CC BY
43
-о£>
<$о-
Когда посол России ко двору императора Цин Е.В. Путятин вернулся в Бохайский залив из Шанхая, на рейде уже находились военные корабли Великобритании и Франции, начавшие войну против Китая. Поводом для войны с цинским Китаем для Великобритании стала конфискация цинскими властями в октябре 1856 г. в гуандунском порту по обвинению в незаконной торговле и пиратстве судна «Эрроу», принадлежавшего китайцам, но ходившего под британским флагом. Для Франции предлогом стало убийство в Гуанси французского католического миссионера. К концу 1857 г. объединённые англо-французские силы захватили город Гуанчжоу на юге Китая. В апреле 1858 г. объединённая эскадра союзных держав появилась перед фортами Дагу, прикрывавшими подступы к Тяньцзиню и Пекину, и атаковала их. Дагу был захвачен союзниками, которые затем двинулись на Тянь-цзинь, расположенный в 70 км от китайской столицы1.
В этих условиях цинское правительство обратилось с просьбой о посредничестве к Путятину, полагая, что он сможет в случае необходимости силой заставить западных дипломатов отказаться от своих требований. Именно в этом духе велись беседы Путятина с главой Российской духовной православной миссии в Пекине П.И. Кафаровым, который по просьбе цинских властей должен был отправиться для встречи с Путятиным к устью реки Байхэ. В этой связи хотелось бы обратить внимание на то, что Россия была единственной державой, которая уже с начала XVIII в. имела своё представительство в цин-ском Китае, в Пекине, в лице Российской духовной православной миссии, выполнявшей, наряду с пропагандой православия, и дипломатические функции. Данное обстоятельство сыграло немаловажную роль в налаживании
Путятиным контактов с цинским двором. В донесении от 12 июня/30 мая 1858 г. П.И. Кафаров сообщал в Азиатский департамент МИД России: «Китайское правительство, надеясь, что дело идёт о деятельном посредничестве представителя России в распре между Китаем и европейскими державами, с разрешения государя отправило меня с Храповицким на море за казенный счет (цинско-го государства. - Авт.)... По представлении графу (Путятину. - Авт.) я немедленно получил от него надлежащие объяснения и поручения. Граф употреблял все усилия дружескими советами склонить китайцев к принятию условий, предложенных англичанами, с теми ограничениями, какие он находил возможными, и отнюдь не приступать к вооружённому отпору, который обратится в их невыгоду. Но не советов желали китайцы - как и мне поручено было предложить графу; они хотели, чтобы граф своим влиянием на европейцев и даже в случае нужды силою оружия уладил дело с европейцами. разумеется, требование было вовсе неисполнимо и не-своевременно»2.
Сознавая военно-техническое превосходство западных держав над Цинской империей, Путятин стремился к мирному урегулированию военного конфликта, дальнейшее развитие которого могло лишь усугубить положение Китая. Пытаясь убедить цинских сановников пойти на частичные уступки ради прекращения бессмысленной бойни, российский дипломат в своих переговорах с представителями Великобритании и Франции стремился всячески отклонить наиболее тягостные для Китая требования. Благодаря его усилиям удалось остановить боевые действия англичан и французов против Китая. Путятин не без оснований надеялся, что таким путём можно будет добиться не только ослабления позиций западных
держав в Китае, но и урегулирования вопросов российско-китайских отношений, связанных с территориальным размежеванием между двумя странами.
В официальном письме от 28/16 апреля 1858 г., переданном цинским уполномоченным Чун Луню и Ургунтаю, Путятин, указывая на желательность разграничения земель по Амуру и Уссури, писал: «Польза иметь точно определённые границы между Китаем и Россией была очевидна во всякое время, но теперь, когда от разных причин места, оставшиеся пустыми, начинают заселяться, и в особенности морские берега, которые весьма легко могут быть заняты иностранными народами, имеющими свободный доступ в порты Китая, тем необходимее приступить ныне же к разграничению, дабы никакой другой народ не мог поселиться между Россией и Китаем. Россия, занимая морской берег, предохранит Маньчжурию от всякого вторжения в неё иностранцев с моря, чему Маньчжурия теперь подвержена, не имея морской военной силы... Россия, приступая к устройству заселений на морском берегу, желает, чтобы это сделалось с согласия Китая»3.
