CC BY
37
В.И. Шаховский УДК 81'23
МОДУС КАЖИМОСТИ: ПАССИОНАРНОСТЬ ОСКОРБЛЕНИЙ РЕАЛЬНЫХ И КАЖУщИХСЯ
Статья рассматривает и интерпретирует основные положения модуса кажимости применительно к коммуникативным эмоциональным ситуациям (КЭС). Анализ проводится на примере оскорблений в межперсональной коммуникации. Утверждается несоответствие языковой реальности и реальности окружающего человека мира. Показываются особенности этого расхождения в пассионарных условиях общения. Демонстрируется неконгруэнтность семиотики и семантики коммуникативных знаков. Подчеркивается бесконечность кажимости в общении человека с человеком, что затрудняет объективность общения. Обращается внимание на необходимость учета этого фактора в межперсональном общении
Ключевые слова: кажимость, эмоциональное реагирование, наивное видение мира, реальный мир VS языковой мир, оскорбление, коммуникативная эмоциональная ситуация (КЭС), модусная рамка высказывания, множественность миров, неконгруэнтность семиотики и семантики, эмоциональный дейксис, человек эмоциональный (пассионарный), смысловые поля, теловые эмоции.
Victor I. shahovskiy
modus of sEEMINGNEss:
passionary insult, real and seeming
The article deals with the basic thesis of the modus seemingness theory in communicative emotional situations. An insult of interpersonal communication is analyzed. Non-congruence in language reality and the objective reality is affirmed. the pecularities of this non-congruence in communicative emotional situations are shown. Non-congruence between semiotics and semantics of communicative signs is demonstrated. the infinity of seemingness is considered in human communicative processes which interferes with their objectiveness. special attention is paid to the necessity of taking into consideration this communicative factor.
Key words: seemingness, emotional reaction, naive world observation, real world Vs language world, insult, communicative emotional situation (cEs), modal (modus) utterance frame, world multiplicity, non-congruence between semiotics and semantics, emotional deixis, homo sentiens, sense fields, body language of emotions.
«Мы говорим о реальности, если, конечно, таковая существует».
Г. Фреге
Целью данной статьи является рассмотрение основных теоретических и эмпирических положений модуса кажимости и его влияние на прагматику оскорблений. В докторской монографии Т.И. Семёновой [2006] отмечается следующее: нам не дано увидеть мир таким, какой он есть на самом деле. Ей вторит мнение С.Г. Шафикова о том, что «языковое мировидение есть фикция, а каждый язык один и тот же мир видит и описывает по-иному; наивное мировидение - результат поверхностного наблюдения» [Шафиков 2007: 250]. Для всех пользователей языка характерно в основном наивное видение мира, а отсюда и наивное его оценивание, и наивное переживание этой оценки. Сколько людей, столько и моделей мира, его восприятия, эмоционального реагирования.
Эмоции человека - не от окружающего его мира, а от того, как именно он его воспринимает/видит - а видит он и ощущает не то, что есть на самом деле, т.е. не реальный мир, а кажущийся; и видит человек не весь мир, а только самую его малость (для сравнения можно привести ту узкую щёлочку между закрытыми ставнями окон, через которую человек видит окружающий его мир). Индивидуальное восприятие того, что человек видит через эту щёлочку и даже то, что он видит без неё, приписывает свойства всему тому, что он видит, оценивает их и даже переживает эту оценку. Поэтому эмоции часто не имеют реальной когнитивной подкладки, а являются тоже вымышленными. Они могут быть реальными по нереальным основаниям. И в этом сложность определения, где они обоснованы, а где они выдуманы, хотя и семиотически опознаваемы.
Так, в примере I shall hate till I die, you cad - you low-down - What was the word she wanted? She could not think of any word bad enough (M. Mitchell), Скарлет в своем пассионарном обличении Рэта не может подыскать адекватную ее беспредельному возмущению и
ярости инвективу. Поэтому она использует серийное оскорбление из нескольких инвектив, как ей кажется, одна сильнее другой, но даже вместе недостаточных по своей аффективной семантике, чтобы задеть (оскорбить) Рэта. Но его было невозможно этим «достать», т.к. оскорбительные по форме инвективы Скар-лет не были для него оскорбительными по их семантике: он очень ее любил и долгое время терпел все ее пассионарные выходки.
