CC BY
29
УДК 316.61+37.017.92
МИЛОСЕРДИЕ КАК СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НРАВСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТИ: МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ КУЛЬТУРЫ
© 2021 С. В. Пашков
канд. пед. наук, доцент e-mail: frspashkov@yandex.ru
Белгородская православная духовная семинария
Автор размышляет о природе и формах проявления милосердия как одной из важнейших нравственных ценностей личности в традиционной культуре Русского мира, приводит наиболее важные социально-психологические характеристики милосердия, сложившиеся в христианской антропологии, акцентирует внимание на тенденциях и противоречиях проявления милосердия и благотворительности в современной ситуации российского общества. Опираясь на исследования педагогов и психологов, автор говорит об опасностях и рисках, связанных с социально-нравственным развитием подростков и юношества в контексте утверждения неолиберальной идеологии социального воспитания молодежи.
Ключевые слова: философия воспитания, аксиология воспитания, социальная психология, социально-нравственное развитие личности, христианская антропология, христианская мораль, национальная история и культура, неолиберальная идеология.
MERCY AS A SOCIO-PSYCHOLOGICAL CHARACTERISTIC OF THE MORAL DEVELOPMENT OF AN INDIVIDUAL: MECHANISMS OF FORMATION IN THE CONTEXT OF CULTURE GLOBALIZATION
© 2021 S. V. Pashkov
Candidate of Pedagogical Sciences, Docent e-mail: frspashkov@yandex.ru
Belgorod Orthodox Theological Seminary
In the article, the author reflects on the nature and forms of manifestation of mercy as one of the most important moral values ofthe individual in the traditional culture of the Russian world, gives the most important socio-psychological characteristics of mercy that have developed in Christian anthropology, focuses on the tendencies and contradictions of manifestation mercy and charity in the current situation of Russian society. Based on the research of teachers and psychologists, the author speaks about the dangers and risks associated with the social and moral development of adolescents and youth in the context ofthe assertion ofthe neoliberal ideology of social education of youth.
Keywords: philosophy of education, axiology of education, social psychology, social and moral development of personality, Christian anthropology, Christian morality, national history and culture, neoliberal ideology.
Стремительное изменение облика современного мира вызывает неизбежную тревогу и беспокойство: каким будет мир и человек в будущем? На каких идеях и принципах будет строиться общественная жизнь? В какой мере традиционные
нравственные нормативы и ценности будут оказывать влияние на социальное поведение и самореализацию людей в новых, противоречивых условиях? Философы и социологи, политологи и культурологи, психологи и педагоги - исследователи разных отраслей гуманитарной науки говорят об «антропологическом кризисе», о «кризисе культуры», о смене парадигмы социального воспитания молодежи [Булатников 2010; 2011; 2012; 2012а; 20126; 2012в; 2013; 2013а; 2014; 2017; Хагуров 2013]. При всем разнообразии и широте мнений, высказываемых сегодня учеными, практически все они сходятся в главном: мир изменяется, а вместе с ним происходит изменение и самого человека, его образа жизни, миропонимания и мироотношения, всей системы его нравственных ценностей [Матренин 2012; Муравьев 2016; Репринцев 2015; 2016; 2016а; 2016б; 2017; 2017а; 2017б; 2018; 2018а; 2018б; 2018в; 2018г; 2019; 2019а; Сухоруков 2020; 2021; 2021а; 2021б; 2021в]. Сегодня уже понятно, что даже национальные границы становятся весьма условными, стираются культурные различия, доступ людей к духовным и материальным ценностям. Происходящие перемены порождают необходимость обратиться к осмыслению диалектики вечного и временного в системе жизненных ценностей человека, осмыслить роль базовых, фундаментальных, незыблемых смыслов и ценностей, обеспечивающих сохранение и воспроизводство в человеке человеческого.
Пожалуй, наиболее полно и зримо человеческое в личности проявляет себя в его способности к восприятию и переживанию боли, страдания другого, как своей собственной. Весь спектр эмпатических и перцептивных способностей человека предопределяется чуткостью к эмоциональному состоянию другого и сопереживанием ему, проявлением деятельной, сострадательной любви к другому [Алтынцева 2014; Арефьев 2011]. Уже в Пятикнижии мы встречаемся с толкованием сострадательной любви в отношении к другому. Известно, что в древнееврейском языке слово «ЬеБеё» трактуется через «любящую доброту». Милосердным оказывается в этом случае отношение Бога к человеку, милосердными должны быть и отношения людей друг к другу. Целый ряд нравственных норм, табуирующих негативизм к другому человеку, содержит Книга Левит: это и запрет на причинение физического вреда другому, недопустимость воровства, клеветы (Лев. 19: 9-18). Как итог этих нравственных предписаний, древнееврейская мораль выдвигает требование бескорыстной любви к ближнему: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего; но люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19: 18).
Новый Завет развивает идею сострадательной, милосердной любви к ближнему и предписывает необходимость ее активного, деятельного проявления в реальных поступках, в практическом отношении к другому. В частности, в Первом послании к Коринфянам апостол Павел прямо говорит: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1Кор. 13: 4-7). Христианская мораль предписывает милосердное единение, сострадательную любовь к другому, поднимающуюся до непременного поступка - прощения друг друга: «Но будьте друг к другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас» (Еф. 4: 32). Христианская мораль не отделяет милосердие от сострадания, но увязывает их с проявлением деятельного отношения, конкретными делами и поступками [Березина 2018; Каргапольцев 2013; Логунова 2012]. Чувства должны быть переведены в деяния, в действия, ориентированные на помощь и поддержку другого человека. Здесь же христианская мораль говорит и о благонамерениях сострадающего, любящего, чистоте его помыслов в отношении к другому. По сути, речь идет о мотивах сострадательной любви, проявления милосердия: эти мотивы должны быть абсолютно искренними, бескорыстными, лишенными всякого признака тщеславия или гордыни. Истинное милосердие не позволяет возникнуть никаким отличиям между нуждающимся
в сострадании и тем, кто его проявляет. Только в этом случае становится возможной Божественная любовь к человеку: «Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд» [Библия, Лк. 6:36]. Верующий человек ждет проявления такой же искренней и милосердной любви Бога к человеку, ибо Его любовь помогает человеку преодолеть себя, стать лучше, чище, благороднее, милосерднее [Фуко 1977: 94-120].
