CC BY
10
УДК 343.1
DOI: 10.24412/2312-3184-2021-3-145-155
Муравьев Кирилл Владимирович
доктор юридических наук, доцент, заместитель начальника Орловского юридического института МВД России имени В.В. Лукьянова (по научной работе) murki@list.ru
Muravyev Kirill Vladimirovich
Doctor of Law, Associate Professor Deputy Head of the Orel Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation named after V.V. Lukyanov (for scientific work) murki@list.ru
МОДЕЛЬ НОРМАТИВНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕР ПРЕСЕЧЕНИЯ, ДЕЙСТВУЮЩИХ ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ И В УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ
СУДОПРОИЗВОДСТВЕ (В РАЗВИТИЕ НАУЧНОГО ПОДХОДА ЗАСЛУЖЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ДОКТОРА ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК, ПРОФЕССОРА В. В. НИКОЛЮКА)
Введение: в работах В. В. Николюка обозначен научный подход, согласно которому уголовно-процессуальный институт мер пресечения «обслуживает» центральное, основное производство в уголовном процессе — расследование и судебное разбирательство уголовного дела и не распространяется на гл. 47 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Имеется необходимость в более тщательной правовой регламентации принудительных средств, применяемых к осуждённым, уклоняющимся от отбывания наказания.
Материалы и методы: в статье проанализированы научные труды В. В. Николюка, посвященные мерам принуждения в уголовно-исполнительном судопроизводстве, а также работы иных авторов по связанной тематике; использованы логический и системный методы исследования, а также методы анализа, описания и обобщения.
Результаты исследования: в развитие научного подхода Вячеслава Владимировича предложена модель нормативного регулирования мер пресечения, действующих при производстве по уголовному делу и в уголовно-исполнительном судопроизводстве.
Выводы и заключения: и в основном производстве по уголовному делу и в особом дополнительном уголовно-исполнительном судопроизводстве меры процессуального принуждения имеют единое предназначение — они применяются для обеспечения исполнения итогового судебного решения, касающегося наказания или иных мер уголовно-правового характера. Такой подход предполагает нормативное сближение мер пресечения, действующих в различных уголовно-процессуальных производствах. В обобщенном виде модель правового регулирования мер пресечения предполагает регламентацию данного института в Общей и Особенной частях кодекса.
Ключевые слова: меры процессуального принуждения, меры пресечения, уголовно-исполнительное судопроизводство, нормативное регулирование, структура Уголовно-процессуального кодекса, Общая и Особенная части Кодекса.
THE MODEL OF NORMATIVE REGULATION OF PREVENTIVE MEASURES ACTING IN CRIMINAL PROCEEDINGS AND IN CRIMINAL ENFORCEMENT PROCEEDINGS (IN THE DEVELOPMENT OF THE SCIENTIFIC APPROACH OF THE HONORED SCIENTIST OF THE RUSSIAN FEDERATION, DOCTOR OF LAW, PROFESSOR
V. V. NIKOLYUK)
Introduction: in the researches of V. V. Nikolyuk, a scientific approach is indicated. According to which the criminal procedure Institute of preventive measures "serves" the central, main production in criminal proceedings — the investigation and judicial review of a criminal case and does not apply to Chapter 47 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation. There is a need for more thorough legal regulation of coercive means applied to convicted persons who evade serving their sentence.
Materials and methods: the article analyzes the scientific works of V. V. Nikolyuk were devoted to coercive measures in criminal enforcement proceedings, as well as the works of other authors on related topics; logical and systematic research methods, as well as methods of analysis, description and generalization are used.
Results of the study: in the development of the scientific approach of Vyacheslav Vladimiro-vich, a model of normative regulation of preventive measures acting in criminal proceedings and in criminal enforcement proceedings is proposed.
Findings and conclusions: both in the main criminal proceedings and in special additional criminal enforcement proceedings, the measures of procedural coercion have a single purpose — they are used to ensure the execution of the final court decision concerning punishment or other measures of a criminal legal nature. This approach assumes a normative convergence of preventive measures operating in various criminal procedural proceedings. In a generalized form, the model of legal regulation of preventive measures assumes the regulation of this institution in the General and Special parts of the Code.
Keywords: measures of procedural coercion, preventive measures, criminal and executive proceedings, regulatory regulation, structure of the Criminal Procedure Code, General and Special parts of the Code.
