CC BY
19
соответствии с теорией единого поля, каждый верховный глава иерархических ярусов структуры подчинен вышестоящему главе более высокого уровня.
И в заключение вспомним фразу К. Леви - Стросса: "Может быть, в один прекрасный день мы поймем, что в мифологическом мышлении работает та же логика, что и в мышлении научном" [14, с. 207], обосновывая данное суждение тем, что природные явления, скорее всего - то, посредством чего мифы стремятся объяснить реалии, принадлежащие не природному, а логическому порядку [15, с. 186]. Академик М.А. Марков говорил, что информационное поле Земли слоисто, и структурно напоминает матрешку, причем каждый слой связан иерархически с более высокими слоями, вплоть до Абсолюта, и является кроме банка информации, еще и регулятивным началом в судьбах людей и животных [16, с. 67]. В унисон ему еще конкретнее мыслит В.В. Налимов, что возможно механизм глубинно-аналогового мышления носит не столько мозговой, сколько общесомати-
Библиографический список:
ческий характер, где глубинное мышление и есть интуитивное мышление человека, а его немозговой характер говорит о том, что оно является иерархически более высоким уровнем мышления, одновременно являясь составляющей информационного поля планеты, его ноосферы [16, с. 69]. И наконец, дополняет их высказывание, А.В. Мартынов: "Интуитивное мышление позволяет человеку напрямую общаться со Вселенским Разумом или информационным полем и получать оттуда информацию в зависимости от контура настройки, сформированного нашим сознанием" [16, с. 143]. В таком контексте рассуждений, аналогия структурной организации древнего миросознания с современной космологией, призывает провести параллели с погружением в природу самого человека, как "генетического кода для расшифровки всеобщего единства" (термин К.Д. Уткина), что без сомнений является сегодня одной из ведущих тенденций современного общества в вопросе духовного постижения сущности самого человека.
1. Чанышев A.M. Эгейская предфилософия. Москва: Издательство Московский университет, 1970.
2. Чанышев A.M. Курс лекций по древней и средневековой философии. Москва: Изд-во Высшая школа, 1991.
3. Лосев A^. Античная мифология в её историческом развитии. Москва: Гос. учебно-педаг. издательство Министерства просвещения PCФCP, 1957.
4. Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. Пер. с англ. Киев-Москва: Государственная библиотека Украины для юношества, 1997.
5. Гоголев AM. Истоки мифологии и традиционный календарь якутов. Якутск: Изд-во Якутского университета, 2002.
6. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. Москва: Aкадемия Наук CCCP, 195; Том 1.
7. Кулаковский A.E. Научные труды. Якутск: Книжное изд-во, 1979.
8. Aфанасьев ЛА Курууппа ойуункеруулэрэ. Дьокуускай: Бичик, 1993.
9. Aндросова-Ионова М.Н. Олонхо, песни, этнографические заметки, статьи. Якутск: Кудук, 1998.
10. Cатанар М.Т., Илларионов В.В. Мифопоэтические представления олонхо в контексте физической картины мира. Филологические науки: вопросы теории и практики. 2017; № 7 (73); Ч. 2: 158 - 162.
11. Cатанар М.Т. Структурно-семантический анализ числового пространства космологии олонхо: сборник научных статей студентов федеральных университетов России. По итогам II Всероссийского конкурса на лучшую научную работу студентов федеральных университетов 2017 года (26-27 октября 2017 г., г. Казань, Татарстан). 2017: 96 - 101.
12. Cатанар М.Т. Структурно-семантический анализ эпической формулы "А^ыс иилээх-са^алаах аан ийэ дойду": сборник материалов общеуниверситетской конференции «Аммосов - 2017» научной молодежи CBФУ (24 апреля 2017 г., г. Якутск, Республика Cаха (Якутия)). 2017: 356-360.
13. Уткин К.Д. Сборник трудов: в 16 книгах. Якутск: Бичик, 2010.
14. Леви-Огросс К. Структурная антропология. Москва: Э^МО-Пресс, 2001.
15. Леви^тросс К. Первобытное мышление. Пер. вступ. статья и примеч. АБ. Островского. Москва: Республика, 1994.
16. Мартынов A^. Исповедимый путь. Философские этюды. Москва: Прометей, 1990.