Самый известный пример милосердного отношения к другому предлагает Иисус Христос, произнося известную притчу «О милосердном самарянине» [Библия]. Понимание одной из высших христианских добродетелей - милосердия - опирается в трактовке религиозных философов на известную фразу из Евангелия: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5: 7). Во времена раннего средневековья о милосердии много и глубоко размышлял известный итальянский мыслитель и богослов Фома Аквинский [Фома Аквинский 2002]. Его размышления были связаны с попыткой ответить на вопрос о природе милосердия, его - милосердия - статусе в системе нравственных ценностей личности. Фома Аквинский утверждал, что милосердие является высшей человеческой добродетелью, означающей способность человека «быть опечаленным чужим несчастьем» [Фома Аквинский 2002: 439-440]. Апеллируя к Блаженному Августину, Фома Аквинский подчеркивает: «Милосердие есть своего рода сострадание нашего сердца к чужому несчастью, побуждающее нас оказывать ему посильную помощь. В самом деле, имя милосердие (ш18еЬсог&а) указывает на человеческое сердце, сострадающее (ш1вегцшсог) несчастью другого» [Там же: 434].
Милосердие является проявлением деятельной любви к человеку, готовности разделить с ним скорбь, печаль, страдание, поддержать его, ободрить, вселить уверенность, надежду, укрепить его веру [Нечипорова 2010; Ащепкова 2001; Ромах 2012; Татаринова 2014; Царенкова 2010]. Милосердие может иметь и иную форму проявления -оказание практической материальной помощи нуждающимся - продуктами, пищей, одеждой, посещением больных, скорбящих, странствующих, бегущих от нищеты, войн, поругания, голода. Особую, нравственную ценность имеют проявления милосердной любви к другому через внимание к его эмоционально-нравственному состоянию -удержание от совершения греха, ошибки; убеждение в необходимости совершения доброго поступка, пример праведного, нравственного поведения, предупреждение о грозящей опасности, утешение, удержание от совершения мести, убеждение в необходимости простить обидчика и т.д. Проявлением деятельной, сострадательной любви является подаяние милостыни: «Всякому просящему у тебя дай, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 5: 42). Для истинно милосердного человека особенно важно сохранить свое благое деяние в тайне, не обнародовать его, не делать его предметом оценки и ответного благодарения со стороны страждущего или окружающих людей. Как отмечал Феофан Затворник, «добродетели требуют не только неоднократного проявления, они должны всегда пребывать в нас, быть присущими нам, укорененными в нас. И они не должны оставаться на одном уровне, но все более и более умножаться (преуспевать) и возрастать в силе и плодотворности» [Святитель Феофан, Вып. 1, пис. 114, стр. 115]. По сути, Феофан Затворник говорит о возможности развития чувства милосердия, его «возрастания». Для православной педагогики это имеет особенно важное значение: чувства можно развивать, можно воспитывать культуру чувств, когда сострадательность становится устойчивой нормой социального бытия растущего человека.
Философы и богословы единодушны в понимании альтруистичности милосердия -оно является формой абсолютного бескорыстия человека, творящего добро по велению своего сердца, своей совести. Творение добра является актом внутреннего эмпатического единения с переживаниями и состоянием другого человека: творящий милость сердца совершает добротворчество из осознания внутренней необходимости, ибо по - другому он
просто не может жить, не может спокойно спать, не может спокойно наслаждаться радостями жизни, зная, что другому человеку плохо, что душа его находится в смятении, в состоянии печали, - в этом случае участие в судьбе другого является внутренней потребностью, острой необходимостью, обеспечивающей баланс внутреннего и внешнего в человеке. Паисий Святогорец видел в таком проявлении заботы о другом истинную, христианскую любовь к ближнему: чтобы любовь возрастала, ее нужно отдавать. Отдающий даже не помнит то, что он отдал другому, - его творение добра лишено тщеславия, он творит дела милосердия исключительно из собственной убежденности в том, что именно так и следует жить. Паисий Святогорец отвечает на вопрос о том, как забыть о творении добра - его нужно бросить в море. Так и забудешь. Но и зло, которое тебе делают, тоже нужно забывать [Блаженной Памяти 2008: 202].
Христианская этика конституирует целый ряд моральных ценностей и нормативов, определяющих всю жизнедеятельность и всю систему социальных отношений между людьми, концептуализируя свод базовых регулятивов общечеловеческой морали. В этом ряду наиболее важной, дарованной Богом, является ценность человеческой Жизни. Но не менее важны и другие ценности, среди которых следует назвать Свободу, Достоинство, Правду, Любовь, Семью, Честь, Справедливость, Совесть и др. Эти нравственные ценности присутствуют практически во всех религиозных системах, имеют общий аксиологический базис, хоть и не имеют общей вероучительной природы. Христианская этика регламентирует важнейшие сферы нравственного бытия человека. Первая сфера -это отношения с Богом; вторая - отношения между людьми. В первом случае отношения связаны с чувством любви, благоговения, страха и т.п.; во втором - с милосердием, состраданием, сотрудничеством, чувством братской любви. В конечном счете формируется своеобразный христианский этический кодекс, конституирующий границы долженствования, представления о нормах поведения и отношений. Но в любом случае, милосердие присутствует в этом кодексе в качестве важнейшей, базовой этической ценности. «Милосердие - жертвенная любовь, самопожертвование, одно чистое побуждение - облегчить страдания других. Эта высшая любовь приносит страдания, так как втягивает человека в запутанные проблемы, заставляет сталкиваться со слабостями и недостатками других, призывает помочь другим, невзирая ни на что, символизируя бескорыстие. В этом смысле милосердие было возвышено над подаянием, услугой, помощью. Человек, чтобы быть добрым, должен быть активным (деятельным). При этом свою добродетель он может обнаружить (т.е. сделать явной) только по отношению к другим людям. Не случайно именно поэтому в общественном сознании добро ассоциируется в первую очередь с делами милосердия» [Березина 2010: 22].