Защита прав и законных интересов потерпевших от преступления, а равно защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод, как правило, невозможны без применения мер процессуального принуждения. В разделе IV Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ, а также кодекс) законодатель сконцентрировал меры, обеспечивающие принудительное исполнение обязанностей участниками процесса (задержание, меры пресечения, иные меры процессуального принуждения), которые способствуют достижению назначения уголовного судопроизводства. Кроме того, ряд мер принудительного характера «получили прописку» в других разделах закона: задержание обвиняемого (ч. 3 ст. 210 УПК РФ), вскрытие помещения при отказе владельца добровольно его открыть (ч. 6 ст. 182 УПК РФ), удаление из зала судебного заседания (ст. 258 УПК РФ) и др.
Центральное место в системе мер процессуального принуждения принадлежит мерам пресечения, им посвящена гл. 13 УПК РФ. Здесь регламентируется, что данные принудительные средства применяются к лицам, обвиняемым в совершении преступления (в исключительных случаях — к подозреваемым (ст. 100 УПК РФ)), в случае обос-
нованной угрозы препятствования уголовному судопроизводству (ст. 97 УПК РФ) при учете тяжести преступления, сведений о личности преследуемого и других обстоятельств (ст. 99 УПК РФ). Законодатель закрепил систему мер пресечения (ст. 98 УПК РФ), предусмотрел процессуальный порядок их избрания, отмены, изменения, сроки применения и др. (ст. 101—110 УПК РФ). Кроме того, отдельные аспекты реализации рассматриваемых обеспечительных мер регулируются в Особенной части Кодекса (ст. 160, ст. 224, п. 3 ч. 1 ст. 228, п. 6 ч. 2 ст. 231, ч. 2 ст. 238, ст. 255, п. 10 ч. 1 ст. 308, ст. 311 УПК РФ).
На институт мер пресечения традиционно оказывает значительное влияние уголовно-процессуальная политика. Продолжается поиск наиболее эффективных и рациональных средств, которые обеспечивали бы предполагаемое наказание и иные меры уголовно-правового характера с наименьшими ограничениями прав и свобод подозреваемых, обвиняемых. Совершенствуются основания, иные условия законности и обоснованности применения мер пресечения, порядок их избрания, изменения, отмены и т. п. Несмотря на предпринятую оптимизацию нормативной правовой основы «сопровождения» уголовного производства государственным принуждением, остаются проблемы, которые требуют своего решения [2, с. 23—30]. Одно из важных направлений, заслуживающее внимания, — достигнуть определенности в регламентации мер пресечения в уголовно-исполнительном судопроизводстве.
На протяжении нескольких десятилетий проблему применения мер процессуального принуждения к осуждённым при исполнении приговора разрабатывает Заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор В. В. Николюк. В своих многочисленных трудах [3; 7; 8; 9; 11; 12; 13; 14; 15; 16; 17; 18; и др.] уважаемый ученый обращает внимание на то, что уголовно-процессуальный институт мер пресечения в существующем законодательном оформлении не распространяется на гл. 47 УПК РФ, а «обслуживает» лишь центральное, основное производство в уголовном процессе — расследование и судебное разбирательство уголовного дела.
Вячеслав Владимирович отмечает, что в п. 10 ч. 1 ст. 308 УПК РФ четко обозначено правило, в соответствии с которым с вступлением приговора в законную силу меры пресечения утрачивают свою легитимность. Правовые ограничения для осуждённого в дальнейшем наступают уже с учетом содержания вступившего в законную силу приговора (иного судебного решения) и назначенного наказания (иных мер уголовно-правового характера). Однако при замене наказания в связи с уклонением осуждённого от его отбывания для обеспечения явки в судебное заседание предусмотрено заключение под стражу осуждённого (пп. 18, 181 ст. 397 УПК РФ).
Важно учитывать, что применение рассматриваемой меры государственного принуждения имеет специфику в сравнении с «обычным» заключением под стражу подозреваемого, обвиняемого: отличаются цели, основания, а также порядок и сроки ареста осуждённых. Так, при «особом» взятии под стражу путем краткосрочного (до 30 суток) лишения свободы осужденного пресекается его злостное уклонение от отбывания наказания и обеспечивается явка в суд для участия в рассмотрении представления о замене назначенного наказания более суровым видом, направлении в колонию-поселение под конвоем. Основанием для ареста в этом случае выступают установленные в судебном заседании данные, указывающие на то, что осуждённый злостно уклонялся от отбывания наказания, допускал нарушения порядка и условий отбывания наказания, скрывался
от контроля органа, исполняющего наказание, а также при условии, что оставление его на свободе вновь позволит ему скрыться, и иным способом обеспечить явку в суд невозможно.
