CC BY
23
Рассказы Б. Укачина и Д. Каинчина объединены общностью тем и идей, постановкой социально-нравственных проблем, которые отличаются глубоким психологизмом в изображении характеров в современной алтайской литературе. В них отчетливо проявляются нравственно-этические проблемы современного общества, характерна тема преемственности жизни поколений, тема природы, единство родового и природного начал в этносе и звучит боль за будущее Алтая, более отчетливо просматриваются поиски нового мироощущения. Содержание, стилистические и жанровые особенности обоих произведений отражают необратимые изменения в жизни села и города, смену духовных ориентиров конца XX и начала XXI веков. Перед читателями предстали совершенно иные образы и социальные проблемы. Являясь мастерами «деревенской прозы», наследовавшей почвенническую традицию русской и национальных литератур, Б. Укачин и Д. Каинчин прекрасно освоили и «городскую прозу», сформировавшуюся на основе интеллектуальной традиции. Через художественную деталь портрета персонажей - улыбку, голос, мимику, жест и одежду авторы создали психологический портрет Эртечи и Моронот.
Библиографический список
В исследуемых рассказах Б. Укачиным и Д. Каинчиным удачно используются такие художественные детали, как «длинный темный коридор», «деньги», «закрытая дверь», «порог», «затхлый запах», «старость», «яблоко» («Единственный сын»); «душный город», «цементная лестница», «душный цех», «духота в автобусе», «пустые бутылки», «деньги», «кедр и орехи» и т. д. («Дочерь тайги черневой»). Писатели затронули не столько социально-политический аспект, сколько неразвитость и противоречивость ближних личностных связей, отношения людей в быту, дома, в семье. В хронотопе исследованных рассказов писателей соединены бытовой (частное) и бытийное (экзистенциальное) время. Причем, бытийное (экзистенциальное) время присутствует во всей художественной ткани произведений, так как судьба каждого персонажа не замыкается рамками его жизни, а воспроизводит и передает опыт предыдущих поколений потомкам. Творчество обоих писателей отображают ценности современного человека, взгляд на объективный мир изнутри. Приведенные в статье примеры из анализированных произведений позволяют рассуждать о сочетании в рассказах Б. Укачина и Д. Каинчина идейно-нравственной и национальной проблематики.
1. Чичинов В.И. Общественно-литературная ситуация 80-90-х годов. Литература 80-90-х годов. История алтайской литературы. Книга I. Горно-Алтайск, 2004.
2. Киндикова Н.М. Вопросы алтайской литературы. Горно-Алтайск, 2016.
3. Палкина РА. Проза. Литература 80-90-х годов. История алтайской литературы. Книга I. Горно-Алтайск, 2004.
4. Укачин Б.У. Сок jакыс уулы. Туулар туулар ла бойы артар. Горно-Алтайск, 1985.
5. Текенова У.Н. Художественный мир Дибаша Каинчина. Горно-Алтайск, 2012.
6. Каинчин Д.Б. Дочерь тайги черневой. Живу и верую. Горно-Алтайск, 2008.
7. Селеменева М.В. Художественный мир Ю.В. Трифонова в контексте городской прозы второй половины XX века. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 2009.
8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Москва, 1991; Т. 4.
9. Художественная феноменология стыда в романах Достоевского и Толстого («Идиот» и «Анна Каренина»). Москва: Портал «О литературе». LITERARY.RU. Available at: http://www.literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1195907204&ar-chive=1195938592
10. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Ленинград, 1977. Available at: http://modernlib.ru/books/ginzburg_lidiya/o_psihologicheskoy_ proze/
References
1. Chichinov V.I. Obschestvenno-literaturnaya situaciya 80-90-h godov. Literatura 80-90-h godov. Istoriya altajskoj literatury. Kniga I. Gorno-Altajsk, 2004.
