CC BY
131
Ч.ХХ1Х. С.68.
7. Ковалевский О.М. О забайкальских бурятах // Казанский вестник. 1829. Кн. 9-10, 11-12. С. 176.
8. ГеденштромМ.М. Отрывки о Сибири. СПб., 1830.
9. Львов Л. Общее собрание Забайкальского края // Русский вестник. 1842. №9,10.
10. Гагемейстер Ю.А. Статистическое обозрение Сибири. СПб., 1854. 4.II.
11. Азиатская Россия. СПб., 1914. T.I.
12. Щукин Н.С. Исследование о народах, обитающих в Восточной Сибири // ЖМВД. 1849. 4.27; Очерк Забайкальской области // ЖМВД. 1852. 4.37; Щукин Н.С. Очерк земледелия и промыслов в Восточной Сибири // ЖМВД. 1853. 4.42.
13. Паршин В. Поездка в Забайкальский край. М., 1844.
14. Межов В.М.Сибирская библиография: указатель книг и статей о Сибири на русском языке и одних только книг на иностранных языках за весь период книгопечатания. СПб., 1892. Т.З
15. Паршин В. Поездка в Забайкальский край. М., 1844. С.15.
16.ГеденштромМ.М. Отрывкио Сибири. СПб., 1830. С.10.
17. Вагин В.И. Исторические сведения о деятельности графа М.И. Сперанского с 1819 по 1822 годы. СПб., 1872. - С.284.
18. Дубров Я.П. О земледелии у бурят и его влиянии на их быт // Известия ВСОРГО. 1896. № 1-2; Серебренников И.К. К истории землепользования у бурят Иркутской губернии // Известия Иркутского отделения Общества изучения Сибири и улучшения ее быта. Иркутск. 1917. Т.1.
19. Щапов А.П. Собрание сочинений. Дополнительный том. Иркутск, 1937. С.239.
20. Ядринцев Н.Я. Сибирь как колония. СПб., 1882. С.99.
21. Серебренников И.И. Буряты, их хозяйственный быт и землепользование. Верхнеудинск, 1926. Т.1.
22. Головачев П.М. Сибирь. Природа. Люди. Жизнь. М., 1902. С. 136.
23. Клеменц Д.А. Заметки о кочевом быте // Сибирские вопросы. 1908. № 49-52.
24. Устав об управлении инородцев. ПСЗ. Т.38.
25. Свод законов. 1834. Т.2. §497; Там же. 1842. Т.9. § 1102, 1103,1109, 1128.
26. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897. Т.74; Забайкальская область. СПб., 1904; Иркутская губерния. СПб., 1904.
Зандараев Батор Баясхаланович, кандидат исторических наук. Бурятский государственный университет. 670000, г.Улан-Удэ, ул. Смолина 24 а.
Zandaraev Bator Bayaskhalanovich, candidate of historical sciences. Buryat State University. 670000, Ulan-Ude, Smolin str., 24 a.
УДК 930+001(09)(470)
© О.Н. Полянская
Монголоведные направления в исследованиях Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии
Статья посвящена научным востоковедным обществам России начала XX в. Важную роль в развитии монголоведных исследований сыграл Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии, деятельность которого была связана с работой ученых с мировым именем: А. Позднеева, В. Котвича, Б. Владимирцова, А. Руднева, Ц. Жамсарано.
Ключевые слова: научная школа монголоведения, монголоведение в России в начале XX в., востоковедение, Русский комитет.
O.N. Polyanskaya
Mongolian studies trends in the researches of the Russian Committee for study of Middle and Eastern Asia
The article is devoted to the scientific oriental societies in Russia at the beginning of the XX^century. The Russian Committee for study the Middle and Eastern Asia played the important rule in the development of the Mongolian studies. Its activity was connected with the activity of the world known scientists: A. Pozdneev, V. Kotvich, B. Vladimirtsov, A. Rudnev, Ts. Zhamsarano.
Keywords: scientific school of Mongolian Studies, the Mongolian studies in Russia at the beginning of the XX^century, Oriental studies, the Russian Committee.
В XIX в. наряду с уже известными центрами по изучению стран и народов Востока - университетами и учреждениями Академии наук - создаются научные общества, целью которых было всестороннее изучение какого-либо восточного региона или отдельного направления (археологии, этнографии, географии). Изначально эти общества не создавались как востоковедные,
однако с течением времени востоковедная тематика в них стала приоритетной. Здесь назовем лишь те из них, которые сыграли важную роль в изучении монгольских народов. Императорское русское археологическое общество, учрежденное в 1846 г., изучало археологию и нумизматику западных и восточных стран. В 1851 г. при нем было открыто восточное отделение, члена-
ми которого в разные годы были известные востоковеды: И.Н. Березин, А.К. Казем-Бек,
Н.И. Ильминский и др. Началось издание «Специальных записок восточного отделения». Особую роль в изучении стран Востока сыграло Русское географическое общество (1845) со своими отделами, основанными в разных регионах России, которые занимались изучением восточных народов, проживавших на ее окраинах: ВСОИРГО1 в Иркутске, ЗабОИРГО2 в Чите, ТКОПОРГО3 в Троицкосавске и др.
