CC BY
41
The border role in the destiny of the shenekhen Buryats Baldano Marina Namzhilovna
doctor of History, professor, head of the department of History, Ethnology and Sociology of the Institute of Mongol studies, Buddhist studies and Tibetan Studies of the Siberian Branch of the Russian Academy of Science. Russian Federation, 670047, Republic of Buryatia, Ulan-Ude, Sakhyanova St., 6. E-mail: histmar@mail.ru.
Abstract. The logic of formation and specifics of development by the person of the ethnocultural group of shenekhen Buryats - an element of the Mongolian historical and cultural community which has resulted from the cross-border migrations is considered in the article. The decisive factor of its formation of origin, existence, everyday life throughout the most part of XX - the beginning of the 21st centuries the author of the article calls the border. The repatriation problem of shenekhen Buryats from the Inner Mongolia to Buryatia is in the focus of attention of the author. The author notes that in general repatriates have faced a set of adaptation problems, typical for migrants. Naturalization problems were particularly acute and stand. Unexpectedly difficult was an acculturation problem. It has turned out that the Buryat culture in Buryatia and the Buryat culture in Shenekhena considerably differ. Almost the century of separate existence and development wasn't in vain. There was actually the contact of two Buryat cultures. The general ethnicity didn't become the guarantor of automatic and painless integration. The sociocultural worlds differing from each other are behind a facade of the general ethnicity and the general self-identification.
Keywords: shenekhen Buryats; Russian-Chinese border; border-zone; cultural exchange; Mongolian historical and cultural space.
Шэнэхэн буряттарыньщ тагдырындагы шекара рeлi Балдано Марина Намжиловна
тарих гылымдарыныц докторы, профессор, PFA СБ монголтану, буддология жэне тибетология Институтыныц тарих, этнология жэне элеуметтану белЫнщ мецгерушю. Ресей Федерациясы, 670047, Бурятия Республикасы, Улан-Удэ ^аласы, Сахьянов кешеа, 6. E-mail: histmar@mail.ru.
Ty^h. Ма^алада трансшекаралыщ кешь^он нэтижесшде моцгол тарихи-мэдени орта^тыгынан туындаган элемент, ерекше этномэдени топ - шэнэхэн буряттардыц ^алыптасу логикасы жэне даму спецификасы ^арастырылады. ХХ - ХХ1 гасырлардагы шэнэхэн буряттардыц пайда болу, ресми ^алыптасуы, емiр сYPуi, кундел^ емiрiндегi шешушi фактор ретшде макала авторы шекараны атайды. 1шк Моцголиядан Бурятияга шэнэхэн буряттардыц репатриациялануы мэселес автордыц назарында. Автор атап еткендей, тутастай алганда репатрианттар кешп ^онушылардыц бешмделу мэселелерi жиынтыгымен бетпе-бет келдк Натурализация мэселелерi етюр турды жэне элi де тур. Аккультурация мэселелерi ^тпеген жерден кYPделi болып шы^ты. Бурятиядагы бурят мэдениет жэне Шэнэхэндеп бурят мэдениетi бiр-бiрiнен тYбегейлi ерекшеленетiндiгi аны^талды. Бул халы^тыц бiр гасыр бойы белек емiр сYPуi мен дамуы тегiн етпедк Екi бурят мэдениетiнiц байланысы орын алды. Этникалыщ орта^тыщ интергацияланудыц автоматты жэне ауыртпалыщсыз етуiне кепiлгер бола алмады. Орта^ бiрегейлiк пен этникалыщ орта^ты^тыц ар жагында бiр-бiрiнен ерекшеленетЫ элеуметтiк-мэдени элемдер жасырынган.
ТYЙiн сездер: шэнэхэн буряттары; ресей-^ытай шекарасы; шекаралас аудан; мэдени алмасу; монгол тарихи - мэдение кецютп.
Роль границы в судьбе шэнэхэнских бурят
Балдано Марина Намжиловна
доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом истории, этнологии и социологии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. Российская Федерация, 670047, Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6. E-mail: histmar@mail.ru.
Аннотация. В статье рассматривается логика формирования и специфика развития особой этнокультурной группы шэнэхэнских бурят - элемента монгольской историко-культурной общности, возникшей в результате трансграничных миграций. Решающим фактором ее оформления возникновения, существования, повседневной жизни на протяжении большей части хХ - начала XXI веков автор статьи называет границу. В фокусе внимания автора статьи
проблема репатриации шэнэхэнских бурят из Внутренней Монголии в Бурятию. Автор отмечает, что в целом репатрианты столкнулись с типичным для мигрантов набором адаптационных проблем. Остро стояли и стоят проблемы натурализации. Неожиданно сложной оказалась проблема аккультурации. Оказалось, что бурятская культура в Бурятии и бурятская культура в Шэнэхэне радикально отличаются. Почти век раздельного существования и развития не прошел даром. Фактически произошел контакт двух бурятских культур. Общая этничность не стала гарантом автоматической и безболезненной интеграции. За фасадом общей этничности и общей самоидентификации скрываются отличающиеся друг от друга социокультурные миры. Ключевые слова: шэнэхэнские буряты; российско-китайская граница; приграничье; культурный обмен; монгольское историко-культурное пространство.
ееж/ удк 321.1
Роль границы в судьбе шэнэхэнских бурят
Балдано М.Н.
Российско-китайская граница - это не только геополитический рубеж, барьер, линия соприкосновения и контакта между двумя великими государствами. Ее формирование и динамика реального статуса были одновременно процессами складывания сложнейшего комплекса человеческих связей, сетей, механизмов контроля, экономических, социальных и культурных практик. Граница - не просто линия раздела двух государств, это взаимоотношения между людьми, группами людей, государствами. Это то, что думают и как представляют границу люди.