2. Kindikova N.M. Voprosy altajskoj literatury. Gorno-Altajsk, 2016.
3. Palkina R.A. Proza. Literatura 80-90-h godov. Istoriya altajskoj literatury. Kniga I. Gorno-Altajsk, 2004.
4. Ukachin B.U. Sok jaKys uuly. Tuular tuular la bojy artar. Gorno-Altajsk, 1985.
5. Tekenova U.N. HudozhestvennyjmirDibasha Kainchina. Gorno-Altajsk, 2012.
6. Kainchin D.B. Docher' tajgi chernevoj. Zhivu i veruyu. Gorno-Altajsk, 2008.
7. Selemeneva M.V. Hudozhestvennyj mir Yu.V. Trifonova v kontekste gorodskoj prozy vtoroj poloviny XX veka. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2009.
8. Dal' V.I. Tolkovyjslovar'zhivogo velikorusskogo yazyka. Moskva, 1991; T. 4.
9. Hudozhestvennaya fenomenologiya styda v romanah Dostoevskogo i Tolstogo («Idiot» i «Anna Karenina»). Moskva: Portal «O literature». LITERARY.RU. Available at: http://www.literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1195907204&archive=1195938592
10. Ginzburg L.Ya. O psihologicheskoj proze. Leningrad, 1977. Available at: http://modernlib.ru/books/ginzburg_lidiya/o_psihologicheskoy_ proze/
Статья поступила в редакцию 23.10.17
УДК 821.0
Tekenova U.N., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Altai Philology and Oriental Studies, Faculty of Altaistics and Turcology, Gorno-Altaisk State University (Gorno-Altaisk, Russia), E-mail: tekenovau@mail.ru
ABOUT FUNCTIONS OF PROPER NAMES IN DIBASH KAINCHIN'S WORKS. The research studies particular properties of proper names in the context of a literary work. The author carries out an analysis of some of the author's works taking into account such essential component as the name with its artistic semantics and function. The studied material shows how the personal names of the characters in the prose of Dibash Kainchin are used and how widely and variously the social life of the characters is illustrated. It is concluded that the name of the main character is one the elements of the author's design and the key to the meaning of the literary work.
Key words: work, anthroponym, onomastics, symbol.
У.Н. Текенова, канд. филол. наук, доц. каф. алтайской филологии и востоковедения факультета алтаистики и тюркологии, ФГБОУ ВО «Горно-Алтайский государственный университет», г. Горно-Алтайск, E-mail: tekenovau@mail.ru
О ФУНКЦИЯХ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ДИБАША КАИНЧИНА
В статье рассмотрены особенности имен собственных в контексте художественного произведения. Проведен анализ некоторых произведений автора с учетом такого существенного компонента, как имя с его художественной семантикой и функцией. Исследованный материал показывает, как в прозе Дибаша Каинчина используются личные имена персонажей,
широко и разнообразно иллюстрируется социальная жизнь героев. Делается вывод, что имя главного героя является одним из элементов авторского замысла и ключом к смыслу художественного произведения. Ключевые слова: художественный текст, антропоним, ономастика, символ.
Теоретическое значение изучения имени в литературном произведении, его художественной семантики и функции может способствовать углубленному анализу научной проблемы, формирующейся на стыке различных гуманитарных дисциплин, обогащению категориального аппарата и литературоведческого инструментария. В последние десятилетия проблематика имени находится на «перепутье языка и культуры» и является «проблемой культурной антропологии», «открывая тем самым область междисциплинарных исследований, представляющих взаимный интерес для представителей самых разных гуманитарных дисциплин - философов, лингвистов, литературоведов, антропологов, этнографов, историков и историков культуры» [1, с. 6]. Каждый писатель употребляет имена собственные в соответствии со своим творческим методом и конкретными идейно-художественными задачами, стоящими перед определенным произведением.
Бытованию имени в литературной и культурной традиции литератур посвящен коллективный труд «Имя в литературном произведении: художественная семантика» (ИМЛИ РАН им. А.М. Горького, 2015), который определил научную основу данной работы. Исследователи указывают на различные свойства имен собственных и отмечают своеобразие их реализации в художественном тексте. Т. Касаткина отмечает, что имя персонажа обладает такими важнейшими функциями, как: «во-первых, оно организует второй - символический, а не событийный - сюжет произведения; во-вторых, оно: а) задает герою его истинный, идеальный образ, б) предсказывает судьбу, в) предлагает ему возможные варианты самореализации» [2, с. 231].