В следующем высказывании Скарлет "Let him go", she said. "He is a traitor, a speculator! He is a viper, that we have nursed to our bosoms!" (M. Mitchell) тоже используется серийное оскорбление, но не адресное, а о третьем лице, и потому менее пассионарное по своему воздействию. Но мотив его серийности тот же: реализация/экспликация сильных эмоций говорящего, т.е. выплеск эмоций. Коммуникативная эмоциональная ситуация (далее - КЭС) показывает, что эта серия менее оскорбительная, а, может быть, и вообще не оскорбительна для того, о ком это говорится. Приведем еще один пример серийных оскорблений теперь уже из драмы У Шекспира, чтобы доказать их частотность в коммуникации сильных, «горячих» эмоций: "... that dog, that had his teeth before his eyes, that bottled spider, that toad" (W. Shakespeare).
Оскорбительна или не оскорбительна инвектива для адресата зависит от многих причин: настроя последнего - не хочет оскорбляться, не авторитетен для него источник оскорблений, не видит никаких оснований для них и потому не принимает их всерьез.
Под эту эгиду попадают целые ситуации и целые высказывания, как часть этих ситуаций. Так модальная/модусная рамка, например, высказывания «Какой же ты осёл!» в определенной ситуации может характеризовать лишь какой-то момент «ослиности», а не в целом весь набор ее признаков (упрямство или тупость, а не хвостатость, ушастость, ко-пытость и др.). Эта модальная рамка разворачивается следующим образом: «Ты плохой!» (оценка) + «Тебя можно сравнить с ослом, т.к. ты такой же упрямый» (в данном конкретном случае), т.е. «Ты как бы осёл» (интенсифика-
ция плохости через образность) = экспрессивность; + «Поэтому ты мне не нравишься, т.к. это меня раздражает, и я хочу, чтобы ты об этом знал» (эмоции) + «Я перехожу на сниженную лексику» (стилистика). Как видно, в данной модусной рамке представлено субъективное восприятие субъекта высказывания через значение слова и коннотацию, смысл которых формирует четыре компонента: оценочный, экспрессивный (интенсивность через образ), эмоциональный и стилистический.
Поэтому при проведении лингвистической экспертизы оскорблений необходимо учитывать презумпцию говорящего (хотел оскорбить или не хотел), презумпцию слушающего (хотел оскорбиться или не хотел), плюс всю выше перечисленную модальную/ модусную рамку высказывания, плюс КЭС, в которой высказывание употреблено. Становится понятной вся сложность, ложащаяся на плечи лингвиста-эксперта, и этот факт судебные инстанции должны учитывать. А при отсутствии соответствующих правовых норм такая экспертиза становится практически всегда субъективной.
Как пишет А.А. Залевская, «образы сознания отображают и предметное содержание, и личностное отношение к нему» [Залевская 2001]. Ранее мы уже отмечали, что люди общаются через обмен образами, а поскольку образное сознание у каждого индивида специфично, то и коммуникативные образы различны и являются препятствием для успешной коммуникации. Именно это препятствие часто провоцирует эмоции недовольства друг другом, приводя к конфликтам и вербальным дуэлям.
Примером является различное отношение - образ восприятия спортивных соревнований разными людьми: для фанатов - это реальная жизнь, в которой они сходят с удовольствием с ума; а другим наплевать на все, что связано со спортом. И это тоже реальная жизнь. Только другая. И как фанатам никогда не понять равнодушных к спорту, так и наоборот. Соответственно реальной жизни так много, что в целом делает саму жизнь кажущейся. Существует множество языковых миров,
которые кажутся реальными. Известно, что необходимо различать, так называемый, реальный мир и языковые миры. Эти две сферы образуют «ножницы», между лезвиями которых находится человек говорящий. И в этой ситуации ему трудно оставаться homo sapiens, так как фактически он находится в шизоре-альности и ведет себя соответственно ей.
