CC BY
159
Литература
1. Дамешек Л.М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти XVIII - нач. XX. в. Иркутск, 2007.
2. История Бурятии. Т. 11. XVII - нач. XX. в. Улан-Удэ, 2011.
3. История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 2005.
4. Сперанский М.М. Сибирский вариант имперского регионализма. Иркутск, 2003.
5. Сибирь в составе Российской империи
6. Прутченко С. Сибирские окраины. Т. 1-2. СПб., 1899.
Дамешек Лев Михайлович, ректор Иркутского института повышения квалификации работников образования, заведующий кафедрой истории России Иркутского государственного университета (ИГУ). Главный редактор серийного издания «Азиатская Россия», доктор исторических наук, профессор. 664003. Иркутск, ул. К.Маркса, 1. Иркутский государственный университет исторический факультет. Тел: 8(395-2) 617742. E-mail: [email protected]
Dameshek Lev Mikhailovich, rector of Irkutsk Institute of Professional development of Educators, head of the department of history of Russia, Irkutsk State University. Editor-in-chief of the serial edition «Asian Russia». Doctor of historical sciences, professor.
УДК 94 (517.3)
© О.Н. Полянская
Монголоведные исследования В.Л. Котвича (1872-1944).
К 140-летию со дня рождения
Статья посвящена выдающемуся ученому, востоковеду В.Л. Котвичу, в которой представлены новые архивные данные из научного наследия монголоведа, отражающие события из истории Монголии как начала XX в., так и средневековой эпохи.
Ключевые слова: научная школа монголоведения, В.Л. Котвич, востоковедение, история Монголии
O.N. Polyanskaya
The Mongolian studies of V.L. Kotwich (1872-1944).
To the 140 anniversary of his birthday
The article is devoted to V.L. Kotwich, the outstanding scientist and orientalist. This publication presents the new archives of his scientific heritage as a Mongolian studies scholar. The files reflect the events of the Mongolian history in the beginning of the XXth century and the epoch Middle Ages history.
Keywords: scientific school of Mongolian Studies, V.L. Kotwich, oriental studies, history of Mongolia
2012 год - юбилейный в биографии выдающегося монголоведа Владислава Людвиговича Котвича (1872-1944) - 140 лет со дня рождения и 100 лет как состоялась его научная командировка в Монголию в 1912 г. Владислав Людвигович (1872-1944) стал известен не только в области монголоведения, но и в тюркологии, ал-таистике. Подготовил плеяду учеников - известных ориенталистов, ставших непревзойденными авторитетами в области востоковедения, среди них Б.Я. Владимирцов, С.А. Козин, Б. Ринчэн (Монголия), М. Левицкий (Польша), Ц.Д. Номинханов (калмык). Себя Владислав Людвигович считал учеником монголоведа Осипа Михайловича Ковалевского (1801-1878), учился на его трудах по монгольской филологии, истории, этнографии: «...Если впоследствии найдут, что я положил начало наук по своей специальности. Что я, в то же время, указывал России ее научный путь, так пусть же знают, что моим развитием, проявлением моих оригиналь-
ных взглядов в науке и государственности, я обязан профессору поляку Осипу Михайловичу Ковалевскому! Его слова: «не приклоняться в отыскивании истины пред авторитетом, подвергать критике sine ira et studio совершившиеся или рассказываемые факты, не предполагая никакого вопроса решенным на век» - запали глубоко в мою душу, были руководителями всех моих симпатий и антипатий...» [1]. Ученый считал своим долгом написать о О.М. Ковалевском книгу, которая бы рассказала о выдающемся востоковеде, основоположнике научного монголоведения в России и Европе. Работа В.Л. Котвича «Jozef Rjwalewski - orientalista (1801-1878)» на польском языке вышла уже после смерти автора во Вроцлаве (Польша) в 1948 г. Вступительное слово к этой работе подготовил ученик В. Котвича Мариам Левицкий, который и сделал возможным публикацию этой монографии. Для подготовки работы о своем учителе Владиславу Людвиговичу пришлось провести большую ра-
боту по сбору материалов, рассредоточенных по архивохранилищам разных стран.