Настоящая работа выполнена на примере отдельных произведений алтайского писателя Дибаша Каинчина конца XX и начала XXI вв.: рассказов «Изгородь» (1994), «Дочерь тайги черневой» (1990), «На перевале» (1990) и повестей «Голова жеребца» (1970), «Пепел звезд» (1994). Художественный мир Дибаша Каинчина населяют герои с причудливыми, странными, иногда узнаваемыми именами. Они носят флер таинственности (сакральности) и литературной игры (мистификации). В произведениях такие имена характеризует социальную принадлежность персонажей, передавая национальный и местный колорит, таким образом, воссоздают и исторический фон. Разобраться в многообразии и выявить их функции в произведениях Д. Каинчина непросто. Писатель создает собственные уникальные имена и фамилии. Например, связанность имени, фамилии главных персонажей повести «Голова жеребца» (события в произведении происходят во времена становления Советской власти и коллективизации) с идейно-смысловым, тематическим, символическим планами текста выполняет определенную метафункцию (от номинативной, звуковой, образной до сатирической и концептуальной, мифологической и символической). Имя одного из главных (отрицательных) героев Дьугуш ^1угуш) в переводе обозначает -«заразный», <фгуш оору» - инфекционная (заразная) болезнь. Напротив, имя положительного героя Байтюрек дословно обозначает «богатое сердце», т.е. человек с богатой душой, открытый, добрый. «Резко противоположны характеры героев-антиподов Дьугуша и Байтюрека» [3, с. 371]. Это - классовые враги. Образ Байтюрека является
«социальным заказом, типом советского человека. Поэтому акцентированы его главные четы - преданность власти, самоотверженность и бесстрашие» [4, с. 22]. Дьугуш - типичный представитель зажиточных людей дореволюционного Алтая. Его отличает цепкий ум, дальновидность, умение вовремя сориентироваться и держать окружающих в страхе и подчинении. Он смело убирает с пути особо опасных ему людей. Автор использует особый прием - говорящие имена, чтобы более ярко и точно показать образы героев-антиподов, подчеркивая самые главные их качества, принципы, устои и ценности. Как известно, имя персонажа это лишь одно из средств, создающих художественный образ. Это наиболее экспрессивное и информативное средство.
Выбор конкретного имени для литературного героя - дело автора, и субъективный фактор здесь очень велик. Д. Каинчин очень тщательно подбирает или конструирует не только личные имена, но и все компоненты ономастического пространства своих произведений. Писателя отличает хорошее знание характеров, занятия душевные и физические данные персонажей - сельских жителей. Как известно, выбор имени может быть с художественным замыслом, жанром. Иногда имя может
сказать больше, чем задумал писатель. Р Палкиной справедливо отмечается, что прозе писателя встречаются и довольно частые натуралистические «описания быта, нравов людей, некоторое их смакование, отнюдь «не работающие» на авторскую тенденцию». В качестве примера приводятся имена-антонимы героев, подобранные по принципу комедийного юмора: Сарычы-рай (Светлолицый) и Карачырай (Темнолицый), Кактанчи (Последыш), Таштанчы (Подкидыш) [4, с. 28]. У коренного этноса названные антропонимы и в настоящее время довольно часто встречаются среди людей преклонного возраста, что говорит об их употреблении. Прежде всего, эти имена вносят дополнительные штрихи в социальные и психологические портреты героев, как правило, и характер человека, и его судьба уже заключены в его имени. Д. Каинчин прекрасно осознавал, что социальные и символические коннотации имени собственного очень богаты. В рассказе «Чеден» - «Изгородь» (1992) имя центрального персонажа имеет определенную семантическую значимость по отношению к названию самого произведения. По мнению П.А. Флоренского, традиция рассматривать свойства имени заглавия с точки зрения философии имени восходит Платону: «В диалоге «Кратил» он утверждал, что имена нужно давать в соответствии с природой (то есть сущностью) вещи: «...Имена у вещей от природы. и не всякий мастер имен, а только тот, кто обращает внимание на присущие каждой вещи по природе имя и может воплотить этот образ в буквах и слогах» [5, с. 208]. Философия имени устанавливает между понятиями «сущность» и «имя» следующие соотношения: «Имя выражает сущность, имя, говоря словами А.Ф. Лосева, «символически-смысловая энергия сущности», то есть проявление сущности. [5, с. 208]. Анализ названия рассказа «Чеден» - «Изгородь» приводит к убеждению, что имя главного героя является одним из элементов авторского замысла и ключом к смыслу художественного произведения. Оно (имя) выглядит странным и очевидным - слово «каалга» переводится как «калитка» («ворота»), а фамилия Кулов образовано от слова «кул»- «раб». Над значением своего имени герой начал задумываться ещё с детства и «удивлялся всю жизнь, почему его так назвали. Каалга - это калитка». Все докучал родителям: «Почему? Другого имени не нашлось?». Калитка - и есть калитка» - слышал он в ответ одно и то же. <...> А понял Каалга, почему ему такое имя дали совсем недавно. Оказывается? все же с умыслом его так назвали, ни почем зря. Если подумать хорошо, ведь изгородь-то без калитки - она не изгородь...» (выделено нами) [6, с. 7].
