CC BY
74
УДК 008 (=512.31)316.7
Д.Ц. Бороноева
МИГРАЦИЯ И САКРАЛИЗАЦИЯ НОВОГО ЖИЗНЕННОГО ПРОСТРАНСТВА В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ: ОПЫТ БУРЯТ ВНУТРЕННЕЙ МОНГОЛИИ КНР
Статья посвящена освещению практики освоения нового жизненного пространства в результате миграции на примере одной из диаспорных групп бурят, а именно бурят Внутренней Монголии КНР. Содержание статьи, основанное на материалах полевых исследований, показывает устойчивость традиций выбора и сакрализации нового пространства, а также стабильность стереотипов ритуального поведения бурят.
Ключевые слова:миграция, диаспора, традиционная культура, жизненное пространство, освоение нового пространства, сакрализация.
Б^. Богопоеуа
MIGRATION AND SACRALIZATION OF A NEW VITAL SPACE IN A TRADITIONAL CULTURE:
THE EXPERIENCE OF THE BURYATS LIVING IN INNER MONGOLIA (CHINA)
The article deals with the experience of opening new vital spaces on the example of one of a diaspora group of the Buryats — the Buryats living in Inner Mongolia (China). The article based on the material of field research shows steadiness of traditions of choice and sacralization of new territories, as well as stability of stereotypes of a ritual behavior of the Buryats.
Keywords: migration, diaspora, traditional culture, vital space, sacralization.
Жизненное пространство кочевников Центральной Азии, обозначенное через знаки человеческого присутствия, отражает религиозномифологические представления о мире и опыт рационального постижения пространства как естественной географической среды обитания. Богатый этнографический и фольклорный материал, связанный с освоением и организацией пространства в традиционной культуре монгольских народов - верования, обычаи, приметы, запреты - собран исследователями во время полевых исследований, проведенных в течение ряда лет в различных районах этнической Бурятии и Монголии (Н.Л. Жуковской, С.Г. Жамба-ловой, Г.Р. Галдановой, Б.З. Нанзатовым, М.М. Содномпиловой, О.А. Шаглановой, Д.А. Николаевой, Г.Цэрэнханд, Д.Цэрэнсодном и др.) [1]. Для понимания смыслового содержания, присущего разным направлениям пространства, важным для исследователей представлялся анализ мифопоэтической картины мира, ритуальной сферы монгольских народов, пространственной терминологии. Думается, что некоторые сюжеты из практики одной из диаспорных групп бурят, а именно бурят Внутренней Монголии КНР по освоению нового жизненного пространства в результате миграции может стать небольшим дополнением к источниковой базе и продемонстрировать устойчивость традиций выбора и сакрализации нового пространства, а также стабильность стереотипов ритуального поведения бурят. В работе используются мате-
риалы полевых исследований автора, проведенные непосредственно в ареале расселения бурят во Внутренней Монголии, а именно в Шэнэхэн балгас Эвенкийского хушуна г. Хулун-Буйр.
Смена обжитого места на новое являлась достаточно частым явлением в истории монгольских народов. Дальние миграции в среде кочевников и необходимость организации нового жизненного пространства были обусловлены как внутриэтническими закономерностями развития, как например, откочевка на новые земли в процессе разделения родов, так и обстоятельствами внешнего характера. Исторические источники, в частности, содержание бурятских исторических летописей, показывают, что причинами крупных переселений в разных случаях были междоусобные войны, притязания соседних государств, столкновения с соседствующими иноэтничными группами, требования реализации государственной политики, природные катаклизмы. Об одном крупном переселении, в результате которой сформировалась новая этно-территориальная группа - агинские буряты, летописец Тугулдэр Тобоев пишет: «После того хоринские буряты размножились, их стало еще больше и часть их, продолжая все кочевать, кочевала по рекам Нерчинского округа - Ингоде, Чите, Улунге, Туре и Аге и по другим близлежащим местностям. Пока они там жили, по высочайшему указу пожаловал около 1796 года господин действительный статский советник Лаба. Вновь переселенным из России в Забайка-
лье поселенцам понадобилась земля, а поэтому от земель по рекам Ингода, Улунга и Тура были отрезаны 15000 десятин земли. После этого на те земли явились переселенцы. Когда возникли селения, большинство в тех местностях кочевавших хоринских бурят, перекочевало на берега рек Ага и Онон и в другие близлежащие там местности, и они стали селиться вкупе с прежде находившимся там народом. Вследствие этого хоринские буряты разделились на две части» [2]. Кроме вышеуказанных причин на миграции населения на значительные расстояния влияние оказывали религиозно-мифологические представления. Например, в первой четверти XX в. актуализация преданий о земле обетованной, куда во время оно вернется народ и разного рода религиозных пророчеств и предсказаний о неизбежности переселений активизировали миграционную подвижность бурятского населения.
