CC BY
31
МИФОПОЭТИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ В РАССКАЗЕ ДИБАША КАИНЧИНА «НА ПЕРЕВАЛЕ»
У.Н. Текенова
Ключевые слова: образ-символ, мифопоэтика, тотем, этнос, обычаи и традиции, духовный мир,
национальный характер.
Keywords: Image-symbol, mythopoetics, totem, ethnos, customs and traditions, soul world, national character.
Каждая литература, в том числе и алтайская, имеет собственную систему образов-символов, которые отражают национальное своеобразие, специфику культуры, являются «родными», знаковыми для ее представителей. Для алтайцев это родовая гора, перевал, дерево, коновязь, очаг, огонь, аил, волк и другие тотемные животные и птицы и т.д.
Использование мифопоэтических образов-символов в произведениях алтайских писателей в последнее десятилетие стало объектом пристального внимания многих исследователей. К таковым относятся, например, З.С. Казагачева, Р.А. Палкина, Н.М. Киндикова и др. В работах этих ученых особое внимание уделяется тематике и проблематике произведений Дибаша Каинчина.
В постперестроечное время автор по-новому осмысляет традиционные представления о взаимоотношениях человека и природы, власти и народа, личности и эпохи. Особый интерес вызывают такие произведения писателя, как рассказы «Изгородь» («Чеден», 1994), «Дочерь тайги черневой» («Аба jыштын балазы»), повести «Пусть глазам моим покажутся горы» («Косториме туулар корунзин», 1989), «Пепел звезд» (<^ылдыстар когы», 1994) и другие. Проза писателя основана на богатом фольклорномифологическом материале. В центре нашего исследования рассказ «На перевале», перевод которого осуществлен автором и опубликован в литературно-художественном ежеквартальном журнале «Алтай телекей - Мир Алтая» (2002, №1-2, с. 187-194).
На наш взгляд, стремление к изображению национального характера через мифологические образы-символы позволяет писателю затрагивать вопросы возрождения обычаев и обрядов этноса. Эпиграфом к рассказу «На перевале» является народное предание о совершении охотником обряда угощения и поклонения Хозяину Алтая.
Повествование начинается с того, что главный герой по имени Таркраш возвращается домой на новом, только что приобретенном тракторе. На обратном пути он останавливается на перевале. Название рассказа Д. Каинчина указывает на место события. По мнению З. Казагачевой, «вершинный перевал» символизирует «вершинную суть человеческого бытия» [Казагачева 2002, с. 13].
В народном предании (в эпиграфе) присутствуют три Лиственницы: Старая Лиственница, Молодая Лиственница и Комолая Лиственница. Число «три» символизирует динамическое течение времени: «начало
- середина - конец», «рождение - жизнь - смерть», «прошлое - настоящее - будущее».
На перевалах алтайцы всегда совершали обряды «угощения Родине-Алтаю, Небу-Тенгери, Хозяевам гор, рек, духам предков» [Киндикова 2001, с. 188]. Таркраш тоже никогда не забывал поклоняться Алтаю. И вот он на вершине перевала.
Таркраш оказался без ритуальных атрибутов, тем не менее он обращается к священному дереву, как к живому существу, - с поклоном: «JaKmu ба, Бай Тът... » - «Здравствуй, Священная Лиственница» - и совершает обряд поклонения.
Обычно алтайцы привязывают белую ленточку к ветке березы или кедра. В данном случае в рассказе символом единения прошлого, настоящего и будущего выступает старая лиственница, являясь местом поклонения алтайцев. Священная Лиственница - хранительница прошлого, традиций, через них проходили все этапы человеческой жизни.
Дерево изображается по образу и подобию человека, который выдержал все удары судьбы, но еще крепок и мужественно выдержит и другие трудности. Корни Священной Лиственницы символизируют родословную алтайского народа.
