CC BY
107
10. Ланьков А.Н. КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи. - М.: Восток-Запад, 2004. - 448 с.; Тригубенко М.Е. Попытки и перспективы обновления КНДР // Полвека без войны и без мира: Корейский полуостров глазами российских ученых: сб.ст. - М., 2003. - 341 с.; ТитаренкоМ.Л. Россия и восточная Азия. Вопросы международных и межцивилизационных отношений: сб. - М.: Кучково поле, 1994. - 320 с. - С. 191.
11. История Кореи (новое прочтение) / под ред. А.В. Торкунова. - М.: МГИМО; РОССПЭН, 2003. - 430 с. - С. 388.
12. Савельев Р.В. Перспективы объединения Кореи: взгляд из России // Проблемы Дальнего Востока. - 1997. - №2.-С.144. История Кореи (новое прочтение) / под ред. А.В. Торкунова. - М.: МГИМО; РОССПЭН, 2003. - 430 с. - С. 381.
13. Величенков А., Чичкин А. Две Кореи: последний фронт «холодной войны» // http://www.asia-
times.ru/countries/koreas/front cold war.htm
14. Петров Л. А. Воссоздание героического прошлого: чучхе в современной корейской истории // Вопросы истории Кореи: сб. ст. - 2004. - С. 95-114.
15. Быков П., Власов П. Корея одна? Процесс объединения Северной и Южной Кореи - дело ближайшего времени // http://www.asia-times.ru/countries/koreas/one korea.htm
16. Кунадзе Г.Ф. Приоритеты российской дипломатии на Корейском полуострове // Полвека без войны и без мира: Корейский полуостров глазами российских ученых: сб. ст. - М.: Центр по изучению современной Кореи ИМЭМО РАН, 2003. - 341 с. - С. 176.
17. Ланьков А.Н. КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи. - М.: Восток-Запад, 2004. - 448 с. - С. 390.
Хамутаева Саяна Владимирона - аспирант, ассистент кафедры истории, археологии и этнологии Бурятского госуниверситета, Восточный факультет. г. Улан-Удэ, ул. Пушкина 25, е-mail: [email protected]
Khamutaeva Sayana Vladimirovna, post-graduate student, assistant of department of history, archeology and ethnology, Oriental faculty of Buryat State University. Ulan-Ude, Pushkin str., 25, e-mail: khamutaeva@y andex. ru
УДК 930.1(=512.31) Т.Б. Цыденова
БУРЯТЫ КИТАЯ В РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Статья посвящена анализу работ российских исследователей по различным аспектам эмиграции бурят КНР.
Ключевые слова:Шэнэхэнские буряты, история, эмиграция.
T.B. Tsydenova BURYATS OF CHINA IN RUSSIAN HISTORIOGRAPHY
The article analyzes the works by Russian researchers on various aspects of emigration of Buryats in China.
Key words:Xinihe Buryats, history, emigration.
С конца ХХ в. в российской науке появилось много работ, посвященных теме зарубежных диаспор, в частности, изучению этнической группы шэнэхэнских бурят, проживающих в Автономном районе Внутренняя Монголия КНР. Повышенный интерес к данной тематике начинается со времени провозглашения Декларации о государственном суверенитете РСФСР, принятой 12 июня 1990 г. I уездом народных депутатов республики, которая положила начало восстановлению российской государственности на базе ценнейших приобретений человечества: прав и свобод личности, демократии, правового государства, плюрализма, социального партнерства.