Это институты, контакты, конфликты и интересы. Специфический образ жизни многих групп людей формируется под воздействием границы. Большой интерес в этом смысле вызывает некогда единое, но позже рассеченное границей монгольское историко-культурное пространство, где появлялись особые группы людей, жизнь которых эта граница определяла и продолжает определять.
В пределах монгольской историко-культурной общности в результате трансграничных миграций сформировалась этнокультурная группа шэнэхэнских бурят. Граница стала решающим фактором ее возникновения, существования, повседневной жизни на протяжении большей части ХХ -начала XXI веков. Уход в Китай нескольких тысяч бурят от ужасов гражданской войны и политики советской власти в России создал эту этническую группу. Ситуация «железного занавеса», «границы на замке» ее консолидировала. За границей остались родная земля и большая часть народа, что формировало мощное чувство ностальгии и притяжения. Из-за границы периодически приходили реальные беды вместе с советскими войсками в 1929, 1930-х и 1940-х годах. Группа оказалась заложником советско-китайского конфликта 1960-х годов. Когда граница открылась и стала местом контакта, это обстоятельство вновь сыграло определяющую роль в жизни группы и стратегиях ее членов. Граница создала эту группу, определила ее основные параметры, задала направление ее судьбе. Поэтому шэнэхэнских бурят можно назвать «людьми границы», «группой границы».
В каком-то смысле эта история началась в конце 80-х годов XVII века, когда на безбрежных просторах Центральной Азии встретились две империи и создали гигантскую по протяженности межгосударственную границу, общей протяженностью более десяти тысяч километров. Ее формирование было естественным процессом размежевания по рубежам, определенным в
результате освоения и распределения между двумя большими государствами территориальных пространств, где изначально жили менее многочисленные народы, которые по разным причинам либо сочли целесообразным, либо были вынуждены войти в состав этих держав. А задолго до этого здесь сложилась монгольская историко-культурная общность. При всей гетерогенности ее объединяло сходство языков, общность культуры, историческая память о великом прошлом. Граница ее рассекла - но это было неочевидно для кочевников, у которых было свое представление о феномене границы.
Кочевое скотоводство здесь было не только укладом экономики, но и образом жизни. В представлении кочевников границы были подвижными и динамично изменявшимися под воздействием хозяйственной целесообразности. Вплоть до 20-х годов ХХ века буряты кочевали со своим скотом, нередко уходя на монгольские и китайские территории во время смены летних и зимних стойбищ.
В 1910-х годах начался процесс национального самоопределения монголов, повлекший за собой изменение статуса некоторых территорий, входивших в состав Цинской империи, а, следовательно, и изменения линии границы между Россией и Китаем. Граница формировалась на лимитрофных территориях, населенных народами, «меньшими по численности и отстававшими от России и Китая в культурном отношении» [2000, с. 56]. Эта граница, отражая усиление России и ослабление Китая, за 250 лет существенно сдвинулась к югу и востоку, сокращая зону, подконтрольную Китаю.
С конца 1920-х годов граница фактически стабилизировалась. Она не изменилась ни в связи с японской агрессией в Китай, ни в результате Второй мировой войны. По словам Ю.М. Галеновича, «в 1920-х годах наша страна была единственной, помогавшей Китаю страной в деле его объединения в единое государство. Во время Второй мировой войны наши страны были на одной стороне. В 1950-х годах отношения СССР и КНР официально являлись отношениями союзников...» (Оа!епоу1сИ 2001, Р. 32).
Основные откочевки бурят в Китай произошли в 1918-1922 и 1929-1931 годах. «Как единство внутренней оси, центра очерчиваемого мира и его периферии, граница проведена. в той области личного опыта, которая в наибольшей степени подвержена воздействию политических перемен», -пишет Г. Гусейнов (Ииэеупоу 2005, Р. 11), и с этим нельзя не согласиться. Действительно, причины беженства бурят в соседний Китай были тесно связаны с проводившейся советской властью политикой по отношению к зажиточным слоям бурятского общества и связанными с ней репрессиями. Еще до революции ликвидация Степных дум и реорганизация права владения землей, а также колонизация Восточной Сибири крестьянами из западной части империи, ухудшили экономические условия бурят и эвенков. Восточные буряты были вынуждены арендовать земли у казаков. Ситуацию обострили дополнительные налоговые сборы и мобилизация на тыловые работы в район Архангельска во время Первой мировой войны. Революция, интервенция, гражданская война и катаклизмы социалистических преобразований усилили миграционные тенденции на приграничных территориях. Через китайскую границу уходили из Сибири участники и сторонники побежденных группировок, люди, стремившиеся к мирной жизни и безопасности, те, кто не смог ужиться с советской властью, кого она посчитала своими врагами или сделала объектом революционных экспериментов. Особенно мощным выталкивающим фактором стала коллективизация.
Перекочевка семей со скарбом и скотом была крайне тяжелой, многие не смогли даже добраться до границы. Как вспоминал Лхама-Цырен из Баруун сомона, проживший семьдесят пять лет в Шэнэхэне: «Зимой 1931 года десятки бурятских семей расположили кочевья в Борзинской степи. Однажды морозной ночью прискакал на лошади мужчина и сказал, что с севера пришли русские солдаты и движутся к китайской границе, и нужно опередить их, срочно перебраться за линию границы. Уже сотни бурят арестованы. В стане поднялась паника, нужно было срочно собирать скот в одно стадо и гнать на юг. Люди разделились на две группы: одна собирала и гнала скот, вторая -грузила скарб на телеги и шла за первой. Во другой группе были в основном женщины и дети. На вторые сутки первый обоз пересек китайскую границу. Но вторая группа так и не прибыла. За год с русской стороны пришло много бурят, но среди них не было наших жен и детей. Только в 1950-е гг. мы узнали, что обоз перехватили, и арестовали всех, посадили на товарняк и увезли сначала в Иркутск, а затем - в Казахстан, где под Семипалатинском находился лагерь жен изменников родины. Многие умерли в первые же дни. И лишь в 1959 г., когда была открыта китайская граница, у нас появилась возможность встретиться с теми, кто выжил».