Всеми признанный в уголовно-процессуальной доктрине авторитет обращает внимание на то, что, кроме предусмотренного пп. 18 и 181 ст. 397 УПК РФ заключения под стражу, никакие другие меры пресечения при исполнении приговора не применяются. В. В. Николюк отмечает, что встречающиеся в практике судов решения о применении в производстве по делам об исполнении приговора меры обеспечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении являются, по сути, незаконными.
Таким образом, Вячеслав Владимирович абсолютно правильно резюмирует, что особенности уголовно-исполнительного судопроизводства обусловили отдельное, специальное регулирование мер процессуального принуждения к осуждённым, скрывающимся в целях уклонения от отбывания наказания. Применение заключения под стражу в связи с уголовно-исполнительным судопроизводством регламентируется нормами, вынесенными за рамки гл. 13 УПК РФ «Меры пресечения» и помещенными в гл. 47 УПК РФ «Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора». Подобной законодательной техникой недвусмысленно иллюстрируется, что меры принуждения, обеспечивающие участие осужденного в судебном заседании при решении вопросов, указанных в пп. 18 и 181 ст. 397 УПК РФ, носят самостоятельный характер. Позиционирование заключения под стражу, предусмотренного указанными нормами, как разновидности ареста, применяемого в качестве меры пресечения в соответствии со ст. 108 и 109 УПК РФ, не показывает места и роли данного принудительного средства в обеспечении достижения назначения уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства.
В. В. Николюк обращает внимание и на то, что в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий» не упоминаются особенности заключения под стражу осуждённого, уклоняющегося от отбывания наказания. Принципиально важно, что разъяснения ряда неопределенных ситуаций, возникающих при применении пп. 18 и 181 ст. 397 УПК РФ, размещены в постановлении Пленума ВС РФ от 20 декабря 2011 г. № 21 «О практике применения судами законодательства об исполнении приговора», а не в решении высшего судебного органа по уголовным делам, которое посвящено мерам пресечения.
В. В. Николюк также предостерегает от попыток ликвидировать в УПК РФ раздел «Исполнение приговора» и переместить нормы, закрепленные в ст. 397 УПК РФ, исходя из содержания их предмета регулирования, в другие разделы (главы) данного кодекса, в том числе разместить пп. 18 и 181 УПК РФ в соответствующей гл. 13 «Меры пресечения». Ученый также полагает, что специфика заключения под стражу осуждённого, его особое место в решении вопросов отправления правосудия требуют специального, отдельного отражения условий и порядка применения такого ареста в гл. 47 УПК РФ.
Присоединяясь к суждениям Вячеслава Владимировича о необходимости совершенствования законодательного закрепления мер принуждения при исполнении приговора, позволим себе в развитие его научного подхода предложить модель нормативного
регулирования мер пресечения, действующих при производстве по уголовному делу и в уголовно-исполнительном судопроизводстве.
Изначально обратим внимание на ряд концептуальных аспектов, имеющих для построения данной модели наибольшее значение.
Во-первых, вопрос о возможном правовом оформлении «особого» заключения под стражу не может быть правильно разрешен без уяснения специфики судебной деятельности, связанной с исполнением приговора, её места в системе уголовного процесса. В настоящий момент в доктрине сформировалось научное направление, «возглавляемое» В. В. Николюком и разделяемое многими авторами, в рамках которого обосновывается позиция о том, что исполнение приговора не должно рассматриваться в качестве стадии уголовного процесса. Имея собственный предмет, цель и процессуальную форму, судебное производство, связанное с исполнением приговора, обладает такими специфическими чертами, которые в совокупности позволяют отграничить его от обычного производства по уголовному делу и рассматривать в качестве самостоятельного и комплексного по своей юридической природе вида судебной деятельности — уголовно-исполнительного судопроизводства. Объективно существуют предпосылки к тому, чтобы считать его с позиций системного построения уголовного процесса особым дополнительным производством, осуществляемым в рамках специальной процедуры, регламентированной ст. 399 УПК РФ [17, с. 97—99]. Причем необходимость в дополнительном правоприменении в связи с исполнением одного и того же приговора может возникать неоднократно. В связи с этим разумно вести речь о «дополнительных производствах». Каждое из них является «полистадийным», поскольку может включать судебные стадии, начиная с назначения и подготовки к судебному разбирательству и заканчивая пересмотром дела в кассационной, надзорной инстанциях.