Специфика миграции бурят в район Хулун-Буйра заключается в том, что это было не хаотичное и случайное переселение - бегство от социальных катаклизмов на родине: революций, гражданской войны, грабежей, реквизиций скота. Ее начало носило организованный и продуманный характер, сознательная деятельность небольшой группы людей определила «стратегию» практического и сакрального освоения нового пространства. Так, согласно опубликованным материалам по истории шэнэхэнских бурят [3] для определения земли пригодной для расселения бурят в Хулун-Буйре выезжала специальная, условно говоря, «комиссия» во главе с Намдаком Базаровым и М.Н. Богдановым. Кроме этого, имел место факт предварительного обращения в официальные органы с ходатайством о выделении земли для бурят, желающих переселиться. Важным механизмом постижения и освоения новой территорий были обряды, обеспечивающие согласно традиционному миропониманию социальный порядок и благосостояние коллектива. Таким образом, на примере бурят Внутренней Монголии можно выделить следующие основные составляющие механизма освоения нового пространства: выбор территории расселения, процедура официального оформления на право расселения, комплекс ритуальных действий по сакрализации и закреплению территории за этнической группой.
Намдак Базаров и Михаил Богданов в локальной истории шэнэхэнских бурят могут рассматриваться как конкретные личности, олицетворяющие собой соответственно сакральный/ритуальный и профанный/ практический уровни выбора нового жизненного пространст-
ва. Один из признанных знатоков истории шэ-нэхэнских бурят, автор летописи «Буряад-монголой тобшо туухэ /Краткая история бурят-монголов» Бодонгууд Абида в последнем интервью, которое он нам дал в январе 2006 г., относительно участия М. Богданова в выборе территории сказал: «Впервые имя Богданов я услышал от Аюши. Он сказал, что Богданов был очень образованным человеком. ... Когда в 1917 г. Намдак Базаров прибыл с целью поиска земли, он позвал/привел его с собой. Этот человек, по всей видимости, был специалистом по земле. Причина, по которой имя Богданова вошло в историю Шэнэхэна, следующая: Богданов хорошо знал физическую географию (газар зуй). Намдак, чтобы выбрать хорошую землю, взял с собой человека с глубокими знаниями. Поэтому в том, что буряты нашли именно местность Шэ-нэхэн, есть большая роль/заслуга Богданова». Данную версию, бытующую непосредственно в среде диаспорной группы, подтверждают воспоминания современников М.Н. Богданова, правда, с небольшими разночтениями в датах и отдельных деталях: М.Н. Богданов «... совершил поездку в Баргу с целью осмотреть пригодные места для бурят, решившихся начать эмиграцию. С тремя проводниками они объехали большую часть местностей, где теперь живут буряты-эмигранты, выкочевавшие со своими стадами во время гражданской войны, по наме-ченому маршруту: Нантунг-Тарбаган-Худжир-обо-Солон-Цаган-нор-Хандагай-Тодора-Могой-Хуйтунгол - Имингол-Ойнгол-Уйдхэ-Унэр-Якеши-Мэхэртэ-Чинхэ. От этой поездки остался интересный, но краткий дневник, из которого видно, что М.Н. Богданов производил обстоятельное исследование края в почвенном и хозяйственном отношениях и преследовал практические цели наметить места расселения бурят. Это большая работа даром все-таки не прошла. Бурятские кочевники расположились по Чинхэ (Шэнэхэн - Д. Б.), Эминголу» [4].
Известно, что М.Н. Богданов, являясь одним из ключевых фигур в бурятском обществе в начале XX в., проявил себя не только как ученый, общественный деятель, публицист, а также как сформировавшийся специалист в области землеустроительных работ. «В вопросах поземельного устройства он чувствовал себя совершенно дома и мог быть авторитетом не менее любого специалиста Переселенческого Управления» [5]. Этому способствовал практический опыт работы М.Богданова в 1903-1913 гг. в Минусинском крае на службе по поземельному устройству. Им совместно с Н.Н. Козьминым была выполнена
большая работа по статистико-экономическому изучению хозяйства и землепользованию минусинских хакасов, выработаны нормы наделения землей скотоводческого и полускотоводческого населения, осуществлены проекты наделов на площади свыше полутора миллиона десятин (более 16 тыс. кв. км.), произведены интересные этнографические наблюдения, в результате которых он написал несколько ценных очерков, опубликованных в «Известиях» ВосточноСибирского Отдела Географического Общества и газете «Сибирь» под псевдонимом Н. Толсто-жаков. «За время работы в Цугольском Волостном Правлении (ЦВП) Богдановым была написана замечательная работа, посвященная землепользованию и основам землеустройства бурят Цугольской волости и изданная ЦВП на правах рукописи в виде «Докладной записки». Такая же, но в сокращенном варианте, была издана записка по Агинской волости. М.Н. Богданов в это время был избран главным уполномоченным по делам землеустройства Цугольской волости» [6]. Таким образом, в деятельности М.Н. Богданова значительное место занимали именно практические и научные изыскания с целью обозначить значимость земельных проблем в системе жизнеобеспечения бурят.