Откочевавшая из России группа состояла в основном из агинских бурят (преимущественно представителей восьми хоринских родов), небольшой части баргузинских и селенгинских бурят, а также эвенков и русских. Откочевка как уход на новую территорию в другое государство родовыми группами, со скотом как основой экономической деятельности, несмотря на громадные трудности, все же вела к автоматическому воспроизводству социальности, к трансплантации на новое место традиционной социальной структуры, системы властных и иных отношений, образа жизни, имущества и хозяйственного уклада. Территории, выделенные бурятам, представляли собой «выморочные» земли, пустовавшие около ста лет. Для ликвидации последствий сибирской язвы беженцам приходилось не раз выжигать степные пространства. А близость природно-географической среды и однородность хозяйственно-культурного типа позволили им заняться привычными видами деятельности.
К 1922 г. завершился начальный этап территориального, административного и юридического оформления бурят. Организация их местного самоуправления соответствовала административной структуре Хулун-Буйра, введенной еще в период Цинской империи. Официальным языком в регионе был маньчжурский. Поскольку буряты не владели им, то в порядке исключения, власти дали разрешение использовать в делопроизводстве монгольскую письменность. Это было очень важно для группы.
Для этнического пространства Хулун-Буйра были характерны довольно сложный этнодемографический состав, поликультурность и мозаичность. По мнению Д. Бороноевой, «это место, где сильно выражены этнические, национальные различия, чему, видимо, во многом способствует административно-территориальная организация по этническому принципу» (Boronoeva 2010, P. 280).
В Хулун-Буйре компактными группами проживают баргуты, дагуры, эвенки, хамниганы, хорчин-монголы, русские, китайцы. На взаимоотношения этих групп оказывают влияние длительность и глубина контакта, культурные различия. Бурят и баргут издавна связывала общность исторических корней. Кроме того, земля, на которую пришли буряты, была территорией Старой и Новой Барги. Языковая и этнокультурная близость бурят с баргутами до сих пор оказывает
воздействие на формирование положительной установки на этнокультурное взаимодействие. Сам процесс переселения бурят был воспринят баргутами как попытка воссоединения искусственно рассеченного единого этнического организма, и потому в первые годы после переселения бурят баргуты оказывали им всемерную поддержку.
Численность шэнэхэнских бурят в публикациях, посвященных этой этнической группе, варьируется от 6 до 9 тысяч человек. Информация носит неофициальный характер, поскольку буряты не выделяются в качестве отдельной этнической группы, и властями их численность отдельно не фиксируется. Их относят к монголам Внутренней Монголии. По мнению шэнэхэнского летописца Цоктын Жамсо, 1926 года рождения, численность бурятского населения в Китае сегодня составляет около 6,5 тысяч человек, и эта цифра не изменяется на протяжении десятилетий, хотя почти 500 человек в последние годы вернулись в Россию.
Процесс консолидации шэнэхэнских бурят нашел отражение в возрастании самосознания, в тенденции к слиянию в сплоченную этническую группу, в стремлении к относительной обособленности, ведущей к преобладанию числа эндогамных браков в пределах этнической общности, к сохранению языка, традиционной и материальной культуры. Само наличие локального этнонима «шэнэхэнские буряты» свидетельствует, во-первых, об осознанности членами группы их особого единства, отличия от материнского этноса в историческом, социальном, культурном развитии, во-вторых, подтверждает мысль о существовании автономного этнолокального самосознания, т.е. является наглядным внешним выражением последнего как на личностном уровне, так и на уровне этнической общности в целом. Процессу консолидации переселенцев-бурят в территориальную этническую группу «шэнэхэнские буряты» способствовало также и то, что в условиях проживания в отрыве от основной массы бурят, в иноэтничной среде актуализировалась дихотомия «мы-они», выдвинувшая на первый план этноинтегрирующие признаки. Если для материнского этноса характерным оставалось деление на региональные и локальные группы (что, впрочем, имеет место и сегодня), то для этнической группы бурят Внутренней Монголии субэтническая принадлежность отошла на второй план, поскольку она противостояла, прежде всего, небурятам.
Шэнэхэнские буряты - структурированная община с четкой внутренней организацией, системой власти, контроля, санкций, с минимальной открытостью принимающему обществу. Самодостаточная с точки зрения экономической специализации. Культурно отъединенная от принимающего общества бурятским языком, системой родовых связей, обычаями, праздниками и традициями. Приверженность к традиционным формам социального и культурного бытия сделала этнический компонент главным средством самовыражения. Община, достаточно крупная для того, чтобы поддерживать структуру социальности - от внутренних браков до языка, образования и власти. Она опиралась на память об «исторической родине» и на осознание себя ее «сколком», оторвавшейся частью бурятского народа, о чем свидетельствуют тщательно сохраняемые мифы и фольклорные произведения шэнэхэнских бурят.
Именно поэтому не происходило деклассирования и маргинализации - и в этом их принципиальное отличие от классического беженства. Не происходило и растворения среди родственного по культуре принимающего общества. В общем контексте модернизационных процессов все это вело к формированию новых типов социальности и новых механизмов межгрупповых
взаимоотношений. Иными словами, шэнэхэнские буряты формировали новый тип трансграничных миграций (Baldano, Djatlov 2008, P. 171).