Такое решение территориальной проблемы находило отклик у некоторой части цин-ских сановников, принимавших участие в переговорах с Путятиным. Когда цинскому уполномоченному маньчжуру Чун Луню был показан маньчжурский текст письма Путятина по данному вопросу, посланного им из Макао в Пекин, где речь шла о разграничении владений России и цинского Китая, один из присутствовавших цинских сановников, Цянь Синхэ, занимавший ответственный административный пост в северной китайской провинции Чжили, по замечанию секретаря Путятина Ф.Р. Остен-Сакена, «нашёл всё это очень натуральным и, казалось, с охотою отдал бы всю Маньчжурию: ''Эти места - незаселённые; кому в них нужда; прекрасно будет, если вы (русские. - Авт.) их укрепите''»4. Так рассуждал среди цин-ских сановников не только Цянь Синхэ.
Путятин, хорошо осведомлённый о настроениях цинских сановников, приближён-
ных к трону богдыхана, в частых беседах с членами Российской духовной миссии в Пекине, не раз высказывавших мысли о приглашении российских военных для реформирования цинских войск, 28/16 апреля предложил цинскому правительству помощь в виде поставок современного оружия и командирования в Китай российских офицеров-инструкторов, «которые бы научили китайцев всем новым усовершенствованиям в военном деле и тем предохранили бы Китай от беспрерывных новых на него атак иностранных народов»5. Не получив ответа на своё предложение, Путятин 6 мая/24 апреля направил губернатору провинции Чжили Таню Тинсяну новое письмо с просьбой к цинскому двору в случае принятия им предложения пропустить курьера Мартынова из Тяньцзиня через Монголию в Кяхту для скорейшего уведомления российских властей о заготовлении ружей и пушек на границе. Цины отклонили тогда предложение Путятина о военной помощи. В указе богдыхана от 7 мая 1858 г. говорилось: «Что касается предложенных ружей и пушек, то заготовлять их для нас не нужно. Китай никогда не собирался воевать с другими державами за морем и может ещё (в случае нападения на него) полагаться на своё собственное оружие... нет необходимости в том, чтобы она (Россия. - Авт.) ещё помогала нам оружи-ем»6. Отказавшись от оружия и инструкторов, Цины не приняли во внимание и советы Путятина в пользу мирного урегулирования конфликта с Великобританией и Францией. Несмотря на то, что британский и французский представители лорд Эльгин и барон Гро по настоянию Путятина пошли на некоторые уступки китайцам, цинские уполномоченные отвергли их условия, что привело к бомбардировке Дагу и штурму его укреплений, когда англо-французский десант овладел ими 20 мая. Поднявшись по реке Бай-хэ, англо-французские войска подошли к Тяньцзиню. Перепуганный цинский двор спешно назначил новых уполномоченных для переговоров с западными державами. 31 мая из Пекина в Тяньцзинь отправились цинские сановники маньчжуры Гуй Лян и
Хуа Шан, а 8 июня - известный цинский дипломат, тоже маньчжур Ци Ин, принимавший участие в заключении договоров с Великобританией, Францией и Соединёнными Штатами в 1842-1844 гг., после поражения цинского Китая в первой «опиумной» войне 1839-1842 гг. Перед отъездом из столицы Ци Ин навестил Кафарова, с которым был прежде знаком, и после беседы с ним вызвался доставить от него письмо в Тянь-цзинь к Путятину. Как писал об этом Путятину Кафаров, цель визита цинского дипломата состояла в том, «чтобы чрез моё посредство возбудить Ваше доверие к лицу, знакомому с русскими»7.