Сохранилась почтовая карточка от С. А. Козина на имя В.Л. Котвича во Львов из Ленигра-да, без даты, - это ответ на вопросы о возможной литературе, освещающей деятельность О.М. Ковалевского. С.А. Козин называл работы библиографического характера [2]. «Хотя это библиографические сведения, но посмотреть стоит», - советовал С.А.Козин [3]. Сохранилась выписка из словаря Загоскина, составленная в Казанском университете, заверенная печатью университета [4]. Есть ответ от секретариата кладбища «Повозонки» в Варшаве с подтверждением наличия могилы О.М. Ковалевского и фотография с места захоронения [5]. Одна из фотографий О.М. Ковалевского была отправлена из Германии [6]. Существует переписка В. Котвича с сотрудниками Государственной Публичной библиотеки им А.Е. Салтыкова-
Щедрина с просьбой выслать информацию о путевом дневнике ученого. Все это материалы, которые легли в основу первой книги о О.М. Ковалевском. Они составляют солидную часть фонда В. Котвича, раскрывают многие интересные факты из биографии известного монголове-да[6а]. Монголоведение стало главной составляющей научной деятельности В.Л. Котвича. Считая себя учеником О.М. Ковалевского, он учился на его трудах, преподавал в Санкт-Петербургском университете, используя его Грамматику и Хрестоматию, и во многом стал последователем своего учителя.
Хорошую разностороннюю подготовку Владислав Котвич получил у ведущих российских востоковедов в стенах Санкт-Петербургского университета: монгольским занимался у К.Ф. Голстунского и А.М. Позднеева, китайским и маньчжурским - у С.М. Георгиевского и Д.А. Пещурова, историей буддизма - у В.П. Васильева, тюркским языком - у И.Н. Березина и В.Д. Смирнова. После окончания университета был оставлен для подготовки к профессорскому званию. С 1900 г. становится приват-доцентом Санкт-Петербургского университета и преподает монгольский и маньчжурский языки вплоть до реорганизации факультета восточных языков университета в факультет общественных наук (1919), принимает активное участие в организации Петербургского института живых восточных языков (ПИЖВЯ) (1920), ставший одним из центров по изучению Востока; В.Л. Котвич был первым его ректором (1920-1922).
В 1912 г. В. Котвич совершил научную командировку в один из интересных уголков Мон-
голии - орхонскую долину, которая славится археологическими и письменными памятниками. В Монголии он пробыл около трех месяцев, и за это короткое время сделал большой объем работы, хотя по оценке самого ученого, «сделал сравнительно немного» «ввиду краткости времени». В целом своей поездкой в Монголию он был доволен[7], это была его единственная встреча со страной, которой он всецело интересовался; «... чересчур мало у меня времени - неполных три месяца, а может быть, и всего только два с половиной. Решил поэтому пробраться [сразу] через Ургу на Орхон, посетить там Эр-дэни-Цзу и развалины старых городов, где была, по-видимому, столица первых монгольских императоров XIII в., а кроме того, и более старые памятники, начиная с VIII в. Вот я и хочу их исследовать, поскольку мне это удастся» [8]. Во время поездки он посетил Ургу, Центральные и Западные аймаки Монголии, встречался с представителями духовенства и разных слоев населения, основательно изучил жизнь и быт, административное устройство, социальные и общественные отношения страны. О своей поездке в Монголию он докладывал на заседании Императорского Русского археологического общества 28 марта 1913 г. [9].