Структурообразующий образ Священной Лиственницы в рассказе Дибаша Каинчина пронизывает весь рассказ. Он выражает национальные традиции алтайцев и мировоззренческую позицию самого автора. После «общения» с ней Таркрашу всегда «становилось легче, увереннее, открывался впереди просвет, отдушина» [Каинчин 2002, с. 192].
Он с волнением и трепетом обращается к Алтаю с просьбой о благопожелании. Мастерски используя прием ретроспекции, автор уводит читателя в детство и юность Таркраша. Радуясь новому трактору, герой одновременно вспоминает радости и невзгоды своей жизни. Раздумья Таркраша о Священной Лиственнице приводят его к мысли о своей родословной. Впервые Таркраш осознал важность поклонения духам природы, значение перевала в жизни человека, поклонения Духам Алтая от матери.«0, господи,
благословения тебе, Священная Лиственница... Думала, не доберусь... Счастья пожелай моему сыночку, жизнь ему пожелай долгую. <... > Это он должен продолжить род - больше некому. Возьми его под свой кров, сохрани» [Каинчин 2002, с. 192].
Но семья и работа так «закрутили» героя рассказа, что он стал забывать наказы матери, и только во сне Таркраш отвечает за все свои грехи перед Священной Лиственницей.
В жизни Таркраш «силен» только в том случае, если он на тракторе. Но «никто не знает, кем бы он был без трактора. Ведь его из-за маленького роста и не взяли в армию. Вот, обычно, ходит позади отары валух-замухрышка, сколь ни корми его, ни ухаживай, не справится, не спрямится. При виде Таркраша и вспомнится тот паршивый валух. А вот сядет Таркраш за трактор - он богатырь. И Алып-Манаш, и Алтай-Буучай - оба вместе!!» [Каинчин 2002, с. 189]. Таркраш-тракторист сравнивается с героями сказаний «Алып-Манаш» и «Алтай-Буучай».
Размышляя о том, сколько работы он еще сделает на новом тракторе, и «все из-за денег», Таркраш подумал: «Да если надо будет и даже эту... Лиственницу Священную... запросто сможет... не устоит она... ». Эта мысль вдруг испугала Таркраша. Он стал оправдываться: «О, господи, Алтай-батюшка, это не я так подумал, так другой подумал... » [Каинчин 2002, с. 191]. С этого момента резко меняется отношение к нему старого дерева.
Для раскрытия основной идеи произведения автор использует диалог между очеловеченной Старой Лиственницей и Таркрашем. Элементы мифологической фантастики сознательно вводятся в сюжетную ткань рассказа, и происходит слияние двух планов: реального и ирреального.
Во сне герой как бы предстает перед судом Природы. Он несет ответственность за погубленные деревья и брошенные поля.
- Ты почему и зачем уничтожил столько сестер и братьев моих, не пожалел детей и внуков моих? На своем старом «ЧТЗ» свел на нет целую тайгу в урочище Ак-Айры. Отвечай! - строго потребовала Священная Лиственница.
- Это не я... Это начальство... Они решали...
- А почему ты послушался их?! - вся задрожала Священная Лиственница, заскрипела... <... > А не боишься, что без нас твоя земля превратится в пустыню? Что останешься без родины, как изгой, без средств существования? Исчезнет весь твой род человеческий? <... >.
- А ты разве хозяин на своей родине? - встрепенулась Священная Лиственница. - Тебя обирают, а ты. им помогаешь».
[Каинчин 2002, с. 193]
Автор устами дерева осуждает человеческую алчность, ненасытность и пренебрежительное отношение к родной земле. Нужно думать не только о себе, но и о том, что мы оставляем своим детям, внукам.
