CC BY
118
УДК 81'373.45
МОТИВИРОВАННОСТЬ И ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА ЗАИМСТВОВАНИИ
© О. В. Казаченко
Московский городской педагогический университет Россия, 129226 г. Москва, 2-ой Сельскохозяйственный проезд, д. 4, к. 1.
Тел. +7(495)181 40 13.
Email: kazachenko_07@mail.ru
Статья посвящена рассмотрению вопросов, связанных с наличием/отсутствием мотивированности и внутренней формы слова у заимствований, т.к. они являются новыми элементами словарного состава русского языка. Наличие прототипа в языке-доноре говорит о существовании мотивированности в языке-реципиенте. Доказывается, что мотивированность тесно связана с внутренней формой слова, его этимологией, инвариантом значения, лексическим значением, а также номинацией предметов и явлений. Заимствования, обладая развитыми парадигматическими и синтагматическими отношениями в языке, обогащают систему мотивированных лексических единиц русского языка.
Ключевые слова: мотивированность, межъязыковая мотивированность, внутренняя форма, заимствования, форма и содержание, значение.
Вопросы, связанные с внутренней формой и мотивированностью лексических единиц, стали объектом изучения различных областей науки, таких как лингвистика, семиотика, социология, психология и др. Это, прежде всего, связано с поиском взаимозависимостей между планом выражения и планом содержания функционирующих в языке лексических единиц. В связи с тем, что сегодня словарный состав русского языка быстро пополняется словами, заимствуемыми из других языков, в основном английского в его американском варианте, то одной из основных задач лингвистики в данной ситуации является анализ и интерпретация языковых фактов.
Содержание термина «заимствование» напрямую связано с понятиями внутренней формы и мотивированности этой довольно многочисленной группы слов. Лексическое заимствование имеет долгую историю исследования. Многочисленные определения данного термина можно рассматривать с четырех позиций. Первая считается наиболее традиционной и понимается как процесс и результат перехода некоей единицы из одного языка (языка-донора) в другой (язык-реципиент), причем единица эта может приходить из разных уровней языка - фонетики, грамматики, синтаксиса, лексики и семантики (Л. П. Крысин, А. И. Дьяков, Ж. Ф. Фелизон и др). Вторая позиция структурного моделирования по иноязычным образцам (Ю. А. Жлуктенко, Л. Блумфильд, Р. О. Якобсон, А. А. Реформатский), близкая ученым, признающим структурный метод в качестве основного, заключается в понимании заимствования с позиции детализирования и сравнения структурной специфичности слова в языке-доноре и языке-реципиенте. Идеи данной позиции отражают точку зрения Э. Хаугена, который развел понятия «перенесение» и «подстановка» и выделял собственно «заимствованые слова» и «заимствования-сдвиги». Третий подход занимает промежуточное положение между первым и вторым и заключается в том,
что при заимствовании формы происходит и перенос значений. «Форма воплощается в разной материи, но сама по себе она есть не материя, а информация. Она тиражируется, перемещается, перевоплощается, сохраняя самотождественность» -именно так видит заимствование В. М. Савицкий [13]. Четвертая позиция принадлежит когнити-вистам, рассматривающим заимствование в свете межкультурной коммуникации и взаимодействия когнитивных пространств. Определение рассматриваемого термина звучит у А. Я. Епимаховой как «результат межкультурной коммуникации, представляющий собой когнитивное взаимодействие, обмен концептами как элементами концептуальных систем» [4, с. 138].
Обусловленность значения лексических единиц формами их выражений рассматривалась еще философами древности, которые придерживались диаметрально противоположных точек зрения: от признания внутренней связи между предметом и его именем до полного отрицания таковой и утверждении о наличии конвенции между людьми в процессе номинации. «От природы нет имен; они получают условное значение, когда становятся символом», - утверждал Аристотель, споря со своим учителем и оппонентом Платоном [1, с. 60].