Во-вторых, следует еще раз обратить внимание на суждения В. В. Николюка о том, что раздел IV УПК РФ «Меры процессуального принуждения» и, в частности, гл. 13 УПК РФ «Меры пресечения», рассчитаны исключительно на основное, центральное производство по расследованию и судебному разбирательству уголовного дела. Более того, сделаем акцент на том, что нормы данных институтов в первую очередь предназначены для «обслуживания» именно этапа предварительного расследования. Регламентированные в Общей части уголовно-процессуального закона процессуальный порядок, правила исчисления сроков применения мер принуждения предполагают в качестве первоочередного адресата органы, ведущие досудебное производство. Так, в ч.ч. 3—9 ст. 108 УПК РФ закреплены процессуальная форма возбуждения следователем, дознавателем ходатайства об избрании заключения под стражу и порядок принятия по нему решения, в ст. 109 УПК РФ регламентируется срок ареста при расследовании преступлений и в период рассмотрения прокурором уголовного дела, поступившего с итоговым документом предварительного расследования. Лишь в отдельных случаях (например, ч. 1 ст. 106, ч. 10 ст. 108 УПК РФ) специально оговариваются вопросы применения мер пресечения в судебном заседании. Регулирование различных аспектов применения мер процессуального принуждения в судебном производстве в основном содержится в соответствующих разделах Особенной части кодекса. В частности, ст. 255 УПК РФ допускает избрание, изменение или отмену меры пресечения в отношении подсудимого, регламентирует сроки содержания под стражей в судебном разбирательстве.
Такое нормативное регулирование, ориентированное в большей части на органы предварительного расследования, нельзя назвать оптимальным. Следует учитывать, что в части первой УПК РФ «Общие положения» должны содержаться правовые предписания, имеющие значение для всего уголовного процесса, большинства его стадий [1, с. 37], и каждая из норм этой части должна относиться ко всем или, по крайней мере, нескольким последующим частям кодекса [19, с. 38—39]. Учитывая значимость института процессуального принуждения для всего уголовного процесса, всех его стадий и производств, полагаем, что законодатель оправданно поместил в Общую часть кодекса нормы, регламентирующие принуждение. Нельзя согласиться с подходом авторов, отмечающих, что раздел IV УПК РФ связан с отдельными вопросами уголовно-процессуальных производств, которые должны получить свое место исключительно в Особенной части уголовно-процессуального закона [4, с. 2—3]. Считаем, что именно в Общей части УПК РФ целесообразно закрепление общих положений о процессуальном принуждении, распространяющихся на весь уголовный процесс (досудебное и судебное производство, уголовно-исполнительное судопроизводство). Однако это не исключает необходимости дополнительного правового регулирования частных, особенных аспектов применения мер пресечения в разделах кодекса, посвященных отдельным процессуальным стадиям и производствам.
В-третьих, отметим, что «обычное» заключение под стражу (в рамках основного производства по делу) и «особое» (в рамках уголовно-исполнительного судопроизводства), несмотря на массу различий, имеют единую природу и предназначение.
Дело в том, что меры пресечения (а равно отдельные иные принудительные меры) допустимо рассматривать не только как средства предупреждения возможных нарушений уголовно-процессуального законодательства и обеспечения нормального хода процесса, но и в качестве средств уголовно-правового воздействия [5]. Применение мер процессуального принуждения — не самоцель, но их главный, существенный признак — обеспечение соответствующих условий, порядка реализации материальной нормы. Поэтому процессуальное принуждение допускается только в рамках развивающегося материального правоотношения, полная реализация которого требует определенной процессуальной формы [20, с. 110].
Уголовный процесс и уголовно-процессуальные отношения формируются в связи с уголовно-правовыми отношениями, складываются по поводу данных отношений. Они предназначены для конкретизации содержания уголовных правоотношений посредством установления лежащих в их основе юридических фактов — деяний, субъектов уголовных правоотношений, а также индивидуализации их объектов — средств уголовно-правового воздействия (уголовной ответственности) [6, с. 35—56].
В этой связи важно констатировать, что правовая природа ограничений, предусмотренных как гл. 13 УПК РФ, так и пп. 18 и 181 ст. 397 УПК РФ, едина. Их применение способствует решению задач, установленных ст. 2 УК РФ (охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества), данные принудительные средства прямо или опосредовано участвуют в общей и специальной превенции преступлений.
Решение о мере пресечения в рамках основного производства действует до вступления приговора в законную силу. После обращения приговора к исполнению уголовно-правовое воздействие, «трансформированное» в меру процессуального принуждения, сменяется на наказание. Уклонение от его отбывания нельзя рассматривать в качестве нарушения условий применявшейся к подсудимому меры пресечения. Происходит уже невыполнение условий и порядка отбывания конкретного наказания. Применение предусмотренного пп. 18 и 181 ст. 397 УПК РФ заключения под стражу требуется для обеспечения судебной процедуры (в результате которой может быть принято решение об изменении наказания на более строгое в связи с его нарушением) и для обеспечения исполнения судебного постановления, вынесенного в порядке ч. 7 ст. 399 УПК РФ.