После захвата англо-французскими войсками Дагу Цины оказались в ещё более трудной ситуации. Новые цинские уполномоченные, прибывшие в Тяньцзинь, вновь официально обратились к Путятину с просьбой о посредничестве. В ходе бесед с английским и французским представителями российскому дипломату удалось добиться от них заверений о некоторых уступках китайской стороне. Основываясь на этих обещаниях, Путятин во время переговоров с цински-ми уполномоченными настоятельно советовал им всячески противиться чрезмерным требованиям союзных держав, особенно тем, которые создавали угрозу суверенитету Китая. Предвидя возможность новых нападений западных держав на Китай и принимая во внимание его военное отставание, российский дипломат стремился убедить цинских сановников в необходимости модернизации цинских войск. Так, 5 июня при встрече с губернатором Танем Путятин, слушая жалобы цинского сановника на вероломство англичан и французов при взятии ими Дагу, заявил, что Китаю необходимо иметь современное оружие. Губернатор Тань, полагая, что речь идёт о недавнем предложении русских о поставке оружия, заявил, что это хорошая идея, но в настоящее время Китаю оружие не требуется. Затем он сослался на мнение богдыхана о том, что Китаю неловко утруждать русских этой проблемой, поскольку подобных примеров в истории Срединной империи никогда не было.
9 июня/28 мая Путятин получил письмо Кафарова от прибывшего в Тяньцзинь Ци Ина. Глава Российской духовной миссии писал Путятину о переговорах, которые вели с ним столичные цинские сановники через своего пристава русского подворья: «Не могу умолчать. о предложении, сделанном мне 20 мая. Пристав спросил меня, уверен ли и ручаюсь я, что по содействию Вашего Сиятельства европейцы допустят те ограничения, какие находимы были прежде Вашим Сиятельством возможными, и если ручаюсь, то должен буду отправиться с ним для свидания с Вами и, по благополучном разрешении распри с европейцами, вместе с особою Вашею прибыть в Пекин для решения нашего пограничного вопроса совершенно по мысли Вашего Сиятельства. Я ответил, что с открытием военных действий я уже не могу дать такого ручательства. Пристав оставил меня весьма печальный и разочарованный. На прощанье я объявил ему, что для уяснения вопроса необходимо видеться с Вашим Сиятельством и узнать Ваше мнение». Характеризуя настроения цинских верхов в связи с обострением конфликта с западными державами, Кафаров в том же письме сообщал Путятину: «Здесь хотели бы на многое согласиться в требованиях европейцев без противодействия, но эти требования в совокупности столь противны убеждениям и правилам китайского правительства и предлагаются столь беспощадно категорически, что Пекинский кабинет не знает, как поступить в таком бедственном случае, как соблюсти наружное достоинство и приличия, делая огромные уступки. Вот почему он так заботится о Вашем посредничестве и готов принести жертвы по Вашему желанию, если при Вашем содействии выйдет из затруднительного положения без отчаяния и без потери династийной силы»8.
Таким образом, цинские власти фактически выдвинули условие, когда российско-китайские переговоры для заключения договора о границе ставились в прямую зависимость от российского посредничества в их отношениях с западными державами. С этой целью после передачи Путятину письма Ка-
фарова цинский дипломат Ци Ин добивался встречи с главой российской дипломатической миссии. Ф.Р. Остен-Сакен присутствовал на этой встрече и оставил её подробное описание в своем дневнике. Кроме графа Путятина, Ци Ина, Остен-Сакена, присутствовали переводчики с китайского языка А.А. Татаринов и М.Д. Храповицкий. Из беседы цинского сановника с Путятиным можно видеть, что цинский двор испытывал страх перед возобновлением боевых действий со стороны западных держав и все на-жеджы на их предотвращение возлагал на посредничество российской миссии, которая старалась побудить цинскую сторону проявлять больше твердости в отстаивании национальных интересов своей страны и не поддаваться бесцеремонному шантажу и грубому нажиму западной дипломатии, при этом предлагая военную помощь Китаю. Убедившись в дружеском посредничестве Путятина, цинская сторона, хотя и не без проволочек, пошла на переговоры с российской дипломатической миссией по пограничному вопросу.
