CC BY
313
УДК 811.161.1 Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2012. Вып. 3
О. В. Прокопьева
МНОГОАСПЕКТНОСТЬ ПОНЯТИЯ ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЫ
В современной лексикологии актуально понятие внутренней формы слова, так как она является одним из неотъемлемых компонентов смысла слова (наряду с лексическим, словообразовательным и грамматическим значениями) и выражает не только «толкование действительности», но и ее оценку [1, с. 75]. Изучение внутренней формы имеет давнюю традицию и прослеживается в лингвистических трудах начиная с XVIII в. Так, проблема внутренней формы слова рассматривалась в фундаментальных трудах немецких языковедов В. Гумбольдта и Г. Пауля, русского ученого А. А. По-тебни и др.; нашла освещение в работах отечественных лингвистов А. М. Пешковского, В. В. Виноградова, в общих и специальных исследованиях Е. А. Земской, О. П. Ермаковой, О. И. Блиновой, Л. А. Новикова, А. И. Моисеева, Т. Р. Кияка, Б. А. Плотникова, В. Г. Гака.
Термин «внутренняя форма слова» получает у лингвистов неоднозначное толкование, выступая под различными наименованиями: «образ образа» (А. А. Потебня), «умственный образ» A. Ветров), «образ знака», «внутренний знак» (Г. П. Мельников), «семантическая мотивированность» (М. Д. Степанова, В. И. Чернышова, Е. А. Иванни-кова), «живая внутренняя форма» (К. А. Левковская).
Первая концепция внутренней формы принадлежит В. Гумбольдту. Сравнивая разные языки, в которых, как правило, степень и характер мотивированности грамматических и лексических значений не совпадают, он пришел к раскрытию внутренней формы как способа отражения внешней действительности в формах языка. Учение В. Гумбольдта о внутренней форме основывается на различении, во-первых, внешней и внутренней форм, под которыми имеются в виду звуковая и внутренняя формы не слова, а языка в целом, а во-вторых, внутренней формы языка в целом, раскрывающей его национальное своеобразие, и внутренней формы языка как индивидуальной особенности, реализующейся в речи. По мнению ученого, форму языка составляет то, что возвышает членораздельный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности. Своеобразие внутренней формы исследователь видит в способе обозначения понятий. При этом им выдвигается требование согласованности между элементами внутренней и звуковой форм языка: «Связь звуковой формы с внутренними языковыми законами придает завершенность языкам, и высшая ступень их завершенности знаменуется переходом этой связи, всегда возобновляющейся в одновременных актах языкотворческого духа, в их подлинное и чистое взаимопроникновение» [2, с. 107]. Данный процесс заканчивается только тогда, когда весь строй звуковой формы соединяется с внутренним формообразованием. После этого мы видим слаженность обоих элементов. Исходя из такого понимания внутренней формы слова, мы можем утверждать, что она не является нерасчленимой, не отрицая ее наличия в отдельных словах.
В исследованиях А. А. Потебни, посвященных внутренней форме слова, последовательно развивается и обогащается идея В. Гумбольдта. А. А. Потебня утверждал,
© О. В. Прокопьева, 2012
что слово выражает не всю мысль, которая принимается за его содержание, а только лишь один ее признак: «Внутренняя форма слова есть отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется человеку его собственная мысль» [3, с. 114-115]. Кроме того, исследователь заметил: «Внутренняя форма есть... центр образа, один из его признаков, преобладающий над всеми остальными» [4, с. 100].
Более широкое определение понятия внутренней формы А. А. Потебня дает в книге «Из записок по русской грамматике»: «Значение слов, в той мере, в какой оно составляет предмет языкознания, может быть названо внутреннею их формою, в отличие от внешней звуковой, иначе — способом представления внеязычного содержания» [5, с. 6]. В качестве примера приводится слово подснежник, в котором наряду с прямым значением усматривается представление о цветке, «растущем под снегом». Сущность словообразовательного значения, «представления» А. А. Потебня определял как «внутренний знак значения», «способ», которым обозначено собственное значение слова. По его мнению, представление — «непременная стихия возникающего слова. необходимая (для быстроты мысли и для расширения создания) замена соответствующего образа или понятий» [3, с. 6-7]. Развивая мысль о внутренней форме слова, ученый приходит к рассмотрению самого процесса образования новых слов и их отношений: «В последующем слове заключено всегда не предшествующее слово, а лишь отношение к нему. Если же предыдущее слово исчезло из языка, то тем самым исчезло и отношение к нему последующего» [3, с. 6]. Так возникает мысль о необходимости использования внутренней формы в теории словообразования.