В лингвистике закрепились два термина, означающих, говоря словами Е. С. Кубряковой, «умственный интериоризованный образ, потенциально абстрагирующий и отражающий в виде апперцепционного представления один или несколько существенных признаков денотата, вызываемых и фиксируемых в памяти носителя языка морфемной структурой слова или выражения» [7, с. 98]: мотивированность и внутренняя форма слова. Однако существуют и другие менее распространенные наименования, такие как: знак значения, осмысленность внутренней формы, обусловленность внутренними отношениями, лексическая объективация, словообразовательное значение, мотивация, моти-
вировка, этимологическая структура слова и др. [7, с. 98]. Внутренняя форма, являясь соотнесенностью морфем, конституирующих слово с другими морфемами языка, не сводима к инварианту значения, представляющего собой совокупные признаки всех конкретных реализаций его вариативных значений. От этимологии слова она отличается концентрацией на образной составляющей слова и соотносится с последней как частное с общим. Лексическое значение тоже не равно внутренней форме, т. к. у каждого человека оно имеет индивидуальные особенности. Мотивированность, являясь степенью близости к словам, от которых произведено данное слово, также не является синонимом внутренней формы в строгом смысле слова, наряду с простой суммой составляющих морфем выражения. Мотивированность также рассматривается с позиций синхронии и диахронии (А. А. Потебня).
Несмотря на большое разнообразие определений, ясным остается одно: в качестве лингвистической категории мотивированность представляет собой отражение различными лингвистическими средствами одного из признаков предмета, явления или действия. Согласимся с О. А. Леонтович в том, что вопрос мотивированности есть «один из самых выпуклых и рельефных и в то же время сложных для понимания аспектов языка, передающих дух и характер говорящего на нем народа» [9, с. 320]. Позиция волгоградского ученого берет свое начало в трудах немецкого философа и филолога В. фон Гумбольдта, утверждающего, что «язык представляет собой постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли» [3, с. 70]. Этот тезис доказывается многочисленными примерами из разноструктурных языков.
Контенсионал как совокупность признаков, отраженных в его понятии (в терминологии М. В. Никитина), или содержание слова, содержит в себе интенсионал (набор признаков, достаточных для отличения его от других наименований), и про-тотипические характеристики (центральные и периферийные признаки соответствующей категории), но ими не исчерпывается. Значительной частью содержательной структуры наименования является его внутренняя форма. Впервые данное словосочетание было введено в лингвистический обиход А. А. Потебней, определявшим его как «отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется человеку его собственная мысль» [11, с. 98]. Ученый считал внутреннюю форму «объективною стороною слова», признавая субъективной стороной индивидуальное значение [11, с. 99].
Вопрос об определении внутренней формы слов далек от окончательного своего решения. Так, Р. А. Будагов определяет ее как «способ выражения понятия через слово, характер связи между звуковой оболочкой слова и его первоначальным содер-
жанием» [2, с. 80]. Для К. А. Левковской, внутренняя форма слова есть понятие, которое «передается через то или иное значение, непосредственно связанное с их звучанием и указывающее на какой-то признак соответствующего предмета» [8, с. 153].
Именно это можно наблюдать в тех случаях, когда один и тот же объект реального мира получает в различных языках названия, фокусирующиеся на каком-либо одном из присущих признаков. Сравним, например, русское слово «клеенка» и английское oilcloth. Первое семантически мотивировано признаком «способ изготовления», а второе -признаком «материал». Аналогичный пример - пара «очки» (мотивировка - «дополнительные глаза») и glasses (мотивирующий признак - «материал»). Более того, даже в одном языке, например, в русском литературном и в диалектах для обозначения одуванчика есть несколько слов: одуванчик, пухлян-ка, летучка, молочник. Все четыре слова имеют одну понятийную основу, однако внутренняя форма, мотивирующая каждое название, оказывается неодинаковой. Так, в первом случае мотивирующим признаком является действие глагола «дуть», во втором - форма цветка, в третьем слове название опирается на мотивирующий признак «то, что может летать», и в четвертом слове внутренняя форма указывает на сходство сока этого растения с молоком, скорее всего по аналогии с внутренней жидкостью нераспустившегося бутона, напоминающей молозиво. Теперь возьмем в качестве примера для сравнения английские эквиваленты. Для слова «одуванчик» словари дают три варианта перевода: Irish daisy, blowball и dandelion. Что касается первого определения Irish daisy, то при дословном переводе мы получаем ирландскую маргаритку, таким образом в данном случае мы имеем дело с мотивирующим признаком «схожесть формы цветков». Blowball явно указывает на форму цветка растения, похожего на шар или мяч, а также на то, что на него «дуют». Третье и, на наш взгляд, самое распространенное определение одуванчика dandelion утратило мотивированность на сегодняшний день.