Первоначально процесс возрождения культуры российских эмигрантов шел в русле знакомства (публикации в прессе информации о самом существовании эмиграции как явления), но уже с 90-х гг. двадцатого столетия начинается время осмысления, детального изучения и анализа этого явления, следствием которого стало обращение многих ученых и академических институтов к этой области проблем. Изучение российского зарубежья превратилось из запретной темы в новую отрасль гуманитарного знания. В настоящий момент в системе Российской академии наук изучение российской эмиграции ведется в рамках комплексной программы фундаментальных научных исследований. Институтом монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН начиная с 2000 г. ежегодно проводятся научные экспедиции по сбору материалов с целью изучения традиционного образа жизни, культуры, способов ведения хозяйства, социальной организации, традиций монгольских народов, проживающих на территории Китая, в которых значительное место отводится исследованию темы бурятской эмиграции. Первая лингвистическая экспедиция в Хулунбуйрский аймак АРВМ КНР проведена сотрудниками ИМБТ СО РАН в 2001 г., был собран материал по говору баргутов, дагуров, шэнэхэнских бурят и монголов, а также эвенков [14, с. 60]. Следующим значительным исследованием стал
255
проект «Эволюция и перспективы развития малых языков в условиях глобализации» (2005-2006) под руководством д-ра филол. наук Г.А. Дырхеевой, посвященный изучению особенностей этноязыкового развития малого языка (на примере бурятского) с языком более крупной нации (русским, китайским, монгольским). В результате экспедиционных работ было выявлено, что основными факторами, влияющими на сохранение языка шэнэхэнских бурят в Китае являются: 1) компактность проживания, основной род занятий - животноводство; 2) срок проживания на данной территории менее 100 лет; 3) преимущественно среднее и среднее специальное образование, причем в школе обучение ведется на родственном монгольском языке (с высшим образованием 26,7 % респондентов, со средним специальным - 22,3 %, со средним - 39,3); 4) моральный фактор - надежда на скорое возвращение на родину. Поддерживающими также могут считаться факторы этносоциальной организации группы: а) наличие такой общественной структуры, как совет старейшин, призванный способствовать сохранению традиций, обычаев и родного языка; б) стремление к поддержке этногомогенных браков; в) наличие своего дацана - буддийского храма. Очевидно, что на высокие показатели владения родным языком повлияло наличие третьего - монгольского - языка, фактически официального языка Внутренней Монголии. Об этом говорят ответы на вопрос об уровне владения и использования в разных сферах монгольского языка, а также иногда неумение дифференцировать бурятский и монгольский языки и диалекты в связи с тем, что шэнэхэнские буряты пользуются старомонгольской письменностью [22].
В течение 2009 г. (август, октябрь) осуществлялся проект «Мигранты во Внутренней Азии: механизмы и формы адаптации, экономические и социальные практики» («Шэнэхэнские буряты в России» и «Буряты в Монголии»), основной целью которого являлось исследование процесса взаимной адаптации мигрантов и принимающего общества на примере шэнэхэнских бурят в современной России и бурят в Монголии. Полученные данные характеризуют культурный, хозяйственный уклад бурятской этнической группы в исторической динамике. Дополнена источниковая база по численности, возрастному составу, местам расселения шэнэхэнских бурят в республике. Руководителем полевой историко-этнологической экспедиции являлась д-р ист. наук М.Н. Балдано.
В Бурятском государственном университете преподавателями и аспирантами также организовывались научные международные экспедиции в Эвенкийский хошун Хулунбуйрского аймака Внутренней Монголии КНР в рамках реализации программы РГНФ «Буряты в третьем тысячелетии: социально-экологический аспект» (2004, 2005, 2006). Главным их итогом стала публикация материалов научной экспедиции Национального гуманитарного института 2004 г. «Локальные особенности бурятской этнической общины Внутренней Монголии Китайской Народной Республики» (2005).
Первым результатом научно-исследовательской работы кафедры культурологии Бурятского гос-университета по теоретическим, историческим и просветительским основам культуры является сборник статей «Феноменология традиционности и современности» (2001), где особое внимание уделено этнокультурным процессам, происходившим в Байкальском регионе, Центральной Азии, в частности, этнокультурологическим исследованиям структур повседневности бурят Внутренней Монголии КНР, изучению специфики образа этнической самоидентификации шэнэхэнских бурят [6].
Анализ социально-экономических, этноисторических, этносоциальных факторов возникновения и жизнедеятельности диаспор представлен в сборнике статей «Диаспоры в контексте современных этнокультурных и этносоциологических процессов» (2006) и материалах международного круглого стола «Диаспоры в современном мире» (2007), где собраны работы авторов, исследующих проблемы теории и практики диаспор.