В начале XX в. в России было создано два первых объединения специального востоковедного профиля: Императорское общество востоковедения (1900) и Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии (1903). Цель Общества востоковедения определялась уставом: «взаимное ознакомление народов России и Востока с их материальной и духовной жизнью» [1]. Для ее реализации в Обществе был создан ряд отделов: торгово-промышленный, образовательный, научно-культурный. В 1901 г. открылись его региональные отделения как в Средней Азии, так и на российском Дальнем Востоке: в Благовещенске под председательством губернатора Амурской области Д.В. Путяты, а в 1911 г.
- в Хабаровске; а также за рубежом - в Харбине (1908). За время своего существования (до 1918 г.) Общество стало центром, призванным решать насущные проблемы, связанные с политикой России в указанных регионах. В октябре 1909 г. по инициативе монголоведа Алексея Матвеевича Позднеева при Обществе была создана Практическая восточная академия, чтобы готовить кадры для службы «на восточных окраинах и сопредельных с ними странами», которые бы хорошо владели восточными языками и вопросами, связанными с современным состоянием государств. Поэтому в учебную программу Академии наряду с китайским, монгольским, японским, персидским, тюркским языками были включены исторические, экономические и политические дисциплины [2]. В работе Общества и Практической академии самое активное участие принимали востоковеды, среди монголоведов особая роль принадлежит А.М. Позднееву, который после возвращения из Владивостока, где был директором Восточного института [3], убедил правительство о создании центра «практического востоковедения» и в Санкт-Петербурге. Кроме этого, он являлся автором учебных программ и пособий по монгольскому языку, а также преподавателем в этой Академии. Читал лекции по политической ситуации в Монголии начала XX в. дипломат и востоковед Н.Я. Коро-
стовец [4].
Созданию Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии (РКСВА) предшествовал ряд событий международного характера: съезды востоковедов мира в Риме (1899) и Гамбурге (1902). На первом из них выступил В.В. Радлов с докладом о значимых археологических находках в Восточном Туркестане, что показало важность дальнейшего изучения региона - обширных территорий Азиатской части России, включая Туркестанский край, Казахстан, Сибирь и Дальний Восток и ее ближайших восточных соседей, прежде всего Китая и Монголии [5]. Стало необходимым учреждение в большинстве стран Европы специальных комитетов по археологическому обследованию этого ключевого региона Центральной Азии, сулящего значительные открытия. Участники конгресса приняли решение о создании «Международного союза для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях». Ведущим подразделением этой организации должен был стать Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии, учрежденный в 1903 г. в Санкт-Петербурге после утверждения в Гамбурге Устава, подготовленного российскими учеными [6]. Таким образом, Русский комитет был создан в составе этого «международного союза» и не входил ни в какие российские министерства и ведомства, связанные с наукой и образованием. Единственное министерство, перед которым комитет отчитывался (и то преимущественно о заграничных командировках своих членов), это Министерство иностранных дел, которое в свою очередь способствовало оперативной организации научно-исследовательских экспедиций в зарубежные страны Востока. Главой Русского комитета был утвержден директор Музея антропологии и этнографии (МАЭ) академик Василий Васильевич Радлов. Секретарями РКСВА были избраны Василий Владимирович Бартольд, Лев Яковлевич Штернберг. В основном членами Комитета были востоковеды: уже названные В. Радлов, В. Бартольд, Л. Штернберг, а также Ф.И. Щербатской, П.С. Попов, И.Я. Коростовец,
В. Л. Котвич, позднее вошли монголоведы А.Д. Руднев, Б.Я. Владимирцов, А.М. Позднеев. Все ученые являлись представителями разных организаций: Академии наук, Петербургского университета, его восточного факультета и ряда министерств: народного просвещения, финансов, иностранных дел, военного, а также научных обществ: Русского географического, Археологического обществ и Археологической комиссии.
Согласно уставу, Русский комитет был призван «всячески содействовать изучению сохранившихся памятников как вещественных, так и духовных в соответствующих странах» [7]. «Путем постоянных сношений с местными деятелями и учреждениями выяснить, какие памятники подлежат скорейшему изучению и какие народности должны быть в ближайшем будущем исследованы в лингвистическом и этнографическом отношениях, и, таким образом, спасены для науки... Облегчить всем ученым, без различия национальности, участие в предстоящей научной работе в районе действия комитета» [8]. Эти пункты устава способствовали привлечению к исследовательской работе представителей национальной интеллигенции, которые помогали обеспечивать успех многих экспедиционных работ. Ярким примером плодотворного сотрудничества является взаимодействие монголоведов - членов комитета: В.Л. Котвича, А.Д. Руднева, Б.Я. Владимирцова и бурят Базара Бара-дийна, Цыбена Жамсарано, калмыка Ноха Очи-рова и других, совершивших не одну экспедицию для сбора рукописей и фольклорного материала.
