CC BY
258. Официальный сайт Иволгинского района [Электронный ресурс]. - URL: http://www.ivolginsk.info (12.04.2011).
9. Официальный сайт Тарбагатайского района [Электронный ресурс]. -URL: http://www.tarbagatay.burnet.ru (12.04.2011).
10. Перечень населенных пунктов муниципальных образований по Республике Бурятия [Электронный ресурс]. - URL: http://www.minpriroda-rb.ru/content/nas_punkt.php?SECTION_ID=571 (16.05.2011).
11. Программа социально-экономического развития сельского поселения «Нижнеиволгинское» на 2008-2010 гг. и на период до 2017 г. [Электронный ресурс]. - URL:
http://www.ivolginsk.info/poseleniya/nizhneivolginskoe.html (16.05.2011).
12. Рандалов Ю.Б. Миграционные настроения сельских жителей: действующие факторы и тенденции (по материалам социологического исследования в Республике Бурятия). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005. -165 с.
13. Содномпилова М.М. Сельско-городская миграция в Бурятии: формирование транслокального пространства // Город и село в постсоветской Бурятии: социально-антропологические очерки. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2009. - С. 163-184.
14. Стратегия социально-экономического развития города Улан-Удэ до 2027 г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.ulan-ude-eg.ru/tomorrow/razvit/ (22.04.2009).
Бреславский Анатолий Сергеевич, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ), научный сотрудник НОЦ «Межрегиональный институт общественных наук» при ФГБОУ ВПО «Иркутский государственный университет» (Иркутск), научный сотрудник АНО «Центр независимых социальных исследований и образования» (Иркутск).
Breslavskiy Anatoly S., Ph.D., scientific fellow of the Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, RAS (Ulan-Ude), scientific fellow of the Interregional institute of social studies of the Irkutsk state university, scientific fellow of the Centre for independent social researches and education (Irkutsk).
УДК 314.74 © В.В. Собольников
Миграция в контексте криминологической безопасности
(на примере азиатской территории России)
В данной статье автор анализирует явление, связанное с миграцией, такое как преступность. Анализируется взаимосвязь между миграционной политикой, миграционной преступностью и антимигрантскими настроениями. Автор подробно рассматривает современную криминальную ситуацию в среде мигрантов на азиатской территории России.
Ключевые слова: преступность, мигранты, диаспора, криминализация.
© V.V. Sobolnikov
Migration in Criminological Security Context
(an example of Asia territory of Russia)
In this article the author analyzes the phenomenon, related to migration, as crime. The interrelation between migratory policy, migratory crime and anti-immigrant sentiments is analyzed. The author considers in detail the modern criminal situation among migrants in the Asian territory of Russia. Keywords: crime, migrants, diaspora, and criminalization.
Глобальные процессы, протекающие в мире, привели к миграционному «взрыву», который обусловил в мировом сообществе, в т.ч. России и ее субъектах, глубокие изменения демографической, социально-экономической и политической ситуации, при недостаточном уровне их правового регулирования [12, 17]. Отсутствие адекватного понимания значения миграции для развития России и узость миграционной политики оказывают на общество все большее негативное влияние [3]. Дефицит конструктивной политики вполне закономерно обусловил значительный рост миграционной преступности, что получило свое проявление в новых видах преступности, связанных с миграцией. К их числу, например, можно отнести нарко- и киберпреступность, рабство, торговлю людьми, расширение различных эксплуататорских практик и видов криминального бизнеса, объектом которых является человек.
В контексте изложенного процесс дальнейшей криминализации миграции в условиях глобализации проявляется в порождении социально-экономических планетарных проблем, противоречий и деформаций, которые в полной мере находят свое выражение в миграционной преступности [13, 14-15]. Вовлекая всех в стихийный процесс жесткой конкуренции на международном и региональном уровне, глобализация ведет к дальнейшей социальной рестратификации общества, углублению неравенства между социальными группами, росту конфликтогенности и значительному усилению не всегда оправданной миграционной мобильности населения, а также массированной криминализации миграционных процессов. По справедливому замечанию В.А. Номоконова, «глобализация преступности не просто сопровождает «мировую экономическую интеграцию», но и является прямым неизбежным следствием в силу того, что она сама по себе есть глобальная криминогенная деформация мира» [7]. Понимание изложенного актуализирует проблему криминализации миграционных процессов в контексте криминологической безопасности [2, 135-144] как составной части национальной безопасности.