Научная командировка Владислава Людвиговича состоялась благодаря инициативе и поддержке со стороны представителей бурятской интеллигенции, работающих в Монголии в начале XX в. - Цыбена Жамсарано и Базара Бара-дина. Сохранилась богатая переписка между учеными, отражающая замыслы поездки, планы с ней связанные. В одном из писем к В.Л. Кот-вичу от 19 марта 1912 г. Ц. Жамсарано писал о «Рамстедском камне», который находился «около Эрдэни-Дзу, он «не стоит, а лежит». «Потому ранее никто не замечал», - писал Ц. Жамсарано, ссылаясь «на монгола, который сообщил об этом» [10]. Обсуждалась сумма, необходимая на раскопки, выделялось 3000 р., «конечно маловато, но все же в три месяца кое-что можно сделать», - по оценке бурятского исследователя. Ц. Жамсарано провел некоторую подготовительную работу и сообщил об этом в Санкт-Петербург: что рабочих для раскопок можно найти на месте, «вообще со стороны монголов, -уверял он, - будет вам всевозможное содействие»; советовал, что для безопасности необходимо «получить казаков - человек 10 с урядником. Конечно, им тоже придется платить, но все же солиднее будет. Быть может, Вы поговорите с Главноштабским относительно прикомандирования к Вам из местных частей (Троицкосавск)
отряда казаков с тем, чтобы они раскапывали под Вашим руководством. Думаю, что и местные власти ничего не будут иметь против этого» [11].
Ц. Жамцарано и Б. Барадин вели совместную работу с петербургскими востоковедами по разным вопросам монголоведения. Один из актуальных вопросов, решаемых с В. Котвичем, был вопрос по сбору и обработке фольклора бурят. «Теперь относительно бурятских образцов1. Я уже написал Андрею Дмитриевичу1 о том, что начать нужно с племени эхирит булагат...». «Просил бы пока безотлагательно прислать мне в Ургу набиравшийся улигер «Хан-богд ханха-ранхуй», с вариантом. Еще лучше, если заодно пришлете или привезете с собой все улигеры эхирит булагатов (как то: «Аламджи эцин», «Бу-рятын богдо хан», «Болод Хитрый Хубул» и т.д.), дома в Аге у меня имеются карандашные записи Гэсэриады... Гэсэриада имеется в Азиатском музее1 в чистом виде, но можно ли по ней набирать? Бадзар может отобрать все, что относится к эхирит булагатам, не будете ли, друзья мои, так добры: отобрать тамошние материалы...» [12].
В поездке по Монголии Владислав Людвигович вел дневник, куда кратко записывал свои наблюдения, заметки об увиденном. Дневник командировки сохранился, находится в архиве Польской академии наук в Кракове. Он представляет собой маленький блокнот (половина тетради) в твердом темно-синем переплете, в 2 частях (два блокнота). Первый блокнот - 58 листов с оборотами[13], второй - 44 листа[14]. Согласно записям дневника, члены экспедиции «20 июня 1912 г. прибыли в Троицкосавск, 22 июня выехали в Кяхту, 24 июня прибыли в Ургу в 3 часа». В этот же день их встречали «Да-лама
- премьер и МрВД[Министр внутренних дел], Ханда-ван МИД (Министр иностранных дел), Намсарай-ван - МИД, Далай-ван - Воен[ный] М[инистр], Туши-ван М[инистр] ф[инансов]. 29
- выезд из Урги. Солнце»[15]. «Отправились по северной дороге» к Эрдэни-дзу в составе каравана 1)Я [авт.: В.Л. Котвич], 2) Ц. Ж. Жамсара-но, 3) К. А. Маслов, 4) 10 казаков, во главе с урядником Румянцевым, 5) чахарец Лубсан, 6) Мейранб с синим шариком ха борохъхъ [16]. «Тракт очень оживленный, проезжает много обозов с мерлушками.. , шерстью. От дождей теплая Сельба ... В 11 прибыли в Сангана-булун[17]. Вторая часть записей путешествия по Монголии 1912 г. - это описание фотографий, которые были сделаны в Монголии, их числа, условий, при которых были сделаны сним-