В ч. 2 ст. 97 УПК РФ в качестве одной из целей применения мер пресечения выделяется «обеспечение исполнения приговора». Такую цель суд преследует при вынесении обвинительного приговора или при оставлении его без изменения вышестоящей инстанцией вплоть до приведения в исполнение. По справедливому мнению, В. В. Николюка, решения, выносимые судом в порядке исполнения приговора и касающиеся назначенного наказания, исчисления его сроков, устраняющие допущенные судом первой инстанции ошибки под видом сомнений и неясностей, должны облекаться в форму дополнительного приговора. Именно такое решение в аналогичных случаях предусматривалось ст. 955 Устава уголовного судопроизводства [10, с. 125—126]. В этой связи для синхронизации целей «обычного» и «особого» заключения под стражу в УПК РФ важно внести изменения. Возможны два варианта: либо фразу ч. 2 ст. 97 УПК РФ «для обеспечения исполнения приговора» дополнить словами «или постановления, вынесенного в порядке ч. 7 ст. 399 УПК РФ», либо (что предпочтительнее) в ч. 7 ст. 399 УПК РФ термин «постановление» изменить на «дополнительный приговор».
На основании изложенного перспективная модель нормативного регулирования мер пресечения, действующих при производстве по уголовному делу и в уголовно-исполнительном судопроизводстве, может выглядеть следующим образом:
1. В соответствующем разделе Общей части УПК РФ должны найти отражение общие положения процессуального принуждения, которые распространяются на весь уголовный процесс, большинство его стадий и производств (включая уголовно-исполнительное). Здесь могут быть нормативно оформлены: цели применения принуждения; общие условия и виды мер пресечения; обстоятельства, учитываемые при их избрании; порядок взаимозачета сроков применения ограничений и обязательств, составляющих содержание мер пресечения.
2. Свободным от загромождения Общей части УПК РФ способом регламентации принудительных средств может являться подход, при котором основания и иные условия, а также порядок и сроки применения мер пресечения будут регулироваться в Особенной части кодекса (гл. 21 «Общие условия предварительного расследования», 30 «Направление уголовного дела с обвинительным заключением прокурору», 35 «Общие условия судебного разбирательства», 47 «Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора» и др.).
При этом в статьях закона, регулирующих судебное производство, следует предусмотреть возможность применения судом меры принуждения к осуждённому до обращения обвинительного приговора к исполнению (а не до вступления приговора в силу, как это указано в п. 10 ч. 1 ст. 308 УПК РФ).
В уголовно-исполнительном судопроизводстве целесообразно детально регламентировать порядок заключения под стражу осуждённого, уклоняющегося от отбывания наказания, а также допустить применение альтернативных мер пресечения: домашнего ареста и запрета определенных действий.
Полагаем, что в отличие от производства по делу в рассматриваемом особом дополнительном производстве основания применения мер пресечения не носят «доказательственно-прогностический» характер, а отражают уже состоявшиеся нарушения уголовно-исполнительного законодательства; органам, ответственным за исполнение наказания, необходимо доказывать наличие обстоятельств, указывающих на неисполнение осуждённым возложенных ограничений.
Среди условий применения мер пресечения к осуждённому необходимо законодательно оформить соразмерность их характера и сроков наказанию, на которое может быть изменено неисполненное. Полагаем, что для применения заключения под стражу осуждённого, а также его домашнего ареста, запрета выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения необходимо, чтобы предполагаемое «новое» наказание предусматривало изоляцию от общества. При определении длительности применения мер пресечения к осуждённому суд должен принимать во внимание срок фактически отбытого наказания (в пересчете на дни лишения свободы по правилам, установленным нормами Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ)), а также срок лишения свободы, на который может быть заменено ранее назначенное наказание. Следует также учитывать, что, в соответствии с ч. 5 ст. 46 УК РФ, в случае злостного уклонения от уплаты штрафа в размере, исчисляемом исходя из величины, кратной стоимости предмета или сумме коммерческого подкупа или взятки, назначенного в качестве основного наказания, штраф заменяется наказанием в пределах санкции, предусмотренной соответствующей статьей Особенной части УК РФ. При этом назначенное наказание не может быть условным. Поскольку никаких формальных пропорций при определении срока лишения свободы вместо штрафа уголовный закон не предусматривает, считаем правильной позицию В. В. Николюка, согласно которой в случаях, установленных ст. 204 и 290—2901 УК РФ, допускающими наказание в виде лишения свободы, при рассмотрении представления судебного пристава-исполнителя о заключении под стражу осуждённого до решения вопроса о замене штрафа другим наказанием судья, независимо от оставшейся неуплаченной суммы штрафа, вправе арестовать осуждённого на срок до 30 суток [8, с. 173].