В данном случае и характер и судьба главного героя были предопределены уже в детстве. Каалга всю жизнь до самой смерти, можно сказать, «провел» в загоне для овец. Писатель активно использует глаголы в настоящем времени, тем самым, подчеркивая, что до последней минуты Каалга остается верен своей работе: «не вылезает», «ходит», «закрывает», «закрю-чивает, привязывает», «наказывает поступать также» и т.д. Даже в последние часы своей жизни он не перестает думать о калитке, не мог понять, как это он забыл закрыть ее: «Не привык он в открытой изгороди. Будто теляшом...» [6, с. 7].
«Для главного героя избрано имя с обнаженной семантикой. ...Каинчину чрезвычайно важно показать цельность, завершенность натуры героя - человека, на своем месте. Фамилия - «Не жил, не существовал, был вправду кулом - рабом» позволяет проникнуть в замысел автора, решающего актуальную проблему российской действительности - можно ли не «закрыть калитку», т.е. найти выход из системы, рабами которой мы все оказались в силу исторических обстоятельств». [7, с. 122]. В контексте произведения имя главного героя несет и определенную информацию о себе: возраст, национальность, пол, положение в семье и обществе, степень уважения или непочтительности и др. Например, иногда отношение автора к главному герою наталкивает на некоторые размышления: «Говорят, у зверя - шкура, у человека - характер. А вот у Каалга ни шкуры, ни характера. А если хорошо подумать, то, возможно, что Каалга этим и отличался, и заметен в жизни» [6, с. 9]. Да, Каалга отличается тем, что иногда бывал слабовольным, стеснительным, робким и нерешительным или даже слишком доверчивым. Этим воспользовались мошенники, которые продали ему «машину», в результате данной сделки чабан остается без машины и без денег. Такие случаи можно еще перечислять много: случай на охоте (остал-
ся без ружья, платил штраф), покупка лимонада вместо вина и т. д.
Судьба Каалга была предрешена. Но только перед лицом смерти его озаряет мысль: «А что, если ее (калитку) не закрывать? Сколько можно жить в ограде - клетке? Без нее же ты свободен!», «...Поступи раз в жизни не так, нарушь обычный порядок» (уточнение наше)[6, с.9]. Очевидно, что у автора были свои задачи - развернуть интригующий и захватывающий сюжет рассказа, держать читателя в напряжении до конца произведения. В образе Каалга запечатлены сокровенные размышления автора, величественно творившего по над пропастью 80-90-х годов прошлого и в изломах начала XXI вв.
В 80-90-е годы XX века писатель стал глубоко задумываться о смысле жизни чабанов, их нелегком труде. Если в рассказе «Эрдин эреени - эки» - «У мужчины есть вторая попытка» (1976) автор повествует о трудностях чабанской доли во время природной стихии и торжество победы простого колхозника, выдержавшего натиск природы (Капшун загоняет овец в загон/ изгородь, пересчитывает их и облегчением закрывает калитку (каалга)), то в рассказе «Туулар баштай кыйгы»-«Крик с вершины» (1989-1993) устами главного героя Сулука (в обращении к овце) выражается мысль, которая не давала покоя автору и переходила из произведения в произведение: «Сен чеденде (обращаясь к овце), мен чеденде... бу jyрyм - чеден». - «Ты в загоне, я - в загоне... Эта жизнь - загон» (перевод и уточнение наше - У.Т.) [8, с. 219].
