога армии и гражданского социума. Военные не представляли здесь замкнутой, кастовой группы, они являлись открытым слоем как с точки зрения источников своего формирования, так и с позиции общения, взаимодействия с представителями других социальных групп. Военные были активно включены в общественную и культурную жизнь региона, принимали участие в решении злободневных проблем. Они являлись органичной частью социума, к которому принадлежали, и соответственным
образом воспринимались гражданским сообществом. Несмотря на сложность и неоднозначность взаимоотношений армии и гражданского населения в отдельных городах и в отдельные периоды, престиж армии в сибирском обществе оставался достаточно высоким, что было связано с особенностями развития культурной среды региона, со спецификой социокультурного облика и деятельности военных-сибиряков. В обозначенный период между военными и представителями гражданского социума в сфере культуры наблюдалась активизация взаимоотношений, которые можно охарактеризовать как культурный диалог. Армия активно востребовала достижения общегражданской культуры, адаптировала их к своей среде и задачам, и одновременно внедряла, распространяла элементы военной культуры в жизнь гражданского социума. Культурный диалог армии и общества состоялся, был результативным, реально способствовал развитию и приращению культурного потенциала региона.
ЛИТЕРАТУРА
1. Каган М. С. Философия культуры. - СПб., 1996. - С. 53.
2. Розанов В. В. Демократизация живописи // Розанов В. В. Религия и культура. - М., 1990.
- Т. 1. - С. 146.
3. Баяндин В. И. Состав сибирских новобранцев во второй половине XIX - начале XX в. // Вестник НГУ. Серия: История, филология. -2006. - Т. 5. - Вып. 1. - С. 30 ; Сенчако-ва Л. Т. Революционное движение в русской армии и флоте в конце XIX - начале XX вв. -М., 1972. - С. 20.
4. Сибирская жизнь. - 1882. - 10 января.
5. Головин Н. Н. Военные усилия России в мировой войне // Военно-исторический журнал. -1993. - № 1. - С. 71.
6. Пархоменко Т. А. Культура России и просвещение народа во второй половине XIX - начале XX века. - М., 2001. - С. 4, 149, 227.
7. Драгомиров М. И. Армейские заметки // Дра-гомиров М. И. Избранные труды. Вопросы воспитания и обучения войск. - М., 1956. -С. 190.
8. Галкин М. С. Новый путь современного офицера // Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания. - М., 2000. - С. 372, 374.
9. Русский инвалид. - 1914. - 31 января.
10. Пильский П. Армия и общество // Мир божий.
- 1906. - № 7. - С. 207.
11. Деникин А. И. Путь русского офицера. - М., 1991. - С. 50 ; Краинский Н. Психика и техника // Душа армии. Русская военная эмиграция о морально-психологических основах российской вооруженной силы. - М., 1997. -С. 181.
12. Цит. по: Время и город: Омск XVIII - начала XX вв. в описаниях современников. - Омск, 1996. - С. 63.
13. Потанин Г. Н. Воспоминания // Литературное наследство Сибири. - Новосибирск, 1983. -Т. 6. - С. 86.
14. Гефнер О. В. Образ армии в периодической печати Западной Сибири (конец XIX - начало XX вв.) // Вестник Омского университета. -2011. - № 3. - С. 76-80.
15. Ремнев А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине
XIX в. - Омск, 1995. - С. 6.
16. Потанин Г. Н. Воспоминания... - С. 213.
17. Цит. по: Время и город. Омск XVIII - начала
XX вв. в описаниях современников. - С. 15.
18. Цит. по: Время и город. Омск XVIII - начала XX вв. в описаниях современников. - С. 46.
19. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). - Ф. 1450. - Оп. 2. -Д. 28. - Л. 19.
20. Зверев В. А. Влияние армейской службы на грамотность и образ жизни сельского населения Сибири (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Армия и книга : тезисы докладов межрегиональной конференции. - Новосибирск, 1995. - С. 110.
21. Гефнер О. В. Образовательная и просветительная политика государства в отношении нижних чинов русской армии во второй половине XIX - начале XX в. (на материалах горо-
дов Западной Сибири) // Вестник Омского университета. - 2008. - № 3. - С. 85-96.
22. Лоссовский. Забава и дело в казарме // Быт русской армии XVIII - начала XX века. - М., 1999. - С. 265.
23. Зверев В. А., Зверева К. Е. Детство и школа в социокультурном пространстве сибирского села начала ХХ в. (воспоминания Ф. Д. Останина) // Актуальные вопросы истории Сибири XVII-XX вв. : темат. сб. науч. тр. / отв. ред. С. В. Кущенко. - Новосибирск : Изд-во Ново-сиб. техн. ун-та, 2008. - Вып. 3. - С. 113-131.
24. Гефнер О. В. Театральная деятельность военных в культурной жизни городов Западной Сибири (конец XIX - начало XX века) // Омский научный вестник. - 2013. - № 1. -С. 181-184.
25. Степной Край. - 1894. - 29 декабря; 1896. -21 апреля; 1897. - 20 февраля.
26. Праздничная культура военных русской армии (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Вестник Омского университета. - 2009. - № 3.
- С. 77-87.
27. Омский телеграф. - 1908. - 30 ноября.
28. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). - Ф. 102. - 3-е делопроизводство.
- Оп. 83. - Д. 9. - Ч. 51. - Л. 18.
29. Государственный исторический архив Омской области (ГИАОО). - Ф. 270. - Оп. 1. - Д. 52. -Л. 4об.