Подведем итоги:
1. Институт мер пресечения (гл. 13 УПК РФ) в существующем законодательном оформлении не распространяется на уголовно-исполнительное судопроизводство. Имеется необходимость в более тщательной правовой регламентации принудительных средств, применяемых к осуждённым, уклоняющимся от отбывания наказания.
2. Действующее нормативное регулирование мер процессуального принуждения в основном производстве по уголовному делу (раздел IV УПК РФ) не является оптимальным, имеет «перекос» в сторону досудебного производства, требует дальнейшего совершенствования.
3. Единое предназначение мер пресечения позволяет предложить модель правового регулирования принудительных средств, применяемых в ходе производства по уголовному делу и в уголовно-исполнительном судопроизводстве.
4. В обобщенном виде такая модель предполагает регламентацию института мер пресечения в Общей и Особенной частях УПК РФ. В части первой УПК РФ «Общие положения» должны найти отражение: цели применения принуждения; общие условия и виды мер пресечения; обстоятельства, учитываемые при их избрании; порядок взаимозачета сроков ограничений и обязательств. Вопросы оснований, частных условий, особенностей процессуального порядка избрания и сроков применения мер пресечения на различных этапах процессуальной деятельности следует законодательно оформить в главах УПК РФ, регулирующих досудебное и судебное производство по делу, а также уголовно-исполнительное судопроизводство.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Божьев В. П. Уголовно-процессуальное право и его источники // Уголовный процесс: учеб. для вузов / под ред. В. П. Божьева. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 2000. — 574 с.
2. Булатов Б. Б. Институт мер пресечения в УПК РФ: динамика развития и перспективы совершенствования / Б. Б. Булатов, К. В. Муравьев // Законы России: опыт, анализ, практика. — 2021. — № 6. — С. 23—30.
3. Булатов Б. Б. Применение мер пресечения в целях обеспечения исполнения приговора / Б. Б. Булатов, В. В. Николюк // Советская юстиция. — 1982. — № 20. — С. 19.
4. Зинатуллин З. З. Какой должна быть структура УПК РФ? / З. З. Зинатуллин, Т. В. Шушанова // Уголовное судопроизводство. — 2010. — № 2. — С. 2—3.
5. Муравьев К. В. Меры процессуального принуждения — особые средства уголовно-правового воздействия: доктрина, применение, оптимизация: моногр. — Омск, 2017. — 228 с.
6. Муравьев К. В. Оптимизация процессуальной формы применения уголовного закона: моногр. — М., 2019. — С. 35—56.
7. Николюк В. В. «Броуновское движение» в стадии исполнения приговора: к вопросу об эффективности судебного контроля за применением к осужденным наказания // Деятельность правоохранительных органов в современных условиях: сб. мат-в 20-й междунар. науч.-практ. конф. В 2 т. — Иркутск, 2015. — Т. 1. — С. 96—102.
8. Николюк В. В. Заключение под стражу осужденного, скрывшегося в целях уклонения от отбывания наказания: доктрина, законодательная конструкция, толкование и проблемы практического применения: моногр. — Орел, 2015. — 236 с.
9. Николюк В. В. Заключение под стражу осужденного, скрывшегося в целях уклонения от отбывания наказания // Заключение под стражу и его альтернативы в уголовном судопроизводстве: колл. моногр. — М., 2019. — С. 124—160.
10. Николюк В. В. Концепция стадии исполнения приговора в Уставе уголовного судопроизводства и ее современное восприятие // 150 лет Уставу уголовного судопроизводства: современное состояние и перспективы развития уголовно-процессуального законодательства: сб. мат-лов междунар. науч.-практ. конф.: в 2 ч. — М., 2014. — Ч. 2. — С. 125—126.
11. Николюк В. В. О праве мирового суда арестовывать осужденного, уклоняющегося от отбывания наказания // Вестник Московского университета МВД России. — 2015. — № 3. — С. 91—94.
12. Николюк В. В. Особенности рассмотрения судом вопроса о заключении под стражу осужденного, уклоняющегося от прибытия в колонию-поселение // Уголовное право. — 2015. — № 4. — С. 93—99.