Следует помнить о том, что эмиграция обеспечивает, с одной стороны, контакты между отдельными культурами в рамках одной цивилизации, а с другой - межцивилизационные контакты. В связи с этим интересно отметить специфику бурятского зарубежья, которое сумело в иноязычной и ино-культурной среде сохранить свои национальные черты и «...в рамках бурятского этноса обладать высоким уровнем консервации традиционных этнокультурных институтов» [6, с. 27]; признание бурятской эмиграции в лице шэнэхэнских бурят составной частью единой бурятской культуры; определение заметной роли бурятских эмигрантов в культурном возрождении Бурятии.
В течение 2008-2009 гг. группой ученых НГИ БГУ под руководством д-ра филол. наук С.Ж. Бал-данова проводились комплексные научные командировки по Республике Бурятия, Забайкальскому краю, Иркутской области, Монголии и Внутренней Монголии Китая в этнокультурные районы наиболее компактного проживания тех или иных этнических и этнотерриториальных групп современных бурят в рамках проекта «Генеалогический фольклор бурят России, Китая и Монголии: региональные традиции». Главным направлением в работе являлось исследование генеалогического фольклора бу
рят. В результате экспедиционных командировок были собраны новые полевые материалы, проведена текстологическая работа, запись, расшифровка, первичная обработка полученных данных, их описание, паспортизация, классификация и систематизация, а также осуществлены новые научные связи с бурятами Монголии и Китая, новые научно-информационные формы сотрудничества и партнерства для совместной поддержки и продвижения национальных фольклористических проектов и программ. Также был организован заочный научно-методический симпозиум «Генеалогическая культура бурят: современный научно-образовательный дискурс» (2009), который стал своего рода диалоговой площадкой по данной научной проблеме. Издание материалов симпозиума осуществлено в ГУП ИД «Бу-ряад Yнэн» при финансовой поддержке РГНФ. В дальнейшем планируется выпуск электронного «Генеалогического вестника» [23].
Комплексный историографический анализ, посвященный изучению исследований бурятской эмиграции, до сих пор не предпринимался, хотя миграционные процессы и проблемы диаспор в России являются объектом внимания исследователей уже на протяжении двух десятилетий. Большинство исследований проводится в социологическом, политологическом и этнологическом направлениях (С.А. Арутюнов [3], В.А. Тишков [12; 20], З.И. Левин [11], В.Д. Попков [15; 16; 17], Ж.Т. Тощенко, Т.И. Чаптыкова, М. Членов, В. Шнирельман и др.).
В научном сообществе развернулась дискуссия по определению понятия «диаспора», которая, несомненно, продолжится, а диаспоральная тематика в ближайшей перспективе не только не потеряет своей значимости, но, напротив, приобретет еще большую актуальность.
Для нас представляют интерес работы российских специалистов по китайской миграции: В.Г. Гельбраса, В.И. Дятлова [8], А.Г. Ларина, В.Я. Портякова и др. Однако стоит отметить, что вопросы эмиграции бурят КНР освещены в основном в работах бурятских исследователей.
Интерес к разработке данной темы определяется необходимостью формирования библиографического представления по избранной проблеме, систематизации и детального анализа работ, посвященных бурятской эмиграции, которую нельзя назвать типичной.
Масштабная миграция из России в Китай и Монголию относится к концу XIX - началу ХХ в. К середине 1930-х гг. миграционные процессы в основном замедляются, завершается процесс расселения мигрантов.
Концентрация бурятских эмигрантов произошла главным образом на территории Хулун-Буйра, где в районе Шэнэхэн сложился бурятский хошун. В настоящее время буряты проживают на территории двух сомонов Эвенкийского хошуна Хулунбуйрского аймака Автономного района Внутренняя Монголия КНР. Однако в последнее время наметилась тенденция переезда из сельской местности в города Нантун и Хайлар. Общее количество шэнэхэнских бурят на 2009 г. составляло 5 800 человек и примерно 600-700 человек мобильного населения. К последним относятся студенты, обучающиеся в разных городах Китая и за рубежом, а также те, кто в настоящее время проживает в России [5].
С начала 90-х гг. из Китая на историческую родину вернулось много реэмигрантов. По итогам 2009 г., подведенным общественной организацией «Землячество шэнэхэнских бурят», на территории Бурятии насчитывалось 328 человек, из которых примерно 57-60 - лица, получившие гражданство Российской Федерации [5].