Но особенно ярко национальное своеобразие мотивировки проявляется в ее фонетической разновидности; достаточно сравнить английское cock-a-doodle-do и русское «кукареку», причем курица и петух еще и кукарекают/кудахчут в английской культуре одинаково - crow-crow. «Английский» индюк произносит такие звуки как gobble-gobble, а в русском языке определенного звука, принятого большим количеством представителей русского этноса, не зафиксировано. Когда русские зовут кошку, они произносят «кис-кис», а американские кошки отзываются на зов «kitty-kitty». Даже птички у нас поют по-разному, русские - «чирик-чирик», а английские - «wee-tweet-tweet».
Важно то, что признак, на который указывается в номинации, может быть и несущественным, просто он был первым, который привлек внимание
наших предков, впервые на это указала Э. Рош в своей теории прототипов, на это же обращал внимание Р. А. Будагов. В силу данного обстоятельства, выявление мотивирующего признака, а также исследование словарного состава языков может дать не только лингвистам, но и психологам, культурологам представление о своеобразии мышления, влиянии культуры, обычаев или каких-либо других факторов на процесс номинации и метафоризации объектов.
Приведенные примеры иллюстрируют тот факт, что мотивация может быть фонетической, основанной на относительной близости звучания и производимого звука, являющегося основой номинации; морфологической, где наблюдается связь между элементами слова и его значением; и семантической, показывающей схожесть (действительной или недействительной) между первичным обозначением предмета и вторичным значением лексических единиц. Эти типы мотивации традиционно выделяются в лингвистике. Все они ищут некое родство в недрах родного языка. Однако существует мнение, что поскольку иноязычное заимствование пришло их другого языка, значит данный языковой феномен, вне всякого сомнения, связан с лексической единицей, функционирующей в другом языке - прототипом, поэтому А. К. Казкенова вводит понятие «межъязыковой мотивированности», определяя ее как «формальную и семантическую зависимость заимствования от иноязычного прототипа, осознаваемую носителями заимствующего языка» [6, с. 75]. Важно отметить, что зависимость заимствования от его прототипа конвенциональна: употребление таких слов не является показателем владения языком.
Даже в случае развития новых значений слов родного языка первичная номинация может «затемняться», что объясняется длительным использованием слов в повседневной речи. Новое значение может противоречить первичной номинации. Но человеку свойственно искать основу, причину появления привычных ему вещей и связывать их со звуковыми комплексами, которые подобны какому-либо понятию, пусть даже и неправильно. Так, например, происходит со словом деревня, которое респонденты почти в 100% случаев связывают с деревом, хотя на самом деле деревней называли изначально «место, очищенное от леса (для земледелия)», связь с деревом является вторичной. Случаи ложной этимологизации в русском языке нередки даже с исконно русской лексикой, не говоря уже о заимствовании, как лексики новой. Ряд новых слов, пришедших в русский язык не так давно, также подвергаются явлению ложной этимологизации. Так, Л. В. Рацибурская, исследуя иноязычные слова с позиции морфологии, утверждает, что осмысление морфемной структуры заимствованных слов различно у разных носителей языка, что во многом зависит от лингвистической компетенции и языкового чутья [12]. Так, слова баттерфляй, будльдог, офсайд, атмосфера, телеграмма вос-
принимаются как членимые, ходя по данным «Словообразовательного словаря русского языка» А. Н. Тихонова являются нечленимыми. Важно помнить, что, вступая в различные словообразовательные связи с другими словами русского языка, заимствованные слова часто изменяют свой морфемный состав, поэтому результаты морфемного анализа слова в языке-доноре и языке-реципиенте могут не совпадать [14].
Человеку, живущему сейчас в «интенсивном» информационном пространстве, порой тяжело воспринимать содержание той информации, которая транслируется по телевидению, радио, в сети Интернет. Даже контекст, во многих ситуациях разрешая неопределенности в значении, порой не помогает прояснить значение некоторых заимствованных слов. Многие из них уже морфологически мотивированы, несмотря на недавнее появление в русском языке, а это значит, что процесс освоения заимствования уже запущен и идет полным ходом.