Обратим внимание на альтруизм милосердия: человек углубляется в проблемы другого, не имея никаких корыстных намерений, мотивов; сострадает искренне, разделяет с другим все боли и переживания, сопряженные с реальной жизненной ситуацией другого человека. Милосердие всегда предполагает глубокую эмпатию сострадающего человека, который как бы ставит себя на место другого человека (Э. Эриксон), оказывается в положении или в ситуации того, кто страдает, испытывает те же переживания и чувства, которые испытывает и страдающий человек. Как пишет Е.С. Элбакян, «милосердие (лат. misericordia) - высшее проявление человеческого сострадания и идеал духовного развития, объединяющий жалость, сопереживание с активной деятельной любовью к ближнему, с конкретно выраженной добротой по отношению к страждущим и обездоленным» [Элбакян 2001: 195]. Е.С. Элбакян связывает милосердие с благотворительностью, рассматривая ее как оказание бескорыстной помощи нуждающемуся или неимущему человеку. По сути,
благотворительность есть продолжение милосердного деяния, материализованного в конкретном поступке.
На протяжении многих веков в традиционной культуре Русского мира милосердие, сострадательное отношение к ближнему и дальнему закрепилось в качестве устойчивой социальной нормы, регламентировавшей все общественные отношения и проявления людей. Мораль активно поощряла, поддерживала сострадательность, сотрудничество, милосердие, благотворительность, акцентируя внимание на соответствии подобных проявлений личности нормам христианской этики. В русском языке прочно укоренились многие пословицы и поговорки, с которыми прочно связано милосердное, сострадательное отношение к другому человеку. Эти нравственные императивы вошли в традиционную этнопедагогику русского народа, в практику социального воспитания. Через сказку, поговорки, народную песню, через детские игры происходило закрепление этических нормативов, перевод их в устойчивые формы социального поведения детей. Сострадательность становится устойчивой чертой, которая переносится из сказки в сознание растущего ребенка: яблонька, печка, речка прячут брата и сестрицу, которых преследуют злые гуси-лебеди. Ребенок сопереживает, сострадает вместе с убегающими от погони братом и сестрицей; ребенок переживает за судьбу Аленушки и ее братца Иванушки, за Снегурочку, которая превратилась в облачко, за Крошечку-Хаврошечку... Сказка учит добру, творению милосердия, сострадательному отношению к ближнему и дальнему, бескорыстию в оказании помощи нуждающемуся человеку. Из сферы воображаемой, сказочной моральные традиции милосердного, сострадательного отношения к другому человеку перекочевывали в реальную повседневную жизнь, в деяния и поступки детей, получавшие одобрение и поддержку со стороны взрослых. Так формировалась и закреплялась в опыте личности истинная нравственная культура, восходящая к высоким нормам и ценностям христианской этики.
Многочисленные трансформации традиционной культуры Русского мира оказали значительное влияние на систему нравственных ценностей людей, выхолостив многие важные идеи и смыслы, веками предопределявшие палитру отношений и границы социально одобряемого поведения. Не только революции и войны, но и многие экономические реформы негативно повлияли на морально-психологический климат в обществе. Одним из самых сильных ударов оказалось разрушение крестьянской общины, приведшее к расслоению крестьянства, его разделению и обезземеливанию. Не менее трагичной с точки зрения последствий для общественной морали оказалась миграция значительной части крестьянского населения в города, в которых бурно развивавшаяся промышленность требовала резкого увеличения количества промышленных рабочих. Если в крестьянской общине жизнь человека была практически прозрачной, открытой миру, общине, то в городе человек оказывался как бы обезличен, лишен постоянного внешнего социального контроля. Вслед за этим появляются и первые признаки духовного опустошения, нравственного оскудения людей: пьянство, нищета, распущенность, сквернословие, потеря смысла жизни, апатия, уныние становятся неизбежными чертами русской жизни в этот период. Очень точно это состояние показывает русская литература рубежа Х1Х-ХХ вв. Все дно русской жизни в деталях и подробностях отражено в произведениях Толстого, Чехова, Горького, Андреева, Бунина, Куприна и др. Первая мировая война, череда революционных событий и потрясений, смена общественного строя породили глубокий моральный кризис в обществе, смену парадигмы социального воспитания. Гонения на религиозные институты еще больше осложнили ситуацию в общественной морали, дезориентировав огромные массы людей. Страна сложно переживала все последующие трансформации: индустриализацию, коллективизацию, в которых рождалась «новая» общественная
