CC BY
62
УДК 81
Ю.С. Хельмянова
Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор С.Г. Ильенко МОДУСНЫЕ СИТУАЦИИ КАЖИМОСТИ В ПРОЗЕ А.С. ПУШКИНА
В статье предпринимается попытка создания классификации модусных ситуаций кажимости в русском художественном тексте. Автор статьи выделяет типы модусных ситуаций (сенсорный, когнитивный, сенсорно-когнитивный) и их подтипы, используя в качестве исследовательского материала прозу А.С. Пушкина.
Художественный текст, проза А.С. Пушкина, модус, модусные ситуации, кажимость, эвиденциальность.
This paper contains an attempt to create a classification of modus situations of seemingness in the Russian fiction. The author of this paper distinguishes the types of modus situations (sensory, cognitive, sensory-cognitive) and their subtypes, using the prose of A.S. Pushkin as a research material.
Fiction, prose of A.S. Pushkin, modus, modus situations, seemingness, evidentiality.
Одной из актуальных проблем современной лингвистики является изучение модусных категорий. Относительно недавно внимание исследователей привлек модус кажимости, относящийся к ментальному плану1 и являющийся особой структурой знания, отражающей оценку некоторого объективного положения вещей, основанную на субъективном предположении [2], [5], [7]-[10], [12]-[13], [18]-[19] и др.
При изучении модуса кажимости весьма важной задачей является систематизация и описание модус-ных ситуаций кажимости. Одной из первых попытку их квалификации предприняла Т. И. Семенова, опираясь при этом на следующие признаки:
1) наличие/отсутствие непосредственного восприятия ситуации;
2) тип вводимого суждения (констатирующее / квалифицирующее суждение);
3) отношение к содержанию сообщения (степень истинности ситуации);
4) обязательность / необязательность внешнего наблюдателя.
Исходя из этих признаков, Т.И. Семенова выделила следующие типы модусных ситуаций для категории кажимости:
1) «неполное знание», «нечеткое восприятие» (разного рода помехи, отсутствие полной информации, а также забывание);
2) «субъективное восприятие» как отражение в языке иллюзий восприятия (прошлый опыт, влияние эмоционального состояния субъекта на восприятие окружающего мира);
3) «ложное, иллюзорное восприятие» (из-за неблагоприятных условий восприятия, при особом физическом и эмоциональном состоянии воспринимающего субъекта и т.п.);
4) «непроизвольное воображение», «внутреннее зрение», обусловленные природным воображением субъекта;
1 По классификации модусов Н.Д. Арутюновой [См.: 2, с. 411-441].
5) «неуверенное мнение», сформированное на основе непосредственного опыта (восприятия) и обусловленное эпистемической недостаточностью;
6) «оценочное мнение» (психологического, эстетического, сенсорно-вкусового характера);
7) «передача чужого сообщения», при которой говорящий снимает с себя ответственность за истинность передаваемой информации;
8) «припоминание», во время которого говорящий опирается на сенсорно-перцептивно-когнитивные основания прошлого [13, с. 74-101].
Постановка вопроса о категоризации высказываний с модусными предикатами кажимости и предложенная Т.И. Семеновой квалификация - значительный результат в решении проблемы кажимости в целом. Обращает на себя внимание и достаточно подробное описание каждого из выделенных типов, сопровождаемое большим количеством иллюстраций. Однако, несмотря на продуманность предложенной квалификации, она требует уточнения и дополнения, поскольку не во всем, на наш взгляд, убедительна.
Во-первых, очевидно, что выделенный тип «субъективное восприятие» является инвариантом для всех категоризуемых ситуаций кажимости: кажимость изначально предполагает субъективное восприятие, и сема субъективности входит во все ее модусные проявления. В данном случае речь идет скорее об эмоциональном восприятии. Во-вторых, не совсем корректным представляется совмещение «неполного знания» и «нечеткого восприятия» в одном типе. Необходимость их разграничения диктуется изначальной противопоставленностью интеллектуальных и чувственных способов освоения бытия в целом. В-третьих, неубедительно разграничение мо-дусных ситуаций «неполное знание» и «неуверенное мнение», при том, что и та и другая есть не что иное как эпистемическая недостаточность. Однако представленная Т.И. Семеновой квалификация является несомненной теоретической подсказкой для дальнейших типологий не только применительно к анг-
лийскому, но и к другим языкам, в нашем случае - к русскому.