Русский комитет за короткий период времени завоевал авторитет мирового научного сообщества. Это стало возможным благодаря его внушительному ученому составу, который представляли выдающиеся востоковеды, признанные во всем мире. Кроме того, нахождение комитета в ведении МИД способствовало «постоянным отношениям с иностранными представительствами», позволяло осуществлять «необходимую постоянную непосредственную связь комитета с соответствующими русскими посольствами и консульствами» в зарубежных странах.
Играя роль Центрального комитета Международного ученого союза, Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии должен был оставаться в научном отношении совершенно независимым от каких бы то ни было других научных учреждений. Тесная связь комитета с МИДом оказалась крайне полезной, и только благодаря ей деятельность организации могла беспрепятственно развиваться и заслужить доверие иностранных национальных комитетов, открытых во Франции, Испании, Германии, Венгрии, Голландии, Дании и Швеции [9]. Все эти доводы В. Бартольд приводил в письме к министру МИДа А.П. Ивольскому, обращаясь «с покорнейшей просьбой об оставлении Русского комитета в ведении вверенного вам Министерства», когда встал вопрос о передаче комитета Академии наук или Министерству на-
родного просвещения в 1908 г. «Передача комитета в ведении другого учреждения могла бы только повредить дальнейшему развитию его деятельности, лишив комитет нынешнего его авторитета самостоятельного и независимого в научном отношении учреждения» [10].
С первых дней своей деятельности комитет развернул широкомасштабную работу по изучению восточных народов в историческом, этнографическом, лингвистическом аспектах, и основным способом достижения этих целей были избраны экспедиции, которые позволяли, как показало время, изучать восточные языки и добывать достоверные сведения, найти и сохранить бесценные экземпляры восточных рукописей, записать фольклорный материал. И в этом комитет был продолжателем традиций российской научной школы востоковедения. Наибольшее значение имели организованные им экспедиции в Тибет, Монголию, Восточный Туркестан, Индию, Китай, Корею, Японию, а также Сибирь и Среднюю Азию [11]. Результаты этих поездок публиковались в виде отчетов в печатном органе РКСВА - «Известиях». В 1903-1911 гг. помимо «Известий Русского комитета...» выходил «Bulletin de l’Association intemationale pour l’exploration historique... de l’Asie Centrale et de l’Extreme Orient, publie par le Comite russe», в котором на французском языке печатались материалы из «Известий Русского комитета...». С 1912 г. «Известия» и «Bulletin» слились в одно издание в виде «Серии II». Одновременно с 1903 по 1914 г. печатались «Протоколы заседаний Русского комитета...».
РКСВА взаимодействовал с разными востоковедными учреждениями, используя их потенциал. Как правило, это заключалось в привлечении к своей работе ведущих специалистов востоковедения. Благодаря этому обогащались интересными и ценными экспонатами запасники музеев, архивов, рукописных фондов. В частности, собранные коллекции значительно обогатили фонды Музея антропологии и этнографии (МАЭ). Большая их часть хранится в МАЭ и сегодня. Однако коллекции средневековых памятников культуры Восточного Туркестана и Средней Азии (керамика, фрагменты настенных фресок и пр.) в 1930-1931 гг. по решению Президиума АН СССР были переданы из МАЭ в Государственный Эрмитаж, в организованный там отдел Востока [12]. В результате научных экспедиций К.Г. Залемана 1908 г. в Туркестан, Ц. Жамсарано к хори-бурятам в 1908 и 1909 гг. и Монголию в 1910 г., организованных Русским комитетом, пополнились коллекции Азиатского
музея АН [13].
Тесное сотрудничество РКСВА осуществлял не только с центральными научными учреждениями, но и региональными, особенно это проявлялось во взаимодействии с региональными отделами Русского географического общества. Это взаимодействие осуществлялось на протяжении всего периода существования комитета вплоть до 1921 г., когда он вошел в состав Коллегии востоковедов, а в 1923 г. окончательно прекратил свое существование.
Монголия и сопредельные с ней районы занимали в исследованиях Русского комитета одно из важных мест. Это было обусловлено многочисленными политическими процессами, происходящими на ее территориях. События начала XX в. могли способствовать утрате исторических ценностей, их потере для науки. В то же время 1911 и 1912 годы были связаны с приобретением государственного суверенитета Халхи, что способствовало работе российских экспедиций. Россия стала для независимой Северной Монголии дружественным государством, и эти обстоятельства активизировали экспедиционные исследования.