Понятие внутренняя форма на современном этапе выступает на первый план в связи с развитием словообразования как науки, с формированием ее системы терминов и понятий, в частности с постепенным углублением представлений о словообразовательном значении, мотивации и т. п., с развитием лексикографии, уточнением и углублением представлений о механизме номинативной деятельности.
Единого взгляда на понятие внутренней формы не существует: одни лингвисты подчеркивают факт существования в слове двух форм — внешней (звуковой) и внутренней, выступающей как представление, символ, который служит связующим звеном между звуковым составом слова и его значением; другие отказываются принять лингвистический статус внутренней формы. Это привело к нагромождению различных терминов и понятий, претендующих на роль «более подходящих аналогов внутренней формы (ср.: «буквальное значение», «этимологическая структура», «деривационное значение», «словообразовательное значение», «мотивация», «мотивировочный признак» и т. д. [6, с. 11]). Только в «Словаре лингвистических терминов» даются два синонима — «символическая ценность» и «смысловая структура» [7, с. 43]. В энциклопедии «Русский язык» термин «внутренняя форма» трактуется как «характер связи звукового состава слова и его первоначального значения, семантическая или структурная соотнесенность составляющих слово морфем с другими морфемами данного языка: способ мотивировки значения в данном слове» [8, с. 47].
В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» приводится следующее определение: «Внутренняя форма слова — семантическая и структурная соотнесенность составляющих слово морфем с другими данного языка; признак, положенный в основу номинации при образовании нового лексического значения слова» [9, с. 85-87]. Внутренняя форма слова лежит в основе мотивировки звукового облика того или иного слова, ссылается на причину, по которой данное значение стало выражаться именно
этим сочетанием звуков. Выбор признака, который находится в основе номинации, не всегда обусловлен его значимостью, это может быть только один из ряда ярких признаков, вследствие чего в разных языках один и тот же предмет может именоваться на основе выделения различных признаков. Внутренняя форма слова, «окрашивая лексическое значение экспрессивно, входит в коннотацию», а также является объектом изучения лексикологии и стилистики [9, с. 85-87].
Тесно связывает понятие внутренней формы слова с понятием мотивировки Ю. С. Маслов. По мнению исследователя, значимой частью внутреннего содержания большого количества слов является мотивировка, т. е. некая причина, вследствие которой данное слово оказалось выраженным именно данным сочетанием звуков. «Мотивировка есть как бы способ изображения данного значения в слове, более или менее наглядный „образ" этого значения, можно сказать — сохраняющийся в слове отпечаток того движения мысли, которое имело место в момент возникновения слова. В мотивировке раскрывается подход мысли человека к данному явлению, каким он был при самом создании слова...» [10, с. 138]. Отмечая отождествление мотивировки с внутренней формой слова, Ю. С. Маслов подчеркивает семантическую значимость мотивировки, упоминая то, что в ряде случаев мотивировку так и называют внутренней формой слова. Хотя лингвист полагает, что более верным было бы включение мотивировки «в состав содержания слова в качестве необязательного, но возможного компонента, связанного так или иначе с концептуальным ядром лексического значения, а также с эмоциональными и иными коннотациями» [10, с. 138].
Б. А. Плотников во внутренней форме видит связь с действительностью через мотивирующие признаки. Он считает, что под этим термином следует понимать мотивированный признак, который положен в основу названия предмета или же явления. Как правило, к их числу относятся понятные, легко понимаемые признаки, выполняющие значимые функции, занимающие важное место в пространстве или во времени или среди многообразия других предметов обладающие некой социальной весомостью.
Сравнение приведенных определений внутренней формы слова позволяет выделить общее: внимание исследователей акцентируется на связи звучания слова с его значением и на способе мотивировки, положенной в основу номинации. Анализ определений внутренней формы дает возможность говорить о тесной связи словообразования с теорией номинации и речевой деятельностью человека, а также с мыслительной деятельностью.