Как известно, «в отличие от антропонима и имени собственного заглавие создается специально для данного текста и принадлежит только ему» [5, с. 207]. В названии исследуемого рассказа содержится вполне конкретная информация о произведении, которое оно именует. Имя главного героя Каалга выбрано удачно. Оно становится дополнительным средством характеристики персонажа, усиливает эмоциональное впечатление от всего рассказа.
Рассматривая грань между личным именем (Каалга) и заглавием рассказа «Чеден»-«Изгородь»/»Загон», нами выявлено, что имя героя и название произведения принадлежит только к данному тексту и служит для выявления только его смысла. Эту же мысль подтверждает Р. Палкина: «Образ загона олицетворяет жизнь человека, вершившего конкретное дело в локальном масштабе, а также мышление героя такого же «масштаба», ибо каждодневный, порой тяжкий труд фактически сужает кругозор человека до уровня и масштаба загона» [4, с. 33]. Т. Шастина тоже акцентирует внимание на лексике «со значением искусственно созданной пространственной ограниченности: изгородь, перегородка, загон, клетушка, ограда; это создает ощущение движения персонажа по горизонтали, изобилующей сплошными перегородками. Сравним с набором естественных ограничителей пространства, который дается вначале: «Изгородь Катуни -берег. Изгородь долины - горы. Горы огораживают небо. А вот что огораживает небо - ведь у него должна быть изгородь? (173). В нем - четкая вертикаль, взгляд постепенно устремляется с земли к небу, обретая ничем и никем не ограниченную свободу». Исследователь справедливо утверждает, что «функция имени персонажа в рассказе может быть интерпретирована как символическая (никто не способен за человека принять решение - закрыть калитку) и миростроительная - через способность калитки создавать замкнутое пространство. Оно амбивалентно: и спасительное - для дел земных, привычных, для всего, что связано с телесным началом; и губительное (недаром открытая калитка ассоциативно связывается с мотивом наготы, открытая калитка -нарушенный порядок, состояние, при котором человек ощущает себя беспомощным, как в момент рождения - ему сложно самому принять решение» [7.]
Следовательно, можно сделать вывод о том, имена главных и второстепенных персонажей, входящие в структуру исследуемого произведения, непосредственно связанны с его содержанием и заглавием. В алтайской литературной ономастике их изучение связано с потребностью более глубокого понимания исследуемого рассказа.
Любое имя заключает в себе значительную информацию о семье, роде, традиции. Называя индивида, оно указывает на нечто большее, чем данный индивид [5, с.206]. Обратим внимание на имя героини - Моронот («Аба jыштык балазы»-«Дочерь тайги черневой» (1990)). В художественном произведении каждое собственное имя несет определенную эстетическую нагрузку, с целью более наглядного представления фигуры героя. Морокот -«чёрная смородинка», «ягодка», во-первых, символ скромности
и нежности. Этим именем родители когда-то одарили единственную девочку среди четырех сыновей.