13. Николюк В. В. Практика заключения под стражу осужденного до рассмотрения судом представления о замене штрафа, ограничения свободы, обязательных, исправительных работ лишением свободы (п. 18 ст. 397 УПК РФ) // Уголовное право. — 2014. — № 6. — С. 107—114.
14. Николюк В. В. Практика заключения под стражу осужденного, скрывавшегося в целях уклонения от отбывания наказания // Российское правосудие. — 2018. — № 10. — С. 5—16.
15. Николюк В. В. Привод, задержание и заключение под стражу осужденного, скрывшегося в целях уклонения от отбывания наказания: науч.-практ. пособ. — М., 2018. — 170 с.
16. Николюк В. В. Распространяется ли институт мер пресечения на стадию исполнения приговора? // Вестник ЮУрГУ. Серия «Право». — 2015. — Т. 15. — № 4. — С. 43-52.
17. Николюк В. В. Исполнение приговора в системе уголовного процесса: процессуальная стадия или особое судебное производство? / В. В. Николюк, Л. А. Пупышева // Российское правосудие. — 2021. — № 1. — С. 97—106.
18. Николюк В. В. Уголовно-исполнительное судопроизводство в СССР. — Иркутск, 1989. — 256 с.
19. Россинский С. Б. Общая характеристика и структура УПК РФ // Уголовный процесс: учеб. для студ. вузов, обучающихся по спец-ти 030501 «Юриспруденция» / под ред. А. П. Гуськовой, Ф. К. Зиннурова. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2010. — 663 с.
20. Филющенко А. А. Об уголовно-процессуальном принуждении // Правоведение. — 1974. — № 3. — С. 108—110.
REFERENCES
1. Bozhev V. P. Ugolovno-processual'noe pravo i ego istochniki // Ugolovnyj process: ucheb. dlja vuzov [Criminal procedural law and its sources. Criminal process: textbook for universities]. Moscow, 2000, 574 p. (in Russian).
2. Bulatov B. B., Muravyev K. V. Institut mer presechenija v UPK RF: dinamika razvitija i per-spektivy sovershenstvovanija [Institute of preventive measures in the Criminal Procedure Code of the Russian Federation: dynamics of development and prospects for improvement]. Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika — Laws of Russia: experience, analysis, practice, 2021, no. 6, pp. 23—30 (in Russian).
3. Bulatov B. B., Nikolyuk V. V. Primenenie mer presechenija v celjah obespechenija ispolnen-ijaprigovora [Application of preventive measures in order to ensure the execution of a sentence]. Soviet justice, 1982, no. 20, p. 19. (in Russian).
4. Zinatullin Z. Z., Shushanova T. V. Kakoj dolzhna byt' struktura UPK RF? [What should be the structure of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation?]. Ugolovnoe sudoproizvod-stvo — Criminal proceedings, 2010, no. 2, p. 2—3 (in Russian).
5. Muravyev K. V. Mery processual'nogo prinuzhdenija — osobye sredstva ugolovno-pravovogo vozdejstvija: doktrina, primenenie, optimizacija: monogr [Measures of procedural coercion — special means of legal influence: doctrine, application, optimization: monograph]. Omsk, 2017, 228 p. (in Russian).
6. Muravyev K. V. Optimizacijaprocessual'noj formy primenenija ugolovnogo zakona: monogr [Optimization of the procedural form of application of the criminal law: monograph]. Moscow, 2019, pp. 35—56 (in Russian).
7. Nikolyuk V. V. ["Brownian motion" at the stage of execution of a sentence: on the question of the effectiveness of judicial control over the application of punishment to convicts]. Dejatel'nost' pravoohranitel'nyh organov v sovremennyh uslovijah: sb. mat-v 20-j mezhdunar. nauch.-prakt. konf. V 2 t. [The activity of law enforcement agencies in modern conditions: collection of materials of the 20th international scientific and practical conference. In 2 vols]. Irkutsk, 2015, vol. 1, pp. 96—102 (in Russian).
8. Nikolyuk V. V. Zakljuchenie pod strazhu osuzhdennogo, skryvshegosja v celjah uklonenija ot otbyvanija nakazanija: doktrina, zakonodatel'naja konstrukcija, tolkovanie i problemy prakticheskogo primenenija: monogr. [Detention of a convicted person who has disappeared in order to evade serving a sentence: doctrine, legislative construction, interpretation and problems of practical application: monograph]. Orel, 2015, 236 p. (in Russian).