Как нам известно, первым толчком переселения бурят за пределы своей родины послужили законы, изданные царским правительством: «Главные основания поземельного устройства крестьян и инородцев забайкальской области» (1900) и «Об устройстве общественного управления и суда кочевых инородцев Забайкальской области» (1901), изрядно подорвавшие традиционное хозяйство бурят и национальное самоуправление [7, с. 21].
Аграрный кризис, разразившийся в центральной России и обостривший классовые противоречия, заставил правительство рассматривать переселенческую политику как важнейшую государственную задачу. Свободных земель в Забайкалье было мало, и правительство пошло на форсирование аграрной реформы путем уравнивания землепользования скотоводов-кочевников и оседлых земледельцев, основанное на распределении земли не по принципу традиционного общинного владения родами и племенами, а преимущественно по принципу индивидуальной собственности [18, с. 38].
Землеустроительные законы нанесли удар по коренному населению, значительная часть их исконных земель отчуждалась переселенцам, при этом не учитывались интересы бурятского скотоводческого хозяйства, требовавшие обширных земельных территорий. Таким образом, законодательство не только конфисковало земли, но и расстроило основу традиционного общественного порядка.
Административная же реформа ликвидировала бурятское степное самоуправление, вместо степных дум вводились учреждения новой структуры, что вело к утрате бурятами прав и свобод. Кроме
того, царское правительство игнорировало вопросы развития национальной культуры и языка, не позволяло создавать общенациональные социокультурные институты.
Реформы проводились и в области официальной религии местного населения - буддизма. Правительство придерживалось политики русификации жителей восточных районов, в том числе и бурят. Эта политика активно поддерживалась православной церковью. Насильственная христианизация бурят стала принимать все большие масштабы [13, с. 37]. Создавалась реальная угроза окончательного разрушения традиционного уклада бурят, сложившегося в течение многих веков.
В письме Читинского уездного начальника военному губернатору Забайкальской области от 14 июля 1915 г. написано: «По полученным мною сведениям, инородцы пяти приграничных с Монголией волостей Агинской, Цугольской, Хори-бурятской, Кужертаевской и Онгоцонской ежегодно переправляются вглубь Монголии, и если принять во внимание, что из одного Алханайского булука Агинской волости переселилось более 400 душ, то надо полагать, что бурят в настоящее время в пределах Монголии огромное количество. С переселением вглубь Монголии инородцы не поддаются регистрации, не платят податей и не относят натуральных повинностей, выполнение коих тяжелым бременем ложится на оставшееся на местах прописки население, а также делают невозможным для своих сельских властей исполнение относящихся к ним них административных и судебных требований, так как строго определенных стоянок они не имеют, кочуя по обширной Монгольской степи как вздумается. Переход бурят в Монголию преимущественно совершается без соблюдения требований паспортного устава. Описанные выгоды являются соблазном для остающихся, и число переселяющихся ежегодно увеличивается» [Цит по: 4, с. 3].
В Монголию бурят влекло наличие свободных пастбищных угодий, необходимых для скотоводческого хозяйствования, и кочевники-скотоводы, в основном зажиточные выходцы из Аги, стали откочевывать во Внешнюю и Внутреннюю Монголию. На переселение в этом направлении повлияла географическая близость, а также этнокультурные факторы.
Следующей причиной эмиграции стала принудительная реквизиция бурят на тыловые работы во время Первой мировой войны, большая часть реквизированных так и не вернулась на родину [10]. Прежде, находясь в статусе инородцев, буряты в основном не служили в российской армии, и они хотели сохранить это освобождение. Но в 1902 г. русское правительство предложило, чтобы коренные народы проходили воинскую службу. Ц. Жамцарано приводил решающие аргументы против военной службы, такие как этическое возражение на религиозной почве и практическое возражение, основанное на примитивных и часто жестоких условиях службы в русской армии. Однако большевистская революция 1917 г. окончательно покончила с инородческим статусом бурят, и они могли быть призваны в армию. Вообще буряты требовали не специального освобождения от государственных обязанностей, поскольку «.самые тяжелые повинности в Забайкалье и Иркутской области - дорожная и подводная - несутся бурятами безропотно, как нечто великое, чуть ли не религиозного характера. Есть даже бурятская поговорка: “Кто от повинностей бежит, тот недобрый человек”. Денежную повинность по области - как то, на содержание школ, учреждений и т.п. они несут наравне с русским населением ...» [18, с. 9].