В ответ на инициативы российской стороны о переговорах с цинским двором «трибунал внешних сношений в Пекине долго молчал и только теперь уведомил Генерала-Губернатора Восточной Сибири, что в июле месяце нынешнего (1858 г. - Авт.) года будут высланы в Стрелочный караул китайские чиновники для проложения черты границы; остаётся только уполномочить Генерала-Губернатора Восточной Сибири вести переговоры не в тесной рамке Нерчинского трактата, а гораздо шире - в смысле удержания за Россией всего левого берега Амура от истоков его до устья. Можно положительно заверить, что переговоры в этом смысле увенчаются полным успехом без нарушений дружественных отношений с Китайским Правительством и без преждевременной огласки. Не следует только отлагать вдаль. Надо пользоваться благоприятными обстоятельствами времени, затруднительным положением и слабостью Маньчжурской династии и стараться предупредить вмешательство в пользу её других европейцев. Затем
излишне было бы доказывать, почему в вопросе о расширении торговых отношений России с северными владениями Китая первое место занимает Амур. Сделавшись однажды рубежом между Россией и Маньчжурией, он доставит первой огромное влияние на Пекинский двор, который, из опасения разрыва с нею, согласится, без всякого сомнения, и на все другие справедливые требования её с целью, с её стороны, вовсе не враждебною ни Китайскому Правительству в настоящем его положении, ни Маньчжурии в случае отложения её от Китая»9.
Здесь интересно предположение российского правительства, видевшего нарастание тайпинского движения против маньчжурской династии Цин и не исключавшего её свержения, когда к власти в Китае могло бы прийти национальное китайское правительство, о вероятности в этих условиях отделения Маньчжурии от Китая. Хотя, как показала дальнейшая история, за время многовекового господства в Китае маньчжурских богдыханов Маньчжурия настолько прочно интегрировалась в состав Срединной империи, что стала её неотъемлемой частью, и после свержения династии Цин в 1911 г. маньчжуры, подвергшиеся в течение предшествующих столетий мощному воздействию китайской цивилизации, даже не предпринимали подобных попыток. Лишь в 30-х гг. XX в. японцы, оккупировавшие Северо-Восточный Китай, создали в Маньчжурии государство Маньчжоу-го, оказавшееся нежизнеспособным и просуществовавшее до поражения Японии во Второй мировой войне.
Хотя российское правительство использовало в своих интересах слабость Китая, «но при этом, - как говорил ещё предшественник Горчакова, государственный канцлер граф Нессельроде, - я находил бы нужным подтвердить Генералу Муравьёву: чтобы при переговорах с китайскими уполномоченными он имел постоянно в виду сохранение мирных и дружественных наших к Китаю отношений. Поддержание оных всегда, по мнению моему, было полезно для существенных интересов России; при нынеш-
них же политических обстоятельствах отвращение всяких столкновений с Китаем и сохранение же вообще мира с сею Империей тем более становится для нас необходи-мым»10. Этой позиции Нессельроде придерживался, даже несмотря на свои сомнения в том, что китайцы добровольно уступят России левый берег Амура. И в этом отношении Горчаков и Путятин также были сторонниками урегулирования российско-китайских отношений дипломатическим путём, но не за счёт уступки Приамурья, как это допускал Нессельроде. Таким образом, в целом в амурском вопросе позиция Нессельроде была небезупречна. По мнению старшего адъютанта генерал-губернатора Восточной Сибири М.И. Венюкова: «Мы сами славно кончим то, что так славно нами же начато, вопреки дипломатам вроде графа Нессельроде, бывшего, в 1854 г., при решении амурского вопроса в принципе, министром иностранных дел и во главе значительной партии чиновников противившегося воссоединению Амура, даже требовавшего разжалования капитана 1 ранга Невельского в матросы за самовольное основание им русского поста близ амурского устья»11.