9. Nikolyuk V. V. Zakljuchenie pod strazhu osuzhdennogo, skryvshegosja v celjah uklonenija ot otbyvanija nakazanija // Zakljuchenie pod strazhu i ego al'ternativy v ugolovnom sudoproizzvodstve: koll. monogr. [Remand in custody of a convicted person who has disappeared in order to evade serving a sentence // Remand in custody and its alternatives in criminal proceedings: a collective monograph]. Moscow, 2019, pp. 124—160 (in Russian).
10. Nikolyuk V. V. the [Concept stage of execution in the Charter of criminal proceedings and its modern perception]. 150 let Ustavu ugolovnogo sudoproizvodstva: sovremennoe sostojanie i per-spektivy razvitija ugolovno-processual'nogo zakonodatel'stva: sb. mat-lov mezhdunar. nauch.-prakt. konf.: v 2 ch. [150 years of the Charter of criminal proceedings: the current state and prospects of development of criminal procedure legislation: SB. Mat-lov Intern. nauch.-pract. Conf.: vol 2], Moscow, 2014, part 2, pp. 125—126 (in Russian).
11. Nikolyuk V.V. O prave mirovogo suda arestovyvat' osuzhdennogo, uklonjajushhegosja ot otbyvanija nakazanija [On the right of the world court to Convicted Escaping Sentence]. Vestnik Mos-kovskogo universiteta MVD Rossii — Vestnik of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2015, no. 3, pp. 91—94 (in Russian).
12. Nikolyuk V.V. Osobennosti rassmotrenija sudom voprosa o zakljuchenii pod strazhu osuzhdennogo, uklonjajushhegosja ot pribytija v koloniju-poselenie [Features of the court's consideration of the issue of remand in custody of a convicted person who evades arrival in a colony-settlement]. Ugolovnoepravo — Criminal law, 2015, no. 4, pp. 93—99 (in Russian).
13. Nikolyuk V. V. Praktika zakljuchenija pod strazhu osuzhdennogo do rassmotrenija sudom predstavlenija o zamene shtrafa, ogranichenija svobody, objazatel'nyh, ispravitel'nyh rabot lisheniem svobody (p. 18 st. 397 UPK RF) [The practice of detaining a convicted person before the court considers a submission on replacing a fine, restriction of freedom, mandatory correctional labor with deprivation of liberty (paragraph 18 of Article 397 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation)]. Ugolovnoe pravo — Criminal law, 2014, no. 6, pp. 107—114 (in Russian).
14. Nikolyuk V. V. Praktika zakljuchenija pod strazhu osuzhdennogo, skryvavshegosja v celjah uklonenija ot otbyvanija nakazanija [The practice of detaining a convicted person who was hiding in order to evade serving a sentence]. Rossijskoe pravosudie — Russian justice, 2018, no. 10, pp. 5—16 (in Russian).
15. Nikolyuk V. V. Privod, zaderzhanie i zakljuchenie pod strazhu osuzhdennogo, skryvshegosja v celjah uklonenija ot otbyvanija nakazanija [Drive, detention and detention of a convicted person who has disappeared in order to evade serving a sentence]. Moscow, 2018, 170 p. (in Russian).
16. Nikolyuk V. V. Rasprostranjaetsja li institut mer presechenija na stadiju ispolnenija prigo-vora? [Does the institution of preventive measures extend to the stage of execution of the sentence?]. Vestnik JuUrGU. Serija "Pravo" — Vestnik of SUSU. The series "Law", 2015, vol. 15, no. 4, pp. 43— 52 (in Russian).
17. Nikolyuk V. V., Pupysheva L. A. Ispolnenie prigovora v sisteme ugolovnogo processa: pro-cessual'naja stadija ili osoboe sudebnoe proizvodstvo? [Execution of a sentence in the system of criminal procedure: the procedural stage or special judicial proceedings?]. Rossijskoe pravosudie — Russian jurisprudence, 2021, no. 1, pp. 97—106 (in Russian).
18. Nikolyuk V. V. Ugolovno-ispolnitel'noe sudoproizvodstvo v SSSR [Criminal and executive proceedings in the USSR.]. Irkutsk, 1989 — 256 p. (in Russian).
19. Rossinsky S. B. Obshhaja harakteristika i struktura UPK RF [General characteristics and structure of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation]. Moscow, 2010, 663 p. (in Russian).
20. Filyushchenko A. A. Ob ugolovno-processual'nom prinuzhdenii [On criminal procedural coercion]. Pravovedenie — Law science, 1974. — No. 3. — pp. 108—110 (in Russian).