ки(солнечно, сумерки т.п.) [18]. Составной частью дневника является материал для монгольского словаря, В. Л. Котвич распределил слова по темам, например, «юрта» и здесь представлена терминология, характеризующая убранство жилища кочевников: круг, сруб, привязь лошадей и др. [19]. Эти страницы путевого дневника ученого характеризуют его как скрупулезного исследователя монгольского языка, автора двух грамматик: «Грамматика монгольского литературного языка» (1908) и «Опыт грамматики калмыцкого разговорного языка» (1915). По итогам своего путешествия в Монголию В.Котвич подготовил монографию «Краткий обзор истории и современного политического положения Монголии», изданную в Санкт-Петербурге в 1914 г. Полученные в ходе научной командировки материалы он в последующие годы постоянно дополнял благодаря его широкому кругу знакомств как с деятелями науки, так и политики. Особенно ученого интересовали события, происходившие в Монголии в начале XX в. Создание независимого монгольского государства было объективно прогрессивным явлением в истории страны. Монголия вступила в переговоры с Россией. В 1911 г. была отправлена первая официальная монгольская делегация, в 1912 г. -вторая. В.Л. Котвич как ученый и государственный чиновник России был не только в курсе всех этих событий, но и помогал в решении межгосударственных вопросов. В одном из писем в Монголию Владислав Людвигович выражал беспокойство о результатах монгольских делегаций в Россию и советовал: «Очень прошу вас передать прилагаемое письмо Да-Ламе и Хайсану, а еще на словах разъяснить им следующее. В Министерстве И[ностранных]Д[ел] знают о разногласиях между депутатами. Кроме того, получено сведение, что в Урге князья говорят не совсем то, что в Санкт-Петербурге говорили депутаты. Это здесь произвело не очень хорошее впечатление, и главный вопрос, из-за которого Да-лама и Хайсан ездили в Москву, именно о ружьях (буу), останется нерешенным до тех пор, пока от надлежащих лиц не будет сделано в Урге новое заявление о необходимости. Вообще было бы весьма желательно, чтобы от разногласий, которые здесь обнаружились от нашего свидания, не было бы и помину, и чтобы и князья, и Да-лама одинаково согласованно действовали. Это самое скромное мнение, которое прошу Да-ламу обсудить и решить по своему усмотрению» [20].
Как сотрудник Министерства финансов Рос-
сии В. Котвич интересовался экономическим развитием Монголии в период становления независимости. Его фонд в архиве Польской академии наук в Кракове сохранил много интересного материала о вопросах торговли между Монголией и Россией, о ввозимых и вывозимых из Монголии в Россию и обратно товаров, о сложностях этих отношений [21].
В целом российско-монгольские отношения интересовали востоковеда всегда, он долгое время работал с российскими архивами по истории многосторонних связей Джунгарского ханства с Русским государством в XVII и XVIII вв. Итогом этого многолетнего исследования стала работа, опубликованная в 1919 г. «Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII и XVIII вв.». К вопросам истории монголоязычных народов В. Л. Котвич возвращался в своих статьях «О памятниках монгольской письменности из Хара-хото», «Из поучений Чингис-хана», опубликованной в журнале «Восток» (№ 3, 1923), в отзыве на книгу Хара-Давана Эренжена «Чингис-хан как полководец и его наследие» (1929). Все это характеризует необычайно широкий и разносторонний интерес ученого к изучению самых различных сторон жизни монголоязычных народов - языка, памятников литературы, фольклора, эпоса, истории, религии.