На основе анализа квалификации Т.И. Семеновой и самостоятельно полученных эмпирических данных (составленной нами картотеки средств кажимости в прозе А. С. Пушкина), в настоящем исследовании предлагается типология модусных ситуаций кажимости в прозаическом творчестве Пушкина. В русском языке к формализованным средствам выражения кажимости относятся полузнаменательная связка составного именного сказуемого, вводное слово и предикат главной части изъяснительного предложения. Ср.: Договор с офицером, деньги, все казалось ему [учителю из Франции - Ю.Х.] сновидением (Дубровский); Графиня, казалось, поняла, что от нее требовали (Пиковая дама); Мне казалось, что буран еще свирепствовал и мы еще блуждали по снежной пустыне (Капитанская дочка).
При создании типологии мы разграничили мо-дусные ситуации, связанные с восприятием (назовем их сенсорными), и модусные ситуации, связанные с мыслительно-логическими операциями (назовем их когнитивными). При этом дополнительно выделим третий тип ситуаций, обусловленный как органами чувств, так и мышлением - сенсорно-когнитивный.
Перейдем к их конкретизации, обратив вначале внимание на необходимость рассматривать признаки модусных ситуаций не в их совокупности, как это представлено у Т. И. Семеновой, а по отношению к каждому конкретному их типу.
I. Сенсорные модусные ситуации кажимости
1. Нечеткое восприятие обусловлено внешними факторами, независящими от субъекта (туман, сумерки, шум и т.п.), т.е. тем, что создает неблагоприятные условия для наблюдателя и является причиной возникновения неуверенных предположений, нередко ошибочных: «визуальная истина легко оборачивается кажимостью» [1, с. 95].
Такой пример легко обнаружить в «Капитанской дочке». Недооценив погодные условия («ветер показался мне не силен»), молодой и неопытный Петр Гринев решается продолжить дорогу в Оренбург несмотря на надвигающийся буран. Сбившись с дороги, ямщик останавливается в степи в надежде найти какой-нибудь ориентир. Заметив вдалеке что-то черное, Гринев спрашивает у ямщика: « Что там такое чернеется?», на что получает ответ: «А бог знает, барин, - сказал он, садясь на свое место, - воз не воз, дерево не дерево, а кажется, что шевелится. Должно быть, или волк, или человек». Тем не менее ответ ямщика не просто эпизодический, а художественно-символический. Перед нами картина первой встречи Гринева с Пугачевым, оказавшаяся судьбоносной. Пугачев возникает из ниоткуда, предстает перед Гриневым и читателем в мистическом антураже кажимости. По сути дела, уже при первой характеристике приоткрывается двойственная природа Пугачева: недоумение ямщика «или волк, или человек» определяет эмоциональный настрой всей повес-
ти по отношению к самозванцу. Отмеченная двойственность лингвистически подчеркивается использованием в этом фрагменте вводного компонента «должно быть» и разделительного союза «или... или».
2. Эмоционально-субъективное восприятие,
обусловленное внутренним психологическим состоянием субъекта, которому окружающая действительность под влиянием эмоций представляется весьма по-разному: от ощущения восторженного счастья до отчаяния.
Обратимся к одному из эпизодов «Пиковой дамы». Лизавета Ивановна, воспитанница старой графини, получает любовное письмо, которое приводит ее в крайнее замешательство: «Впервые входила она в тайные, тесные сношения с молодым мужчиною. Его дерзость ужасала ее. Она упрекала себя в неосторожном поведении и не знала, что делать». Девушка пытается найти нужную тональность ответного письма, чтобы выглядеть достойно, и в то же время не оттолкнуть поклонника:
Несколько раз начинала она [Лизавета Ивановна -Ю.Х.] свое письмо, - и рвала его: то выражения казались ей слишком снисходительными, то слишком жестокими.
Многоместный союз «то.то», используемый Пушкиным, является одним из наиболее ярких средств выражения возможных колебаний, подкрепляющих кажимость при эмоциональном восприятии.