Период с 1908 по 1912 г. связан с активной работой монголоведов Русского комитета (В. Котвича, А. Руднева, Б. Владимирцова), которые плодотворно сотрудничали, направляли деятельность бурятских исследователей (Цыбе-на Жамсарано и Базара Барадийна), ставших также признанными специалистами-монголоведами. Ц. Жамсарано и Б. Барадийн при поддержке Комитета совершили неоднократные поездки к забайкальским бурятам, а также в Монголию и Тибет. В 1910 г. Б. Барадийн продолжил изучать жизнь буддийских монастырей в Забайкалье, а Ц. Жамсарано - изучать народную литературу у бурят-хоринцев. В конце 1909 г. Ц. Жамсарано был командирован из Забайкалья в Юго-Восточную Монголию «для собирания образцов народной литературы и материалов по диалектологии» [14]. Во время пребывания в Южной Монголии им было заказано изготовление копий с некоторых редких рукописей, они стали поступать в Петербург, благодаря чему был получен новый список летописи Санань-Сэцэна; в связи с чем В. Котвич просил выделить «для вознаграждения переписчиков 100 рублей» [15]. «Собранные материалы в Монголии и Забайкалье он обрабатывал в Санкт-Петербурге, куда прибыл в начале 1911 г. В столице были собраны его рукописи, записки и из предыдущих поездок в указанные регионы, все хранилось в собраниях Азиатского музея4, куда материалы бы-
ли переданы комитетом: «1. образцы монгольской народной словесности, записанные г. Жамсарано с декабря 1909 г. по окт. 1910 г.; 2. собрание монгольских книг и рукописей, приобретенных Жамсарано во время той же экспедиции (9 тюков) и 3. разные издания на русском языке и пр.». Кроме этого, в последующие поездки Ц.Ж. Жамсарано также удалось собрать интересные сведения: описание «современного состояния Мангутской пещеры и находящихся там надписей, описание писаниц на хребте Бичикту, а равно довольно обширный материал по языку и фольклору некоторых родов ононских тунгусов, которые ныне совершенно обурятились, а отчасти и хоринских бурят (6 былин, 66 загадок, шаманские тексты, рассказы, предания, всего 40 отдельных номеров на 350 страницах» [16].
В связи с работой Ц. Жамсарано в Санкт-Петербурге В. Котвич и А. Руднев просили комитет выделить ему на текущий 1911 г. сумму в 900 рублей (считая по 75 рублей в месяц с 1 минувшего января), которая бы дала ему возможность жить в Петербурге и сосредоточить свою деятельность на интенсивной обработке вышеуказанных материалов и подготовке их к печати» [17]. Ученые дали высокую оценку научной деятельности Ц. Жамсарано: «Ряд командировок Ц. Жамсарано в Иркутскую губернию и Забайкальскую область дали возможность подробно обследовать в лингвистическом и этнографическом отношениях некоторые бурятские племена (особенно эхиридъ и булагадъ в Иркутской губернии и хоринцев в Забайкалье), выявить «необыкновенное богатство народного творчества бурят», что подтвердило необходимость дальнейших исследований, но в других районах проживания бурятского населения, а «именно [необходимость] собрать данные о языке и фольклоре бурят Баргузинского округа, которые в этом отношении почти совершенно не изучены» [18]. К этой работе монголоведы привлекли студента Санкт-Петербургского университета бурята Д. Ринчино и просили комитет поддержать их просьбу - выделить Д. Ринчино «на работы ... летом 100 рублей» [19]. В виду успешности полевых работ, проведенных в разное время среди монгольских народов Б. Барадий-ным и Ц. Жамсарано, в секретариат комитета поступило предложение от В. Котвича и А. Руднева о командировании Ц. Жамсарано вновь в Монголию, чтобы «получить разъяснения и справки для разработки материалов», собранных им ранее и «попутного сбора новых материалов по эпосу, добыть сведения об археологических памятниках и местных книгохранилищах (у кня-
зей, в монастырях)» [20]. По предложению
С. Ольденбурга5 было принято решение организовать командировку в Забайкалье Б. Барадийна
[21]. Судя по всему, это предложение поступило на основании ходатайства самого Б. Барадийна: «... Общая часть работы в одном самостоятельном томе под заглавием «Амдо. Монголия» -готова к печати. Сейчас работаю над специальной частью своей работы, посвященной описанию монастыря Лаврана6, размером около 60 печатных листов. Летом прошлого гола, благодаря пособию (150 руб.) от Русского Комитета, мне удалось быть в Забайкалье и довести свою работу до половины. Ввиду того, что в интересах лучшего выполнения специальной части моей работы мне необходимо близкое общение с практическими знатоками Тибета, бурятскими монахами Забайкалья, я просил бы Русский комитет и на этот год дать мне летнюю командировку в Забайкалье с пособием в размере 150 руб. и снабдить меня открытым листом»
[22]. В итоге в начале 1912 г. Б.Б. Барадийным было доставлено несколько глав его труда о Лавране, где приводились сведения о монастыре в переводе с тибетского; одну из этих глав «Описание храма Майтрейя» предполагалось напечатать в журнале «Живая старина» [23]. В сентябре 1912 г. Б. Барадийным в комитет было доложено, что им представлены «в готовом для печати виде, два других тома, являющиеся результатом того же путешествия в Амдо», выполненного в 1905-1907 гг., и что издание этих трудов приняла на себя Академия наук» [24].