Наблюдается и двойственность образа героя. Он не бездушный атеист, однако «покушается» не только на старое дерево, но и на устои человеческой жизни, на ее корни, истоки, веру. Таркраш со временем забывает наказы и наставления матери, предков: «Не ковыряй землю - она живая», «Не руби дерево - оно живое, ему больно». Он такой же раб своей работы, как и Каалга («Изгородь», 1992). Но Каалга любил и оберегал животных, бережно относился к природе, понимая, что зависим от нее. Таркраш безжалостно губил лес, мотивируя это тем, что «работа у меня такая. <... > Это всё начальство. Какие у меня права. Маленький я человек. Мне лишь бы живот мой был полон. А там... Другое не мое дело» [Каинчин 2002, с. 193].
Обратим внимание на внешность героя. Первой же фразой - «подставил “куриную” грудь под лучи полуденного солнца» и «восседал, как бог, в кабине, который на “небесах”» и т.д. - автор изобразил фигуру не «крепкого мужика», а маленького, хилого человечка. Как говорит сам Таркраш, обращаясь к трактору: «С тобой я - человек, с тобой я - мужчина, без тебя...» [Каинчин 2002, с. 189].
Образу-символу Священной Лиственницы противопоставлен образ железного трактора. Во сне он приобретает облик огромного железного мифологического чудовища с «клыками-разрыхлителями», напоминая злого огнедышащего дракона. Он «плюется через выхлопную каральками гари». И «помог» этому демоническому существу выйти из преисподней Таркраш.
Таркраш весь оказывается во власти этого чудовища: слышен только «угрожающий рокот», «лязг гусениц». Он, «мощно покачиваясь на зеленых от трав гусеницах, судорожно подергиваясь, двинулся к Священной Лиственнице» [Каинчин 2002, с. 193].
В реальной жизни этот трактор «шустрее разве что черепахи». Таркраш из-за малой скорости нередко ругал его «утюгом чугунным».
Совершенно иначе выглядит теперь Таркраш перед грозным чудовищем-трактором. От неожиданности он «закричал, задергался». Затем полностью оказывается во власти чудовища: «ни закричать, ни шевельнуться, парализован он весь». Ощущается очень сильное эмоциональное и душевное напряжение героя. Таркраш оказался бессильным перед озверевшим трактором. Он даже не хозяин своему трактору.
Священная Лиственница предстает живым существом со своей историей, жизнью и смертью. Писатель оживляет старое дерево и передает ощущение невыразимой боли, жалости к нему при помощи образов и выражений, напоминающих гибель живого существа: «застонала», «замахала ветвями», «помоги, помоги!»
Кульминацией рассказа служит эпизод из сна, когда Трактор «стал вгрызаться под толстый основной корень Священной Лиственницы. Вот - торс! - с треском рвется коренной жизненный корень. До самой верхушки затрещала Священная Лиственница, застонала: «Ой, больно, больно!» [Каинчин 2002, с. 194].
События в финале происходят с молниеносной быстротой. Таркраш в последний момент из последних
сил «рванулся, чтобы встать», «пересилил, перешагнул», «взлетел в кабину», «приподнял рычаг, чтобы выключить двигатель».
Не случайно на перевале ему снилось поваленное дерево. По приметам алтайцев, оно означает смерть человека. Развязка рассказа наступает внезапно: Таркраша будит сын и сообщает ему о том, что умирает бабушка, его мать. Сон Таркраша оказался вещим.
В кульминационной сцене во сне Таркраша в гибели Священной Лиственницы участвуют две силы -разрушительная и созидательная.
В рассказе присутствуют мифологические мотивы: народное предание о гибели Комолой Лиственницы предшествует гибели Священной Лиственницы в ирреальном мире. Сиюминутное, злободневное сопрягаются через миф с вечным.
Во сне героя губителем святыни народа - Священной Лиственницы - является не только трактор. Таркраш совершил «попытку убийства» в мыслях. Он смог бы погубить Священную Лиственницу ради денег. Случайно мелькнувшая в голове мысль послужила отправной точкой для действий Трактора. Таркраш - соучастник. Но, в отличие от Шурыгина, героя рассказа В.М. Шукшина «Крепкий мужик», Таркраш «пересилил, перешагнул порог от черного к светлому», но было поздно: «Стало ясно, что Таркраш бессилен! Не он хозяин!»