Кроме того, многие ученые отождествляют внутреннюю форму слова и мотивированность (В. И. Кодухов, Ю. С. Маслов). Другие видят их связь, но не тождественность, считая, что мотивированность «относится только к сложным морфологическим образованиям» (Т. Р. Кияк) [6, с. 59], а внутренняя форма, являясь основой мотивированности, есть обязательно у каждого слова.
Если мы можем ответить на вопрос «Почему данный предмет или явление названо данным сочетанием звуков?», стоит говорить о явлении мотивированности. Мотивированность слова, на наш взгляд, непосредственно связана с внутренней формой слова отношениями включения. Понимая под внутренней формой признак, положенный в основу наименования, «живой» внутренней формой мы называем мотивирующий признак, положенный в основу наименования. Внутренняя форма слова, связанная со значением слова и явлением мотивированности, объединяет эти два понятия. Мотивированность выявляет общие черты внутренней формы и значения, констатирует нали-
чие семантической связи между ними, но «является показателем количественных и качественных особенностей этих общих слагаемых, их информационной роли в пределах всего логического значения» [6, с. 73].
Таким образом, внутренняя форма стоит у истоков процесса номинации, связывая воедино такие важные понятия, как значение слова, мотивированность слова, этимологическое осмысление наименования. Для нас важно понимание внутренней формы слова как признака, положенного в основу номинации. Этот признак может быть явным, очевидным, а может скрываться от говорящего и слушающего в результате различных внутриязыковых, временных, культурных, межъязыковых процессов, тем не менее присутствуя в значении слова. Рассматривая внутреннюю форму в двояком ее проявлении, мы прежде всего направили наше внимание на изучение признаков номинации как системы взглядов на окружающую действительность.
В современном языкознании сущность процесса номинации определяется гносео-лого-семантическим аспектом, рассматривающим ее как «процесс обращения фактов внеязыковой действительности в достояние системы и структуры языка, в языковые значения, отражающие в сознании носителей языка их общественный опыт» [11, с. 13]. Вместе с тем необходимо отметить, что вся структура плана содержания языка основывается на отражательных свойствах языка и сознания, логическом мышлении человека, чувственном восприятии им внешнего мира, а также на способах видения и членения внешней действительности сознанием с помощью языка.
Итак, «чувственное восприятие дает предмет, разум — название для него. Что же такое название? Отличительный признак, какой-нибудь бросающийся в глаза признак, который я делаю представителем предмета, характеризующим предмет, чтобы представить его себе в тотальности» [8, с. 195]. Не случайно В. Г. Гак, вскрывая характер наименования, подчеркивает, что внутренняя форма — это образ, который лег в основу наименования. Кроме того, внутренняя форма слова национально обусловлена. Об этом, в частности, пишет В. В. Виноградов: «„Внутренняя форма" слова, образ, лежащий в основе значения или употребления слова, могут уясниться лишь на фоне той материальной и духовной культуры, той системы языка, в контексте которой возникло или преобразовалось данное слово или сочетание слов. Выбор той или иной „внутренней формы" слова всегда обусловлен идеологически и, следовательно, культурно-исторически и социально» [1, с. 202].
Внутренняя форма рассматривается исследователями как реально существующее и фактически неизбежное синхронно-диахронное явление. В первичных номинациях она может соотноситься с этимоном, а на уровне вторичных номинаций переосмысливаемое значение содержит внутреннюю форму наименования нового объекта. Внутренняя форма может быть ясно воспринимаемой, мотивирующей семантическую (словообразовательную) связь с образующей основой. Ср.: подорожник — «сорная трава, растущая обычно по дорогам, т. е. придорожная»; домик — «маленький дом»; дождливый — «сопровождаемый частыми дождями» и т. п. А. А. Потебня писал, что «в ряду слов того же корня, последовательно вытекающих одно из другого, всякое предшествующее может быть названо внутреннею формою последующего» [3, с. 115].
В процессе функционирования слова в языке мотивирующий признак, положенный в основу номинации, может поблекнуть, стать затемненным, а иногда под воздействием разнообразных изменений и окончательно утратить связь с первоначальной этимологией слова, быть «стертым».