Высокая степень эмоционального напряжения и его следствия представлена и в сцене похорон старой графини:
Он [Германн - Ю.Х.] поклонился в землю и несколько минут лежал на холодном полу, усыпанном ельником. Наконец приподнялся, бледен как сама покойница, взошел на ступени катафалка и наклонился... В эту минуту показалось ему, что мертвая насмешливо взглянула на него, прищуривая одним глазом. Германн, поспешно подавшись назад, оступился и навзничь грянулся об земь.
Важно отметить, что введение категории кажимости обслуживает весьма существенные фрагменты в композиционно-художественной структуре художественного текста.
II. Когнитивные модусные ситуации кажимости
1. Неуверенное мнение, основанное на эпистеми-ческой недостаточности, нередко возникающее как факт припоминания. Несмотря на наличие непосредственного восприятия ситуации, субъект не в состоянии однозначно квалифицировать действительное положение дел или идентифицировать действующих лиц за неимением полной информации или по причине свойственной человеку забывчивости.
Напомним картину второй встречи Гринева с Пугачевым в Белогорской крепости: Пугачев сидел в креслах на крыльце комендантского дома. На нем был красный казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья шапка с золотыми кистями была
надвинута на его сверкающие глаза. Лицо его показалось мне знакомо. Но Гринев был слишком далек от предположения, что перед ним мужик-вожатый, который спас его во время бурана. Недаром Марина Цветаева возмущенно по этому поводу писала: «Как мог не узнать его Гринев? И если действительно не узнал, как мне было не отнестись к нему с высокомерием? Как можно было - после того сна - те черные веселые глаза - забыть?» [15].
2. Передача «чужого слова» [3], при которой модус кажимости пересекается с модусом эвиденци-альности, при этом происходит взаимовлияние модусов: сообщение другого лица может подаваться не со значением истинности, а с оттенком сомнения, неуверенности. Обычным условием данной модус-ной ситуации является отсутствие непосредственного восприятия - информация подается со слов Другого [3]. При этом у говорящего может возникнуть ощущение присутствия при описываемых событиях:
Я не был свидетелем всему, о чем остается мне уведомить читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались в мою память и что мне казалось, будто бы я тут же невидимо присутствовал (Капитанская дочка).
3. Размышление диалогического типа (внутренний односторонний диалог), основанное на известных воспринимающему субъекту конкретных фактах, а также на строго логическом размышлении.
Так, получив письмо от отца, Петр Гринев негодует и размышляет, откуда тот узнал о произошедшей дуэли: «Кто же брал на себя труд уведомить отца моего о моем поведении? Генерал? Но он, казалось, обо мне не слишком заботился; а Иван Куз-мич не почел за нужное рапортовать о моем поединке. Я терялся в догадках». Рассуждая о сложившейся ситуации, ведя внутренний диалог с самим собой, он приходит к выводу, что только Швабрин мог доложить на него: «Он один имел выгоду в доносе, коего следствием могло быть удаление мое из крепости и разрыв с комендантским семейством».
III. Модусные ситуации кажимости сенсорно-когнитивного типа
1. Непроизвольное воображение, когда в сознании субъекта возникает образ, основанный на прошлом сенсорном и эмоциональном опыте, или фантастические видения, не имеющие под собой действительной основы: в психически неуравновешенном состоянии, в мечтах, в бреду, во сне. Среди названных условий наиболее значимым, своего рода пограничным состоянием является сон. Известно, что Пушкин неоднократно прибегал к описанию сна героя как к особому композиционно-организующему приему (сны Татьяны, Руслана, Григория Отрепьева, Петра Гринева и др.)1. Видимо, в композиционно-содержательном отношении наиболее ярким является сон Адрияна Прохорова в «Гробовщике». Его ис-
1 Анализ снов пушкинских героев см. в работе М.О. Гершензона [6].
ключительность определяется целым рядом причин: философской нагруженностью, убедительной представленностью концепта «смерть» в художественных образах «гроб», «похороны», «новоселье»2, композиционно-содержательной интригой, наиболее показательной в отношении соотнесенности названия и смысла произведения, а также выразительностью совокупности используемых языковых средств.