References
1. Chanyshev A.N. 'Egejskaya predfilosofiya. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskij universitet, 1970.
2. Chanyshev A.N. Kurs lekcijpo drevneji srednevekovoj filosofii. Moskva: Izd-vo Vysshaya shkola, 1991.
3. Losev A.F. Antichnaya mifologiya v ee istoricheskom razvitii. Moskva: Gos. uchebno-pedag. izdatel'stvo Ministerstva prosvescheniya RSFSR, 1957.
4. Yung K.G. Dusha imif. Shest'arhetipov. Per. s angl. Kiev-Moskva: Gosudarstvennaya biblioteka Ukrainy dlya yunoshestva, 1997.
5. Gogolev A.I. Istokimifologiii tradicionnyjkalendar'yakutov. Yakutsk: Izd-vo Yakutskogo universiteta, 2002.
6. Pekarskij 'E.K. Slovar'yakutskogo yazyka. Moskva: Akademiya Nauk SSSR, 195; Tom 1.
7. Kulakovskij A.E. Nauchnye trudy. Yakutsk: Knizhnoe izd-vo, 1979.
8. Afanas'ev L.A. Kuruuppa ojuun kerYyl'er'e. D'okuuskaj: Bichik, 1993.
9. Androsova-Ionova M.N. Olonho, pesni, 'etnograficheskie zametki, stat'i. Yakutsk: Kuduk, 1998.
10. Satanar M.T., Illarionov V.V. Mifopo'eticheskie predstavleniya olonho vkontekste fizicheskojkartiny mira. Filologicheskie nauki: voprosy teorii i praktiki. 2017; № 7 (73); Ch. 2: 158 - 162.
11. Satanar M.T. Strukturno-semanticheskij analiz chislovogo prostranstva kosmologii olonho: sbornik nauchnyh statej studentov federal'nyh universitetov Rossii. Po itogam II Vserossijskogo konkursa na luchshuyu nauchnuyu rabotu studentov federal'nyh universitetov 2017 goda (26-27 oktyabrya 2017 g., g. Kazan', Tatarstan). 2017: 96 - 101.
12. Satanar M.T. Strukturno-semanticheskij analiz 'epicheskoj formuly "AF,ys iil'e'eh-sa^alaah aan ij'e dojdu": sbornik materialov obscheuniversitetskoj konferencii «Ammosov - 2017» nauchnoj molodezhi SVFU (24 aprelya 2017 g., g. Yakutsk, Respublika Saha (Yakutiya)). 2017: 356-360.
13. Utkin K.D. Sbornik trudov: v 16 knigah. Yakutsk: Bichik, 2010.
14. Levi-Stross K. Strukturnaya antropologiya. Moskva: 'EKSMO-Press, 2001.
15. Levi-Stross K. Pervobytnoe myshlenie. Per. vstup. stat'ya i primech. A.B. Ostrovskogo. Moskva: Respublika, 1994.
16. Martynov A.V. Ispovedimyjpuf. Filosofskie 'etyudy. Moskva: Prometej, 1990.
Статья поступила в редакцию 08.12.17
УДК 811.111
Sinitsyna N.S., postgraduate, Moscow City Pedagogical University (Moscow, Russia), E-mail: knaties@mail.ru
VERBS OF SEMBLANCE AS A WAY OF REPORTING THE AMBIGUITY OF A STATEMENT. The paper deals with a problem of linguistic representation of the simulacrum phenomenon and the actualization of ambiguous and uncertain meanings of a concrete pragmatic situation. The interaction between the objects of reality and simulacrum is discussed from the point of view of its philosophical and linguistic perspective. The characteristic features of the subjective part of the statement as a part of the objective unit are specified from the position of its formation. Different types of binominal semblance structures are stated and its language implication in the process of verbal communication is defined. The lexical semantic of the semblance verbs is denoted; the character of its interrelation and human perception is concretized. The ways of individual's estimation of the object of extralinguistic reality that are grammatically conveyed with the help of biverbal semblance construction, are analyzed. This lets revealing the direct structural and semantic interaction of the components of this type of predicate and make a conclusion that a verbal semblance structure is the main way of representation of the ambiguous and uncertain position of a person in a subjective statement about an object of reality.
Key words: simulacrum, uncertainness, uncertainty structure, compound verbal simulacrum predicate.