В большинстве случаев, описывая внутреннюю форму семантических единиц, лингвисты акцентируют внимание на каком-либо одном аспекте ее изучения. Одни ученые рассматривают внутреннюю форму как признак номинации, другие — как характер мотивации при деривационных отношениях между производящим и производным словами, третьи — как этимон слова. Таким образом, выделяются два подхода: ономасиологический и семасиологический. Данное разграничение условно. Оно основано на выявлении превалирующего аспекта в изучении внутренней формы [12, с. 7].
Ономасиологическая трактовка внутренней формы языкового знака берет начало в ранней концепции А. А. Потебни, согласно которой внутренняя форма рассматривается с психологической точки зрения. В этом случае психической основой внутренней формы считаются представления о том или ином дистинктивном признаке — источнике номинации.
Итак, внутренняя форма как источник и стимулятор языковой номинации выступает важным регулирующим фактором формирования языкового значения и его речевой реализации. Однако статус внутренней формы в системе структуры номинативных единиц остается в науке весьма дискуссионным.
Основы семасиологического осмысления внутренней формы языковых единиц были заложены А. А. Потебней во второй период его лингвистической деятельности. Ученый предложил различать языковые и внеязыковые знания о соответствующем объекте номинации, назвав первые «ближайшими», а вторые — «дальнейшими» значениями. «Ближайшее значение» у А. А. Потебни служит конструктивным моментом в развитии «дальнейшего» — совокупности энциклопедических (внеязыковых) знаний о номинируемом фрагменте реальной действительности, фиксируемых сознанием в виде понятий и образов. «Ближайшее значение», будучи знаком «дальнейшего», облегчает процесс мышления, освобождает его от лишних деталей, т. е. выступает формой связи старого (производящего) с новым (производным).
Таким образом, большинство исследователей выводят внутреннюю форму за пределы семантической структуры слова в область психических (сенсорно-перцептивных) категорий. Подобный подход к интерпретации анализируемого понятия не вызывает возражений, однако представляется нам односторонним. Внутренняя форма — результат сложных речемыслительных процессов, предполагающих языковую объективацию тех или иных психических форм отражения номинируемой действительности.
На наш взгляд, наличие такого большого количества определений внутренней формы слова вызвано сложностью данного вопроса, а также существованием разных подходов к нему. Мы понимаем внутреннюю форму слова как признак, положенный в основу номинации. Но нужно помнить о том, что не любой признак ведет к появлению слова с внутренней формой. Только самый яркий, наиболее актуальный и значимый признак на данном синхроническом аспекте отдельно взятого языка станет основой слова с внутренней формой. Представляется, что внутреннюю форму нужно рассматривать во взаимодействии ономасиологического и семасиологического подходов, так как это позволяет изучать понятие внутренней формы во всей полноте и вывести его в сферу не только собственно языковых категорий, но и психических. Кроме того, анализ практического материала подтверждает мысль А. А. Потебни о том, что внутренняя форма тесно связана с теорией словообразования, следовательно, целесообразно пользоваться понятием «внутренняя форма» на занятиях по словообразо-
ванию. Все вышеизложенное позволяет утверждать, что изучение внутренней формы слова в свете современных лингвистических теорий является перспективной и важной задачей.
Литература
1. Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М.: Высш. школа, 1972. 614 с.
2. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. С. 37-300.
3. Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. 614 с.
4. Потебня А. А. Мысль и язык. Киев: СИНТО, 1993. 190 с.
5. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М.: Учпедгиз, 1958. 536 с.
6. Кияк Т. Р. Мотивированность лексических единиц. Львов: Вища школа. Изд-во при Львов. гос. ун-те, 1988. 158 с.
7. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1969. 607 с.
8. Русский язык. Энциклопедия / гл. ред. Ю. Н. Караулов. М.: Большая Российская энциклопедия: Дрофа, 1997. 721 с.
9. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Большая российская энциклопедия, 2002. 754 с.
10. Маслов Ю. С. Введение в языкознание. М.: Высш. школа, 1975. 327 с.
11. Плотников Б. А. О форме и содержании в языке. Минск: Вышэйшая школа, 1989. 254 с.
12. Сагитова А. Ф. Внутренняя форма слова как результат когнитивно-оценочной деятельности человека («Флора». «Фауна»): автореф. дис. ... канд. филол. наук / Башк. гос. ун-т. Уфа, 2008. 22 с.
Статья поступила в редакцию 18 июня 2012 г.