Рассказ начинается с эпизода, как идет по улице домой старушка Моронот, ей становится плохо с сердцем и она в полуобморочном состоянии падает около крыльца магазина. Все дальнейшие события разворачиваются вокруг лежащей старушки и в ее сознании. Автор в алтайском тексте называет героиню тепло и ласково «Морокот куртыйак» - «пташечка Моронот»: «Ноги у ней тонкие, как у синицы, и вся она худенькая, будто пташечка», «бедная, серенькая, ни лица, ни стати» [9, с. 157, 167]. Это сейчас она стала такой, но в молодости «не шла, а плыла, летала», «не слезала с Доски почета. ... Значков, медалей, грамот - целый сундук» [там же]. Много раз избиралась депутатом (ездила в Барнаул, Москву). Но сейчас перед нами образ одинокой, тихой и скромной старушки, сумевшей сохранить не только свою душу, но и человеческую совесть с прекрасным именем Морокот (на родной земле среди могучих вековых кедров она была, как ягодка смородины - чистая, красивая, счастливая). Во-вторых, она (ягода) обозначает недолговечность - «смородинка» зацветает весной, летом наливается соком и созревает, затем если её никто не сорвет, она опадает. В рассказе Морокот -«смородинка», которую «сорвали» и «выбросили». Она прожила трудную жизнь: отца расстреляли, мать придавило деревом, старшего брата убили во время коллективизации, двое братьев погибли на войне, один запился и замерз (остались семеро племянников). Моронот так и не сумела закончить педучилище (нечем было платить за учебу), стала зарабатывать на ткацкой фабрике и проработала там сорок лет). «Вот так и прошла у Моронот - черной ягодой, ее молодость, вправду такая же вкусная, как это ее имя, которым ее нарекли»....«Так и увяла, прошла ее молодость в грохоте станков, загнанная в клетку, в вонь, в удушье, среди железа и камня, не выходя на поляны-ковры, не восходя на перевалы, вершины гор, так и не обдутая освящающими ветрами, не охлажденная прохладою чистых вод». [9, с. 167]. Она свила семейное гнездышко одинокой женщины. Имя Морокот выступает символом судьбы, характера и времени. Моронот - дитя черневой тайги, «вытесненная леспромхозом из среды естественного обитания» [10, с. 179].
В рассказе по-разному задействованы имена персонажей, зачастую только упоминаемых. Они стали именами-словами, которые чрезвычайно существенны для раскрытия образа главной героини (Байду, Чаначы, Чанчы, Чанчабай - родные братья Моронот, Маруся - дочь, знакомые и друзья - Прасковья, Маркел, Кланья, Петрован, и другие). Фамилии героев не упоминаются. Среди второстепенных персонажей рассказа особенно показательно имя стареющего и одинокого вдовца по имени Маркел, с которым когда-то в молодости Моронот свела судьба и родилась единственная дочь Маруся. «Маркел» - от лат. тагсеге - быть увядшим, вялым, слабым, немощным; приходить в ветхость, разрушаться, расслаблять, обессиливать. Это имя выглядит как предопределение, как заданная судьба героя, доживающего последние годы жизни в одиночестве: «Недавно прошли годины его жены Маруси». Дети «поразъехались - ни собрать, ни прибрать... Не с кем ему и словом обмолвиться» [9, с.158]. В результате анализа рассказа был выявлен определенный круг общения главной героини рассказа Моронот: семейный (братья, дочь и родственники); дружеский (Маркел, Кланья, Петрован и др.) и официальный (имена отсутствуют, но по их речи четко прослеживается характер персонажей). А также на степень знакомства, близости, общую культуру, отнесение к одной возрастной культуре и положение в обществе.
Имена и названия могут обладать скрытым ассоциативным фоном и иметь звуковой облик. Они должны быть стилистически верными и точными, соответствующими духу и идее, целям произведения, передавать характерный колорит и особое значение и специальный смысл, который вкладывает автор. В прозе Д. Каинчина вызывают особый интерес звукоподражательные слова, используемые в качестве имен персонажей. Обратимся к рассказу «Баш ла болзын...» - «На перевале.» (1990). Все события в произведении выстроены вокруг главного героя по имени Таркраш и его работы. Он тракторист и ощущение звука работы мотора трактора передается во всем пространстве рассказа: покупка нового трактора и радость от приобретения, перегон трактора из Бийска я родное село Корболу, остановка на перевале Ойбара, воспоминания о работе на старом тракторе, ирреальный мир (сон) - все связано с работой на тракторе: «Повезло тебе, - шепчет Таркраш трактору, - счастливый ты... Раз попал в руки самого Таркраша. Даже прислушайся к имени
моему: Тар-р-кр-раш... Тар-кр-раш... Дети у меня быстро выучиваются выговаривать букву «р». «Тятенька наш Тар-р-кр-раш, тр-рак-торист...» [11, с. 86].