Политика России заметно отличалась от английской и французской, больше уповавших на своё военное превосходство над Китаем, как и её интересы. «Интересы наши и Западных держав различны, что для нас права и преимущества, которые впоследствии могут вытребовать для себя на Китайских морях, не достаточно важны, чтобы рисковать своими выгодами на сухопутной границе. Главную же обязанность Вашу, - пишет Горчаков Путятину, - будет составлять наблюдение, чтобы при заключении трактата морских держав с Китаем не вышли статьи, противные нашим интересам, как-то: чтобы ни одна из означенных Держав не выговаривала себе права владения или временного занятия тех местностей, на которые мы имеем виды; чтобы в случае, если им предоставлено будет свободное плавание по рекам Китая, не был включен Амур и пр. Положительные сведения, которые Вы имеете о видах Императорского кабинета, укажут Вам
вполне, чего мы должны всячески стараться не допустить по включению в означенные трактаты. Обращаясь затем к сношениям Вашим с комиссаром Американских Штатов. отношения наши к Кабинету Вашингтонскому остаются те же, какие были при начале возбуждённого с Китаем вопроса: и что оба Кабинета нисколько не изменили своей миролюбивой политики.»12. Как видно из приведённого текста, отношения России с Соединёнными Штатами были более дружественными, чем с Великобританией, что, вероятно, было, в определённой степени, обусловлено претензиями к ним «владычицы морей», над которой в XIX в. «не заходило солнце». Соединённые Штаты, как и Российская империя, добивались тех прав и преимуществ в Китае, которыми обладали Великобритания и Франция, что способствовало укреплению дружественных российско-американских отношений. Если по отношению к другим западным державам, например, к Франции, Путятину был приказ «оставить его в Китайских морях для наблюдения за действиями комиссаров Франции и, если представится возможность, для участия в переговорах их с Китайским Правительством, чтобы в договорах не были затронуты наши пограничные и торговые интересы», то во взаимоотношениях с американцами следовало «постоянно действовать заодно с комиссаром Северо-Американских Штатов, Правительство которых остаётся до сих пор неизменным в отношении общей с нами миролюбивой политики в вопросе Ки-тайском»13. Как и русские, американцы в политике по отношению к Китаю, несмотря на внешне жёсткие заявления, похожие на британские, все же больше уповали на дипломатию, чем на военную силу, а также на свою, год от года возраставшую, экономическую мощь, что позже нашло отражение в их доктрине «открытых дверей», которую они пытались претворить в Китае.
Выход Соединённых Штатов на арену мировой политики за пределы Западного полушария к середине 50-х гг. XIX в. был бы далеко не столь стремителен, не окажи им поддержку Россия и Франция, начиная ещё
с первых лет существования независимого американского государства. Всего за несколько десятилетий Соединённые Штаты из небольшой малонаселённой страны, ограниченной с востока Атлантическим океаном, а с запада Аллеганскими горами, превратились в огромную континентальную державу, уверенно заявившую о своих претензиях на лидерство не только в Западном полушарии, но и на Дальнем Востоке - в Японии и Китае.
Миссия Путятина была принята цинским двором далеко не без проволочек, что вызывало раздражение в официальных кругах России. В листе, направленном российскими властями в Китайский Трибунал внешних сношений от 26 декабря 1857 г., китайская сторона упрекается за отказ вовремя принять Путятина и за вынужденный выезд Российской Православной духовной миссии из Пекина. Но, оказавшись под угрозой эскалации военных действий Англии и Франции, Цины не могли позволить восстановить против себя ещё и Россию, тем более, что последняя демонстрировала своё миролюбие к Китаю, сдерживая западные державы и предлагая ему помощь оружием и военными инструкторами. С опозданием Путятин получил первый ответ китайцев на официальные предложения российской стороны, который его не удовлетворил, поскольку «заключение Трибунала (внешних сношений Китая. - Авт.), что на Западе (китайские границы простираются. - Авт.) до Или, и на Северо-Востоке до моря (т.е. на земли Приамурья и Уссурийского края, на которые претендовала Российская империя. - Авт.). Хотя пространство и велико, но все знают, какому Государству (т.е. Китаю. - Авт.) "оно принадлежит" (что, по мнению Путятина, не имеет никакого основания. - Авт. ). В подтверждение вышеозначенного мнения в листе Трибунала приводится только часть этих границ и говорится, что "в правление Канси (императора династии Цин, годы правления 1662-1722 гг. - Авт.) поставлены границею река Горбица, текущая не более 30 верст, и Хинганский хребет. В то время, при пушечной пальбе, произнесли клятву
пред Богом и вырезали договор на памятнике на будущие времена, для чего же опять изменять? Китайское Правительство забывает, что трактаты обязательны до тех пор, пока обе договаривающиеся стороны их свято соблюдают»14.