В масштабности миграционных процессов убеждает факт одновременного вовлечения в ее сферу 218 стран мира и около 175 млн мигрантов, не проживающих в странах исхода. По прогнозной оценке Международной организации по миграции (МОМ), число мигрантов к 2030 г. со-
ставит 300 млн человек. Миграционный процесс в полной мере проявил себя и в России: в период с 1991 по 2001 г. в страну официально въехало 7,1 млн человек. Однако эксперты указывают цифру в 11 млн мигрантов. При этом отмечается повышение числа въехавших мигрантов над числом выехавших. По данным Пограничной федеральной службы ФСБ России, только за последние три года на территории страны из числа указанной категории осело более 5 млн человек. Количество зарегистрированных фактов пересечения государственной границы за 2008 г. составило 23,5 млн мигрантов. ФМС России утверждает, что только в 2010 г. в РФ въехало 13,6 млн иностранцев. В последние годы число мигрантов с учетом незаконной миграции в России, по данным различных источников, колеблется от 8,6 до 15 и более миллионов человек. Интенсивность миграционных процессов серьезно осложнила ситуацию в стране, а незаконная миграция [10, 4], по заключению В.С. Овчинского, превратилась в криминогенный фактор [5, 3]. В связи с этим следует уточнить, что ранее основная масса мигрантов прибывала из закавказского региона. Однако в последнее десятилетие стало преобладать количество мигрантов из цен-тральноазиатских республик и Китая [8]. Массовое неконтролируемое переселение китайцев, спектр их противозаконной деятельности (контрабанда биоресурсов, древесины ценных пород, финансов, цветных металлов и т.д.), по мнению ряда исследователей, существенно криминализируют ситуацию и создают угрозу безопасности [9].
Различного рода мигрантские перемещения во многом носят неуправляемый характер и связаны с «глобальными мигрантскими структурными сетями», которые представляют собой гибкие, подвижные, неформальные, организованные и находящиеся вне социального контроля структуры. Последние в сущности эффективно «подменяют» работу государственных структур и этнических диаспор своей не всегда законопослушной деятельностью. Формирование и развитие мигрантских сетей происходят как правило, по криминальному варианту и активно используются организованной миграционной преступностью [15, 153-161]. В контексте изложенного анализ мигрантских глобальных структур представляется ценным для понимания сущности криминогенной составляющей миграционных процессов. Природа последней раскрывается через потребностный характер активности мигрантов, которая в норме может проявляться как экспансия (этническая, территориальная, военная, культурная, финансово-экономическая, идеологическая и т.д.). Целью является захват физического, социального, психологического и виртуального пространства любым доступным способом, в т.ч. и путем навязывания чуждых идей и формирования выгодных для инициатора доминант для извлечения из этого разного рода выгод и преимуществ. Одним из признаков повышения деловой активности этнического предпринимательства на территории Сибири и Дальнего Востока является «этническое лобби» (армянское, узбекское, таджикское, грузинское, китайское и др.), которое
представлено в государственных структурах и широко использует в своих целях механизм коррупции.
Одновременно следует учитывать возможность использования отдельными субъектами международного права миграционных процессов в качестве скрытой технологии (по «косовскому» варианту) для передела сфер влияния и территорий. В процессе обострения этнополитической напряженности незаконная миграция может быть использована как силовой инструмент в решении различных проблем, в т.ч. и конфликтов с местным населением. В настоящее время существуют проблемы приграничных и других территорий, где мигранты (например, на территории Дальнего Востока) составляют в отдельных муниципальных образованиях большинство. В условиях глобализации экономики и трансформации пограничного, таможенного и визового режима происходит стирание границ и возникает по этой причине, как справедливо отмечает Л. Моисеева-Элье, угроза безопасности [6, 93].
В этом плане китайская община стала одним из крупных и наиболее жестких объединений, имеющих в азиатской части России мощный криминогенный потенциал. Так, на территории Сибири и Дальнего Востока официально зарегистрировано 300 тыс. китайцев. В ряде исследований общая оценка числа трудовых мигрантов - выходцев из КНР, проживающих в Российской Федерации, на 2005 г. определяется в 800 тыс. человек. В то же время, по мнению экспертов, всего в России проживает более 3 млн, а в ее азиатской части незаконно пребывает около 1 млн граждан КНР. С открытием российских границ активировались торговля и внешнеэкономические отношения, где китайские предприниматели интенсивно включаются в деятельности, используя как легальные, так в большей степени нелегальные способы [14, 32-35]. Наряду с транснациональной преступностью (китайские «триады», японские «якудза», вьетнамская «змея» и др.) сформировались и активно действуют этнические организованные группы. Наблюдается криминальная кооперация с российскими преступными группами, представителями правоохранительных органов и государственных структур. Денежные потоки вместо прежнего вывоза валюты в Китай реализуются по новой схеме: выручка концентрируется в руках крупных китайских бизнесменов и направляется на скупку и вывоз из России леса, цветных металлов, биоресурсов и т.д. Также одновременно продолжают функционировать подпольные китайские банки.