мораль и система нравственных ценностей. Великая Отечественная война стала суровым испытанием на прочность нравственных ценностей русских людей, их приверженность идеям и нормам Русского мира. Это время дало нашей истории огромное количество примеров подлинного милосердия, сострадания, взаимопомощи, проявления благородства и терпения, героизма и самопожертвования, мужества и мудрости, чести и достоинства русских людей. Послевоенные годы стали временем коллективного возрождения страны, восстановления городов и сел, разрушенной экономики, пробудили массовый энтузиазм людей, их стремление превратить страну в цветущий сад. Высокий общественный подъем сменился «политической оттепелью» 60-х гг., а следом -временем застоя, стагнации, на фоне которой усилилась неудовлетворенность людей качеством жизни, что привело общество к масштабной катастрофе - крушению государства, вслед за которым начался мучительный социальный и экономический хаос, дальнейшая моральная деградация, социально-экономическое расслоение и дифференциация. Еще больше усугубил ситуацию в обществе «парад суверенитетов», едва не переросший в масштабную гражданскую войну после трагических событий на Северном Кавказе. Наступивший новый век хотя и принес мир, но не снял накопившихся противоречий, не устранил всех рисков и угроз, которые сопряжены с утверждением новой общественной парадигмы, опирающейся на идеологию неолиберализма и частной собственности. Из сознания значительной части людей постепенно ушел труд как важнейшая нравственная ценность, а его место в умах и душах занял золотой телец, -деньги стали целью и смыслом жизни для многих молодых людей [Репринцев 2020; 2020а; 2020б; 2021; 2021а; 2021б]. Социально успешная личность - это не труженик, отдающий всего себя во благо других людей, а предприимчивый делец, бизнесмен, умеющий извлекать финансовую выгоду [Пашков 2019]. Последствия этой опасной нравственной деформации ныне только возрастают: имущественное расслоение проникло уже в школьные классы, в среду подростков, юношества, для которых нарочитая демонстрация своего материального благополучия стала показателем принадлежности к «социальной элите», к слою успешных и могущественных людей. Понятно, что вслед за этим начинается размежевание на бедных и богатых, успешных и неуспешных [Булатников 2013; 2013 а; 2014; Репринцев 2017; 2017а; 2019б] Антагонизмы и противоречия ощущаются все сильнее. Привычным феноменом школьной жизни становится буллинг - откровенная травля детей из бедных, малоимущих семей, создание невыносимой морально-психологической атмосферы, в которой не остается места ни гуманизму, ни милосердию, ни состраданию... Эти явления современной жизни уже стали предметом осмысления в искусстве: достаточно назвать фильм эстонских кинематографистов «Класс» (2007, режиссер Ильмар Раага); фильм «Класс коррекции» (2014, режиссер Иван Твердовский); фильм «Училка» (2015, режиссер Алексей Петрухин); фильм «Ученик» (2016, режиссер Кирилл Серебренников) и др. Школа оказывается на острие социальных противоречий, но не в силах их преодолеть. Учитель не может разрешить социально-экономические противоречия в обществе и примирить сидящих в одном классе «принца» и «нищего». Да и сам учитель все заметнее дрейфует в сторону малоимущих, бедных, становясь, по сути, антиподом успешных, предприимчивых, состоявшихся. В обществе набирает широкую популярность циничная фраза: «Если ты такой умный, то почему же ты такой бедный?». Ни школьному учителю, ни университетскому профессору ответить на это нечем. Голос учителя, просветителя теряется в толпе богатых, успешных, предприимчивых, нарочито сорящих деньгами, но не отягощенных глубоким интеллектом и тонкой организацией психики. Кумирами молодежи становятся те, кто вырвался из нищеты и стал одним «успешных», состоятельных, кто, широко улыбаясь, красуется на обложках глянцевых журналов. Гламур заполняет стремительно пустеющее внутреннее пространство отроческих душ.
Конечно, не вся молодежь оказалась в плену золотого тельца, не все поддались искушениям Мамоны, но значительная часть молодежи включилась в бесконечную гонку за деньгами, соглашаясь на любые, самые безнравственные предложения: реальностью жизни подростков становятся алкоголь, наркотики, разврат, духовная деградация.
Неолиберализм принес в подростково-молодежную среду идею абсолютной свободы, ложно понимаемой «европейской» раскрепощенности, вслед за которыми следуют негативное отношение к собственной национальной истории и культуре, ко всему русскому. В среде подростков и юношества все заметнее становятся явления «сделки», купли-продажи; торговля (не важно - чем) становится некоей моделью жизни, предприимчивости, получения выгоды. Личная выгода становится смыслом любых социальных отношений. Параллельно с этим в обществе все заметнее набирает силу рост потребительских установок, способность покупать оказывается важным показателем успешности для молодежи. В этом контексте традиционные для Русского мира идеи равенства, братства, справедливости, чести, совести, достоинства, благородства, долга, ответственности становятся «моральными рудиментами», «пережитками прошлого», не вписывающимися в неолиберальную модель жизни. Всеобщая конкуренция в обществе приводит к «конкуренции кошельков»: каждый должен учиться самостоятельно зарабатывать, полагаясь только на себя. Неизбежным следствием этого становится социальное обособление, аномия, индивидуализм, культ физической силы. Наиболее яркую иллюстрацию состояния морального сознания юношества приводит в своих многочисленных публикациях И.Е. Булатников, убедительно показывая на примере русских пословиц и поговорок векторы нравственной деградации юных, эскалацию потребительских, гедонистических, прагматических установок молодежи [Булатников 2017]. Вместе с деструкцией морального сознания происходит формирование «спутанной идентичности» значительной части подростков и юношества, заметное увеличение количества тех, кто испытывает внутренний негативизм в отношении к Русскому миру. В ряде серьезных публикаций последних лет содержатся указания на увеличение количества желающих «навсегда уехать из России», стремящихся «получить гражданство Германии или США», «связать свое будущее с подлинно демократической страной» [Репринцев 2017б].