Н.С. Синицына, аспирант Московского городского педагогического университета, г. Москва, E-mail: knaties@mail.ru
ГЛАГОЛЫ «КАЖИМОСТИ»
КАК СПОСОБ ПЕРЕДАЧИ НЕЧЁТКОСТИ СУЖДЕНИЯ
В статье анализируется проблема лингвистической представленности явления кажимости, в том числе актуализация значения неоднозначности и нечеткости суждения в конкретной прагматической ситуации. Подробно рассмотрен аспект взаимодействия действительности и кажимости в философском и лингвистическом ракурсах. Указана специфика формирования субъективной части объективного целого в суждении. Выделены типы биномных кажимостных структур и определена их языковая импликация в процессе речевого общения. Обозначена лексическая семантика глаголов кажимости, конкретизировано содержание взаимоотношений и характер восприятия человеком происходящей ситуации. Проанализированы способы оценки индивидом явлений внеязыковой реальности, имплицированных в речи двуглагольной кажимостной конструкцией, что позволило выявить прямую структурную и смысловую взаимозависимость компонентов сказуемого данного типа, сделать вывод о том, что именно глагольная кажимостная структура является основным способом репрезентации позиции нечеткости и сомнения в субъектных суждениях человека об объектах окружающей действительности.
Ключевые слова: кажимость, нечеткость, биномная структура, составное глагольное кажимостное сказуемое.
Проблема изучения лингвистического феномена кажимости - особой структуры знания, отражающей степень познан-ности бытующего об объектах внеязыковой реальности [1, с. 3] или определенное количество измерений некоторого положения вещей [2 с. 2] - неотрывно связана с познавательной деятельностью личности и её восприятием окружающей действительности, эксплицирующим субъективную природу высказывания. Представляя собой наиболее характерный пример антропоцентрич-ности языка, ключевого для современной науки понятия, явление кажимости объединяет субъективное видение объективной реальности и существующий, принятый социумом как объективная данность второго порядка, опыт ее познания. Осознанные и закрепленные посредством языка знания актуализируются в высказываниях с соответствующими структурами, отражающими осознание субъектом себя, своих знаний и своей предметной деятельности по отношению к объектам внеязыковой реальности.
Основанием для формирования понимания явления кажимости послужила ее логико-философская интерпретация. Первые представления о кажимости возникли уже в античности. Так, древнеиндийские мыслители - веданты выделяли истинный мир Брахмана и окружающий мир, реальность которого являлась лишь видимостью или кажимостью. Лишенная основания для бытия, действительность считалась псевдореальной, иллюзорность ее существования доказывалась чувственным опытом [3].
Представители элейской школы в античной Греции, отодвинув на второй план материальную сущность мира, акцентировали внимание на проблемах бытия и путях его познания. Элеаты отметили, что, размышляя о множестве явлений, человек воспринимает их по-разному, что изменяет качественные характеристики объектов внимания индивида, привнося неопределенность и хаос во взаимопонимание собеседников [4]. Одинаковые слова, при этом, употреблялись в разных контекстах, что демонстрировало различный уровень понимания вещей. Платон также рассматривал множество чувственных вещей как кажимость - обманчивое представление. Следствием данных размышлений явилось четкое и полное разграничение знания и мнения, последнее из которых отличалось полной субъективностью, зачастую граничащей с реальностью.
Позднее, абсолютный идеализм усложнил понимание субъективности в анализе результатов познания, противопоставив понятия «реальность» и «кажимость». Считая материю всего лишь иллюзией, а пространство и время - видимостью и иллюзией, абсолютисты полагали, что любой вывод индивида об объекте реальности будет являться правильным, а разница наглядно показывает различия духовной сущности [5, с. 2001].
Софистика субъективного идеализма, рассматривающая в качестве истинной реальности индивидуальное сознание в совокупности с ощущением и восприятием человека [6, с. 76 - 83], отрицало бытие как самостоятельную сущность и подтверждало его наличие только в качестве части миропонимания субъекта. Противоречия, возникающие в процессе познания, считались доказательством кажимости и мнимости реальности, ее недействительности, что подтверждало видимость окружающего мира. Другими словами, бытие растворялось в кажимости. В качестве основания данного представления, Ф. Брэдли выдвинул следующий постулат: «мир есть видимость, но не реальность» [7]. Таким образом, познание человека обессмысливает познавательную деятельность как таковую, поскольку отрицается само существование познаваемого бытия.