Родовитые буряты и ламы, испугавшись обострения военных действий и революционного движения, совместно начали искать пути выхода в Монголию и Хулун-Буйр. В конце 1917 г. Базарын Нам-дак и М.Н. Богданов получили разрешение на поселение в Хулун-Буйре и образовали бурят-монгольский хошун с четырьмя сомонами [1, с. 30]. С одной стороны их соседями стали дагуры, а с другой - эвенки. Отведенные им земли оказались свободными, так как из-за разразившейся в тех местах сибирской язвы долгое время считались непригодными для существования. Бурятам пришлось выжигать землю, чтобы ликвидировать очаги эпизоотии [19, с. 39].
Итак, основным мотивом эмиграции было сохранение традиционной формы хозяйствования и личного имущества. Непосильные поборы, захват земель переселенцами, давление со стороны белых и красных во время Гражданской войны, тяготы Первой мировой войны, развернувшиеся кампании коллективизации и репрессий, выпавшие на конец XIX - начало ХХ в., послужили причиной ухода бурят за пределы своей родины. Вообще этот период в научной литературе и публицистике называют периодом миграций.
Как мы уже отмечали, разработка проблем эмиграции с конца ХХ в. принимает более целенаправленный характер в связи с появлением литературы о переселении из России отдельных этнических групп. Именно с этого времени появляется целая серия специальных статей и монографий по этническим эмиграционным процессам и национальным бурятским диаспорам, растет число диссертационных и иных исследований, посвященных данной тематике.
Миграционные процессы являются предметом исследования разных направлений в науке - культурологии, этнологии, филологии, истории, историографии и др.
Во всех исследованиях рассматриваются этнические миграционные «волны», изучается взаимодействие этномиграционных процессов и их последствия, эмиграционные настроения диаспоральных этносов.
В культурологическом аспекте изучается национальная идентификация бурятских переселенцев, взаимосвязь внутрикультурных парадигм. В данном направлении весьма примечательна исследовательская деятельность Д.Ц. Бороноевой, проделавшей большую работу по сбору и анализу историкокультурологического материала по динамике пространственно-временной локализации бурят Внутренней Монголии КНР [7].
Научной ценностью обладает биографическое исследование Б.В. Базарова о лидере бурятской диаспоры в КНР Уржин Гармаеве «Генерал-лейтенант Маньчжоу-Го Уржин Гармаев» (2001). Благодаря деятельности бурятского генерала в конце 1920-х - начале 1930-х гг. буряты стали мигрировать не в Монголию, как раньше, а в Китай [19, с. 41].
Эмпирическому исследованию культурно-образовательной среды шэнэхэнских бурят посвящено исследование И.Г. Актамова «Культурно-образовательная среда как фактор формирования экологической ответственности современных школьников» (на материале Республики Бурятия и шэнэхэн-ских бурят АРВМ КНР) [2].
Несколько работ по истории шэнэхэнских бурят издано в Китае: историческое сочинение, написанное представителем бурятской эмиграции в Китае Бодонгут Абидой (1915-2006) «Buriyad monggul-un 1оЬс 1еике» (Краткая история бурят-монголов) (1983); готовится к выпуску целая серия книг Токтохойн Толто, посвященных истории, религии и культуре мигрировавших бурят, в которой содержатся ценные архивные материалы. Несколько книг из этого цикла уже вышли в печать на старомонгольском языке.
Исследованием языковой ситуации шэнэхэнских бурят на современном этапе занимается преподаватель БГУ Б. Д. Шожоева. Результаты ее многолетней работы вошли в монографический сборник «Бурятский язык в поликультурном пространстве» (социолингвоисторическое исследование) (2009). Исследователь в одной из своих работ отмечает, что родоплеменной состав шэнэхэнских бурят сравнительно однороден. В основном это выходцы из Аги, лишь небольшой процент составляют представители других родов [21, с. 121]. Все представители бурятской диаспоры владеют своим родным диалектом - хоринским (говор - агинский) [14, с. 60].