В самом деле, название «Гробовщик», подкрепленное державинским эпиграфом о дряхлеющей вселенной с ее каждодневными гробами3, меньше всего в данном случае воспринимается как бытовое наименование профессии - оно настраивает читателя на человеческое мироощущение, связанное с представлениями о жизни и смерти и о зыбкой границе между ними. Ощущение этой зыбкости передается Пушкиным не только возможным неразличением сна и яви персонажем Адрияна Прохорова, но и читательской озадаченностью, связанной с восприятием сна как реальности.
В «Толковании сновидений» З. Фрейд подчеркнул, что сон - это отражение реальной жизни человека, его мыслей и желаний [16]. Адриян Прохоров после новоселья у соседа видит фантастический сон, в котором переплетается реальность и кажимость. Накануне он был погружен в повседневные размышления (расходы на покупку новых гробов и гробовых нарядов, ожидание новых похорон, в том числе богатой купчихи Трюхиной, боязнь, что по причине Раз-гуляя родственники Трюхиной не пошлют за ним), которые прервал сосед - сапожник Готлиб Шульц, пригласивший его на новоселье. После новоселья у соседа, где мастеровые пили за здоровье своих клиентов, гробовщик «пришел домой пьян и сердит». Шутка, отпущенная в его сторону («пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов»), сильно задела его. Под действием хмеля и обиды («чем ремесло мое нечестнее прочих?») он созывает на свое новоселье «мертвецов православных» и отправляется спать. И далее, казалось бы, описывается обычный день из жизни гробовщика: умерла Трюхина, и Адриян Прохоров до позднего вечера погружен в заботы, связанные с ее похоронами. День подходит к концу, не предвещая ничего необычного, но вдруг - что за дьявольщина? В его дом пожаловали гости - это те самые православные мертвецы, приглашенные им накануне на новоселье. И встреча с «гостями», да и сами «гости» описаны настолько реалистично, что до конца повести непонятно, реальны изображаемые события или воображаемы.
Прием сна, который мы считаем наиболее сильным семантическим средством категории кажимости, является настолько убедительным, что в изображении реальной повседневности Пушкин ограни-
2 Ср. переносное значение «новоселья» - о смерти, отмеченное в «Словаре языка Пушкина» [14].
3 Не зрим ли каждый день гробов, / Седин дряхлеющей вселенной?
чивается лишь двумя структурами с изъяснительным предложением, выражающими семантику кажимости:
Гробовщик подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что кто-то подошел к его воротам, отворил калитку и в нее скрылся.
Адрияну показалось, что по комнатам его ходят люди. « Что за дьявольщина!» - подумал он и спешил войти...
Мы позволили себе говорить о композиционно-содержательной интриге (в пушкинистике этот очень популярный аспект в исследовании «Гробовщика» именуется композицией повести [4], [20]), поскольку пушкинская композиция напрямую вовлекает читателя в пространство сна, заставляя с большей глубиной воспринимать мир, в котором наряду с банальным тостом у сапожника на новоселье «за здоровье Луизы», провозглашенным любящим мужем, оказывается возможным ироническое словосочетание «за здоровье мертвецов», абсурдное с языковой точки зрения.
2. «Оценочное мнение», когда субъект восприятия оценивает ситуацию (так называемое положение дел), предмет (в широком смысле) с различных точек зрения:
- моральных: Я [Гринев - Ю.Х.] смутился: признать бродягу государем был я не в состоянии: это казалось мне малодушием непростительным (Капитанская дочка); Мне [Сильвио - Ю.Х.] все кажется, что у нас не дуэль, а убийство: я не привык целить в безоружного (Выстрел);
- эстетических: Германн был свидетелем отвратительных таинств ее туалета; наконец графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном ее старости, она казалась менее ужасна и безобразна (Пиковая дама). Лиза примерила обнову и призналась перед зеркалом, что никогда еще так мила самой себе не казалась (Барышня-крестьянка);
- эмоциональных: Служба, о которой за минуту думал я [Гринев - Ю.Х.] с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастием (Капитанская дочка); Григорий Иванович вспомнил свое обещание и старался не показать и виду удивления; но шалость его дочери казалась ему так забавна, что он едва мог удержаться (Барышня-крестьянка);
- интеллектуальных: Логика старого злодея [беглого капрала Белобородова - Ю.Х.] показалась мне [Гриневу - Ю.Х.] довольно убедительною (Капитанская дочка); Настоящая цель этерии была им [Кирджали с товарищами - Ю.Х.] худо известна, но война представляла случай обогатиться на счет турков, а может быть и молдаван, - и это казалось им очевидно (Кирджали) и т.п.