Вопрос о сопоставимости действительности и кажимости получил дальнейшее развитие в начале XX века в работах Э. Гуссерля, выдвинувшего «теорию феномена». Согласно его концепции, сложность и многогранность понимания взаимосвязи представленных понятий заключается в двойственности их восприятия. Наличие предмета - феномена в подлинном бытии и его присутствие в человеческом сознании обращают внимание именно на кажимость предмета и его относительного отличия от подлинного бытия [8]. В данном контексте, становится очевидным, что феномен вещи уводит субъекта от подлинной реальности.
Многообразие трактовок существующих логико-философских взглядов о диаде видимости и кажимости в миропонимании индивида подтверждают прямую взаимозависимость бытия и кажимости от процессов познания окружающего мира. Критерии разграничения истинности и кажимости, как правило, рассматриваются в русле лигвофилософии и лингвистики.
Актуализируемые в языке результаты познания всегда сложны и неоднозначны в связи с субъективной интерпретацией индивидом окружающего мира. Как отмечают Дж. Остин и Дж. Серль предметы представляются нам не в том свете, в каком они существуют в реальности [9,10]. Диалектический характер психической природы индивида позволяет трактовать воспринимаемые объекты в двух аспектах: истинном и кажимостном, объективном и субъективном. Способствуя созданию субъективной реальности, кажимость включает множество различных мнений, суждений и интерпретаций. Формирование данной субъективной части объективного целого происходит с помощью особого модуса субъектной действительности - модуса кажимости, позволяющего моделировать мир таким, каким он кажется субъекту.
Термин «модус», перенесенный на анализ языковых экспликаций логических суждений, относится к концепции французского лингвиста Ш. Балли, разделявшего объективное содержание высказывания - диктум, и надпропозициональный компонент, именуемый модусом [11, с. 43]. Вербализируя интенцию человека, его желание представить исходный объект согласно личностным взглядам, модус кажимости устанавливает персональное начало в содержательную составляющую высказывания. Отражая события с различных сторон: эмоциональности, оценочности, реальности, неопределенности и пр., модусная часть суждения помогает определить отношение субъекта к происходящей ситуации с точки зрения ее реальности/кажимости, определенности/ неопределенности и определить степень ее эмоционального воздействия на субъект:
(1) "You seem to be fond of roses, Sergeant" - I remarked [12, p.56].
Модусная структура представленного примера актуализирует отношение к предмету разговора двух собеседников и позволяет говорить о наличии ситуации, неоднозначное отношение к которой разделяет мнения говорящих. Имплицируя свою оценку с помощью предикатной конструкции «seem to be fond» в целом, и ее модусной части - кажимостного глагола, в частности, индивид демонстрирует свое понимание действительности. Выводы, сделанные на основании представленной информации, расцениваются собеседником как возможный факт, конкретное предположение и мнение. В подобных случаях, кажимость приближается по своему значению к семантике глаголов «полагать», «допускать», и может быть заменена на ближайшие эквиваленты.
Считается, что модус кажимости представляется, как правило, переходным, серединным звеном мировоззрений субъекта. Начиная свою познавательную деятельность с чувственного опыта, индивид, после определенной обработки, усвоения и оценки полученной информации, представляет результаты своего исследования как данность, мерой которой являются результаты восприятия окружающего мира. Репрезентируя субъективную составляющую содержания диктума, модус кажимости подразделяется на собственно модальный кажимостный модус и немодальный кажимостный модус [2, с. 21].
Собственно модальный модус интерпретирует содержание диктумной части высказывания с точки зрения ее достоверности, допустимости и относительности.
(2) "The disappearance of your precious birthday gift may seem strange; your unexpected connection with that event may seem stranger still-" [12, p. 120].
Формулировка данного высказывания, представленная фактически аналогичными глагольными конструкциями «may seem strange» и «may seem stranger», требует противительных отношений в развертывании структуры. При детальном рассмотрении авторской речи, представляется возможным сделать вывод о противоречивости слов главного героя и его истинного мнения. Кажимостный бином, таким образом, смягчает границу между видимым и невидимым смыслами говорящего.