Понятно, что в обществе всеобщей конкуренции, где «все продается и все покупается», не остается места для сострадательной любви к ближнему и дальнему, для проявления милосердия и соучастия в судьбе другого человека. Достаточно убедительные данные приводит в своей недавней статье А.В. Репринцев, отмечая динамику в состоянии нравственных ценностей молодежи. На достаточно большой выборке исследователь обнаружил заметные изменения в ранговых статусах целого ряда нравственных ценностей, «смещение акцентов в понимании индикаторов успешной и благополучной жизни в сторону прагматизации и эгоизации сознания подростков и юношества, нарастания потребительских и гедонистических установок, снижения субъективной значимости дружбы, товарищества, сотрудничества, альтруизма, взаимопомощи» [Пашков 2013; Репринцев 2020а]. В приведенных автором данных прямо говорится о том, что для современных старшеклассников и студентов важнейшими индикаторами социальной успешности служат «деньги» (86%), «финансовые возможности» (83%), «возможность реализовывать свои материальные потребности» (79%), «возможность получать удовольствия» (73%), «успешный бизнес» (69%), «власть, возможность управлять другими людьми» (49%). При этом исследователь отмечает, что наименее предпочтительными для участников опросов оказались «забота о других» (4%), «милосердие» (3%), «бескорыстие» (2%), «безвозмездный труд» (1%) [Репринцев 2020а:
37]. Любопытны и другие данные, приведенные исследователем. Он пишет о том, что все -таки остаются достаточно привлекательными для юношества «здоровье» (73%), «личный успех» (69%), «любовь» (54%), «путешествия» (43%), «досуг» (39%), но заметно снижается статус «семьи» (23%), «дружбы» (19%), «интересной работы» (13%), «детей» (11%), «участия в общественной жизни» (1%) [Там же: 38]. Приведенные результаты исследования во многом созвучны с теми выводами, к которым пришел и И.Е. Булатников, выделивший наиболее тревожные тенденции в социально-нравственном развитии юношества [Булатников 2011; 2012а; 2017]. В частности, исследователь называет в качестве наиболее опасных, тревожных тенденции эгоизации, гедонизации сознания молодежи, нарастания потребительских установок, социального обособления, индивидуализма, социальной аномии, отторжения межпоколенческих отношений, пренебрежительного отношения к национальной истории и культуре и др.
Неолиберальная идеология ориентируется на внедрение принципиально новых, западных идей, ценностей, моделей [Антпов 2016; Пашков 2013; Репринцев 2020а]. Эта идеология разрывает связь с прошлым, с традиционной культурой и настойчиво внедряет «новую», свою, формируя человека-потребителя, эгоиста, живущего только собственными интересами и желаниями. Внедрение этой идеологии происходит настойчиво, массированно, уводит молодежь в болото безудержной гонки за золотым тельцом. Особенно опасны эти процессы в социальной сфере, они порождают негативизм молодежи в отношении к национальной истории, национальному самосознанию, культурной традиции [Антипов 2016]. Неолиберализм ввергает людей в состояние борьбы за физическое выживание, превращая человека в «зверя». Уместно вспомнить определение этой модели социальных отношений, сформулированное в «Левиафане» Т. Гоббсом: «Homo homini lupus est». Впервые прозвучавшая в комедии Плавта, эта формула у Гоббса стала выражением сути социальных отношений между людьми, руководствующимися лишь соображениями крайнего эгоизма, соперничества, вражды. Для Русского мира такая модель отношений никогда не была характерна. В нем всегда ценились проявления бескорыстия, милосердия, щедрости, справедливости, чести, достоинства, заботы о других [Пашков 2019].
В недавней монографии, посвященной проблемам труда и социального развития личности, опираясь на «Письма из деревни» А.Н. Энгельгардта [Энгельнардт], А.Г. Пашков и А.В. Репринцев приводят любопытные примеры влияния общественной морали на социальное поведение людей в Русском мире. В частности, речь идет о ситуации, когда крестьяне отказываются от предложения Энгельгардтом большой суммы денег на восстановление дороги и моста. Позже староста разъяснил барину, почему мужики отказались работать за деньги: крестьянский мир предпочитал строить отношения на основе бескорыстия, взаимности; отсюда и разнообразные формы трудовой взаимопомощи - помочи, толока, супрядки (супротки) [Пашков 2019: 231]. В этой связи обратимся к исследователю крестьянской повседневности В.Б. Безгину, который пишет: «Общинная помощь - одно из самых любопытнейших и поучительных явлений деревенских будней. Она регулировалась целой системой норм поведения. Ее истоки уходили в первобытные формы хозяйствования, когда труд членов общины сообща органически соединялся с равным дележом продукта. Бытование различных форм сельской взаимопомощи в течение длительного времени - свидетельство соответствия их содержания духовно-нравственным традициям русского села. Милосердие выступало отличительной чертой русского крестьянства. Смысл Евангельской любви находил свое воплощение в сострадании и сочувствии к несчастным, в бескорыстной помощи нуждающимся» [Безгин 2004: 268]. В.Б. Безгин иллюстрирует этот феномен, обращаясь к свидетельствам помещика К.К. Арсеньева, оставившего заметки о путешествии по Тамбовской губернии: «Сами голодая, крестьяне подают милостыню хлебом. Берут к себе
в дом семьи погорельцев и бедняков. Так, в селе Бояровке Моршанского уезда, в обыкновенной избе помещалось четыре семьи» [Арсеньев 1892: 836]. «Все крестьяне нашей местности, - сообщал в конце XIX в. Ф.А. Костин из деревни Мешковой Болховского уезда Орловской губернии, - к погорельцам относятся с жалостью, стараются их утешить и помочь, как советом, так и делом». Каждый крестьянин, отмечал он далее, «считает за счастье», если у него поселится погоревший сосед» (цит. по: [ Громыко 2000: 183]).