Дальнейшее развитие социолингвистического аспекта продолжается в рамках разработки темы диссертационного исследования Б.Д. Шожоевой «Бурятско-китайский языковой контакт на материале лексики шэнэхэнских бурят».
Языковой традиции и менталитету бурятской диаспоры посвящены работы В. Д. Патаевой, разработка вопросов лексики и заимствований в языке шэнэхэнских бурят принадлежит Л.Б. Бадмаевой, которая помимо этого занимается проблемами изучения языка письменных памятников монгольских народов. Ею проведена работа по анализу особенностей языка исторического текста Бодонгут Аби-ды, представляющего собой изучение лексических заимствований из китайского, монгольского, маньчжурского, русского языков.
Обзор имеющихся к настоящему моменту публикаций свидетельствует о большом интересе к проблеме эмиграции и жизнедеятельности бурятской диаспоры за рубежом, к процессу инкультура-ции мигрантов в инокультурной среде и социально-культурной адаптации репатриантов на исторической родине.
Нельзя недооценивать важность материалов периодической печати. Большинству людей было просто интересно, как жили и живут «наши соотечественники» в чужой стране. Появился ряд публицистических статей, таких как «Русские буряты в Китае. Шэнэхэн - заповедный уголок бурятского духа и культуры» (Информ Полис от 07 июля 2004 г.); «Китайские буряты возвращаются на родину» (Номер один от 02 июня 2004 г.). «Урга - территория вернувшихся на родину. Семья известной певицы Бадма-Ханды Аюшеевой, приехавшая из Шэнэхэна, сейчас осваивает Тугнуйскую долину» (Ин-форм Полис от 07 сентября 2005 г.). Приведем характерную цитату из одной газетной публикации о шэнэхэнских бурятах: «Они совсем не говорят по-русски и живут так, как жили 100 лет назад. Их стороной прошла коллективизация, индустриализация и Вторая мировая война. Не было для них ни первомайских демонстраций эпохи застоя, ни перестроечных карточек-талонов. А была жизнь согласно многовековым бурятским традициям в тяжелом ежедневном труде на благо своей семьи. Историческая память потомков бурятских иммигрантов не замусорена переменами последних десятиле-
тий. Шэнэхэнские буряты, колонизировавшие в начале ХХ в. незанятые земли Внутренней Монголии, сумели приумножить спасенное от большевиков богатство и сохранить свою культуру в том виде, в каком она была более ста лет назад. Некоторые из них, преодолевая бюрократические препоны, начали возвращаться на землю предков» (Номер один от 02 июня 2004 г.).
За много лет интерес к теме миграции практически не угасает, все еще появляются новые публикации, авторы которых пытаются разобраться в том, «что мешает возвращению шэнэхэнских бурят на историческую родину» (Информ Полис от 01 марта 2007 г.), и как они обустроились в Бурятии: «Местность Намта близ села Хушун-Узур Мухоршибирского района уже стала родной для семьи Бальжинимы из Шэнэхэна... (Номер один от 27 мая 2008 г.); о фотовыставке Наташи Улановой «Шэ-нэхэн юртэмсэ» («Планета Шэнэхэн») (МК в Бурятии от 20 февраля 2008 г.); о том, что в Шэнэхэне построили новый дацан (статья Ж. Дымчиковой, Д. Бороноевой на сайте Минкультуры РБ от 17 августа 2009 г.) и многое др.
Как видно из приведенного обзора, по названной тематике формируется обширная литература разнопланового характера - от научных исследований до публицистических статей, требующая историографического анализа, систематизации и расширения информационной базы исследований.
Литература
1. Абида Ц., Болод З., Димчиг Б., Лхамасурэн С. Современный исторический обзор бурят Шэнэхэна / пер. со старомонгольского языка Е. Санжанова // Локальные особенности бурятской этнической общины Внутренней Монголии Китайской Народной Республики: материалы первой науч. экспедиции НГИ 2004 г. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. госун-та, 2005. - С. 23-38.