Немодальный кажимостный модус, напротив, передает реакцию субъекта на конкретную информацию. Данный тип модуса уточняет мнение и характер оценки говорящего по отношению к определенной ситуации, выявляя кажимостное значение действия:
(3) "I seem to be wandering off in search of Lord knows what, Lord knows where" [12, p. 13].
Имплицитная передача авторской оценки, актуализированная двуглагольной структурой «seem to be wandering off», основанием которой служит характер совершенного действия, привносит ироническую окраску всей ситуации, определяет позицию автора к субъекту высказывания, его отношение и пережитые эмоции.
Лексическая репрезентация состояния неуверенности, неоднозначности и нечеткости суждения в английском языке происходит, как правило, за счет биномной конструкции - составного глагольного кажимостного сказуемого, выступающего в качестве единого смыслового целого. Лексическое значение первого компонента - глагола кажимости демонстрирует степень вероятности и истинности взглядов субъекта на ситуацию, второй компонент - смысловой глагол конкретизирует внутреннею эмоциональную составляющую индивида, характер восприятия ситуации, его состояние и ощущения. Актуализационная комбинаторика кажимостных структур, таким образом, определяется моделью V s + V inf (глагол кажимости + инфинитив).
Имплицируя идею вероятности, глаголы кажимости или глаголы нечеткого восприятия [1] объективируют опыт взаимодействия субъекта с предметами окружающего мира впечатления индивида о них. Акцентируя внимания на сформированных ощущения и выводах, глаголы кажимости, а именно «to seem», «to appear», «to feel» могут репрезентировать полученный человеком опыт только в неразрывной связи с глаголом либо причастием, указывающим на чувственно-экспрессивный аспект взаимоотношения субъекта с внеязыковой действительностью. Результатом подобного восприятия является факт того, что выявление подтипов глаголов кажимости возможно только в кажи-мостных биномах, которые актуализируются как смысловые неразрывные единицы.
Корпус глаголов кажимости в структуре двусоставного глагольного сказуемого включает две подгруппы глаголов, классифицированных по критерию «характер и источник восприятия
Библиографический список
информации». В этом случае кажимостные биномы подразделяются на ментальные и эмоционально-реактивные [13].
Кажимостные конструкции ментальной деятельности, инфинитивная часть которых включает в себя соответствующие глаголы «to think», «to consider», «to assess» и «to concentrate», ориентированы на конкретизацию типа ментального состояния, как возможного способа восприятия реальности в субъектных взаимоотношениях.
(4) Betteredge appeared to think that we had wasted enough of our time on an insignificant subject [12, p.161].
Сочетание соответствующих глаголов в бином «appeared to think» указывает на совершение конкретной ментальной операции, результаты которой формируются посредством осмысления сопутствующих факторов. Актуализация выводов субъекта, сформулированных с помощью включения в предикатную структуру кажимостного глагола «appear», демонстрируют отсутствие предметной четкости и уверенности в оценке событий.
Актуализируя целостное восприятие явлений и событий, кажимостные биномы, отражающие эмоциональное состояние субъекта, подчеркивают психическое поведение индивида в процессе субъективных впечатлений объективных характеристик. Данная группа включает в себя глаголы «to suffer», «to sorry», «to worry» и пр.:
(5) But Mr. Franklin appeared to regret his illness chiefly on Miss Rachel's account [12, p.55].
Проявление субъектом определенного эмоционального состояния «regret» является следствием скрытой активной деятельности, определяющей направленность внутренней стороны личностного убеждения. Разграничение эмоционального поведения на периоды до и после, имплицируемого глаголом нечеткого восприятия «appear», указывает на переломный момент в понимании субъекта, отсутствие убежденности которого является следствием переосмысления жизненных событий и анализа способа восприятия действительности.
Реализация кажимостного потенциала представленных групп глаголов во многом зависит от соблюдения алгоритма включения глагольных элементов в структуру бинома, а также контекстуальной поддержки:
(6) ... I should appear at the end of the shrubbery walk [12, p. 78].
Данный пример демонстрирует, что при нарушении условий соблюдения целостности кажимостной модели, например, включении кажимостного глагола «appear» в биномную конструкцию в качестве второго элемента, интерпретация которого не позволяет выявить действие, на которого направлены рассуждения автора и его мысленное сопоставление с действительностью, глагол возвращается к своему первоначальному значению и теряет ка-жимостную окраску.