Т.И. Семёнова утверждает: «что - внутри нас, то и снаружи». Получается, что внутри нас не может быть вмещён весь окружающий мир, что вполне естественно, поскольку вместилище не слишком ёмко, и поэтому то, что снаружи - это действительно явная кажимость. С другой стороны, по нашему мнению, совсем необязательно, что снаружи имеется то, что есть внутри у каждого индивидуума свое собственное. Реальный мир (то, что снаружи) не может состоять только из того, что внутри. Тем более что человек может имитировать, симулировать, скрывать, фантазировать то, что у него внутри. Напомним, что внешнее проявление чувств отличается от реально испытываемых эмоций - рассогласование внутренней сферы человека и внешней симптоматики. Нередко это объясняется коммуникативной ситуацией, когда человек вынужден быть неискренним. Иногда это объясняется адаптивной функцией, т.е. приспособлением к той или иной ситуации в социальных целях.
Так что в этом месте мы не можем согласиться с Т.И. Семёновой. Хотя принимаем её позицию, согласно которой человек не видит реального мира никогда в целом. Он видит только кажущийся мир или его фрагменты, которые тоже могут быть кажущимися. В этом и заключается сложность языкового общения людей и их частое несогласие друг с другом. Эта кажимость у каждого субъекта своя: отсюда и коммуникативные помехи/провалы/ конфликты. Особенно на межэтническом и межкультурном уровне (возраст, образование, гендер и т.п.).
Это объясняется тем, что все в этом мире относительно (А. Эйнштейн) и зависит от точки зрения, а она поливариативна. Эту точку зрения мы в свое время назвали эмоцио-
нальным дейксисом, потому что точка зрения всегда эмоционально нагружена [Жура 2000; Сребрянская 2005]. Фактически все ситуации, которые в течение своей жизни человек создает сам, хотя ему кажется, что есть какой-то их другой автор, или что они складываются сами по себе. Это особенно заметно на примере эмоциональных коммуникативных ситуаций: не только ситуации могут создавать эмоции, но и сами эмоции могут создавать ситуации (протестные раздражительные эмоции способствуют созданию конфликтных ситуаций, а интимные ситуации провоцируют эмоции ласки, нежности, радости, счастья и др. положительные эмоции в различных комбинациях или кластерах).
А вот с утверждением Т.И. Семёновой о том, что все люди, которые в разные периоды твоей жизни находятся рядом с тобой, ты притянул сам, мы согласны. Человек так устроен, что он не будет, по крайней мере, долго держать около себя людей, неприятных или ненужных ему, неинтересных. Мы тянемся только к тем, кто нам нравиться, и навязчивых людей долго не терпим. Иногда решительно порываем с многолетними друзьями, коллегами, как только появляется новый эгоистичный интерес.
В состоянии аффективного комплекса человек не осознает (не разумеет) своих решений. Зачастую эмоциональные решения являются глубоко ошибочными и приводят к нарушению многочисленных связей, планов. Поэтому и в этой сфере, в сфере человеческих персональных и групповых отношений, многое кажется, а потом перестает казаться, и на его смену приходит новое кажущееся. Но все в этом мире нестабильно, потому и совершаются бесконечные межличностные трагедии: казалось одно, а оказалось другое. И так без конца. И человеку трудно к этому порядку вещей привыкнуть. Отсюда и бесконечные переживания, разочарования, конфликты, обиды и т.п. Как выработать у человека иммунитет против вечной кажимости, пока науке неизвестно. Но уже известны сценарии модуса кажимости в этнических культурах (см. китайский сценарий реагирования на жизненные
неприятности: [Вежбицкая 1996: 394]).
Дж. Остин и Дж. Р. Сёрль давно уже заметили, что «какими вещи представляются нам, и каковы они в реальности» [Austin 1979; Searle 1974] - две большие разницы. Рекомендуется не замечать, не преувеличивать, не преуменьшать то, что видишь/слышишь, так как все вокруг субъективно и только кажется. Поэтому семантика слова, произносимого и слышимого - апроксематична, сто-хастична и часто не имеет никакой связи с реальными признаками, качествами объекта/ субъекта. Особенно если учесть, что окружающий мир создается языком человека и его мышлением. Мир - это то, что порождается языком. А использование языка всегда субъективно. Следовательно, язык создает только субъективный мир. Реального мира в языковой репрезентации не существует. И научная, и наивная картины мира создаются языком. И ни та, и ни другая не являются объективными, потому что они создаются человеком, а он скорее homo sentiens, чем homo sapiens. И это надо признать раз и навсегда, как методологическое положение лингвистической науки и человековедения в целом [см. Goleman 1997].