1923 год стал поворотным в судьбе ученого. За значительный вклад в развитие востоковедения В. Л. Котвичу было присвоено звание члена-корреспондента Российской академии наук [22]. В том же году ученый переезжает во Львов, в Польшу, где и продолжает свою научную деятельность. Там его избирают профессором кафедры филологии Дальнего Востока Львовского университета. Позднее (1927) он был избран действительным членом Польской академии наук (ПАН)(Краков). «Общие условия жизни здесь вполне удовлетворительные, но научная работа по востоковедению протекает при очень тяжелых условиях в виду отсутствия книг и коллекций. Моя библиотека застряла в Москве; у меня нет самых необходимых пособий., но стараюсь не унывать» - писал Владислав Людвигович своему коллеге по Санкт-Петербургу Л.Я. Штернбергу [23]. Дружественные отношения, сложившиеся между В. Л. Котвичем и учеными Санкт-Петербурга и Москвы продолжались и после переезда ученого в Польшу, а потом и Литву. Это трагичное для востоковеда «отсутствие книг и коллекций» компенсировалось по его просьбе коллегами из России. Благодаря сохранившейся переписке с Б.Я. Владимирцовым, Н.Н. Поппе, Г.Д. Санжеевым и многими други-
ми мы узнаем не только о их помощи друг другу, но и о развитии востоковедения в России и Польше, и о становлении советской ориенталистики. Весьма интересен эпизод, связанный с судьбой авторитетного труда С.А. Козина «Сокровенное сказание монголов», который пережил много нелицеприятных высказываний в свой адрес. В одном из своих писем Н.Н. Поппе обратился к Владиславу Людвиговичу с просьбой: «Не дали бы Вы рецензию на С.А. Козина «Сокровенное сказание»? Дело в том», - пишет далее Н.Н. Поппе, - «имеется уже ряд рецензий, причем, по-моему, не все рецензии компетентны в этих вопросах и, видя мелочи, не замечают главного...» [24]. «Было бы очень хорошо иметь беспристрастную рецензию высоко компетентного ученого, а компетентнее Вас у нас в СССР по этим вопросам я не вижу никого.» [25]. В. Л. Котвич откликнулся на эту просьбу и подтвердил значимость выхода в свет этой работы. Эта переписка ярко свидетельствует о месте и значимости В.Л. Котвича в истории монголоведения и о том, что в Польше он продолжал работать в этой области. Сохранилась интересная рукопись В. Котвича на 50 листах, датированная и подписанная им в 1932 г., на польском языке. Это рецензия на работу «Bostwa 82атап8Ие mongolow», автор которой '^к!ог БгаПх [26]. Шаманизм как одна из составляющих религиозного мировоззрения монголов стала предметом изучения востоковеда. С 1931 г. уделял значительное внимание общим проблемам сравнительно-исторического изучения алтайских языков. Наиболее полное выражение его идеи сравнительно-исторического изучения алтайских языков получили в трудах, вышедших в Польше в 1936-1950 гг., позже переведенных на русский язык, в частности в работе «Исследования по алтайским языкам» (1962).
Истории монголоязычных народов В. Л. Кот-вич уделял значительное внимание на протяжение всей своей жизни, причем его интересовали как различные временные периоды, так и аспекты развития монгольского общества. Особый интерес представляет сохранившаяся рукопись монголоведа «Из области общественных отношений в монгольских владениях XIII-XIV вв.» [27], датированная автором 1942 г. Она не была опубликована: в левом углу на первой странице карандашом рукой В.Л. Котвича написано «не для печати», возможно в виду своей незавершенности. Эта рукопись - черновик, на русском языке, 24 листа формата 13x20 см содержит интересные сведения, выводы ученого относительно общественных отношений XIII-XIV вв. у
монголов, т.е. то, что интересует многие поколения монголоведов. В.Л. Котвич в рукописи отмечает: «Монголы силой оружия подчинили своей власти обширные пространства Евразии с самыми разнообразными геофизическими условиями и разноплеменным населением, находившимся на различных ступенях общественного и культурного развития и образовавшим ряд государств и иных политических группировок. Одаренные, как кочевники, способностью быстрой практической ориентации, завоеватели легко поняли, что удержать подобные страны в составе единого политического организма можно только в том случае, если обеспечить себе доминирующее положение, они, вместе с тем, создадут всем народам и отдельным лицам условия, благоприятствующие не только сохранению достигнутого культурного уровня, но и дальнейшему его развитию.» [28]. На наш взгляд, эта точка зрения востоковеда, уже тогда проливала свет на взаимоотношения и русских княжеств с монголами в течении трех столетий.