Представленный обзор предикатов со значением кажимости, структурно выраженных с помощью составного глагольного кажимостного сказуемого, и способов их восприятия в интерпретации индивидом явлений внеязыковой реальности, позволяет говорить о смысловой взаимозависимости частей данного типа сказуемого с четкой предположительно-вероятностной направленностью и его реализации как единого содержательного целого в рамках конкретной прагматической ситуации. Лексическая семантика кажимостных глаголов, отличающаяся многоплановостью выражения, конкретизирует содержание взаимоотношений и характер восприятия человека происходящей ситуации, привнося неоднозначность в формирование взглядов субъекта. Таким образом, представленный подтип составного глагольного сказуемого является основным способом репрезентации позиции нечеткости и сомнения в субъектных суждениях человека об объектах окружающей действительности.
1. Рожкова Т.Н. Концепт осознание в когниции и языковой картине мира. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Барнаул, 2004.
2. Семенова Т.И. Лингвистический феномен кажимости. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Иркутск, 2007.
3. Кемеров В.М. Философская энциклопедия. Панпринт, 1998.
4. Платон. Парменид. Пер. Н. Томасов. Москва. Директ-медиа, 2004.
5. Козлова М.С. Аналитическая философия. Москва: Издательство ИФ РАН, 2010.
6. Советский философский словарь. Под редактор Ф.В. Константинова. Москва: Издательство. Москва: Советская энциклопедия, 1974.
7. Bradley F.N. Appearance and Reality. A Metaphisical Essay. Second Edition Text. FOxford: Oxford University Press, 1969.
8. Гуссерль Э. Идея феноменологии. Санкт-Петербург. 1991, № 3; 1992.
9. Austin J. Other Minds Text. / Philosophical Papers. 3-d edition; ed. by J.O. Urmson and G.J. Warnock. Oxford: Oxford University Press, 1979: 76 - 116.
10. Searle J.R. Minds, Brains and Science. J.R. Searle. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1984.
11. Балли, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. Перевод Е.В. Вентцель. Москва, УРСС, 2001: 27 - 45.
12. Collins Wilkie. The Moonstone. Penguin Popular Classics, 1994.
13. Рюкова А.Р. Предикаты модуса в современном английском и русском языках. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Уфа, 2006.
References
1. Rozhkova T.N. Konceptosoznanie vkogniciiiyazykovojkartinemira. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Barnaul, 2004.
2. Semenova T.I. Lingvisticheskij fenomen kazhimosti. Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Irkutsk, 2007.
3. Kemerov V.M. Filosofskaya 'enciklopediya. Panprint, 1998.
4. Platon. Parmenid. Per. N. Tomasov. Moskva. Direkt-media, 2004.
5. Kozlova M.S. Analiticheskaya filosofiya. Moskva: Izdatel'stvo IF RAN, 2010.
6. Sovetskij filosofskijslovar'. Pod redaktor F.V. Konstantinova. Moskva: Izdatel'stvo. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1974.
7. Bradley F.N. Appearance and Reality. A Metaphisical Essay. Second Edition Text. FOxford: Oxford University Press, 1969.
8. Gusserl' 'E. Ideya fenomenologii. Sankt-Peterburg. 1991, № 3; 1992.
9. Austin J. Other Minds Text. / Philosophical Papers. 3-d edition; ed. by J.O. Urmson and G.J. Warnock. Oxford: Oxford University Press, 1979: 76 - 116.
10. Searle J.R. Minds, Brains and Science. J.R. Searle. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1984.
11. Balli, Sh. Obschaya lingvistika i voprosy francuzskogo yazyka. Perevod E.V. Ventcel'. Moskva, URSS, 2001: 27 - 45.
12. Collins Wilkie. The Moonstone. Penguin Popular Classics, 1994.
13. Ryukova A.R. Predikaty modusa v sovremennom anglijskom i russkom yazykah. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Ufa, 2006.