Учет специфики хозяйственного уклада потенциальных бурят-переселенцев требовал от М. Н. Богданова выбора территории, благоприятной для ведения кочевого пастбищного скотоводства. Потому полученные в ходе изучения природно-географической среды такие традиционно важные для всех монгольских народов «сведения, включающие данные о ресурсах пастбищ, характере грунта, состоянии и составе травяного покрова, климатических особенностях местности» [7], в целом оптимальные топографические характеристики местности видимо и определили предпочтение, отданное
М.Богдановым местности с центром в излучине рек Шэнэхэн, Хой, Уедхэн как соответствующей основным параметрам пригодности. Хотя эта местность была наделена отрицательным значением, считалась «плохой» по причине того, что была брошенной/оставленной проживавшими здесь незадолго до переселения бурят олетами из-за эпидемии сибирской язвы/«тарбаган халу-ун халдабаритай Yбшэн» (по воспоминаниям старожилов последствия эпидемии коснулись и первых переселенцев, но благодаря эффективному лечению, предпринятому Еши-марамбой из Цугольского дацана и выжиганию степи с целью ликвидации источников заразы о ней со временем забыли), практическая ее оценка с
точки зрения рациональности оказалась определяющей. Обширная территория расселения бурят в Хулун-Буйре действительно соответствует сложившимся традиционным представлениям о составе необходимых компонентов благоприятной для жизнедеятельности местности и включает следующие элементы ландшафта: гора, долина, водные источники, лес. Касаясь вопроса сложившейся в среде монгольских народов практики выбора местности, в состав которой входят данные элементы, М.М. Содномпилова пишет, что она была обусловлена «прежде всего, хозяйственно-экономическими соображениями бурят и монголов, ведущих кочевой (полукочевой) образ жизни: безлесная долина служила пастбищем для скота; горы защищали в зимний период долину от ветров; лес служил материалом для строительства жилищ, хозяйственных построек, а также использовался в качестве топлива. В качестве главного и необходимого для жизнедеятельности элемента ландшафта выступают водные источники» [8]. Оптимальное ресурсообеспечение территории явилось одним из определяющих факторов, способствовавших успешному воспроизводству на новом месте не только традиционного хозяйства, основанного на разведении пяти видов скота, но и традиционного уклада жизни в целом [9]. Не проявляя тенденции к ассимиляции, шэнэхэн-ские буряты вплоть до середины 90-х гг. сохраняли компактный характер расселения. В последние годы в связи с активными внутренними миграциями по освоению северных, северовосточных окраин Китая местность Шэнэхэн все более утрачивает моноэтничный (бурятский) характер, становится территорией высокой конкуренции на землю. Последнее актуализирует культурные маркеры на право владения землей. К числу символических знаков, указывающих на то, что земля уже давно занята, подтверждающих факт освоенности Шэнэхэна бурятами-переселенцами как жизненного пространства, относятся местность «Уншэн добоо» и культовые сооружения обо. Последние представляют рукотворные сооружения в виде конусообразных куч камней, увенчанных деревцами, в честь местных духов-хозяев. Осваивая новые земли, буряты на наиболее характерных точках окружающего пространства основывали обо с целью обеспечения процветания и благополучия. В случае, если наиболее приметные объекты ландшафта уже функционировали в качестве культовых мест иноэтнических сообществ, то осуществлялся процесс ассимиляции этих культовых мест новыми поселенцами [10]. Напри-
мер, расселившиеся в Баргузинской долине эхи-ритские роды «заселили» эвенкийские культовые места своими бурятскими эжинами (хозяевами местности) и стали проводить там шамани-стские обряды, призывая хозяев местности в соответствии со своими родовыми религиозными традициями [11]. Шэнэхэнские буряты сакрали-зовали новую территорию по этой традиционной схеме. Функционирование культовой системы обо в ареале их расселения основано на обо разного ранга и значения: обо, почитаемые всем бурятским населением Хулун-Буйра (Баян Хаан, Баян Хушуу, Хулти-Эрдэни уула); локальные обо, значимые для населения конкретной местности (Шивэй, Хушуу обо, Хаан уула). Наибольший интерес представляет обо Баян Хаан -главное обо бурят Хулун-Буйра. Как культовое место его начали почитать впервые буряты. Обо находится на территории бывшего Шэнэхэн Зу-ун сомона. Название обо - Баян Хаан - было дано при совершении обряда первого поклонения в 1931 г. Примером же ассимиляции культовых мест является обо Баян Хошуу. Поскольку до переселения бурят здесь проживали эвенки и олеты, то имеется значительное количество культовых мест последних, часть которых стала почитаться и бурятами. К числу таких относится обо Баян Хошуу, которое как отмечено выше имеет значение общебурятского обо и потому почитается всем бурятским населением. Это обо раньше было одним из главных культовых мест Ьолонов-эвенков. В последние годы эвенки тоже стали совершать обряды на обо Баян Хошуу. Обычно эвенки молебствия проводили после бурят, но вопрос первенства постепенно становится принципиально важным и начинает отражать степень этнической конкуренции.