2. Актамов И.Г. Культурно-образовательная среда как фактор формирования экологической ответственности современных школьников (на материале Республики Бурятия и шэнэхэнских бурят АРВМ КНР): автореф. дис. ... канд. пед. наук. - Улан-Удэ, 2007. - 23 с.
3. Арутюнов С.А. Диаспора - это процесс // Этнографическое обозрение. - М., 2000. - № 2. - С. 74-78.
4. Балданов С.Ж. Причины эмиграции бурят и их современное положение в Монголии и Китае // Диаспоры в современном мире: материалы междунар. круглого стола. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. госун-та, 2007. - С. 3-8.
5. Бальжинимын Даваа, 1982 г.р., Баруун-сомон АРВМ КНР.
6. Бороноева Д.Ц. Бурятское зарубежье: описание и анализ // Диаспоры в современном мире: материалы междунар. круглого стола. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. госун-та, 2007. С. 21-29.
7. Бороноева Д.Ц. Динамика пространственно-временной локализации бурят Внутренней Монголии КНР (историкокультурологический анализ): автореф. дис. . канд. ист. наук. - Улан-Удэ, 2000.
8. Дятлов В.И. Диаспора: экспансия термина в общественную практику современной России // Диаспоры. - 2004. - № 3. - С. 126-138.
9. Жабаева Л.Б. Э.-Д. Ринчино и формирование государственности монгольских народов в первой четверти ХХ в.: ав-тореф. дис. . д-ра ист. наук. - Улан-Удэ, 2001. - 39 с.
10. Жалсанова Б.Ц. Реквизиция бурят в годы Первой мировой войны (1916-1917 гг.) // Угай зам. - 2007. - № 19.
11. Левин З.И. Менталитет диаспоры. - М.: Крафт, 2001. - 176 с.
12. Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах / отв. ред. В.А.Тишков. - М., 1996. - 240 с.
13. Оюунтунгалаг А. Монгол улсын буриадууд. - Уланбаатар, 2004. - 264 с.
14. Патаева В.Д. Языковая традиция и менталитет бурятской диаспоры в Монголии и Китае // Диаспоры в современном мире: материалы междунар. круглого стола. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. госун-та, 2007. - С. 57-62.
15. Попков В. Д. «Классические» диаспоры: к вопросу о дефиниции термина // Диаспоры. - М., 2002. - №1. - С. 6-22.
16. Попков В.Д. Некоторые основания для типологии диаспор. - URL: http://lib.socio.msu.ru/l/librarv
17. Попков В. Д. Феномен этнических диаспор. - URL: http://www.tovievich.ru/book
18. Рупен Р. А. Монголы двадцатого века / пер. с англ. А.З. Хамарханова. - Улан-Удэ, 2004. - Ч.1, Гл. 1 и 2. - 81 с.
19. Санжиева Т.Е. Формирование хозяйственно-культурного комплекса локальной бурятской этнической общины в Китае // Локальные особенности бурятской этнической общины Внутренней Монголии Китайской Народной Республики: материалы Первой науч. экспедиции НГИ 2004 г. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2005. - С. 38-46.
20. Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры // Этнографическое обозрение. - 2000. - № 2. - С. 43-63.
21. Шожоева Б.Д. Особенности языков этнических групп // Диаспоры в контексте современных этнокультурных и этно-социологических процессов. - Улан-Удэ, 2006. - С. 121.
22. URL: http://imbt.ru (05.04.2010)
23. URL: http://bsu.ru (05.04.2010)
24. URL: http://tovievich.ru/book (05.04.2010)
25. URL: http://lib.socio.msu.ru/l/librarv (10.04.2010)
Цыденова Туяна Булатовна - ассистент кафедры истории, археологии и этнографии восточного факультета Бурятского государственного университета. г. Улан-Удэ, ул. Пушкина, 25, e-mail: [email protected]
Tsydenova Tuyana Bulatovna - assistant of department of history, archeology and ethnology of Buryat State University. Ulan-Ude, Pushkin str., 25, e-mail: [email protected]