Ученые комитета использовали любую возможность, чтобы собрать разнообразный по содержанию материал по истории и этнографии монгольских племен. В 1909 г. на В.Л. Котвича через переписку в поисках научного руководителя вышел «представитель русского купечества в Северо-Западной Монголии Алексей Васильевич Бурдуков, торгующий в стране дэрбэтов, и в частности, среди малоисследованного поколения байтов. Г[осподин] Бурдуков, благодаря продолжительному пребыванию среди дэрбэтов, хорошо усвоил себе их язык, изучил местные условия и завязал там прочные связи, что дает ему возможность легче, чем кому-нибудь другому, выполнять определенные поручения по собиранию материалов. Он охотно и бескорыстно откликнулся на мою просьбу доставить мне некоторые данные, и в результате я получил следующее: 1) ряд рукописей на калмыцком и монгольском языках; 2) обширную былину (4 тетради), записанную по поручению А.В. Бурдукова одним монгольским бичечи со слов из-
вестного среди байтов сказителя былин; 3) некоторые записи самого г. Бурдукова, фотографические снимки и др.», - такую информацию доложил В. Котвич Русскому комитету. На основании изложенного просил поддержать Алексея Васильевича в дальнейших его изысканиях по «ближайшим указаниям» Владислава Людвиговича [25]. С этого момента фактически началось становление А.В. Бурдукова7 как ученого-монголоведа. Под руководством В. Котвича он собирал образцы фольклора, редкие рукописи, занимался восточными языками. За свою исследовательскую работу в Монголии уже в 1911 г. был награжден малой серебряной медалью РГО [26]. А.В. Бурдуков в дальнейшем оказал значительную помощь по сбору полевых материалов еще мало изученных монгольских племен Б.Я. Владимицову, направленного по решению комитета летом 1911 г. на шесть месяцев в Коб-досский округ (интересный в этнографическом отношении район) с целью продолжения успешно начатых им работ, «обследования главным образом байтов и хотонов» [27].
Одновременно с организацией экспедиций в Монголию и Забайкальскую область комитет направлял своих сотрудников в калмыцкие степи. Тесно с комитетом сотрудничал студент Санкт-Петербургского университета Ноха Очи-ров. В 1911 г., как и в предшествующие годы, он был командирован в астраханские степи для собирания образцов народного творчества дэрбэтов и торгутов и для приобретения старых калмыцких рукописей [28].
Оказывал комитет содействие и иностранным экспедициям в качестве центрального Комитета Международного Союза, поддержал поездку в Монголию финляндских ученых под руководством Рамстедта8 [29].
В 1912 г. Владислав Котвич при поддержке РКСВА совершил научную командировку в один из интересных уголков Монголии - Ор-хонскую долину, которая славится археологическими и письменными памятниками. В Монголии он пробыл около трех месяцев и за это короткое время сделал большой объем работы, хотя по оценке самого ученого, «сделал сравнительно немного» «ввиду краткости времени». В целом своей поездкой в Монголию он был доволен [30]. Это была его единственная встреча со страной, которой он всецело интересовался; «...чересчур мало у меня времени - неполных три месяца, а может быть, и всего только два с половиной. Решил поэтому пробраться [сразу] через Ургу на Орхон, посетить там Эрдэни-Цзу и развалины старых городов, где была, по-
видимому, столица первых монгольских императоров XIII в., а кроме того, и более старые памятники, начиная с VIII в. Вот я и хочу их исследовать, поскольку мне это удастся» [31]. Во время поездки он посетил Ургу, центральные и западные аймаки Монголии, встречался с представителями духовенства и разных слоев населения, основательно изучил жизнь и быт, административное устройство, социальные и общественные отношения страны [32]. Научная командировка Владислава Людвиговича состоялась благодаря инициативе и поддержке работающих в Монголии в начале XX в. - Ц. Жамса-рано, Б. Барадина, А. Бурдукова. Сохранилась богатая переписка между учеными, отражающая замыслы поездки, планы с ней связанные [33].