Однако при всей закрытости группы шэнэхэнские буряты вместе с баргутами проявляли общественную активность, участвуя создании, а затем и в деятельности Народной партии Внутренней Монголии. Большой резонанс имела Монгольская народная революция 1921 г. Во главе баргутской интеллигенции стояли Мэрсэ и Фуминтай, вместе с бурятом Ц.-Е. Цыдыповым организовавшие революционный кружок. В Барге ежегодно проходили общебаргутские съезды, на одном из которых решили организовать Хулунбуирский народный кооператив. В Шэнэхэнском хошуне было много старых кооператоров-бурят из Цугольского хошуна: Тугултуров Аюша, Бадмаев Ширнин, Мункуев Ванчик, опираясь на которых, кооператив и был сформирован. Летом 1922 г. состоялся первый кооперативный съезд в Шэнэхэне. Количество пайщиков быстро росло, особенно богатыми вкладчиками оказались КВЖД и князья Барги, включая амбаня. Члены кооператива вели активную революционную агитацию. В этот период состоялись контакты с руководством Монголии, а именно с Э.-Д. Ринчино. ЦК Монгольской народно-революционной партии поручил Ц.-Е. Цыдыпову и Фуминтаю сформировать в Барге отделение партии. Была образована Баргутская народная партия, в которую вошли и шэнэхэнские буряты. Партия поддерживала отношения с Ургой, советским послом в Пекине, консульством СССР в Хайларе, руководством КВЖД. А народно-революционная партия Внутренней Монголии во главе с Мэрсэ руководила вооруженным восстанием уже тогда, «когда Китай стал оправляться от внутренних кризисов и утверждаться не только в рамках прежних границ, но и в консолидации центростремительных сил» (Bazarov 2005, P. 15-18).
В социалистическую эпоху, как пишут авторы из Китая, шэнэхэнские буряты пережили образование колхозов, «борьбу со старыми устоями», в результате чего «100 % населения стало трудовым, а передовики и активисты стали членами партии». «Однако в результате «левой» политики, культурной революции и уничтожения капиталистов, советских, монгольских и японских шпионов пострадало много людей. Многие продолжали работать, некоторые стали нетрудоспособными» (Abid, Bolod, Cimcig, Lkhamsuren 1985, P. 23-28).
Из-за событий на КвЖд в конце лета 1929 года советско-китайские отношения обострились до предела. Сосредоточенные у границы китайские войска с августа по ноябрь совершали постоянные нападения и обстрелы советской территории и проводили жесткую репрессивную политику в отношении проживавших вблизи границы выходцев из России, обвиняли их в шпионаже и контрреволюционной деятельности. Кроме того, эмигранты, бежавшие от раскулачивания, политических чисток и безысходности, перейдя через советско-китайскую границу, по-прежнему оставались в пределах контроля Москвы, так что расправы над беглецами следовали одна за другой. Шэнэхэнские буряты оказались практически «между молотом и наковальней» -для китайцев они были «советскими шпионами», а для СССР - «китайскими».
Китайские власти позволяли полицейским не только избивать и подвергать пыткам арестованных, но и допускали казни без суда и следствия. По свидетельствам очевидцев, представители НКВД свободно чувствовали себя на китайской территории, арестовывали и отправляли людей в тюрьмы и лагеря - сначала в Хайлар, затем в Читу, а некоторых - в Ленинград. В ходе допросов широко применялись шантаж (угрозы расправы с близкими
родственниками), пытки и истязания, а признательные показания об «антисоветской и шпионско-террористической работе» вырывались силой.
С начала 1930-х годов Маньчжурия стала объектом японской агрессии. Японское правительство, стремясь к «правовому» оформлению своей оккупации Маньчжурии, инспирировало создание нового государственного объединения Маньчжоу-Го. Период оккупации продолжался с 1932 по 1945 год. За это время были внесены существенные изменения в политическое, административное устройство региона. При японцах Бурятский хошун как самостоятельная единица с правами определения и регулирования основных вопросов внутренней жизни был ликвидирован и стал частью Солон хошуна. Один из жителей Шэнэхэна Дамбын Дамби, 1933 года рождения, рассказывал: «Японцы наводили свои порядки очень скрупулезно. Молодые люди должны были служить в японской армии, а дети - учить японский язык, и мы учили его, хотя при маньчжурах мы говорили исключительно по-бурятски. Содержание в боевой готовности миллионной Квантунской армии в Маньчжурии вызывало постоянное напряжение на советско-маньчжурской границе».
Проводимая японцами в годы Второй мировой войны политика объединения всех неханьских народов северо-восточного и западного Китая под знаменем строительства «Великой Восточной Азии», не обошла стороной и шэнэхэнских бурят, среди которых было немало незаурядных людей. Одним из них был Уржин Гармаев, состоявший на службе правительства Маньчжоу-Го. Учитывая его авторитет и организаторский талант, ему было поручено формирование и обучение воинских частей из бурят и представителей других монгольских народов. Еще до войны им были подготовлены офицерские кадры и сформирована кавалерийская часть в две с лишним тысячи сабель. Одновременно были обучены кадры для войск охраны железнодорожных путей. Генерал-полковник Квантунской армии У. Гармаев командовал Северо-Хинганским военным округом Маньчжоу-Го.
Основной упор в стратегии Токио делался на идеологическую нейтрализацию местного населения Внутренней Монголии в случае начала военных действий между Японией и СССР. Под предлогом помощи малым народам Китая происходила вербовка и подготовка японцами своих агентов в различных этнических общинах. Неудивительно, что в августе 1945 года в связи с продвижением Советской Армии в Китай, буряты были обвинены в «пособничестве врагу». В 1945 году несколько сот шэнэхэнских бурят, в основном молодых мужчин, были вывезены в СССР, где их следы затерялись в тюрьмах и лагерях (Багагоу 2003, Р. 18).
С началом Второй мировой войны шэнэхэнские буряты, опасаясь вторжения советских войск, пытались уйти подальше от границы. Вплоть до 1947 года наблюдалась миграция бурят в пределах Внутренней Монголии, сыгравшая наряду с эмиграцией существенную роль в динамике локализации бурятского этнического массива в Шэнэхэне. Сама жизнь бурят в Китае была определена границей: даже попытки уйти подальше от нее оканчивались тем, что их возвращали назад.