«Миры создаются при помощи слов, цифр, картин, звуков и любых иных символов в какой угодно среде» (Н. Гудмен) [Цит. по: Семёнова 2006: 30-31]. В связи с этим надо согласиться с общепринятым мнением о том, что мировидение формируется мышлением, а не языком, который служит инструментом мысли, а язык всегда неточен, и поэтому языковая реальность неконгруэнтна объективной реальности. По мнению В.П. Руднева, «человек все время находится, сам того не зная, в мифологическом мышлении» [Руднев 2011: 35], что и затрудняет общение людей друг с другом, потому что у каждого из коммуникантов свой набор мифологем и свои смысловые поля даже внутри одной КЭС. В этом плане ведут речь о факторе субъективизма в языке. Это тоже следует признать методологическим положением современной лингвистики [см. Иванов 2004].
Это объясняется также и различными формами присутствия человека в различных
КЭС: если человек обладает эмоциональным интеллектом, то это один набор форм; если он лишен его полностью или каких-то его конституэнтов, то это другие наборы форм. Напомним также высказывание Аристотеля о правильной форме выражения гнева в соответствующей КЭС [подробнее см. Шахов-ский 2007].
Поскольку язык является одновременно и результатом когнитивной деятельности, и ее средством, то он участвует в формировании модуса модальности общения. Вот такая модальность и задает форму участия человека в КЭС: по одной только модальности (просодической, интонационной, лексико-семантической, стилистической, грамматической) все коммуниканты мгновенно определяют эмоциональный настрой говорящего и его аксиологическую ауру, а также модусный вектор, от которого зависит результат общения, т.е. его эффективность. Благодаря этой форме коммуниканты также чувствуют эксплицитный или имплицитный модус оскорбления, которое, однако, как мы выше отмечали, может быть и нереальным, а только кажущимся. Между первым и вторым очень тонкое семантическое различие, параметры разграничения которого юрислингвистикой еще не установлены. Это как раз проблема лингвистической бинарности «есть УБ кажется».
Никем не оспаривается мысль о том, что «резиденцией» эмоций человека является сам человек, и от их наличия и качества зависят в целом весь модус самого человека и его модусное восприятие окружающего мира и самого себя в этом мире. Отсюда завышенная/заниженная самооценка, отсюда и отношение к речевым партнерам, к их коммуникативным поступкам и делам. По визуальному поведению речевого партнера любой человек может судить о его отношении к другим коммуникантам, потому что теловая семиотика [Крейдлин 2004: 184] излучает соответствующие информационные сигналы. А поскольку они тоже кодируемы, то в целом они и легко реципиентом декодируются. Осуществляется все это через интроспекцию своих и чужих эмоций субъектом речи и через его семиоти-
ческое поведение. Все эмоции кодированы внутри данной этнокультурной общности, а, по мнению А. Вежбицкой, многие из них кодированы универсально, что и обеспечивает межкультурное эмоциональное общение [Wierzbiecka 1999]. Это особенно относится к теловым и паралингвистическим эмоциям (балет, пантомима, живопись, скульптура, архитектура и т.п.). Их семиотика универсальна и при наличии эмоциональной/эмотивной компетенции и коммуникативных умений легко декодируется, что обеспечивает адекватную эмоциональную отдачу, даже при когнитивных «расщеплениях» одного и того же смысла в разных этнокультурах.
Как отмечает В.П. Руднев, при шизофрении (сознание, расколотое надвое), больные не понимают того, что с ними происходит: они видят мир не таким как все окружающие - «нормальные люди». Язык превращает мир в фикцию, поскольку все слова условны. Истина скрыта от человека, т.к. «все нормальные люди живут в шизореальности и строят шизо-культуру» [Руднев 2011: 5-6].