Возьмем, к примеру, слово постить, означающее размещение каких-либо сообщений на форумах, чатах, блогах (хотя такое объяснение для людей, не работающих в интернете, стало бы еще большей путаницей). Данное заимствование пришло в русский язык из английского и в нем имеет значение "to put writing or images online where other people can see them "(выкладывать сообщения и картинки в сеть, где другие люди их могут увидеть). Постить, запостить, постер, постерный (напр. доклад), постинг являются морфологически мотивированными, в отличие от слова пост. Данное заимствование совпало с уже несколько веков существующим в русском языке словом пост в трех значениях. Первое - религиозное, связанное с воздержанием от скоромной пищи в период христианских постов, например, во время великого праздника Пасхи, второе - светское, означающее место, пункт, с которого можно, например, охранять объект. Третье - государственное: занимать определенную должность. Что касается словообразовательного гнезда этого слова, то оно представлено множеством вариантов: постить(ся), постничать, постничание, постник, постница, постовой и др.
Каким же образом значения оказались связаны с одной звуковой основой? Слово пост является долгожителем, оно было известно еще в IX веке со времен Древней Руси, но сложность заключается в том, что оно существует именно в этой форме в довольно большом количестве языков как в близкородственных, таких как русский, украинский, белорусский, болгарский, сербо-словенский, польский, так и в языках германской группы - английском, немецком, романской группы - французском, итальянском и др. Так, редактор «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмер утверждает, что слово пост заимствовано либо из древневерхненемецкой формы fasto «пост»/ fasten «поститься», либо является деноминативным производным от славянского Что касается значения сто-
рожевого, то оно пришло во времена Петра I из
французского роstе [15]. Таким образом, мы можем говорить о заимствовании одной и той же первоосновы, но в разные периоды развития русского языка.
Интересны случаи, когда только одна часть слова является мотивированной: телевидение, банкрот, бластомер и др. Однако, как известно, при адаптации заимствованного слова в языке -реципиенте, оно начинает быстро (особенно в наше время) включается в сложную устоявшуюся систему отношений в языке и обзаводиться производными, обретая свою нишу в определенной тематической группе. Русский язык, в силу своего богатства флективных форм, является, как нам представляется, некоторым катализатором изобретения форм для новых слов. Чем больше производных слов становится у заимствования, тем все больше слово воспринимается своим и тем более мотивированной оказывается иноязычная лексическая единица.
Рассмотрим данное утверждение на примерах. Возьмем слово бренд, заимствованное недавно из английского. Фактом подтверждающим, что оно находится в процессе адаптации в русском языке может служить то, что бренд имеет довольно больное словообразовательное гнездо: брендовый, брен-дированный, брендинг, ребрендинг, бренд-аудит, бренд-менеджер, бренд-менеджмент, брендшоп, бренд-дизайнер, бренд-консультант, бренд-директор, бренд-эксперт, бренд-секция, бренд-журналистика, бренд-имидж, интернет-бренд, бренд-шеф, бренд-консалтинг, бренд-бук и т.д. Как видно из примеров, уже внутри словообразовательного гнезда начинают формироваться определенные тематические группы, такие, так профессии и отрасли знания. Кроме описанных парадигматических отношений в лексике, данное заимствование вступает и в ряд синтагматических: продуктовый бренд, китайский бренд, имя (название) бренда, мировой бренд, бренд вуза, бренд новой Москвы, премиальный бренд, джинсовый бренд, зонтичный бренд, бренд компании, ландшафтный бренд, бренд «Вежливый Крым». Такое немалое количество форм и сочетаемости может иметь в недалеком будущем тенденцию к расширению его семантики, давая также толчок к фразеологизации. У слова бренд существует на сегодняшний день два варианта написания: через е и э, и произношение с [э]. Этот факт пока «выдает» в нем «иностранца», но со временем, с установкой нормы произношения и написания, и само слово потеряет налет иноязычия, становясь все более мотивированным, пусть пока только морфологически.