Рассказ заканчивается внезапно, оставляя в ирреальном мире героя наедине с его совестью: «Это Таркраш свалил Священную Лиственницу!» - скажут люди. Проклянут род, который его породил, проклянут навеки его детей! Проходу не дадут! Жизни не дадут! Как тогда жить? Лучше не жить!» [Каинчин 2002, с. 194].
«Убийство» в рассказе сочетается с неизбежностью одиночества, отпадения человека от семьи, рода, мира. Священная Лиственница выдерживала все - и войны, и революции; не выдержала лишь человеческой неблагодарности и бездуховности.
Актуальность мифологических образов-символов, народных преданий, к которым обращается писатель, вытекает из заложенного в них морально-нравственного потенциала, интерес к которому в наши дни очевиден. Д. Каинчин ставит сложные философские вопросы, смотрит на мир с огромной ответственностью и испытывает боль от потери нравственных ориентиров. С помощью этих образов прослеживается эволюция фольклорного, религиозного и философского мышления писателя.
Дибаш Каинчин проводит параллель между символическим образом Священного Дерева и Алтаем. Судьба человека и всего народа отождествлена с Древом жизни. Оно тоже подвержено изменениям. Главный герой Таркраш выглядит ничтожным по сравнению с могучей мудрой лиственницей. «Человек должен расплатиться когда-нибудь за свои грехи на этой земле - вот основная идея произведения» [Киндикова 2001, с. 177].
Мир человеческой жизни соотносится с миром природы, так как природа - первоисточник, из которого вышел человек, в котором он черпает свои силы. Уничтожая природу, человек уничтожает себя. Автор заставляет задуматься об отношении человека к природе, к обычаям и традициям своего народа, к себе.
Идею рассказа «На перевале» можно выразить как утверждение возможности преображения и прозрения человека вследствие духовных испытаний. Символичной оказалась и дорога Таркраша домой -«едешь больше задним ходом», «и все у тебя повернуто назад: и мысли, и поступки, весь мир на все 180 градусов». Сон Такраша заставил его оглянуться назад, на свою жизнь, с высоты «жизненного перевала» и сделать для себя определенные выводы.
Своеобразное мышление автора, реализованное в образах-символах Священной Лиственницы и перевала ясно служит художественному замыслу. Образ-символ Священной Лиственницы является стержневым средством выражения национальной сущности произведения. Возобновление в настоящее время обрядов поклонения родовым духам гор означает осознание новым поколением необходимости духовного возрождения.
Литература
Казагачева З.В. Опыт прочтения прозы Д. Каинчина в ракурсе эпических произведений // Художник слова. - Горно-Алтайск,
2002.
Каинчин Д.Б. На перевале // Алтай телекей - Мир Алтая. - Горно-Алтайск, 2002.
Киндикова Н.М. В поисках хозяина земли // Республика Алтай. Алтай - Золотые горы (Модели и механизмы устойчивого развития. - Горно-Алтайск, 2001.
Киндикова Н.М. Творчество Дибаша Каинчина: итоги последнего десятилетия // Алтайская литература в контексте тюркоязычных литератур Сибири. - Горно-Алтайск, 2001.
Палкина Р.А. Проза Дибаша Каинчина // Художник слова. - Горно-Алтайск, 2002.
Топоров В.Н. Древо мировое // Мифы народов мира. - М., 1980. - Т. I.
Топоров В.Н. Растения // Мифы народов мира. - М., 1982. - Т. II.
Шастина Т.П. Поэтика авторского перевода рассказа Дибаш Каинчина «Изгородь» // Перевод тюркских литератур Сибири. -Горно-Алтайск, 2005.
Шмаков В. Предисловие // Полная энциклопедия символов. - М. ; СПб., 2003.