В контексте изложенного видно, что неконтролируемая китайская миграция оказывает серьезное криминогенное влияние на ситуацию, прежде всего, в азиатских регионах России. Последнее находит свое подтверждение в ряде следующих проявлений:
- во-первых, из Китая хлынул поток преступных элементов, привлеченных возможностью быстрого обогащения;
- во-вторых, формирование китайской диаспоры сопровождается значительным обострением криминальной обстановки (контрабанда наркотиков, оружия, боеприпасов, алкогольной продукции, вывоза ценного ле-
карственного сырья растительного и животного происхождения, морепродуктов и т.д.).
В условиях малопривлекательности территории Сибири и Дальнего Востока для внутренней миграции складываются объективные и субъективные предпосылки ее заселения китайцами. При этом использование большинством мигрантов каналов незаконного проникновения в Россию не способствует их легализации в дальнейшем. Так, по результатам проведенного нами в период с 2008 по 2010 г. опроса 350 мигрантов на территории Сибири и Дальнего Востока, не более 35% - получают регистрацию, около 10% - получают разрешение на работу или проживают нелегально на российской территории и находятся вне государственного контроля. В числе причин, способствующих этому, следует выделить ряд наиболее значимых: (а) пробелы в миграционном и трудовом законодательстве; (б) потребности теневой экономики и бизнеса в дешевой неформальной рабочей силе; (в) низкий уровень правосознания мигрантов и недоверие их власти по причине ее коррумпирования и сращивания с криминалом.
Каждая из этих причин является серьезной проблемой, неразрешимость которых инициирует «включенность» мигрантов в «теневую этническую экономику» [4]. Это приводит к выведению их «за рамки правового поля». «Исключенные» составляют социальную базу «теневой экономики», миграционной преступности и иных форм девиации (наркотизм, алкоголизм, проституция и т.д.). Так, за последние десять лет миграционная преступность выроста на 74%. Только за 2008 г. она составила 7,5%. В 2010 г. 29 тыс. иностранцев было вынесено судебное решение об административном выдворении за пределы. Каждое третье преступление совершается представителями незаконной миграции [1]. При этом масштабы трансфертов, перечисляемых мигрантами, ежегодно из России в страны исхода [14, 4], составляет 3-4 млрд долларов. Однако финансовые потери России намного выше и, видимо, приближаются к бюджету других развитых стран, где доля средств, перечисляемых в «теневом» варианте в третьи страны, составляет две трети [15].
Другой проблемой для России является торговля живым товаром в целях сексуальной и иной эксплуатации, что в условиях демографического кризиса приводит к истощению России [11, с. 39-44]. Торговцы людьми представляют собой симбиоз традиционной организованной преступности, коррумпированных властей и представителей правоохранительных органов. Территория Сибири и Дальнего Востока как слабо защищенные в экономическом плане районы раскрывает перед работорговцами широкие возможности. Так, если в сибирских регионах большая часть женщин продается в Китай, то на Дальнем Востоке - в Китай, Южную Корею и Японию. Статистические данные, отражающие борьбу с торговлей людьми (ст. 127 1 УК РФ) на указанной территории, показывают скромные результаты. Например, в период с 2004 по 2007 г. зарегистрировано только 73 случая, что составляет около 2,7% всего количества совершенных на
территории России преступлений. Очевидно реальные масштабы преступлений намного больше, в чем убеждают материалы СМИ, мнения исследователей, экспертов и представителей НПО, занимающихся данными проблемами. Отмечая высокую латентность преступлений, связанных с торговлей людьми, статистические данные следует рассматривать как ничтожно малую величину, не отражающую реальной ситуации данной проблемы. Являясь одной из сфер извлечения значительных криминальных доходов, торговля женщинами и детьми обретает все большую общественную опасность, расширение ее границ становится одной из форм организованной миграционной преступности.
Результаты анализа процесса криминогенного влияния на миграцию позволяют в числе составляющих выделить следующие:
1. Влияние миграции как ведущего фактора на этносоциальные изменения просматривается при определенной концентрации мигрантов на территории (например, в ряде стран присутствие мигрантов составляет 4,6%). Высокая концентрация сказывается на этносоциальных отношениях, культуре и этноидентичности. При этом неконтролируемая этническая миграция способствует возникновению мигрантофобии, этнокультурных конфликтов, усилению этносепаратизма и экстремизма. В последнем случае миграция может выступать криминогенным фактором.