Кроме того, форма большинства из дериватов слова бренд не вполне соответствует нормам русского словообразования сложных слов. Соединение элементов названия происходит путем простого сложения основ, без соединительной -о/е- (как в сложных словах паровоз, плодоносить, вездеход), либо при помощи дефиса. Так, Е. Н. Зыкова, высказывает беспокойство по данному факту, утверждая,
что «калькирование грамматических структур» подрывает основные положения синтаксиса русского языка [5].
Заимствование бренд не является единичным примером широкого функционирования иноязычного слова в русском языке в такой широкой парадигматике и синтагматике, примерами могут также служить слова эксперт, заменившее практически везде близкое по значению слово знаток, а также специалист, менеджер и многие другие.
Подводя итог вышесказанному можно утверждать, что англоязычные заимствования расширяют систему мотивированных лексических единиц русского языка. Несмотря на то, что данные слова вошли в речь не так давно, они характеризуются довольно развитыми парадигматическими и синтагматическими характеристиками, что будет влиять на их внедрение и широкое использование в языке-реципиенте и развитие мотивированности данных единиц. Пока можно с уверенностью говорить, что заимствования обладают грамматической, а также межъязыковой мотивированностью, что находит подтверждение и речи русскоговорящего населения и в словарях.
ЛИТЕРАТУРА
1. Античные теории языка и стиля. Сб. под общ. ред. О. М. Фрейденберг, Ленинград, ОГИЗ, 1936. 340 с.
2. Будагов Р. А. Введение в науку о языке. Учебное пособие. М.: Добросвет-2000, 2003. 544 с.
3. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию: пер. с нем. М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2000. 400 с.
4. Епимахова А. Я. Когнитивно-коммуникативный подход к заимствованию в профессиональных сферах языка // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. №>24. Вып. 57. С. 137-139.
5. Зыкова Е. Н. Англо-русские гибридные образования как один из способов пополнения лексического состава русского языка // Современная филология: мат-лы IV межд. науч. конф. (г. Уфа, март 2015 г.). Уфа: Лето, 2015. С. 4245. URL: http://www.moluch.ru/confphil/archive/137/7473/ (дата обращения: 20.03.2016).
6. Казкенова А. В. Мотивированность заимствованного слова // Вопросы языкознания, 2003. №5. С. 72-80.
7. Кияк Т. Р. О видах мотивированности лексических единиц // Вопросы языкознания. 1989. №1. С. 98-107.
8. Левковская К. А. Теория слова. Принципы ее построения и аспекты изучения лексического мат-ла. М.: Высшая школа, 1962. 300 с.
9. Леонтович О. А. Русские и американцы: парадоксы межкультурного общения: Монография. Волгоград: Перемена, 2002. 434 с.
10. Павлова А. В. Анализ мотивированности и внутренней формы наименований состояния (на материале английского и русского языков). Перспективные научные исследования в языкознании: колл. Монография / О. Г. Алифанова и др. М.: ФЛИНТА: Наука, 2012. 200 с.
11. Потебня А. А. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 2007. 256 с.
12. Рацибурская Л. В.Уникальные части в заимствованных словах // Русский язык в школе. 1995. №1. С. 73-81.
13. Савицкий В. М. Языковое заимствование: онтологический аспект. URL: http://tverlingua.ru/archive/030/01_30.pdf (дата обращения: 20.03.2016).
14. Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка в двух тт.: ок. 145000 слов. URL: http://old. кр&.ги/шй^Ыоуаг1Ыоу.Мт(дата обращения: 24.03.2016).
15. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. URL: http://vasmer.narod.ru/p533.htm (дата обращения: 218.03.2016).
Поступила в редакцию 05.04.2016 г.
MOTIVATION AND INTERNAL FORM OF BORROWINGS © O. V. Kazachenko
Moscow City Teacher Training University 4-1 Bldg. 2nd Selskokhozyaistvennyi Dr., 129226Moscow, Russia.
Phone: +7 (495) 181 40 13.