Оккупация Маньчжурии советскими войсками закончилась 28-го апреля 1946 года. После освобождения от японской оккупации был учрежден Хулунбуирский автономный округ, который после вхождения в январе 1948 года в состав Автономного района Внутренняя Монголия был преобразован в Хулунбуирский аймак, тогда же был основан Шэнэхэнский сомон. Современная административно-территориальная структура управления берет свое начало с 1958 года, когда в итоге реорганизации шэнэхэнского сомона были созданы
Шэнэхэн Баруун, Шэнэхэн Зуун, Мунгэн Шулуун сомоны, вошедшие в состав Эвенкийского хошуна Хулунбуирского аймака.
Однако после освобождения от японской оккупации в Китае началась новая война, на этот раз гражданская - между коммунистами и сторонниками Гоминьдана. Буряты испытали на себе всю тяжесть массового террора 1929 года во время событий на КВЖД, а в 1930-х и 1940-х годах они находились под постоянным прицелом контрразведок СССР и Японии.
Граница стала не только водоразделом между суверенными государствами, но и непреодолимой гранью между разными обществами, все более и более укоренялось представление о четких и неподвижных «границах на замке». В годы сталинизма и «железного занавеса», когда факт наличия за границей родственника угрожал свободе и даже жизни человека, были утеряны и разорваны многие родственные связи.
В 1960-х гг. советско-китайская граница рассматривалась китайской стороной как «несправедливая». В 1962-1963 годах китайские власти стали осуществлять продуманную систему постоянных грубых нарушений советской границы. В 1963 году было более четырех тысяч нарушений. В них участвовало свыше 100 тысяч гражданских лиц и военнослужащих КНР (Borisov 1972, P. 229). Все это не могло не напрягать шэнэхэнских бурят, живших в непосредственной близости к границе. Непонятными для них были и перспективы такого противостояния между двумя странами.
В период «культурной революции» провокации на границе участились: «нередко прямо против советских погранзастав выходили толпы провокаторов, переодетых военнослужащих, снабженных кольями, топорами, ломами и камнями. Нарушая границу, они отвечали отказом на требование советских пограничников покинуть территорию СССР» (Prozrachnye granicy 2002, P. 189).
В разгар «культурной революции» (1966-1969 гг.) проживавшие недалеко от советской границы шэнэхэнские буряты оказались в эпицентре антисоветских политических кампаний. Многие были арестованы по обвинению в шпионаже в пользу СССР и панмонголизме. Были репрессированы как руководящие работники, так и рядовые шэнэхэнские буряты. По словам респондентов, «в СССР, на родине, мы считались предателями и японскими шпионами, а во времена культурной революции - советскими шпионами и панмонголистами». История каждой бурятской семьи - пример отчаянной борьбы за выживание в атмосфере страха огульных обвинений, арестов и наказаний.
Лишь с 1980-х гг. наметилась новая линия в переговорах о границе, а в 1995 г. была создана «Шанхайская пятерка», объединившая Россию, Китай, Казахстан, Киргизию и Таджикистан. Уже при Дэн Сяопине репрессированных реабилитировали, вернули должности и восстановили имущество.
В эпоху «социалистической модернизации» у шэнэхэнских бурят появилась возможность вернуться к привычным устоям жизни. Теперь это довольно зажиточная группа. Основой экономики остается скотоводство. Для ведения единоличных хозяйств получены в 30-летнюю аренду большие участки земли. Есть возможность использовать наемный труд. Функционируют три бурятских школы. Восстановлены разрушенные во время «культурной революции» дацаны.
Открылась граница с Россией, и появилась возможность восстановить связи с «исторической родиной». В начале 1990-х годов начался процесс репатриации шэнэхэнских бурят. Тогда в Россию приехало («вернулось») около 300 человек. Сегодня их численность возросла почти до 500, из них в
Бурятии - более 350, в Агинском округе - чуть менее 150 человек. Мотивы возвращения в Россию были разными: ностальгическими («родина предков»), экономическими (поиск новых возможностей), образовательными (в рамках существующих льготных программ). По словам респондентов в Шэнэхэне, молодых людей отправляли и для расширения круга брачных партнеров (небольшому замкнутому сообществу требовалась «свежая кровь»).
В последнее десятилетие произошел стремительный переход от границы-стены, границы-барьера к месту интенсивного стыка, контакта, взаимодействия. И такая граница является реальным фактором повседневности шэнэхэнских бурят, она, так или иначе, определяет их жизненные стратегии. Развитие приграничной торговли спровоцировало то, что определенная часть шэнэхэнских бурят занялась обслуживанием бурят и русских, приезжающих в Маньчжурию и Хайлар с целью приобретения дешевых китайских товаров. Контакты с бурятами из Сибири позволили многим шэнэхэнцам отыскать своих родственников, живущих на другой стороне границы. Появилась возможность выехать на работу в Забайкальский край и Бурятию. Шэнхэнские буряты, которые поселились в Забайкалье раньше, облегчают организацию такой работы. Многие из них регулярно навещают родных в Шэнэхэне, что способствует развитию трансграничных связей.
В период реэмиграции шэнэхэнских бурят в начале 1990-х годов приграничная торговля в провинции достигла своего пика. Однако с 1993 года началось ее сокращение из-за ужесточения правил «бартерной» и «челночной» торговли со стороны России, повышения тарифов на импорт продовольствия, введения визового режима взаимного посещения. Одновременно репутация китайских товаров была подорвана масштабным проникновением на российский рынок некачественной продукции. Это негативно отразилось и на шэнэхэнских бурятах. Некоторая их часть, занятая приграничной торговлей, переориентировалась, либо осталась без работы.