Согласно вышеизложенному, цинские власти на первом этапе переговоров не шли навстречу российской стороне, пытаясь сохранить в незыблемости положения заключённого ещё в конце XVII в., в 1689 г., Нер-чинского договора между Россией и цин-ским Китаем. Он был навязан тогда силой, когда цинские войска взяли осадой русскую крепость Албазин на Амуре, а его защитников увели в плен в Китай, из которого, несмотря на все усилия российского правительства и Русской православной церкви, им и их первым потомкам так и не удалось вернуться на Родину. Впрочем, они были в почёте при цинском дворе, служили в гвардии маньчжурских богдыханов и для обслуживания их религиозных нужд цин-ское правительство позволило учредить Российскую православную духовную миссию в Пекине, более века выполнявшую также и дипломатические и разведывательные функции, являясь при этом единственным иностранным представительством в Цинской империи.
«Кроме того, - отмечает Путятин в своём рапорте Горчакову, - считаю своим долгом обратить внимание Вашего Сиятельства ещё на одно выражение, содержащееся в помянутом ответе. В Манджурском тексте того Государь Император назван "Ваном" в одном месте, т.е. князем, титул, которым пользуется Ургинский правитель. Подобное название, данное Императору Всероссийскому, наравне с подвластным Китаю князем, не может быть оставлено без замечания, тем более, что уже в первых наших трактатах с китайцами постоянно употреблялось выражение "Чахань-хан", т.е. "Белый царь". В китайских же текстах трактатов других наций с Китаем Государям обоих договаривающихся Держав дан равный титул "Хуанди" (Император. - Авт.). Главная причина такого высокомерного тона, я полагаю,
происходит от образа наших сношений чрез так называемую палату или Трибунал внешних сношений, тогда как прочие нации ведут свою переписку через Палату церемоний. Китайское название первой из сих Палат есть Ли-фань-юань, что собственно значит "Палата, управляющая внешними областями", и обязанность её состоит в заведовании делами подвластных Китаю народов: Монголов, Тибетцев, Туркестанцев и др., и потому, при первых переговорах с Китайцами, нам должно настоятельно требовать, чтобы сношения с Россиею, подобно как с прочими Европейскими Государствами, велись через Палату церемоний, по-китайски Ли-бу, и условие это включить в одну из статей нового трактата. Я не могу не заметить, что при всех ложных увёртках. Китайское Правительство опасается явного разрыва с Россией»15.
В этом документе показано глубокое знание адмиралом не только настроений правящей цинской верхушки, но и государственного устройства Цинской империи и особенностей функционирования её государственных институтов. Также интересен анализ Путятиным китайских политических терминов эпохи Цин применительно к общественной и государственной организации России и западных держав, в первую очередь к их монаршим особам, являвшихся главами и символами этих государств. Ещё знаменитый персидский летописец и историк XIII-XIV вв., автор своего рода всемирной истории «Джами ат-таварих» Рашид-ад-Дин Фазлаллах, знаток китайской историографии, писал: «Китайские государи не давали людям прозвищ без числа и по неосновательности. Они (китайцы) дают людям прозвища таким образом, что каждый в соответствии со своим прозвищем знает свою степень и предел своей власти.»16. Знание такого рода важнейших китайских официальных протокольных тонкостей на языке оригинала, затрагивающих достоинство лиц, олицетворяющих Государство Российское, делает честь Путятину не только как дипломату, но и как знатоку Китая.