Email: kazachenko_07@mail.ru
The article deals with the issues related to the presence/absence of motivation and inner form of the word in the borrowing. The topicality of the work is determined by the novelty of the borrowed words in the vocabulary of the Russian language. The presence of the prototype in the donor language indicates the existence of motivation in the recipient language. It is proved that motivation is closely linked to the internal form of the word, its etymology, invariant values, lexical meaning, as well as the nomination of objects and phenomena. Borrowings having developed paradigmatic and syntagmatic relationships in the language enrich the system of motivated lexical units of the Russian language. The relation of meanings of lexical units and forms of their expression were considered by ancient philosophers, who held diametrically opposite points of view: from the recognition of the intrinsic link between an object and its name to the complete lack of it and the conventionality of people in the category. Traditionally linguistics defines the following types of motivation of lexical units: phonetic, morphological and semantic, all of which are looking for a certain kinship in the words of the native language. However, some scholars believe that due to the fact that the borrowings came from other languages, it has a prototype, operating in a different language, so this type of motivation is called "cross-language motivation". It is important to note that the dependence of a borrowing from its prototype is conventional: the use of such words is not a proficiency in other language.
Keywords: motivation, cross-language motivation, inner form, drawing, form and content, meaning.
REFERENCES
1. Antichnye teorii yazyka i stilya [Ancient theories of language and style]. Sb. pod obshch. red. O. M. Freidenberg, Leningrad, OGIZ, 1936.
2. Budagov R. A. Vvedenie v nauku o yazyke. Uchebnoe posobie [Introduction to the science of language. Textbook]. Moscow: Do-brosvet-2000, 2003.
3. Humboldt V. fon. Izbrannye trudy po yazykoznaniyu: per. s nem. [Selected works on linguistics: transl. from German]. Moscow: OAO IG «Progress», 2000.
4. Epimakhova A. Ya. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2011. No. 24. No. 57. Pp. 137-139.
5. Zykova E. N. Anglo-russkie gibridnye obrazovaniya kak odin iz sposobov popolneniya leksicheskogo sostava russkogo yazyka. Sov-remennaya filologiya: mat-ly IV mezhd. nauch. konf. (g. Ufa, mart 2015 g.). Ufa: Leto, 2015. Pp. 42-45. URL: http://www.moluch.ru/conf/phil/archive/137/7473/ (data obrashcheniya: 20.03.2016).
6. Kazkenova A. V. Voprosy yazykoznaniya, 2003. No. 5. Pp. 72-80.
7. Kiyak T. R. Voprosy yazykoznaniya. 1989. No. 1. Pp. 98-107.
8. Levkovskaya K. A. Teoriya slova. Printsipy ee postroeniya i aspekty izucheniya leksicheskogo mat-la [The theory of the word. Principles of its formation and aspects of studying the lexical material]. Moscow: Vysshaya shkola, 1962.
9. Leontovich O. A. Russkie i amerikantsy: paradoksy mezhkul'turnogo obshcheniya: Monografiya [Russians and Americans: paradoxes of intercultural communication: Monograph]. Volgograd: Peremena, 2002.
10. Pavlova A. V. Analiz motivirovannosti i vnutrennei formy naimenovanii sostoyaniya (na materiale angliiskogo i russkogo yazykov). Perspektivnye nauchnye issledovaniya v yazykoznanii: koll. Monografiya [Analysis of motivation and the inner form of the names of states (on the material of English and Russian languages). Promising studies in linguistics: Collective monograph]/ O. G. Alifanova i dr. Moscow: FLINTA: Nauka, 2012.
11. Potebnya A. A. Mysl' i yazyk [Thought and language]. Moscow: Labirint, 2007.
12. Ratsiburskaya L. V. Russkii yazyk v shkole. 1995. No. 1. Pp. 73-81.
13. Savitskii V. M. Yazykovoe zaimstvovanie: ontologicheskii aspekt. URL: http://tverlingua.ru/archive/030/01_30.pdf (data obrashcheniya: 20.03.2016).
14. Tikhonov A. N. Slovoobrazovatel'nyi slovar' russkogo yazyka v dvukh tt.: ok. 145000 slov. URL: http://old.kpfu.ru/infres/slovar1 /slov.htm(data obrashcheniya: 24.03.2016).
15. Fasmer M. Etimologicheskii slovar' russkogo yazyka. URL: http://vasmer.narod.ru/p533.htm (data obrashcheniya: 218.03.2016).
Received 05.04.2016.