Для социального воспитания, формирования нравственной культуры детей и молодежи формы совместного бескорыстного труда, укоренившиеся в жизни Русского мира, имели чрезвычайно важное морально-психологическое значение [Репринцев 2015; 2018]. Дети видели примеры взрослых, альтруистический, бескорыстный характер их помощи нуждающимся людям. Такие примеры взрослых служили источником формирования социально-нравственного опыта молодых людей: сегодня ты помог другим, а завтра другие помогут тебе. Эта идея истинного коллективизма органично совпадала с нормами христианской морали, милосердным, сострадательным отношением к другим людям. Община обращала особое внимание на оказание помощи тем семьям, в которых возникали особые жизненные обстоятельства. Общинная мораль не допускала уклонения от помощи, отказа в ней [Миронов 1999: 471-472]. Каждая семья хорошо понимала, что беда может случиться с каждым и в помощи может завтра нуждаться любой человек, любая семья. «В большинстве случаев организатором сельских помочей выступала община. Мир направлял по наряду односельчан на уборку полос хозяйств, пораженных эпидемией, оказывал помощь в выполнении полевых работ семьям ратников, вдовам. Крестьяне никогда не оставались безучастными к горю, постигшему их односельчан. Погорельцам собирали средства, выделяли для заготовки материала делянку в общинном лесу, принимали участие в строительстве нового дома» [Безгин 2004: 269]. Отмечая высокие нравственные принципы сельской взаимопомощи, А.А. Риттих писал: «Маломощным женским семьям давали землю, освобождали их от повинностей, которые мир принимал на себя, снимали подати и с погорельцев или пострадавших от падежа скота. Организовывалась помощь больным и маломощным: мир наряжал возить навоз на их полосы, помогал при уборке урожая. Часто это делалось совершенно добровольно - "ради Христа". Косцы и жницы, оканчивая свои полосы, шли помогать тем, кто задерживался в работе "по маломочности"» [Риттих 1903: 50]. Таким образом, альтруизм, милосердие, взаимопомощь становились устойчивой нормой общественной жизни для каждого человека. «В русской деревне второй половины XIX в. продолжало существовать такое явление, как мироплатимые наделы. Это означало, что община брала на себя оплату всех податей и выполнения повинностей, которые полагались за пользование этой землей. Например, у государственных крестьян Борисоглебского уезда Тамбовской губернии такие наделы по решению схода выделяли в 70-х гг. XIX в. вдовам. В этом же уезде из общественных хлебных магазинов, по решению совета стариков, выдали беспомощным старикам и малолетним сиротам хлеб на весь год. Система деревенского призрения выражалась также в выдаче безвозмездной ссуды, выделении участка в общественном лесу, отводе земли для постройки дома и под огород. Оказание помощи нуждающимся жители села воспринимали как дело богоугодное и как народную традицию, освященную жизнью предыдущих поколений» [Громыко 2000: 73].
Вполне закономерен вопрос: что же делать для сохранения и передачи входящим в жизнь поколениям молодежи традиционных ценностей Русского мира? Совершенно очевидно, что главным воспитателем и ретранслятором нравственных ценностей Русского мира была семья и православная вера [Даренская 2014]. Семья и церковь -главные союзники в борьбе за человека, его духовное возрождение. Без семьи и
православной веры едва ли возможно противостоять той массированной и агрессивной экспансии «глобальной культуры», неолиберальной идеологии, которую сегодня активно продвигают СМИ, Интернет, социальные сети. В начале ХХ века И.А. Ильин говорил о «больной культуре», «бессердечной культуре»: «Судорожные спазмы современной культуры - революции, гражданские и международные войны - не случайны: они суть естественные выражения сердечной жесткости, алчности, зависти и ненависти. Жестокость этих столкновений уже заложена в повседневной жесткости и бессердечной жизни. ... Человечество творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть и вера, а сила созерцания - заподозрена, осмеяна и сведена к подчиненному, почти подавленному состоянию. Так создаваемая культура есть больная культура; и то, что мы переживаем ныне, все наши бедствия, страдания и тревоги, суть естественные последствия этой больной культуры» [Ильин 1993: 23]. Путь духовного обновления России видится в укреплении института традиционной семьи, развитии и поддержке нравственно ценных общественных инициатив молодежи, интенсификации взаимодействия семьи, православной церкви, учреждений культуры и образования, общественных объединений в вовлечении детей и молодежи в волонтерскую деятельность, проявление заботы о нуждающихся, инвалидах, ветеранах войны и труда, в работу поисковых отрядов и т.д. Важно, чтобы во всей этой многообразной общественно ценной деятельности дети видели высокий нравственный смысл, ощущали радость от творения добра, открыто демонстрировали милосердное отношение к другим людям, обретали опыт деятельного проявления христианской любви и заботы.
Библиографический список
Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета: канонические. М., 1994. 298 с.
Алтынцева Е.Н., Чабарова Н.А. Благотворительность и милосердие в социальной работе: учебно-методический комплекс. Минск: БГУ им. М. Танка. 2014. 75 с.
Антипов Д.А. Неолиберализм: глобальная идеология // Теоретическая и прикладная экономика. 2016. № 2. С. 1-13.
Арефьев М.А., Баев В.Г. Милосердие и благотворительность как вероучительные принципы христианской церкви // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. СПБ., 2011. Вып. № 4. С. 75-76.
Арсеньев К.К. Из недавней поездки в Тамбовскую губернию // Вестник Европы. 1892. Кн. 2.
Безгин В.Б. Крестьянская повседневность (традиции конца XIX - начала ХХ века). М.-Тамбов: Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та. 2004. 304 с.
Березина Е.М. Идея милосердия в религиозной морали // Вестник КГУ им. Н А. Некрасова. 2010. № 4. С. 21-22.
Березина Е.М. Милосердие: опыт определения понятия // Вестник ПНИПУ. Культура. История. Философия. Право. 2018. № 1. С. 5-10.
Блаженной Памяти Старец Паисий Святогорец. Страсти и Добродетели. // Слова: пер. с греч. Т. V. М.: Издательский Дом «Святая Гора», 2008. 336 с.
БулатниковИ.Е. «Кризис культуры» и его отражение в состоянии общественной морали: диалектика вечного и временного в социально-нравственном воспитании молодежи // Евразийский форум. 2012. №4. С. 78-92.
Булатников И.Е. Аксиологические основы развития социальной и профессиональной ответственности личности: что может воспитание? // Вестник Костромского государственного университета. 2010. Т. 16. № 1. С. 110-120.
Булатников И.Е. Деструкция морального сознания современного российского общества как проблема теории и практики социального воспитания молодежи // Вестник Костромского государственного университета. 2012а. Т. 18. № 1 -1. С. 146152.
Булатников И.Е. Концепция социально-нравственного воспитания личности в педагогическом наследии А. С. Макаренко: диалектика социального и индивидуального // Психолого-педагогический поиск. 2013. № 2 (26). С. 99-112.