«В своих родных стенах монголы создали сильный военный и политический центр. Все монгольское население было поставлено на военное положение и на подмогу ему взято кочевое население других национальностей, прежде всего туркской, в тех регионах, которые добровольно подчинились власти завоевателей. С другой стороны, была уничтожена власть прежних сильных правителей и вообще возглавлявшихся ими династий в прочих странах, но оставлены мелкие владетели и племенные вожди, особенно враждовавшие друг с другом, там, где монголы не предусматривали для себя какой-либо опасности...» [29]; «.в целях организации более действительной власти все государство было разделено на четыре (одно время их было пять) части, причем каждый состоял в одной части из кочевого региона, другой из оседлого, с принятием во внимание географического положения и состава населения. В каждом уделе был создан местный центр, функции которого были ограничены, с одной стороны - сильной зависимостью от главного центра, с другой - широкой автономией оседлых регионов и их частей. Главный центр сохранил в своем непосредственном завоевании войска и финансы, сумел в течении почти полувека удержать действительную власть на всем протяжении государства и даже постепенно расширять его пределы по всем направлениям, увеличивая пространство всех уделов. Только с 1260 г. стало нарушаться единство государства.» [30].
«. Все обитатели монгольского государства, способные носить оружие или заниматься производительным трудом, обязаны были нести ту или иную тяготу на нужды государства или потребности двора. В связи с этим от времени до времени производились переписи населения и составлялись, сообразно с характером налагавшихся обязанностей переписные книги (дэбтэр или дэфтэр), которые затем и служили руководством для подлежащих правительственных органов. В данном отношении население может быть разделено на три большие группы: А) обитатели, обязанные личной службой.[31], Б) обитатели, обязанные взносом податей налогов
- все работоспособные представители оседлых народов, занимавшиеся частным трудом.[32], В) лица, свободные от государственных тягот.» [33]. Каждой группе даются детальные пояснения. Далее В. Л. Котвич отмечал, что «при просмотре документов, касающихся обложения населения при монголах, бросается в глаза большое количество употребляемых в них терминов для обозначения существовавших в их владениях податей налогов и сборов. Обыкновенно принимается, что под всеми этими терминами нужно разуметь различные виды сборов и, таким образом, получается впечатление крайней сложности и неупорядоченности монгольской системы обложения. Однако ближайший анализ налоговой терминологии разрушает это впечатление. [34]; «.основы обложения населения и опыты их применения были сделаны еще при основателе государства Чингис-хане, но подробная разработка налоговой системы последовала при его приемниках - Угедее и Монко.» [35]. Ссылаясь на источники, монголовед называл «три главных вида сборов: хубчур, калан и тамга» и далее рассуждал об их происхождении и содержании [36]. Эта рукопись В. Л. Котвича «Из области общественных отношений в монгольских владениях XIII-XIV вв.» требует к себе особого внимательного отношение и заслуживает посвящения ей отдельной публикации, которая бы способствовала введению этого документа в научный оборот.
Многочисленные труды В. Л. Котвича (за все время научной деятельности им было опубликовано 150 работ) изданы на русском, польском, французском, английском и монгольском языках. Работая над польским архивом ученого и с каталогами библиотеки Варшавского университета и национальной библиотеки в Варшаве, можно было заметить, что рабочими языками востоковеда были русский и польский. Много
работ написано на французском языке, большинство из которых было мало известно в России. В одном из своих писем Н.Н. Поппе писал В.Л. Котвичу: «...в Калмыцкой АССР еще имеются люди хорошо помнящие Вас, к сожалению, я не могу сказать то же про Бурятию, где помнящих Вас уже нет, а молодежь знает только Ваши работы, да и то только на русском языке, ибо там владения французским языком нет никакого» [37]. Однако, следует заметить, что у калмыков Владислав Людвигович бывал неоднократно, каждый раз подолгу работал, собирал
их фольклор. Его поездки были наполнены интересными встречами со сказителями, улигер-шинами. А в Бурятии он никогда не был.
В. Л. Котвич похоронен в Вильнюсе, где он жил в последние годы с дочерью Марией. Таким образом, его жизнь, научная и педагогическая деятельность связана и с Россией, и Польшей, и Литвой. Его архивы рассредоточены по этим государствам (преимущественно в России и Польше) и ждут еще своего времени, чтобы соединившись в одном труде, рассказать о выдающемся востоковеде.