Подводя итоги, представим классификацию мо-дусных ситуаций кажимости в виде таблицы. Стоит подчеркнуть, что предложенная классификация не претендует на окончательную. Для ее уточнения целесообразно обратиться к эпистолярию Пушкина.
Таблица
Типы модусных ситуаций, категоризуемых через модус кажимости
Сенсорный тип Когнитивный тип Сенсорно-когнитивный тип
1. Нечеткое восприятие 1. Неуверенное мнение 1. Непроизвольное воображение
2. Эмоционально-субъективное восприятие 2. Передача «чужого слова» 2. Оценочное мнение
3. Размышление диалогического типа (внутренний односторонний диалог)
Литература
1. Арутюнова, Н.Д. Видение и видение (проблема достоверности) / Н.Д. Арутюнова // Между ложью и фантазией. - М., 2008. - С. 92-105.
2. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. - М., 1999.
3. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. - М., 1963.
4. Бочаров, С.Г. О смысле «Гробовщика» // С.Г. Бочаров. Филологические сюжеты. - М., 2007. - С. 66-100.
5. Гатинская, Н.В. Модальные слова кажимости в русском языке: Характеристика взаимоотношения с другими категориями / Н.В. Гатинская // Семантика и прагматика языковых единиц: Межвуз. сб. науч. тр. - Уфа, 1999. -С. 61-68.
6. Гершензон, М.О. Сны Пушкина // М.О. Гершензон. Статьи о Пушкине. - М., 1926. - С. 96-111.
7. Горельникова, Ю.А. Выражение модального значения кажимости в структуре предложения: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Ю.А. Горельникова. - М., 1993.
8. Ермакова, О.П. Метафора в отношении категории кажимости / О.П. Ермакова // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией. - М., 2008.
9. Клепикова, Т.А. Фрейм «кажимость» и структурно-семантический тип предиката / Т.А. Клепикова // Теория и практика преподавания. - Архангельск, 2001. - С. 111-123.
10. Малинович, М.В. Семантические константы внутреннего мира человека: кажимость / М.В. Малинович // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией: Сб. ст. - М., 2008. - С. 608-617.
11. Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений: в 10 т. / под ред. Б.В. Томашевского. - М., Л., - 1949. - Т. 6: Художественная проза.
12. Романова, Т.В. Модальность как текстообразующая категория в современной мемуарной литературе: автореф. дис. ... докт. филол. наук / Т.В. Романова. - СПб., 2004.
13. Семенова, Т.И. Лингвистический феномен кажимости (на материале современного английского языка): авто-реф. дис. ... д-ра филол. наук / Т.И. Семенова. - Иркутск, 2007.
14. Словарь языка Пушкина / под ред. В.В. Виноградова. - М., 1957. - Т. 2.
15. Фрейд, З. Толкование сновидений / З. Фрейд ; под общ. ред. Е.С. Калмыковой, М.Б. Аграчевой, А.М. Бокови-кова. - М, 2005.
16. Хельмянова, Ю.С. Вымысел и история: реальность и кажимость в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина / Ю.С. Хельмянова // Актуальные проблемы гуманитарного знания в техническом вузе: Сб. науч. трудов / Национальный минерально-сырьевой университет «Горный». - СПб., 2013. - С. 198-202.
17. Хельмянова, Ю.С. Синтаксические составляющие категории кажимости в русском языке («Капитанская дочка» и «Дубровский» А.С. Пушкина) / Ю.С. Хельмянова // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. - 2012. - № 149. -С. 114-121.
18. Цветаева, М.И. Пушкин и Пугачев / М.И. Цветаева // Русские записки. - 1937. - № 2. - С. 155-189.
19. Шаховский, В.И. Модус кажимости: пассионар-ность оскорблений реальных и кажущихся / В.И. Шаховский // Вопросы психолингвистики. - 2011. - № 2 (14). -С. 36-41.
20. Эйхенбаум, Б.М. Болдинские побасенки Пушкина // Б.М. Эйхенбаум. О литературе: Работы разных лет. - М., 1987.