В результате стыка, контакта, взаимодействия вокруг границы формировался сложнейший комплекс взаимоотношений между людьми, группами людей, государствами. Россия и Китай по-разному использовали в 1990-е годы фактор приграничного положения для развития прилегающих к границе районов. В результате активизации приграничной торговли в Китае наблюдался бурный рост деловой активности, ускоренными темпами развивалась инфраструктура приграничных городов, строились дороги, гостиницы, магазины, рестораны. Россия же в 1991 г. провела кардинальную либерализацию внешнеэкономической сферы, и в последующий период федеральные инвестиции в приграничных районах были связаны в основном с созданием пунктов пропуска и подходящих к границе транспортных коммуникаций. Никаких специальных мер по активизации инвестиционной деятельности в приграничных районах не проводилось.
Сугубо пограничные проблемы между Россией и Китаем сегодня отошли на второй план. В то же время остро стоят проблемы, связанные с современной контактностью границы. Несколько лет бесконтрольной приграничной торговли вызвали ее глубокую криминализацию. Для российско-китайского пограничья характерна такая проблема как широкомасштабная контрабанда и ввоз дешевой китайской продукции по так называемой «серой» схеме таможенной очистки. Поэтому в последнее время ужесточен таможенный досмотр багажа. Респонденты в Шэнэхэне отмечали, что граница всегда была разной, в разные годы она изменялась, представляя собой то стену, за которой им удалось скрыться, то непреодолимую преграду, то нечто
опасное, откуда могут прийти большевики и подвергнуть их репрессиям, а сегодня, переходя границу, они, будучи добропорядочными гражданами, порой чувствуют себя ее нарушителями.
Граница способствует формированию экономических, житейских практик. Основные занятия шэнэхэнских бурят в России - посредничество, использование ресурса границы и ресурса жизни в двух мирах (китайский язык, связи в Китае, жизнь и связи в Бурятии, бурятский язык), традиционное скотоводство, традиционная кухня.
В самом начале 1990-х годов, когда шэнэхэнские буряты начали возвращаться на родину предков, в Бурятии и Монголии, проявилась тенденция к регенерации «культурного панмонголизма». Это сложный феномен, имеющий длительную историю. В своем классическом виде он оформился еще на рубеже Х1Х-ХХ веков. Его идеи вновь возродились в контексте дискуссий, шедших в среде интеллигенции. Идея объединения монгольской историко-культурной общности играла разную функциональную роль: как в качестве непосредственной цели, так и инструмента национальной консолидации. Именно эта органическая «встроенность» ирредентистской идеи в контекст объективно важной задачи национального строительства, в модернизационные процессы предопределила ее возрождение в первые постсоветские годы.
Часть дискуссий была посвящена проблемам трансграничной интеграции монгольской историко-культурной общности при полном понимании того, что практическое объединение невозможно. Иногда эта интеграция воспринималась и как государственное объединение, важной частью которого стала идея «собирания соотечественников». Идеологический и политический концепт «собирания нации» широко распространился на постсоветском пространстве. В качестве носителя «идеальной», аутентичной национальной идентичности излюбленным объектом выстраивания идеологических и политических конструктов выступали диаспоральные группы. В данном случае - шэнэхэнские буряты.
Предлагалось создать Фонд возвращения бурят-беженцев, определить размеры компенсации, содействовать размещению, создать специальную миграционную службу для содействия возвращению (Ы1таеу 2001, Р. 126). Мотивация такого внимания четко и подробно была обоснована в статьях и политических заявлениях одного из основателей и руководителей Бурят-Монгольской народной партии и Движения национального единства «Нэгэдэл» В.А. Хамутаева. Он писал: «Осколки всех наций едут домой. Евреи через две тысячи лет возвращаются на историческую родину, немцы России через 200 лет возвращаются в Германию. Казахи Китая и Монголии едут на родину, на которой они никогда не жили. Правительство Назарбаева приняло программу возвращения казахов в генофонд нации, по которой предусмотрены меры по стимулированию возвращения на историческую родину, наделение землей реэмигрантов, обустройство их компактными деревнями со своим укладом жизни... Слабые нации, не сумевшие сгруппироваться внутри себя на собственных этнонациональных ценностях и интересах, растворятся в других.» (Иати1аеу 2000, Р. 177).
Возвращение рассматривалось не как гуманитарная, а как политическая проблема. Это была часть задачи «собирания нации», путь к ее консолидации, сохранению и развитию ее «генофонда». Репатриация выступала здесь как инструмент нациестроительства. Поэтому так важно было, что шэнэхэнские буряты «ведут традиционное хозяйство, учатся, поют, танцуют, играют
свадьбы. Они сохранили все родное, бурятское: сознание, язык, игры, традиции, одежду, обряды, старомонгольскую письменность, «табан хушун» -традиционное животноводство и т.д. Необходимо выделение земли для индивидуального строительства и компактного - в одной местности -расселения шэнэхэнских репатриантов с целью сохранения сложившегося мироустройства, порядка, традиций, быта, форм хозяйствования, ведения «табан хушун», огородничества. Сохранение устоявшегося традиционного уклада жизни уникальной этнокультурной группы отвечает интересам всего этноса» (Hamutaev 2000, P. 20). Взгляд на шэнэхэнских бурят как на носителя и хранителя этнических традиций характерен и для Китая, они имеют репутацию «очень самобытных и традиционных». Эта репутация поддерживается и средствами массовой информации, в частности центральным телевидением и телевидением Внутренней Монголии (NMTV). В одном из репортажей о монголах Хулун-Буйра «звучали слова восхищения сохранившимся традиционным укладом жизни, красотой бурятского национального костюма вплоть до поэтического эпитета в адрес бурят как самых «подлинных монголов степной равнины» (Namsaraeva 2007, P. 253).