Статья поступила в редакцию 08.11.17
УДК 801
Solovyova I.A., BA (Russian Language and Literature), Head of Research and Exposition Department, Literary and Memorial
Museum of F.M. Dostoevsky (Semei, Kazakhstan), E-mail: irina.solovjova2014@yandex.ru
CREATIVITY OF DOSTOYEVSKY IN A. KORSAKOVA'S ILLUSTRATIONS (FROM THE COLLECTIONS OF THE LITERARY AND MEMORIAL MUSEUM OF F.M. DOSTOEVSKY IN SEMEY). In the article the researchers describes the collection of book graphics by A.N. Korsakova from the funds of "The F. Dostoevsky Literary and Memorial Museum" in Semei. The author gives a generalized description of the artist's works - illustrations to the writer's works. The presented material also provides an analysis of the portrait of F.M. Dostoyevsky. As an investigation task is determined - an attempt to analyze and summarize information about illustrations of A.N. Korsakova from the museum's funds. The article is recommended for students, researchers, researchers of the creative work of A.N. Korsakova.
Key words: artist, illustrations, writer, Dostoevsky, portrait, works.
И.А. Соловьёва, бакалавр русского языка и литературы, заведующая научно-экспозиционным отделом
«Литературно-мемориального музея Ф.М. Достоевского», г. Семей, Республика Казахстан,
E-mail: irina.solovjova2014@yandex.ru
ТВОРЧЕСТВО ДОСТОЕВСКОГО В ИЛЛЮСТРАЦИЯХ А. КОРСАКОВОЙ (ИЗ ФОНДОВ ЛИТЕРАТУРНО-МЕМОРИАЛЬНОГО МУЗЕЯ Ф.ДОСТОЕВСКОГО В Г. СЕМЕЕ)
В статье речь идёт о коллекции книжной графики А.Н. Корсаковой из фондов Литературно-мемориального музея Ф.М. Достоевского г. Семей. Автор даёт обобщенную характеристику работам художницы - иллюстрациям к произведениям писателя. В представленном материале также даётся анализ портрета Ф.М. Достоевского. В качестве исследовательской задачи была определена попытка проанализировать и обобщить информацию об иллюстрациях А.Н. Корсаковой из фондов музея. Статья предназначена для научных сотрудников, исследователей творчества А.Н. Корсаковой.
Ключевые слова: художник, иллюстрации, писатель, Достоевский, портрет, произведения.
Цикл книжной графики Александры Николаевны Корсаковой (1904 - 1990), в середине 80-х годов Хх века пополнил музейную коллекцию живописи и графики Литературно-мемориального музея Ф. М. Достоевского г. Семея.
Корсакова Александра Николаевна (1904 - 1990) родилась в деревне Корсаково под Нижним Новгородом, училась в студии при полит-просветительных художественных мастерских в Нижнем Новгороде.
В 1921 г. переехала в Москву. Работала в мастерских Н. Машковцева, П. Кончаловского, в Окнах РОСТа у В. Маяковского.
Еще в двадцатые годы А.Н. Корсакова начала выступать как художник-иллюстратор и театральный художник. Большое влияние на её творчество оказал В.Е. Татлин, с которым её связывают десять лет жизни и сотрудничества. Позже Александра Николаевна начала заниматься книжной графикой, эстампом и театрально-декорационной живописью.
В 1950-е годы Александра Николаевна начинает работать над новой темой - образы героев романов Ф. М. Достоевского. Ею было создано более трёхсот листов. Иллюстрации почти ко всем произведениям писателя. Глубокое понимание творчества
Достоевского помогло художнице во многих рисунках близко подойти к авторскому замыслу.
Писатель в своих произведениях тонко отображал человеческие порывы и душевную боль своей эпохи, проблемы, которые он затрагивал, актуальны и не ограничиваются никакими пространственно-временными рамками. Для Корсаковой Достоевский - современнейший из современников, а его герои вовлечены в такие драматический ситуации, которые сохраняют актуальность и в наши дни.
В исследовании М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского» говорится: «...Достоевский - творец полифонического романа (...) Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний (...) является основной особенностью романов Достоевского (...). В его произведениях появляется герой, голос которого построен так, как строится голос самого автора в романе обычного типа. Слово героя о самом себе и о мире так же полновесно, как обычное авторское слово (...)» [1, с. 7, 8].
Полифоничность романов Достоевского Корсакова отображает в созданных ею образах. Иллюстрации не повторяют авторского описания, по отношению к тексту, а дают как бы его «срезы», следуют то за отдельными «голосами» романа, то за