Булатников И.Е. Личность. Мораль. Воспитание: Проблемы социально -нравственного становления личности в условиях глобализации культуры // Булатников И.Е. Избр. тр.: в 2 т. Т. 1. Курск: «Издательский дом ВИП», 2017. 392 с.
Булатников И.Е. Современные проблемы социально-нравственного воспитания молодежи сквозь призму концепции А. С. Макаренко: диалектика вечного и временного // Берегиня. 777. Сова: Общество. Политика. Экономика. 2013а. № 2 (17). С. 58-65.
Булатников И.Е. Социально-нравственное воспитание студенчества в контексте формирования представлений молодежи о социальной свободе и ответственности личности // Психолого-педагогический поиск. 2011. № 1 (17). С. 79-90.
Булатников И.Е. Социально-нравственное развитие молодежи в условиях деструкции общественной морали // Психолого-педагогический поиск. 2012б. №3 (23). С.60-72.
Булатников И.Е. Этические основания социально-педагогической концепции
B.А. Сухомлинского в диалоге эпох и общественных отношений // Психолого -педагогический поиск. 2013б. № 3 (27). С. 86-100.
Булатников И.Е. Этические основы русского образования в зеркале национальной истории и культуры: перечитывая наследие К.Д. Ушинского // Известия РАО. 2014. №3.
C.14-35.
Булатников И.Е., Репринцев А.В. Системная методология в контексте поиска оптимальной модели реформирования российского образования // Психолого -педагогический поиск. 2012. № 22. С. 19-34.
Громыко М.М., Буганов А.В. О воззрениях русского народа. М., 2000.
Даренская В.Н. Православный трудовой этос в русской крестьянской культуре // Вестник славянских культур. 2014. № 3 (33). С. 68-76.
Ильин И.А. Путь к очевидности. М.: Республика, 1993.
Каргапольцев С.М. Педагогика милосердия // Вестник ОГУ. 2013. №11(160). С. 228-230.
Логунова Е.Г. Феномен милосердия: опыт социально-философского анализа: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ижевск, 2012. 20 с.
Матрёнин П.В. Традиционные ценности этноса в системе средств формирования этнокультурной идентичности молодежи // Вестник Костромского государственного университета. 2012. Т. 18. № 1-1. С. 96-99.
Миронов Б.Н. Социальная история России периода Империи (XVIII - начало ХХ вв.). СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. Т. 1.
Муравьев С.А. Идеалы образования в эпоху постмодерна: остается ли место для гуманизма в образовании? // Гуманизация образовательного пространства: сб. материалов [Электронное издание]. Саратов: СГУ, 2016. С. 141-159.
Нечипорова Е.В. Основные идеи и практики милосердно-благотворительной деятельности христианских церквей: компаративный анализ : автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ростов-на-Дону, 2010. 26 с.
Ощепкова Л.С. Педагогические условия воспитания и развития милосердия у младших школьников: автореф. дис. ... канд. пед. наук. Пермь, 2001. 24 с.
ПашковА.Г. Либеральная идеология в современной теории и практике социального воспитания: почему официальная педагогика дистанцируется от наследия А.С. Макаренко? // Известия Воронежского гос.пед.университета. 2013. № 1 (260). С. 14-18.
Пашков А.Г., Репринцев А.В. Труд в системе средств социального развития личности. Курск: «Издательский дом ВИП», 2019. 428 с.
Репринцев А.В. Героизация национальной истории как основа формирования патриотизма и гражданственности молодежи в системе социального воспитания // Социальное и профессиональное становление личности в эпоху больших вызовов: Междисциплинарный дискурс: сб. ст. Ярославль, 2021. С. 240-246.
Репринцев А.В. Диалектика взаимоотношении человека и культуры в контексте становления постиндустриальной цивилизации: эволюция миссии художника в современном мире // Актуальные проблемы дизайна и дизайн-образования: сб. ст. Минск: БГУ. 2019. С. 62-83.
Репринцев А.В. Дизайнер в «обществе потребления»: служение Христу или Мамоне? // Актуальные проблемы дизайна и дизайн-образования: сб. ст. / редколлегия: Х.С. Гафаров (гл. ред.) [и др.]. Минск, 2020. С. 15-26.
Репринцев А.В. Гуманизация отношений семьи и школы в обеспечении социализации ребенка: традиции этноса и реалии глобализации // Гуманизация образовательного пространства. М.: Институт изучения детства, семьи и воспитания РАО. 2018. С. 124-132.
Репринцев А.В. Искусство и человек в системе духовных ценностей постиндустриального мира: векторы эволюции смыслов и эталонов культуры // Ученые записки. Электронный научный журнал Курского государственного университета. 2021а. №3(59). URL : https://api-mag.kursksu.ru/api/v1/get pdf/4068/ (дата обращения : 23.10.2021).
Репринцев А.В. Культурно-образовательная среда в становлении личности русского человека // Педагогика. 2015. №1. С. 88-96.
Репринцев А.В. Общинно-коллективистский этос традиционного русского мира как альтернатива неолиберальной идеологии социального воспитания // Психология и педагогика социального воспитания / под ред. А.Г. Кирпичника, А.Г. Самохваловой. Кострома: КГУ, 2020а. С. 33-40.
Репринцев А.В. Патриотизм и гражданственность как основа взаимодействия личности и социальной среды: диалектика вечного и временного // Ученые заметки ТОГУ. 2016. Т. 7. № 4-2. С. 195-211.
Репринцев А.В. Психологические основы этнической социализации подростков в процессе взаимодействия семьи и школы // Проблемы социализации и индивидуализации личности в образовательном пространстве. Белгород: НИУ БелГУ, 2018а. С. 7-10.
Репринцев А.В. Развитие теории социально-нравственного воспитания молодёжи в исследованиях И.Е. Булатникова // Ученые записки. Электронный научный журнал Курского государственного университета. 2018б. № 2 (46). URL: https://api-mag.kursksu.ru/api/v1/get_pdf/2544/ (дата обращения: 22.09.2021).