Отсюда такое негодование по поводу адаптации репатриантов и их детей: «В Республику прибывают буряты из Китая, их дети, знающие только родной язык, вынуждены постигать чужую культуру, язык, мораль, манеру громко выражать эмоции, потому что их раскидывают по разным школам. С каждым днем они теряют все свое родное, этническое, тысячелетиями выработанные национальные качества, манеры, поведение, все больше превращаясь в шумных, визгливых советских манкуртов» (Hamutaev 2000, P. 99).
Все это совершенно не означало, что тема шэнэхэнских бурят была монополизирована дискурсом нациестроительства. Возможно, этот сюжет и стал играть такую роль в политико-идеологической практике, что опирался на вполне искренний и бескорыстный общественный интерес. Массе людей было просто интересно, как жили и живут «наши» в чужой стране. На этот интерес охотно откликались СМИ, уловившие природу такого интереса. Достаточно посмотреть на заголовки статей в газетах «Информ Полис» (4 июля 2004 г., 7 сентября 2005 г.), «Номер один» (2 июня 2004 г. и др.): «Русские буряты в Китае. Шэнэхэн - заповедный уголок бурятского духа и культуры», «Китайские буряты возвращаются на родину» и т.д.
Возможно, это чем-то напоминало огромный, можно даже сказать экзальтированный, интерес к российской послереволюционной эмиграции вообще. Так или иначе, и власти не смогли остаться в стороне от этой проблемы. Тем более что проявленный интерес к ней позволял демонстрировать готовность к диалогу с общественностью и внимание к ее этническим запросам, не раздражая при этом федеральный центр и собственных противников бурятского национализма. Кроме того, это был хороший повод для налаживания рабочих контактов с властями приграничных китайских провинций, для ведения повышающей статус активной внешнеполитической деятельности. Требовалось только увести проблему из опасной этнополитической сферы в область гуманитарную и культурную. Это и было сделано в «Концепции государственной национальной политики Республики Бурятия» (1997 г.):
«Деятельность за пределами Бурятии:
- помощь и поддержка выходцам из Бурятии, проживающим в других регионах России, государствах СНГ и дальнем зарубежье;
- заключение межправительственных договоров с Монголией и Автономным районом Внутренняя Монголия КНР о культурном и экономическом сотрудничестве;
- поддержка общественных национально-культурных объединений бурятской диаспоры и выходцев из Республики Бурятия в различных регионах России, дальнем и ближнем зарубежье, в их деятельности по удовлетворению национально-культурных запросов, сохранению и развитию родного языка, национальных традиций, укреплению связей с Бурятией» (Baykalskiy region 2002, P. 90-102).
Первым репатриантам была оказана помощь в оформлении вида на жительство, трудоустройстве и получении временного жилья со стороны Всебурятской ассоциации развития культуры, руководства Бурятского государственного университета, Бурятской государственной
сельскохозяйственной академии и сельскохозяйственного лицея, были выделены квоты для обучения их детей. Но республиканские власти не смогли сделать главного - оказать реальную помощь в получении российского гражданства. Не стала Бурятия участвовать и в программе по возвращению соотечественников. Александр Елаев, в то время первый заместитель председателя Комитета по межнациональным отношениям Администрации Президента Бурятии, подчеркнул: «Переселяющиеся к нам соотечественники -это конкуренты наших людей. То есть здесь - тоже конфликт интересов. И мы должны учитывать, прежде всего, интересы граждан России. Кроме федеральных средств понадобятся республиканские средства на обустройство этих переселенцев. Это предоставление жилья, предоставление работы. А с этим могут быть проблемы, и люди окажутся в подвешенном состоянии».
Интенсивные вначале усилия в этом направлении сменились осуществлением рутинных бюрократических процедур. Заключенные в последние годы договоры и соглашения между правительствами Внутренней Монголии и Бурятии не затрагивают проблемы возвращения шэнэхэнских бурят. В целом репатрианты оказались предоставленными самим себе. Они столкнулись с типичным для мигрантов набором адаптационных проблем. Остро стояли и стоят проблемы натурализации. Неожиданно сложной оказалась проблема аккультурации. Оказалось, что бурятская культура в Бурятии и бурятская культура в Шэнэхэне радикально отличаются. Почти век раздельного существования и развития не прошел даром. Фактически произошел контакт двух бурятских культур. Общая этничность не стала гарантом автоматической и безболезненной интеграции. За фасадом общей этничности и общей самоидентификации скрываются отличающиеся друг от друга социокультурные миры.
Эдебиеттер tî3îmî/ Список литературы
1. Абида Ц., Болод З., Димчиг Б., Лхамсурэн С. Современный исторический очерк бурят Шэнэхэна. Хайлар // Локальные особенности. - 1985.
2. Базаров Б.В. Загадка генерала Уржина Гармаева // Тайны Бурятии. - 2003. - № 2.
3. Базаров Б.В. Народная партия Внутренней Монголии // Тайны Бурятии. - 2005. - № 2.
4. Байкальский регион: правовое поле этнополитической ситуации (1992-2001). - М.-Иркутск: Наталис, 2002.
5. Балдано М., Дятлов В. Шэнэхэнские буряты: из диаспоры в диаспору? // Диаспоры. - 2008. -№1. - С.164-192.
6. Борисов О.Б., Колосков Б.Т. Советско-китайские отношения. - М., 1972.
7. Бороноева Д.Ц. Буряты в Монголии и во Внутренней Монголии КНР: антропология переписи и идентичность // Азиатская Россия: миграции, регионы и регионализм в исторической динамике. -Иркутск: Оттиск, 2010.
8. Галенович Ю.М. Россия и Китай в ХХ веке: граница. - М., 2001.
9. Гусейнов Г. Карта нашей Родины: идеологема между словом и телом. - М.: ОГИ, 2005
10. Намсараева С.Б. Концепция «единой китайской нации» чжунхуа миньцзу и шэнэхэнские буряты как ее компонент // Диаспоры в современном мире: материалы международного круглого стола. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского государственного университета, 2007. - С.250-256.