Местность же «Уншэн добоо» представляет исключительный интерес, по причине того, что с ней связан любопытный пример стереотипа ритуального поведения при освоении нового пространства. «Поскольку в религиозных представлениях бурят окружающий мир заселен божествами, духами и у каждой местности есть дух-хозяин, то прежде чем занять территорию, следовало получить у него разрешение. . Ритуал сакрализации местности начинается с обращения - испрашивания разрешения на поселение - со стороны старейших представителей рода к духам- хозяевам местности, сопровождаемое жертвоприношением» [12]. Этот этап -диалог человека с нематериалистическим миром
- ярко иллюстрирует описанный в письменных источниках шэнэхэнских бурят и часто воспроизводимый информантами в интервью сюжет о
совершении Намдаком Базаровым в сопровождении первых лиц переселившихся бурят и представителей местной администрации обряда «тахил ургэхэ»/ жертвоприношения в местности «Уншэн добоо». Именно здесь, недалеко от современного г. Хайлар, на левом берегу речки Эмиин, на одном из не столь примечательных объектов ландшафта - невысоком, ровном, правильной формы холме Намдак-ноен, расстелив потник от седла, накинув сверху свой плащ-суба (относится к традиционному бурятскому костюмному комплексу, используется чаще всего в дождливую, пасмурную погоду) и принося в жертву золотое кольцо, обратился к «хозяевам местности» как распорядителям территории, управляющими судьбами всех ее обитателей, с просьбой принять и оказать покровительство новым поселенцам-бурятам, чтобы они многие годы жили в здравии и благополучии. Таким образом, процесс преобразования «чужого» пространства» в «свое» начался с обозначения условного сакрального центра выбранной территории. Необходимо отметить, что данный случай смены прежней и выбора новой территории, в качестве которой выступает местность с «плохой» историей и отрицательным статусом являет, собой скорее исключение, чем правило в практике бурят. Так, в среде предбайкальских бурят, несмотря на наличие положительных признаков местности, люди категорически отрицательно относились к идее обосноваться там, где сохранены следы былого пребывания людей
- покинутые дома, разрушенные строения [13].
На примере местности «Уншэн добоо» можно наблюдать процесс символизации географического пространства и превращения его в социальное. В настоящее время этот природный объект за счет наделения особым смыслом становится значимым элементом социального бытия, выступает в коллективной памяти группы как некий пространственный исток - место «порождения». В ноябре 2006 г. мы имели возможность посетить местность «Уншэн добоо» в сопровождении Цоктын Жамсо - местного летописца. В настоящее время недалеко от этой местности проживают дагуры, перекочевавшие в 19601970-х гг. из Чичигара. В 2004 г. они установили на холме свое родовое обо, что воспринимается шэнэхэнскими бурятами несколько болезненно, как «посягательство» на их память и историю. В словах шэнэхэнских бурят звучат сожаление и горечь, что не смогли установить свое обо в память о совершении первого обряда жертвоприношения «хозяевам местности», исполненного Намдаком Базаровым.
Таким образом, Шэнэхэн как особое пространство не только с точки зрения природногеографических параметров, но и с точки зрения существования уникального и самобытного «мира» бурятской культуры во Внутренней Монголии КНР есть результат реализации традиционной стратегии освоения и организации нового места расселения.