Репринцев А.В. Риски и противоречия этнической социализации детей и молодежи в контексте глобализации культуры // Этнопедагогика в контексте современной культуры : сб. науч. тр. / отв. ред. Л.Б. Абдуллина. Уфа: БГУ, 2018в. С. 169-176.
Репринцев А.В. Социализация и воспитание современной молодежи сквозь призму идеологии «модернизации» духовной сферы общества // Новая парадигма организационного управления в условиях вызовов XXI века. Кострома: КГУ, 2016а. С.196-208.
Репринцев А.В. Социализация и инкультурация детей в совместной деятельности семьи и школы: от традиций этноса к реалиям глобализации // Проблемы развития личности в условиях глобализации: психолого-педагогические аспекты. Ереван: РАУ, 2019а. С. 324-330.
Репринцев А.В. Социализация юношества в современном социокультурном пространстве: остается ли в воспитании место для гуманизма? // Гуманизация образовательного пространства [Электронное издание]. Саратов: СГУ, 20166. С. 59-74.
Репринцев А.В. Труд в системе факторов этнокультурной социализации современной молодежи: диалектика социального и индивидуального // Ярославский педагогический вестник. 2018г. № 6. С. 31-46.
Репринцев А.В. Труд как социокультурный и педагогический феномен в традиционном Русском мире: механизмы и факторы формирования этнокультурной идентичности личности // Ученые записки. Электронный научный журнал КГУ. 2019б. № 1 (49). URL: https://api-mag.kursksu.ru/api/v1/get_pdf/3005/ (дата обращения: 22.09.2021).
Репринцев А.В. Этническая социализация подростков и молодежи в поликультурном российском обществе: проблемы и противоречия // Этнокультурное образование в современном мире / науч. ред. Е.А. Александрова. Саратов: СГУ, 2017. С. 596-612.
Репринцев А.В. Этнокультурная социализация молодежи в поликультурном российском обществе: проблемы и тенденции // Этнопедагогика как фактор сохранения российской идентичности. Чебоксары: ЧГПУ, 2017а. С. 91-96.
Репринцев А.В. Человек и культура в условиях становления постиндустриального мира: диалектика нравственного и эстетического в современной социальной практике // Проблемы развития личности в условиях глобализации: психолого-педагогические аспекты. Ереван, 2020б. С. 628-648.
Репринцев А.В., Сухоруков И.С. Формирование этнокультурной идентичности подростков и юношества как проблема современной психологии и социальной педагогики // Научные ведомости БелГУ. Серия: Гуманитарные науки. 2017б. Т. 33. №7(256). С.142-149.
Сергеева, Н.Ю. Арт-педагогика как ресурс гуманитаризации непрерывного образования // Непрерывное образование: XXI век. 2014. № 2(6). С. 11-22.
Сухоруков И.С. Клубные сообщества в системе факторов формирования этнокультурной идентичности подростков // Ярославский педагогический вестник. 2021. № 2 (119). С. 33-44.
Сухоруков И.С. Традиционное народное искусство в системе средств формирования этнокультурной идентичности подростков и юношества // Ученые записки. Электронный научный журнал Курского государственного университета. 2021а. №3(59). URL: https://api-mag.kursksu.ru/api/v1/get pdf/4070/(дата обращения: 21.10.2021).
Сухоруков И.С. Формирование этнокультурной идентичности детей и молодежи как ответ системы социального воспитания на глобальные вызовы современного мира // Социальное и профессиональное становление личности в эпоху больших вызовов: Междисциплинарный дискурс: сб. ст. Ярославль, 2021б. С. 247-252.
Сухоруков И.С. Формирование этнокультурной идентичности подростков средствами народного искусства: механизмы и условия перехода «внешнего» во «внутреннее» // Этнокультурные феномены в образовательном процессе: сб. ст. Чебоксары: ЧГПУ, 2020. С. 196-204.
Сухоруков И.С. Этнокультурная идентичность как основа формирования жизненной стратегии подростка // Жизненные траектории личности в современном мире: социальный и индивидуальный контекст: сб. ст. / сост. Т.Е. Коровкина, отв. ред. Т.Н. Адеева, С.А. Хазова. Кострома, 2021в. С. 92-98.
Риттих А.А. Зависимость крестьян от общины и мира. СПб.: Тип. В.Ф. Киршбаума, 1903. 217 с.
Ромах О.В., Попова Л.О. Историческая ретроспектива дуальности «милосердие и терпение» // Аналитика культурологии. 2012. Вып. № 24. С. 37-41.
Святитель Феофан Затворник. Милосердие и милостивость сердечная. Их взаимосвязь // Святитель Феофан Затворник. Наставления в духовной жизни. М.: Отчий дом, 1997. С. 115.
ТатариноваЛ.Н. Идея милости в патристике и духовной поэзии XX века (Иоанн Златоуст и Вениамин Блаженный) // Научный журнал КубГАУ. 2014. № 102(08). С. 678688.
Фома Аквинский. Сумма теологии / пер. С.И. Еремеева и А.А. Юдина. Ч. I. Вопросы 1-43. Киев: Эльга-Ника-центр; М.: Элькор-МК, 2002. 560 с.
Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977.
488 с.
Хагуров Т.А. Девиации, социальный контроль и риски взросления в современной России // Вестник Института социологии. 2013. № 7. С. 152-181.
Царенкова Е. А. Проблемы милосердия в христианстве. Ростов-на-Дону: Южный федеральный университет, 2010. 73 с.
Элбакян Е.С. Милосердие и благотворительность в России // Рос. цивилизация: Этнокультурные и духовные аспекты: Энцикл. слов. М.: Республика, 2001.
Энгельгардт А.Н. Письма из деревни. (1872-1887 гг.) URL: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/ENGLGRDT (дата обращения: 21.10.2021).