Обосновывая права России на Приморье, российская сторона исходила из тех соображений, что «относительно приобретения приморской страны, Россия поступила точно так же, как и Китай, который, находя вблизи своих границ народы дикие и не имеющие никакого устроенного правления, всегда подчинял их своей власти и тем делал взаимную пользу как для себя, через распространение границ, так и для диких народов, вводя к ним образованность и устраивая всякого рода порядок. На этом основании русские мореплаватели, идя с Севера на Юг, сперва на морских берегах, а потом распространяясь далее во внутрь, где не находили никаких властей, принадлежащих Государствам образованным, также основывали поселения; каковыми правилами руководствуются Французы, Англичане и другие Европейские народы, при занятии мест, прежде им не принадлежавших, соблюдая при этом строго одно только правило - не брать тех земель, в которых существуют общественные власти, или устроено какого-либо рода правление»17.
Если в отношении политики России по присоединению Приамурья и Уссурийского края вышесказанное соответствовало действительности, то трудно согласиться с таким же определением политики западных держав, которые не только осваивали континенты, где обитали народы, не имевшие государственности, но и вели открытую колониальную экспансию против стран и народов, обладавших таковой, не останавливаясь перед применением военной силы.
Уже накануне заключения договора с цинским Китаем российское правительство приступило к освоению и заселению Приамурья, о чем свидетельствует его резолюция «Об утверждении за Россией левого берега Амура и об открытии торговых сношений с Китаем. 5 июля 1857 г. - 25 февраля 1858 г.» на 237 листах, где также говорится о развитии дружеских отношений с Китаем, основании на Амуре города Благовещенска, прибытии русских военных эскадр в Тихий океан и производстве генерал-губернатора
Восточной Сибири Н.Н. Муравьёва в звание
18
полного генерала .
Реакция высшего руководства Российской империи на ответ китайцев была оперативной, гибкой и твёрдой. «Подлинник. Комитет, Высочайше утверждённый для обсуждения вопросов, до Амурского края и острова Сахалина относящихся, в заседании 14 декабря 1857 г. слушал: 1) Отношение Графа Путятина к министру иностранных дел Горчакову, при котором был препровожден лист Трибунала внешних сношений от 16 дня 9 луны (16 сентября. - Авт.)... Сущность самого отношения заключается в следующем: В настоящем положении дела одни только сильные настояния, посланные из Санкт-Петербурга, могут дать Гр. Путятину возможность возобновить сношения с Пекинским двором. Остается ещё средство, не предпринимая явных неприязненных действий, понудить китайцев обратить внимание на наши требования. Сие средство состоит в объявлении китайцам, что они, нарушая статьи трактата, в пользу нашу поставленные, дали нам повод и право не считать для нас обязательными те из статей, с которыми мы вынуждены были согласиться к явной нашей невыгоде, и что от сего времени нельзя почитать трактат существующим. Несмотря, однако ж, на то, Россия не предпримет неприязненных действий против Китая и, продолжая по-прежнему иметь неважные политические и торговые сношения в Пекине и Кяхте, будет выжидать время, когда само Китайское Правительство признает для себя полезным и выгодным заключить новый трактат с Россией. Главными условиями такого трактата должно постановить, во-первых, точное определение границы на всем протяжении, где обе Империи соприкасаются, и во-вторых, представление России всех прав и преимуществ, давно уже утверждённых трактатами за всеми морскими нациями. Предоставляя Китайскому Правительству решить самому, нужен ли для него новый трактат с Россией, когда прежний мы признали не существующим, можно указать ему, что для отклонения неудобств, соединённых, по их понятиям, с приёмом Послан-