Тяготение к космическим образам (Небо, Тенгри, Луна, Солнце, Звезды) и доминирование имен, несущих световую символику, наблюдается в повести <^ылдыстар когы» - «Пепел звезд» (1994). Все главные персонажи повести связанны родственными узами с каганом: Ак-Кун - «Белое Солнце» (каган), Кун Уулы - «Сын Солнца» (отец кагана), Алып-Нере -«Богатырь-Герой» (сын кагана) мечтающий получить имя Изу Кун - «Горячее Солнце». Эти имена излучают свет и тепло, тем самым как бы притягивая всех остальных вокруг себя. В них тонко выражаются воспринятые от традиционного имянаречения эмблематичность и многозначность. Имя отражает важную особенность характера персонажа, ситуацию, в которой он себя проявляет, его судьбу и т.д. Жену кагана все зовут Наша Ма-терь-«Бистик Энебис». Это табуированное имя, которое заслуживают избранные, уважаемые люди. Оно дается, чтобы выразить свое почтение к человеку. Настоящее имя не произносится. Ай-Каадьи называет по имени только каган. «Ай-кааjы» - это цветок, растущий в высокогорьях Алтая. «Ай» - «Луна», «ка-аjы» - «кайма». Автор, идеализируя образ первой жены кагана, наделяет её необычайной красотой и одаренностью, добротой и отзывчивостью, великодушием и терпимостью, мужеством и стойкостью. В отношениях Ак-Кун и Ай-Каадьи раскрывается их способность к глубокому чувству, которое играет в повести существенную композиционную роль, расширяя подтекстовые ассоциации. В имени Ай-Каадьи-«Лунная кайма» тонко выражается эмблематичность поэтического образа, которая служит ярким выражением особенностей её характера: преданность, мудрость, смелость. «Ай-Каадьи - цветок высокогорья, растет под самыми ледниками, на мерзлоте, дышит стужею, омывается слякотью, водами талыми, не боится ни инея, ни мороза ночного, ни ветра высотного, хотя на взгляд она нежная, хрупкая; лепестки её белые-пребелые, чистые-пречистые, нежные, с неожиданно черно-пречерною каймой. <...> Цветет и раскрывается только от лунного сияния, во все глаза смотрит на Луну, поворачивается за нею. И закрывается, чистая, нежная, если даже облачко легонькое на миг скроет Луну» - повествует автор [12, с. 62].
Библиографический список
Д. Каинчин наделяет своих героев именами и качествами, которыми обладают люди благородного происхождения. Это говорит об известной этикетности и клишированности изображения человека, присущих героям героических сказаний и характерной для традиционного алтайского мировоззрения. Кроме этого они символизируют главную этическую ценность - справедливость, которая должна быть присуща кагану.
По мнению В.В. Бычкова, проблема света играла важную роль в мировоззренческих системах практически всех народов, как на Востоке, так и в греко-римском регионе [13]. Отмечается отражение философии света и в алтайском героическом эпосе, где имена главных героев напрямую связаны с небесными светилами Ай-«Луна», Кун-«Солнце», Jылдыс-«Звезда» и т.д. Образы, излучающие свет, в алтайской литературе широко используются для описания национальных атрибутов, характеров и красоты природы и т.д. Идея отождествления «со светом, солнцем, огнем получила свое развитие во многих религиозных системах древности и средневековья» и, как утверждает исследователь, «ренессанская эстетика утверждала, что земная красота проявляется только через небесную красоту» [14, с. 85 - 95].
Таким образом, каждая историко-культурная эпоха располагает свойственными ей идейно-эстетическими принципами использования имени и специфическими формами его функционирования. Имена собственные в произведениях Д. Каинчина обладают важнейшими функциями организации символического, а не событийного сюжета произведения. Они несут на себе определенную ярко выраженную смысловую нагрузку и предсказывают судьбу (Каалга-«Калитка», Моронот - «Черная Смородинка», Ак-Кун - «Белое Солнце» и др.), имеют звуковой облик и задают герою его истинный, идеальный образ (Таркраш) и обладают определенным скрытым ассоциативным фоном (Ай-Каадьи), способны передавать местный колорит (Наша Матерь-Бистин Энебис), отражают историческую эпоху, к которой относится действие художественного произведения (Дьугуш, Байтюрек) и предлагают ему возможные варианты самореализации. Большое значение автором придается личному имени в социальном аспекте, а так же как одной из основных предпосылок реалистичности произведений - соответствию использованных в нем собственных имен закономерностям национальной ономастической системы.