11. Нимаев Р.Д. Делегат от Конгресса бурятского народа. Выступление // Материалы II съезда народов Бурятии. - Улан-Удэ, 2001.
12. Прозрачные границы. Безопасность и трансграничное сотрудничество в зоне новых пограничных территорий России. - М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям, 2002.
13. Хамутаев В.А. Бурят-монгольский вопрос: история, право, политика. - Ч.2. - Улан-Удэ, 2000.
14. Цымбурский В.Л. Россия - Земля за Великим Лимитрофом: цивилизация и ее геополитика. -М., 2000.
Reference
Abida, Bolod, Dimchig, 1985 - Abida, C, Bolod, Z, Dimchig, B, Lhamsurjen, S 1985, Sovremennyj istoricheskij ocherk burjat Shjenjehjena. Hajlar, Lokal'nye osobennosti. (Abida, C, Bolod, Z, Dimchig, B, Lhamsurjen, S 1985, Modern historical sketch drilled Shanahan. Hailar, Local features).(in Rus). Bajkal'skij region 2002 - 2002 Bajkal'skij region: pravovoe pole jetnopoliticheskoj situacii (1992-2001), Natalis, Moscow-Irkutsk. (2002 Baikal region: legal field of ethno-political situation (1992-2001), Natalis, Moscow-Irkutsk).(in Rus). Baldano, Djatlov 2008 - Baldano, M, Djatlov, V 2008, Shjenjehjenskie burjaty: iz diaspory v diasporu?, Diaspory, №1, P. 164-192. (Baldano, M, Djatlov, V 2008, Shanahan Buryats: from the Diaspora to the Diaspora?, The Diasporas, №1, P. 164-192). (in Rus). Bazarov 2003 - Bazarov, bV 2003, Zagadka generala Urzhina Garmaeva, Tajny Burjatii, №2. (Bazarov,
BV 2003, The Puzzle of General Urine Garmaeva, Secrets of Buryatia, №2).(in Rus). Bazarov 2005 - Bazarov, BV 2005 Narodnaja partija Vnutrennej Mongolii, Tajny Burjatii, 2005, №2.
(Bazarov, BV 2005 People's party of Inner Mongolia, The Secrets of Buryatia, 2005, №2).(in Rus). Borisov, Koloskov 1972 - Borisov, OB, Koloskov, BT 1972, Sovetsko-kitajskie otnoshenija, Moscow.
(Borisov, OB, Koloskov, BT 1972, The Sino-Soviet relationship, Moscow).(in Rus). Boronoeva 2010 - Boronoeva, DC 2010, Burjaty v Mongolii i vo Vnutrennej Mongolii KNR: antropologija perepisi i identichnost', Aziatskaja Rossija: migracii, regiony i regionalizm v istoricheskoj dinamike, Ottisk, Irkutsk. (Boronoeva, DC 2010, The Buryats in Mongolia and in Inner Mongolia, China: anthropology of the census and identity, Asiatic Russia: migrations, regions and regionalism in historical dynamics, Ottisk, Irkutsk).(in Rus). Cymburskij 2000 - Cymburskij, VL 2000, Rossija - Zemlja za Velikim Limitrofom: civilizacija i ee geopolitika, Moscow. (Cymburskij, VL 2000, Russia - the Land beyond the Great Limitrophe: civilization and its geopolitics, Moscow).(in Rus). Galenovich 2001 - Galenovich, JuM 2001, Rossija i Kitaj v XX veke: granica, Moscow. (Galenovich,
JuM 2001, Russia and China in the twentieth century: the border, Moscow).(in Rus). Gusejnov 2005 - Gusejnov, G 2005, Karta nashej Rodiny: ideologema mezhdu slovom i telom, OGI, Moscow. (Gusejnov, G 2005, Map of our Motherland: ideologem between the word and the body, OGI, Moscow). (in Rus).
Hamutaev 2000 - Hamutaev, VA 2000, Burjat-mongol'skij vopros: istorija, pravo, politika, Ch.2, Ulan-Udje. (Hamutaev, VA 2000, Buryat-Mongol question: history, law, politics, Ch.2, Ulan-Udje).(in Rus). Namsaraeva 2007 - Namsaraeva, SB 2007, Koncepcija «edinoj kitajskoj nacii» chzhunhua min'czu i shjenjehjenskie burjaty kak ee komponent, Diaspory v sovremennom mire: materialy mezhdunarodnogo kruglogo stola, Izd-vo Burjatskogo gosudarstvennogo universiteta, Ulan-Udje, P.250-256. (Namsaraeva, SB 2007, the Concept of "one Chinese nation," Zhonghua Minzu and the Shanahan Buryats as its component, Diaspora in the modern world: materials of the international round table, Publishing house of Buryat state University, Ulan-Ude, P. 250-256).(in Rus). Nimaev 2001 - Nimaev, RD 2001, Delegat ot Kongressa burjatskogo naroda. Vystuplenie, Materialy II s#ezda narodov Burjatii, Ulan-Udje. (Nimaev, RD 2001, Delegat ot Kongressa burjatskogo naroda. Vystuplenie, Materialy II s#ezda narodov Burjatii, Ulan-Udje Nimaev, RD 2001, The delegate of the Congress of the Buryat people. Speech, Materials of the II Congress of the peoples of Buryatia, Ulan-Udje). (in Rus).
Prozrachnye granicy 2002 - 2002 Prozrachnye granicy. Bezopasnost' i transgranichnoe sotrudnichestvo v zone novyh pogranichnyh territorij Rossii: Nauchno-obrazovatel'nyj forum po mezhdunarodnym otnoshenijam, Moscow. (2002 Transparent border. Security and cross-border cooperation in the area of the new border territories of Russia, Nauchno-obrazovatel'nyj forum po mezhdunarodnym otnoshenijam, Moscow). (in Rus).