В 1912 г., находясь в Северной Монголии, Ц. Жамсарано одновременно с обработкой собранных ранее материалов имел возможность записать былины, сказки, песни, загадки, пословицы, благопожелания халхасцев разных аймаков на реке Орхон. Результаты оказались превосходными, и комитет принял решение продолжить эти работы ив 1913 г., выделив ученому материальное вознаграждение. Кроме этого, Ц. Жамсарано делал перевод былин на русский язык, что стало основой для составления бурятско-русского словаря «по карточной системе» [34].
Кроме того, комитет приобрел исследователей в лице студентов восточного факультета Петербургского университета Д. Ринчино и Б. Вампилуна. Первый из них был вновь командирован в Забайкалье для изучения языка и фольклора бурят Баргузинского округа, а второй
- летом 1912 г. посетил два необследованных в этнографическом отношении ведомства (Кахин-ское и Укырское) Балаганского уезда Иркутской губернии и записал там интересные образцы бу-
рятского народного творчества: былины, шаманские рассказы в стихотворной форме о происхождении онгонов. Комитет оценил эти материалы «ценным приобретением в ряду других собранных заботами Комитета» [35].
Таким образом, Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях на два десятилетия (1903-1923) стал координирующим востоковедным центром России, так как обеспечивал плодотворное сотрудничество многих ведущих центров в этой области как в столице, так и регионах. Монголоведение было одним из приоритетных направлений исследовательской работы Комитета во многом благодаря деятельности ведущих ученых-монголоведов России:
А.М. Позднеева, В.Л. Котвича, Б.Я. Владимир-цова, А.Д. Руднева, Б.Б. Барадийна, Ц.Ж. Жамсарано, А.В. Бурдукова и др. Они не только сами совершали научные экспедиции для изучения монгольских народов, но и привлекали к этой работе представителей национальной интеллигенции, которые в свою очередь, благодаря взаимодействию с ведущими научными центрами Петербурга, стали признанными учеными. Кроме этого, к исследованиям привлекались и студенты Петербургского университета - авторитетного востоковедного центра, которые, возвращаясь к себе на родину, будь то в Забайкальскую, Иркутскую или Астраханскую губернии, по заданиям комитета собирали ценные материалы. В этом отношении Русский комитет был преемником и продолжателем российской мон-головедной школы, которая в самом начале своего становления поставила задачи сотрудничества с коренным населением восточных окраин России, что дало свои полновесные научные результаты.
Примечания
1 ВСОИРГО - Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества.
2 ЗАБОИРГО - забайкальский отдел Императорского Русского географического общества.
3 ТКОПОРГО - Троицкосавское отделение Приамурского отдела Русского географического общества.
4 Азиатский музей (Институт востоковедения Ленинградское отделение АН СССР, Институт востоковедения Российской академии наук, ныне Институт восточных рукописей) - место сосредоточения богатейших коллекций по востоковедению - рукописей, книг, ксилографов, монет и др.
5 Ольденбург Сергей Федорович (1863-1934) - индолог, преподаватель, член Академии наук с 1900 г., непременный секретарь АН с 1904 г., член Русского комитета с 1903 г.
6 Барадийн Б.Б. в 1905 г. был отправлен в Тибет, где изучал язык, культуру и быт тибетцев. Провел восемь месяцев в монастыре Лавран на северо-востоке Тибета. Б. Барадийн был студентом С.Ф. Ольденбурга в Петербургском университете, что и объясняет их дальнейшее сотрудничество.
7 Бурдуков Алексей Васильевич (1883-1943) - монголовед. Родился в Тобольской губернии, в крестьянской семье. Мальчиком на службе у купца попал в Монголию; со временем стал заведующим фактории. Изучил монгольский язык, интересовался традиционной культурой монголов. С 1923 г. живет в Иркутске, член ВСОРГО. С 1927 г. переехал в Ленинград, где началась его преподавательская деятельность в ведущих востоковедных центрах, преподавал монгольский язык. Пере-
жил ряд арестов, был приговорен к высшей мере наказания в 1941 г., замененной в том же году на 10 лет исправительно-трудовых лагерей и направлен во 2-й лагпункт Тайгинского района СибЛага, где и умер в марте 1943 г.
8 Рамстедт Густав Джон (1873-1950) - монголовед, переводчик, преподаватель Александровского университета в Финляндии, собиратель монгольских рукописей, доктор наук с 1902 г.
Литература и примечания
1. Устав Общества востоковедения. СПб., 1900.
2. ИВР РАН (Институт восточных рукописей РАН). Ф. 44, Оп. 1, Д. 152, Л. 3-9 об.
3. Полянская О.Н. Монголоведение в университетах России в XIX - начале XX вв. Восточный институт во Владивостоке // Гуманитарный вектор. 2011. № 3(27). С. 48-52.