ника, можно назначить съезд Полномочных обеих империй по случаю его пребывания в Восточных морях, в Печелийском (Бохай-ском) заливе, на устье реки Хайхэ или лучше у устья реки Цзи-юнь-хэ или Бэй-тань, на несколько вёрст севернее первой, с требованием разрешения войти пароходу в реку по причине опасной якорной стоянки на этом рейде. Переговоры могут быть ведены или отдельно, или обще с уполномоченными других Держав. Граф Путятин убеждён, что Китайское Правительство само собою не решится закрыть торговлю на Кяхте, но если бы и приступило к этой мере, то в нынешнем положении, когда мануфактурные товары наши идут за полцены, а вывоз серебра в Китай, по совершенной невозможности наблюдать за точным исполнением постановлений по этому предмету, далеко превышает дозволенную пропорцию, не может последовать для нас никакого вреда, если из этой сухопутной произойдёт морская торговля. На случай возобновления переговоров составлен Графом Путятиным прилагаемый здесь проект трактата. Он содержит наивыгоднейшие для нас условия, которые трудно ожидать, чтобы были приняты китайцами в полном их составе, а потому при переговорах Гр. Путятин полагает постепенно делать уступки... Что же касается до занятия нашей флотилией порта Святого Владимира и залива Святой Ольги... имея уже в виду волю Государя Императора по сему предмету, не считаю себя вправе вводить какие-либо соображения. Относительно более правильной обработки каменноугольных копей, на Сахалине находящихся, уже делаются все надлежащие распоряжения, которые в будущем году и будут приведены
19 тт
в исполнение.» . На подлиннике этого документа «Собственною рукою Его Императорского Величества (Александра II. - Авт.) написано: "Исполнить". Санкт-Петербург, 24 декабря 1857 г.»20.
Путятин в рапорте от 20 марта - 1 сентября 1857 г. великому князю подчёркивал важную роль сахалинского угля как источника энергии для присутствия кораблей Российского Военно-Морского флота на Тихом
океане: «Ввиду предстоящего увеличения флота нашего в Восточном Океане необходимо безотлагательно приступить в будущем году к более правильной разработке копей...»21.
В русле настроений активного русского освоения Приморья выдержан документ за подписями известных российских государственных деятелей - великого князя К. Романова, А. Горчакова, Н. Муравьёва, военного министра Н. Сухозанета, П. Брока, Е. Ковалевского - директора Азиатского департамента МИДа: «Полезно было ныне же занять порт Святого Владимира и залив Святой Ольги. Первый особенно удобен для устройства Адмиралтейства и представляющий рейд для большого флота, оказавшись никем не занятым, водружением там креста с надписью был принят во владение России. Занятие этих бухт надо совершить немедля, ибо они могут приобрести большую важность при открытии пароходных сообщений между Западным берегом Северной Америки, Китаем, Японией и Кореей». На рапорте против слов, относящихся к заселению бухт, собственною его императорского величества Александра II рукою написано: «Разрешаю»22.
Это был тот случай в истории России, когда правящие круги и общество были солидарны, что стало важнейшей составляющей успеха дипломатической миссии Путятина.
2 Хохлов А.Н. Переговоры Е.В. Путятина с Ци Ином в 1858 г. (неизвестный эпизод из истории русско-китайских отношений в XIX в.) // Десятая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Часть II. М., 1979, с. 38-39.
3 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 410, оп. 2, д. 1016, с. 13.
4 Там же, с. 14.
5 Там же.
6 Там же, с. 15.
7 Там же.
8 Там же.
9 Там же, с. 16.
10 Там же, с. 17.
11 Венюков М.И. Путешествия по Приамурью, Китаю и Японии. Хабаровск, 1970, с. 25.
12 РГА ВМФ. Ф. 410, оп. 2, д. 1016, с. 597.
13 Там же, с. 606.
14 Там же, с. 607.
15 Там же.
16 Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. M.-JI., 1952, т. 1, кн. 1, с. 139.
17 РГА ВМФ. Ф. 410, оп. 2, д. 1016, с. 607.
18 Там же.
19 Там же, д. 1579. Канцелярия Морского Министерства. II отдел.
20 Там же.
21 Там же, ф. 410, оп. 2, д. 1916, с. 605-609.
22 Там же.
Примечания
1 Непомнин O.E. Вторая и третья опиумные войны // История Китая с древнейших времён до начала XXI века. Том VI. Династия Цин (1644-1911). М.: ИВ РАН, 2014, с. 217-218.