2. Влияние фактора миграции проявляется в странах, испытывающих демографический спад населения, где прирост населения возможен за счет миграции. В этих условиях миграция приводит к существенным структурным изменениям в этноконфессиональной структуре общества. Следовательно, в миграционной политике следует учитывать не только экономическую компоненту, но и ее трансформационное влияние на эт-носоставляющую общества. При этом необходимым элементом работы должно стать выявление угроз и рисков в сфере демографической модернизации со стороны неконтролируемой миграции.
3. Влияние миграции на экономические процессы привело к формированию неформальной и теневой этноэкономики, которая, по сути, базируется на использовании мигрантов. В мигрантской среде продолжается уход мигрантов из легальных экономических структур в теневую область с криминальным содержанием. В частности, теневая экономика, по данным российских экспертов, составляют 25% ВВП, а с учетом криминальной деятельности - 48,7% ВВП. По оценкам Госкомстата, на 2001 г. в неформальном секторе было занято как минимум 10 млн человек (15% занятых в экономике). Субъектами такой деятельности являются профессиональные преступники, а объектами - производство запрещенных и дефицитных товаров и услуг.
Использование дешевого труда мигрантов в массовом порядке, в том числе недобросовестными предпринимателями, теневым и криминальным бизнесом, очевидно. 90% мигрантов заняты в «серой и черной» зонах и в автономном режиме, прочно интегрированы в теневую экономику. Рынок в современных условиях для большинства нелегальных мигрантов стал
одной из основных сфер занятости. В условиях правового бесправия основным механизмом управления такими работниками является физическое и психологическое насилие, т.е. реализуется на практике властно-насильственный механизм, связанный преимущественно с применением различных форм эксплуатации. Для такого рынка характерна долговая, сексуальная и иная (например, наркотическая, деструктивная и т.д.) зависимость, при повсеместном распространении ограничения свободы, изъятия документов и коррупции. Сложилась полукриминальная инфраструктура, в системе которой присутствует «индустрия удовлетворения естественных и социальных потребностей» (например, помощь милиции, «хозяин» рынка или «проститутки в контейнере» и т.д.). «Черные» рынки труда существуют практически во всех областных центрах Сибири и Дальнего Востока. В частности, в Новосибирске такой «рынок рабов» расположен на Хилокском рынке, где собираются мигранты, ищущие работу, и представители работодателей, нанимающие дешевых работников. Рабство практически перестало быть маргинальным явлением, поскольку получило массовое распространение, а система противодействия криминальной эксплуатации мигрантов разъедена коррупцией.
Узость легитимного пространства закономерно привела в рамках «эт-нокриминальной экономики» к их самоорганизации вокруг «мафиозных диаспорных кланов». В России реально функционирует глубоко коррумпированная, во многом закрытая сфера жизнедеятельности мигрантов, которая породила в обществе антимигрантские настроения и экстремистские проявления. Научный подход к пониманию криминализации миграционных процессов обусловливает необходимость разработки мер по ее предупреждению. Такого рода противодействие криминализации миграционных процессов должно представлять собой многоуровневую систему мер, исходящих от разных субъектов. Среди субъектов предупреждения преступности следует выделить как специализированные (Совет Безопасности РФ, органы суда, прокуратуры, юстиции, органы внутренних дел и другие правоохранительные органы, Межведомственная комиссия по социальной профилактике правонарушений Правительства Российской Федерации), так и неспециализированные (иные организации, юридические и физические лица, средства массовой информации, которые участвуют в предупреждении преступности). В общем плане противодействия криминализации мигрантских процессов можно выделить следующие виды предупреждения :
- общее (общекриминологическое) предупреждение;
- специальное (специально-криминологическое) предупреждение;
- индивидуальное криминологическое предупреждение;
- профилактика виктимного поведения.
Осознание Россией важности данной проблемы, криминологический мониторинг, оценка и прогноз развития миграционной ситуации и миграционной преступности позволяют определить цели и задачи всех
государственных структур в данной области и в рамках субъектов РФ разработать план осуществления таких действий.
Примечания
1. Бастрыкин А.И. Противодействие преступности мигрантов - один из основных факторов укрепления безопасности России // Право и безопасность. - 2009. - № 2(31).
2. Впервые понятие криминальной безопасности было обосновано и введено в научный оборот В.А. Плешаковым и Н.Д. Нечевиной, которыми исследуемая категория раскрывалась как «объективное состояние защищенности жизненно важных и иных существенных интересов личности, общества и государства от преступных посягательств, порождаемых различного рода криминогенными факторами (явлениями, процессами), а также осознанием людьми такой своей защищенности» // Плешаков В.А., Нечевина Н.Д. Криминологическая безопасность в системе общественной безопасности // Предупреждение преступности и обеспечение безопасности в городах: материалы междунар. науч.-практ. конф. (7-8 апреля 1999 г.) / Моск. юр. ин-т МВД России. - М., 1999. - С. 135-144.