4. Куликова А.М. Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVII в. - 1917 г.). СПб., 1994. С. 33.
5. ИРК (Известия Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях). 1903. № 1. С. 5.
6. Там же. С. 7-9, 10-12.
7. Образование Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии научной общественностью было принято восторженно, особенно теми ее представителями, которые непраздно интересовались Востоком и сделали немало в этом направлении. От них поступали поздравления с образованием комитета, и предлагалось всяческое участие в работе. Одно из таких писем поступило от Павла Александровича Буланже. СПФ АРАН (Санкт-Петербургский филиал Архива РАН) Ф. 148, Оп. 1, Д. 16, Л. 6. Письмо Павла Александровича Буланже от 24 февраля 1903 г. в Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии: «Прочтя в газете об утверждении Устава комитета, спешу выразить Комитету поздравления и радость мою по случаю его возникновения. При этом я был в высшей степени признателен Комитету, если бы он почтил меня уведомлением: могу ли я принимать участие в его работе,такие лица как я, т.е. не состоящие в числе ученых и вообще лиц, отмеченных в параграфе 3 Устава. Я давно интересуюсь Востоком и делаю все возможное для ознакомления с ним русской публики. Так, помимо статей в журналах, я выпустил книжки по буддизму: «Нирвана. Душа одного народа»... и теперь выпускаю 1-й вып. священной книги конфуцианства. Я не преследую при этом никаких материальных выгод... Если бы я желал принимать участие в конференции с исключительной целью оказать посильное содействие в его трудах, если бы таковое было признано когда-нибудь полезным, а с другой стороны, надеясь, что в трудах Комитета будет обильный и богатый материал, которым можно было бы пользоваться в моих целях знакомства русской публики и совершенно почти неизвестной ему жизни восточных народов. С истинным почтением и пожеланием успешной деятельности П. Буланже». (Подпись).
8. Устав Русского комитета для изучению Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях. СПб., 1903; Ольденбург С.Ф. Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии // Журнал Министерства народного просвещения. 1903. Ч. 349. № 9. Отд. IV. С. 45.
9. СПФ АРАН Ф. 148. Оп. 1. Д. 49, Л. 27-28. Письмо В. Бартольда от 18 марта 1908 г. за № 145.
10. Там же. Л. 28.
11. Назирова Н.Н. Центральная Азия в дореволюционном отечественном востоковедении. М., 1992.
12. Кисляков В.Н. Русский Комитет для изучения Средней и Восточной Азии и МАЭ // Раддовский сборник: Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2010 г. СПб., 2011. С. 70-71.
13. СПФ АРАН. Ф. 148. Оп. 1, Д. 53, Л. 104.Письмо С. Ольденбурга непременного секретаря АН в Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии от 18 ноября 1909г.: «Имею честь по поручению конференции Императорской Академии наук принести Комитету искреннейшую признательность от имени Академии за присланные в дар Азиатскому музею Академии коллекцию мусульманских рукописей и литографий, привезенных из Туркестана К.Г. Залеманом в 1908 г. и материалы, собранные в 1908 и 1909 гг. у хори-бурят Ц. Жамсарановым». Особенно С. Ольденбург отмечал коллекцию материалов, которые были собраны Ц. Жамсарано «с декабря 1909 г. по октябрь 1910 г. в Монголии». Там же. Д. 67, Л. 69.
14. ИРК. 1912. Серия II. № 1. С. 14-16.
15. Там же. № 2. С. 8.
16. СПФ АРАН Ф. 148, Оп. 1,Д. 67, Л. 69; ИРК. 1912. Серия II. №2. С. 8.
17. ИРК. 1912. Серия II. № 1. С. 42.
18. Там же. С. 56-58.
19. Там же.
20. Там же. С. 58.
21. Там же.
22. Там же. С. 28-30; СПФ АРАН Ф. 148, Оп. 1, Д. 49, Л. 54. - Открытый лист - документ, который выдавался всем, кто выезжал в научные командировки, призван был обеспечить беспрепятственное передвижение, как по территории России, так и за границей. Открытый лист № 204 от 2 мая 1908 г.: «Русский комитет на основании параграфа 6 высочайше утвержденного Устава, командируя Бадзара Барадиевича Барадийна в Забайкальскую область для продолжения научной работы по описанию буддийских монастырей, обращается ко всем лицам и учреждениям, с которыми Б. Барадийн будет в сношении при исполнении данного ему поручения». Председатель, тайный советник, Академик Раддов.
23. ИРК. 1912. Серия II. №2. С. 10.
24. Там же. С. 16.
25. Там же. С. 36-38.
26. Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов-жертв политического террора в советский период (1917-1991) / сост. Я.В. Васильков, М.Ю. Сорокина. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2003. С. 82.