В оправдание своих тезисов В.П. Руднев приводит такие примеры. «Человек, который говорит про копье, что это кошка, гораздо умнее того, который называет это копьем, потому что копье и кошка - это просто слова и, как их не назови, они будут одинаково вымышленными, одинаково непохожими на то, что они якобы означают» [Там же. С. 8]. «Шизофреник, понимающий оба языка, осознает, что слова произвольно могут сочетаться со всеми другими словами, потому что все слова условны» [Там же. С. 22]. Это объясняется тем, что шизофреники осознают принципиальную безграничность валентностей слов, принадлежащих миру того или иного языка. У них они значительно шире, чем у нормальных людей, и поэтому их креативность более неожиданна, а иногда и более точна.
Аналогичные случаи встречаются у поэтов и писателей, когда они играют с языком и придумывают сочетания типа «пуськи бятые», «глокая куздра», «colourless green ideas» и т.п. Такие же игровые новообразования продуцируют и журналисты, придумыва-
ющие новообразования типа клептократия, дымократия, брехлама, злобро, инфотейн-мент, кардиограмма эфира, принуждение к митингу и т.п. Такие сочетания тоже кажутся аномальными, но только на первый взгляд. Из дальнейших контекстов становится очевидна языковая игра/игра с языком.
Таким образом, из рассмотренного в статье материала видно, что модус кажимости играет огромную роль в коммуникативных процессах homo loquens, и особенно в КЭС, когда под влиянием аффекта конгруэнтность семиотики и семантики языковых единиц
наиболее нарушена. Пассионарность влияет на усиление оскорбительности и на качество ее восприятия, особенно если пассионарны оба коммуниканта. При этом возможны и значительные ошибки в декодировании оскорблений за счет кажущейся их прагматики: чаще всего за счет субъективного преувеличения семантики, которую иногда отправитель и не имел ввиду. В таких случаях всегда происходит расхождение семантики и семиотики оскорбительного слова. И многое в таких случаях коммуникантам лишь кажется, не имея под собой реального основания.
^исок литературы
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер. с англ. Отв. ред. М.А. Кронгауз, вступ. ст. Е.В. Падучевой. - М.: Русские словари, 1996. - 416 с.
Жура В.В. Эмоциональный дейксис в вербальном поведении английской языковой личности (на материале англоязычной художественной литературы): дис. ... канд. филол. наук. - Волгоград, 2000.
Залевская А.А. Текст и его понимание: монография. - Тверь: Тверской гос. университет, 2001. - 177 с.
Иванов Вяч.Вс. Лингвистика третьего тысячелетия: Вопросы к будущему. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 208 с.
Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык. - М.: Новое литературное обозрение, 2004. - 584 с.
Руднев В.П. Введение в шизорельность. - М.: Аграф, 2011. - 224 с. Семёнова Т.И. Лингвистический феномен кажимости: монография. - Иркутск: ИГЛУ, 2006. - 237 с.
Сребрянская Н.А. Дейксис и его проекции в художественном тексте: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Волгоград, 2005.
9. Шафиков С.Г. Языковые узоры и мировидение, или есть ли душа у пейзажа? // Языковые единицы в парадигматике и синтагматике. Часть I. Уфа, РИЦ БашГУ - Уфа, 2007.
- С. 250-268.
Шаховский В.И. Эмоциональный тьюнинг в речевом общении // Язык - сознание -культура - социум. - Сб. докладов и сообщ. Междун. науч. конференции памяти проф. И.Н. Горелова. - Саратов: Изд. центр «Наука», 2007. - С. 478-481.
Austin J. Other minds // Philosophical papers. - 3-d. ed. / ed. by J.O. Urmson and G.J. Warnock.
- Oxford university press, 1979. - P. 76-116.
Goleman D. The Emotional Intelligence. Why It Can Matter More than IQ? - Bentam Books, 1997. - 354 p.
Searle J.R. Minds, brains and science. - Harvard university press. - Cambridge, Mass, 1974.
- 107 p.
Wierzbicka А. Emotions across languages and cultures: diversity and universals. - Cambridge University Press, 1999. - 349 p. Источники примеров
Mitchell M. Gone with the wind. - Pan Books, 1979. - 1011 p.
Shakespeare W. Romeo and Juliet. - M.: Higher School Publ. House, 1972. - 127 p.