Литература
1. Arhiwum Nauki PAN I PAU Wladyslaw Kotwicz Ф. К III-19 / Архив Польской академии наук в Кракове. Ф. К. III-19. В. Л. Котвича. Д. 84.
2. Там же. С.А. Козин сообщал следующие работы: Модзалевский Б.Л. Список членов императорской Академии наук 1725-1907 гг. - СПб., 1908; Загоскина Н.П. Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Казанского университета. Ч. 1. Казань, 1904; Русский библиографический словарь Т.: КНап - Кюхельбекер. СПб., 1903.
3. Архив Польской академии наук в Кракове. Ф. К. III-19. В. Л. Котвича. Д. 84.
4. Там же.
5. Там же. Ответ из Варшавы во Львов к В. Котвичу датирован 1934 г.
6. Там же. Фотография вложена в конверт с надписью «Библиотека Ягелонская. Краков». В Краков прислали фото по запросу В. Котвича 23.09. 1938 г.
6а. Там же. Д. 28 Материалы о Ю. Ковалевском. Под названием «Zbiory J. Kowalewskiego» написанные Вл. Котвичем.
7. Бурдуков А.В. В старой и новой Монголии. - М. : Наука, 1969. С. 275.
8. Там же. С. 270.
9. Архив РАН (Российской академии наук). Ф. 761 оп. 2 Д. 20, л. 41.
10. В. Котвичийн хувийн архиваас олдсон монголын туухэнд холбогдох зарим бичиг // Судлан хэвлуулсэн / сост. акад. Б. Ширэндэв. Улаанбаатар, 1972. С .191-193.
11. Там же.
12. Там же.
13. Архив Польской академии наук в Кракове. Ф. К. III-19. В.Л. Котвича, Д. 123.
14. Там же. Д. 123а.
15. Там же. Д. 123, л. 2.
16. Там же. Л. 3.
17. Там же. Л. 2.
18. Там же. Д. 123а. л. 43-44.
19. Там же. Л. 36-38об.
20. В. Котвичийн хувийн архиваас олдсон монголын туухэнд холбогдох зарим бичиг // Судлан хэвлуулсэн / сост. акад. Б. Ширэндэв. Улаанбаатар, 1972. С. 41-46.
21. Архив Польской академии наук в Кракове. Ф. К. III-19. В.Л. Котвича, Дело. 94. Л. 1-12- рукопись об экономическом положении Монголии и российско-монгольских экономических связях, их становлении в XX в., датированная осенью 1917 г. Л. 31-33 материалы по русской торговле в Монголии и таблицы с информацией вывозимых из Монголии и ввозимых в нее товарах; Л. 170-175 - информация о разных людях, торговле, экономике, влиянии Китая и Японии на рынок монголов и т.д.
22. Улымжиев Д.Б. Монголоведение в России во второй половине XIX - начале XX в.: петербургская школа монголоведов. Улан-Удэ, 1997. - С. 132.
23. Штернберг Л.Я. и В.Л. Котвич были в хорошо знакомы в Санкт-Петербурге - Петрограде, в частности, по совместной работе в Русском Комитете для изучения Средней и Восточной Азии, где В. Котвич состоял членом, а Л. Штернберг -секретарем // URL: http://www.icrap.org/ru/Perepiska8-1.html. Переписка В. Л. Котвича и Л.Я. Штернберга (1924-1925).
24. Rps PAN Kr. Библиотека Польской академии наук и знания в г. Кракове, д. 4598, Т.2, л. 34.
25. Там же.
26. Архив Польской академии наук в Кракове. Ф. К. III-19. В. Л. Котвича, Д. 118.
27. Там же. Д. 45 - рукопись В. Л. Котвича «Из области общественных отношений в монгольских владениях XIII-XIV вв.».
28. Там же. Л. 1.
29. Там же. Л. 2.
30. Там же. Л. 3.
31. Там же. Л. 5.
32. Там же.
33. Там же. Л. 11.
34. Там же. Л. 12.