3. Гаспарян В.В. Оценка влияния миграционных процессов на экономическую безопасность России и ее регионов: автореф. дис. ... канд. экон. наук. - Ставрополь, 2009; Коробов А.А. Миграционный фактор напряженности этнополитических отношений в Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра полит. наук и др., Орешков С.В. Влияние глобальных миграционных потоков на экономическое развитие страны: проблемы деконструктивных воздействий: автореф. дис. ... канд. экон. наук. - М., 2007; - Владивосток: 2002 / URL: http:www.crime/vl.ru/inde[.php?p=1382&more=1&page=3.
4. Коваленко В. Экспорт рабочей силы - зло или благо // Экономическое обозрение. №18(562) / 14 мая 2004 г. URL: http: www.try.md/prview.php? Data-iInter&id=41067iInter&id=41067
5. Лукьянов А., Григорьев Е., Виноградов Ю., Щеблыкин В. Экономика нелегальной миграции в России // Маркетинг & Консалтинг. - 2005. - 27 нояб. URL: http:www.novoemnenie.ru/rassi/191 .htmi
6. Международно-правовые основы борьбы с незаконной миграцией и торговлей людьми: сб. ст. / сост. В.С. Овчинский. - М.: ИНФРА-М, 2004. -С. 3.
7. Моисеева-Элье Л. Общественные отношения в области миграции: современная история // Международные отношения в развитии социально-экономических процессов в странах СНГ: материалы междунар. науч. -практ. конф. Омск, 14-15 июня 2001 г. - Омск, 2001. - С. 93.
7. Номоконов В.А. Незаконная миграция как источник криминальной опасности: региональный аспект // 3-й Международный форум «Мировое сообщество против глобализации преступности и терроризма». URL: http://www.waaf.ru/index..ru.php?section=7¶graph=3&article=19.
8. Общая численность населения Китая достигла 1262 млн человек, в т.ч. более 200 млн (7-8 млн из их числа являются безработными) на северо-востоке Китая, в его приграничных районах. По этой и ряду других причин является объективным стремление китайцев к миграции и заселению свободных земель на территории Сибири и Дальнего Востока, которые ими воспринимаются как исконно китайские.
9. Овчинский В.С. XXI век против мафии. Криминальная глобализация и конвенция ООН против транснациональной организованной преступности. - М.: ИНФРА. - М., 2001. - С. 117-120; Номоконов В.А. Незаконная миграция как источник криминальной опасности: региональный аспект // 3-й Междунар. форум «Мировое сообщество против глобализации преступности и терроризма» / URL: http: // www.waaf.ru/index..ru.php?section=7¶graph=3&article=19; Ерохина Л.Д., Буряк М.Ю. Нелегальная миграция и организованная преступность: региональные аспекты / URL: http://www. crime.vl.ru/index.php?=1000&print=1&more=1; и др.
10. Пальников М. Иммиграция в Россию из постсоветских республик // Перспективы. URL:http: // www.herspektivy,info/print.php?ID=39971
11. Противодействие торговле людьми: монография // под ред. Ю.Г. Торбина. - Новосибирск, 2009. - С. 308.
12. Собольников В.В. Юридический механизм управления миграционными процессами в России: учеб. пос. - Новосибирск: РАГС, СибАГС, 2001. -С. 17.
13. Собольников В.В. Современная миграционная преступность: состояние, проблемы и система противодействия: монография. - Новосибирск: Изд-во НВИ ВВ МВД России, 2008.
14. Собольников В.В., Нагаев С.А. Совершенствование регулирования миграционных процессов в России: правовой дискурс // Миграционное право. -2010. - №2. - С. 32-35.
15. Собольников В.В. Криминальные сети как системообразующий элемент глобализации миграционной преступности // Гуманитарные науки и образование в Сибири. - 2011. - №7. - С. 153-161.
Собольников В.В. - доктор психологических наук, профессор, зав. кафедрой государственно-правового управления Новосибирского государственного аграрного университета, г. Новосибирск (Россия), директор научно-исследовательского центра «Изучение евроазиатских проблем». Sobolnikov V.V. - doctor of psychology, professor, head of Department of State Legal Department of the Novosibirsk State Agrarian University, Novosibirsk (Russia), Director of Research Center «Study of Eurasian issues».