27. ИРК. 1912. Серия II. № 1. С. 56; СПФ АРАН Ф. 148, Оп.1, Д. 49, Л. 56. Обращение Академика Раддова за № 205 от 3 мая 1908 г. Г-ну Санкт-Петербургскому градоначальнику: «Русский Комитет на основании параграфа 6 Устава командирует с научной целью студента Восточного факультета Бориса Яковлевича Владимирцова в Монголию и просит выдать командировочный паспорт». Академик Раддов; Там же. Л 57. Открытый лист № 208 от 5 мая 1908 г.: «Студент восточного факультета Санкт-Петербургского университета Борис Яковлевич Владимирцов направляется в Западную Монголию к дербе-
там Кобдосского округа для научных исследований летом текущего года. Председатель, тайный советник, академик Раддов. Секретарь Штернберг».
28. ИРК. 1912. Серия II. № 1. С. 16; СПФ АРАН Ф. 148, On. 1, Д. 49, JI. 108. - Открытый лист № 473 от 3 декабря 1908 г. студента восточного факультета Санкт-Петербургского университета Ноха Очирова для поездки в Астраханскую губернию для собирания материалов по литературе калмыков на 2 лица. За подписью Раддова и Штернберга.
29. ИРК. 1912. Серия II. № 1. С. 16. Кроме Рамстедта в экспедиции приняли участие исследователи из Великого княжества Финляндского Пяльси и Гранэ.
30. Бурдуков А.В. В старой и новой Монголии. М.: Наука, 1969. С. 275.
31. Там же. С. 270.
32. СПФ АРАН Ф. 761, Оп. 2, Д. 20, JI. 41. В. Котвич сообщил сведения о выполненных им в экспедиции по Монголии работах, на средства Комитета, при этом предоставил ряд фотографических снимков. Было определено: «войти в сношения с Императорской Академией наук по вопросу об издании снимков и эстампажей В. Котвича, в качестве продолжения изданного В.В. Раддовым «Атласа древностей Монголии» / ИРК. 1913. Серия II. № 2. С. 32.
33. Полянская О.Н. Монголоведные исследования B.JI. Котвича (1872-1944). К 140-летию со дня рождения // Вестник Бурятского госуниверситета. 2012. Вып. 7. С. 108-114.
34. ИРК. 1913. Серия II. №2. С. 42.
35. Там же. С. 14,40-42.
Полянская Оксана Николаевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Бурятского государственного университета. 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а
Polyanskaya Oksana Nikolaevna, candidate of historical sciences, associate professor, department of general history, Buryat State University, Ulan-Ude.
УДК 81’44(=512.36)
© Б.В. Золхоев Этимология термина «богол» в источниках по истории монголов XI-XII вв.
В статье рассматриваются этимология и применение термина «богол» в средневековом монгольском обществе XI-XII вв. на примере выборочного историко-лингвистического анализа текстов «Сокровенного сказания монголов» и «Сборника летописей» Рашид ад-Дина.
Ключевые слова: этимология, «богол», монголы, общество.
В. V Zolkhoev
Etymology of the term “bogol” in the sources on history of Mongols of XI-XII centuries
The etymology and usage of the term «bogol» in medieval Mongolian society of the XI-XII centuries on the example of the selective historical and linguistic analysis of the texts «The Secret History of the Mongols» and «Compendium of Chronicles» by Rashid ad-Din are considered in the article.
Keywords', etymology, term, «bogol», Mongols, society.
Начиная с образования империи киданей (или династии Ляо (907-1125 гг.) по китайской традиции) в монгольских степях появляется категория порабощенных и эксплуатируемых людей, именуемых «боголами». В своем общем значении монгольское слово «bogol» эквивалентно тюркскому «qul» и в китайском варианте исторических хроник, таких как «История Династии Юань» и «Сокровенное сказание монголов», оно соответствует значению «слуга, прислужник». В более поздних и современных монгольских сочинениях слово «богол» означает «раб», т.е. субъект движимого имущества своего собственника, лишенный какой-либо личной свободы и обычно называемый или сравниваемый с «говорящим орудием труда».
Современные определения этого слова уводят в сторону от наиболее точного понимания
его исторического значения, более того, они близки к тому, чтобы уравнять смысл этого термина в Х1-ХП вв. с этимологией его позднейшего употребления. Вследствие такого формального подхода провозглашается тезис о том, что раз в монгольском обществе Х1-ХП вв. были рабы, следовательно, оно было рабовладельческим. Перед нами стоит задача, опираясь на вдумчивый анализ исторических фактов, прийти к первоначальному исконному пониманию термина «богол», при этом избежав заблуждений, связанных с его современным использованием.
Всестороннее изучение данного термина имеет существенное значение не только для исследования общественного строя монголов XI-XII вв., но и других этапов их истории. Выяснение социально-экономического положения «бо-голов» тесно связано с исследованием природы