11З
35. Там же. Л. 15.
36. Там же. Л. 17-24.
37. Rps PAN Kr. Библиотека Польской академии наук и знания в г. Кракове, д. 4598 Т. 2 Л. 25об.
Полянская Оксана Николаевна, канд. ист. наук, доцент кафедры всеобщей истории Бурятского государственного университета, Улан-Удэ.
Polyanskaya Oksana Nikolaevna, candidate of historical sciences, associate professor, department of general history, Buryat State University, Ulan-Ude.
УДК бЗ.З
© В.А. Василенко «Урянхайский вопрос» в политике России и Монголии (1912-1914 гг.)
В статье представлена оценка характера политики, проводимой Российской империей в отношении Урянхайского края в начале XX в. Выделен комплекс причин, обусловивших факт установления протектората России над Тувой в 1914 г.. На основе архивных документов, многие из которых введены в оборот впервые, дается описание и оценка двусторонним отношениям России и Монголии в рамках решения «урянхайского вопроса» в период с 1911 по 1914 гг.
Ключевые слова: Тува, «Урянхайский вопрос», международные отношения, Монголия, дипломатия.
V.A. Vasilenko
The «Uryanghai issue» in the politics of Russia and Mongolia (1912-1914)
In the article the characteristic of the nature of the policy pursued by the Russian empire regarding the Uryanghai territory in the beginning of the XXth century has been presented, the complex of causeshas been revealed, which conditioned the fact of establishment the protectorate over Tuva in 1914. On the basis of archival documents, many of which have been introduced into the scientific circulation for the first time, the description and characteristic of the bilateral relations between Russia and Mongolia within the solution of «Uryanghai issue» in the period from 1911 through 1914 have been given.
Keywords: Tuva, «Uryanghai issue», Uryanghai, international relations, Mongolia, diplomacy.
Прошедший 2011 г. стал юбилейным для многих государств. Китай отметил дату - сто лет со дня Синьхайской революции и падения империи Цин, в соседней стране - Монголии -прошли торжественные мероприятия, связанные со столетней годовщиной со дня провозглашения независимости от Китая. Все перечисленные события обозначили новый этап в истории внешней политики России, Китая и Монголии. Характер отношений указанных государств во многом зависел от ряда внешних факторов, среди которых немаловажную роль играли вопросы владения сопредельными территориями. К числу последних относился Урянхайский край (территория современной республики Тыва). До 1728 г. на него претендовали и Китай, и Россия. Однако после территориального размежевания, ратифицированного Буринским (1727) и Кях-тинским договорами (1728), ряд районов, фактически находявшихся в то время под контролем России - Урянхай, территория озер Далайнор и Хубсугул, - перешли во владение Китаю [1, 6, 8, 9]. Территориальная близость к России, отдаленность от Цинского Китая обусловили развитие и укрепление экономических связей восточных районов Тувы (Тейсингольского,
Тоджинского) с Россией. Последнее обстоятельство сыграло важную роль в завязывании клубка сложных противоречий по «урянхайскому вопросу» между Китаем и Россией, а после 1911 г.
- Монголией, поскольку последняя заняла роль полноправного игрока внешней политики.
Начавшаяся в Китае революция дала халха-монголам возможность освободиться от власти Пекина. 1 декабря в Урге было обнародовано воззвание, в котором говорилось: «Мы, монголы, искони составляли особую народность, теперь . надлежит установить свое национальное независимое от других, новое государство» [1, Д. 136, Л. 47]. В декларации от 1 декабря 1911 г. объявлялось о создании нового монгольского государства, не касаясь территории, населенной тувинцами или другими народами. Однако вскоре правителем Монголии стал глава монгольской ламаисткой церкви - Чжэбцзун-дамба-хутухта, и халхасская элита стала пропагандировать идею создания «Великой Монголии», в состав которой входили бы Внешняя, Внутренняя Монголия, Урянхайский край и Кобдосский округ. Но реализация этой идеи на практике привела бы к объединению Халхи и Внутренней Монголии, которая, согласно секретному согла-