Литература
1. Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят. -Новосибирск, 1987; Жамбалова С.Г. Сакральный и про-фанный миры ольхонских бурят. - Новосибирск, 2000; Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. - М., 1988; Пространство в традиционной культуре монгольских народов / Б.З. Нанзатов, Д.А. Николаева, М.М. Содномпилова, О.А. Шагланова. - М., 2008. - 341 с.; Содномпилова М.М. Мир в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов. - Улан-Удэ, 2009. - 366 с.; Цэрэнсодном Д. Традиционные методы исследования земель у кочевников// Dialogue among Civilization: Interaction between Nomadic and Other Cultures of Central Asia. - Ulaanbaatar, 2001; Цэрэн-ханд Г. Традиции кочевого стойбища у монголов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюркомонгольских народов. - Новосибирск, 1993 и др.
2. Бурятские летописи. - Улан-Удэ, 1995. - С. 11.
3. Бодонгууд Абида. Буряад-монголой тобшо туухэ. -Хайлар: Убэр-Монголой соелой хэблэлэй хуреэ, 1983. - 112
х.; Бодонгууд Абида. Дамбадаржийлинг (Шэнэхээн) сумын тобшо туухэ. - Хайлар, 1990. - 44 х.; Бодонгууд Абида, Болод З., Димчиг Б., Лхама-Сурэн С. Шэнэхээнэй буряа-дуудай ойрын туухын тоймо. - Хайлар, 1985. - 32 с.
4. Богданов М.Н. Очерки истории бурят-монгольского народа / с дополнительными статьями Б.Б. Барадина и Н.Н. Козьмина; под ред. проф. Н.Н. Козьмина. 2-е изд. - Улан-Удэ, 2008. - С.253.
5. Пространство в традиционной культуре монгольских народов / Б.З. Нанзатов, Д.А. Николаева, М.М. Сод-номпилова, О.А. Шагланова. - М., 2008. - С. 158.
6. Содномпилова М.М. Мир в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов. - Улан-Удэ, 2009. - С. 221.
7. Балдано М., Дятлов В. Шэнэхэнские буряты: из диаспоры в диаспору? // Диаспоры. - 2007. - №6. - С. 164192; Бороноева Д.Ц. Динамика пространственно-временной локализации бурят Внутренней Монголии КНР (историкокультурологический анализ): рук. дис. ... канд. ист. наук. -Улан-Удэ, 2000; Бороноева Д. Ц. Буряты Внутренней Монголии КНР: к проблеме взаимосвязи внутрикультурных парадигм // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. - Т. I. Археология. Этнология. Материалы междунар. науч. конференции. - Улан-Удэ, 2000; Диаспоры в современном мире: материалы между-нар. круглого стола / ред. Л.Л. Абаева, Д.Ц. Бороноева, С.З. Дашиева. - Улан-Удэ, 2007 и др.;
8. Ламаизм в Бурятии. XVIII- начало XX века. Структура и социальная роль культовой системы (авт. Г.Р. Рин-чинова, К.М. Герасимова, Д.Б. Дашиев). - Новосибирск, 1983. - С. 187.
Бороноева Дарима Цыбиковна - кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры философии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected].
Boronoeva Darima Tsybikovna - candidate of historical science, senior teacher of faculty philosophy of the Buryat State University, Ulan-Ude, e-mail: [email protected].
УДК 24 (510)
А.К. Хабдаева
ПРИНЦИПЫ АБХИДХАРМЫ В КИТАЙСКОМ СОЦИОКУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ
Статья посвящена исследованию традиции Абхидхармы в контексте культуры Китая, определению роли и места Абхидхармы в системе китайского буддизма. Анализируется процесс формирования китайского буддизма и участие в нем абхидхармического учения. Рассматриваются взаимоотношения Абхидхармы с традиционными учениями Китая — даосизмом и конфуцианством.
Ключевые слова:Абхидхарма, Махаяна, Хинаяна, культура Китая, буддийский перевод.
A.K. Khabdayeva
THE ABHIDHARMA PRINCIPLES IN THE CHINESE SOCIAL AND CULTURAL CONTEXT
The article is devoted to the Abhidharma tradition in the Chinese social and cultural context and it determines the role and the place of Abhidharma in the Chinese Buddhism system. The author analyzes the Chinese Buddhism formation process and the Abhidharma teaching participation in it. The relations between Abhidharma and Chinese traditional doctrines Daocism and Confucianism are examined in the article.
Keywords:Abhidharma, Mahayana, Hinayana, Chinese culture, Buddhist translation.
Китайский буддизм представляет собой про- конфуцианства и даосизма. Процесс «китаиза-
дукт своеобразного синтеза индийского буддиз- ции» буддизма привёл в конечном результате к
ма и традиционных китайских учений в лице широкому, на уровне массового сознания, вне-