1. Имя в литературном произведении: художественная семантика. Москва: ИМЛИ РАН, 2015.
2. Касаткина Т.А. К вопросу о функциях имен в произведениях Ф.М. Достоевского / Т.А. Касаткина. Имя в литературном произведении: художественная семантика. Москва: ИМЛИ РАН, 2015.
3. Тарбанакова С.Н. Драматургия. История алтайской литературы. Книга 1. Горно-Алтайск: 2004.
4. Палкина Р.А. Каинчин Д.Б. Литературный портрет. История алтайской литературы. Книга 2. Горно-Алтайск, 2004.
5. Веселова Н.Ю., Иванова Е.В. Заглавие. Теория литературы. Том II. Произведение. Москва: ИМЛИ РАН, 2011.
6. Каинчин Д.Б. Изгородь. «Дома я, дома...». Горно-Алтайск, 2010.
7. Шастина Т.П. Поэтика авторского перевода рассказа Дибаш Каинчина «Изгородь». Перевод тюркских литератур Сибири: сборник статей. Горно-Алтайск, 2005.
8. Каинчин Д.Б. Туулар баштай кыйгы. Карган тыт. Горно-Алтайск, 1994.
9. Каинчин Д.Б. Дочерь тайги черневой. Живу и верую. Горно-Алтайск, 2008.
10. Киндикова Н.М. Творчество Д. Каинчина: итоги последнего десятилетия. Алтайская литература в контексте тюркоязычных литератур Сибири. Горно-Алтайск, 2001.
11. Каинчин Д.Б. На перевале. «Дома я, дома.». Горно-Алтайск, 2010.
12. Каинчин Д.Б. Пепел звезд. Горно-Алтайск, 2006.
13. Бычков В.В. Эстетика Аврелия Августина. Москва: Искусство.1984.
14. Ганиева Р.К. Эстетика божественного Света в тюркских литературах средневековья. Казан дэулэт университеты татар фило-логиясе Ьюм тарихы факультеты укытучыларыньщ фэнни язмалары. Казань, 2002.
References
1. Imya v literaturnom proizvedenii: hudozhestvennaya semantika. Moskva: IMLI RAN, 2015.
2. Kasatkina T.A. K voprosu o funkciyah imen v proizvedeniyah F.M. Dostoevskogo / T.A. Kasatkina. Imya v literaturnom proizvedenii: hudozhestvennaya semantika. Moskva: IMLI RAN, 2015.
3. Tarbanakova S.N. Dramaturgiya. Istoriya altajskoj literatury. Kniga 1. Gorno-Altajsk: 2004.
4. Palkina R.A. Kainchin D.B. Literaturnyj portret. Istoriya altajskoj literatury. Kniga 2. Gorno-Altajsk, 2004.
5. Veselova N.Yu., Ivanova E.V. Zaglavie. Teoriya literatury. Tom II. Proizvedenie. Moskva: IMLI RAN, 2011.
6. Kainchin D.B. Izgorod'. «Doma ya, doma...». Gorno-Altajsk, 2010.
7. Shastina T.P. Po'etika avtorskogo perevoda rasskaza Dibash Kainchina «Izgorod'». Perevod tyurkskih literatur Sibiri: sbornik statej. Gorno-Altajsk, 2005.
8. Kainchin D.B. Tuularbashtajkyjgy. Kargan tyt. Gorno-Altajsk, 1994.
9. Kainchin D.B. Docher' tajgi chernevoj. Zhivu i veruyu. Gorno-Altajsk, 2008.
10. Kindikova N.M. Tvorchestvo D. Kainchina: itogi poslednego desyatiletiya. Altajskaya literatura v kontekste tyurkoyazychnyh literatur Sibiri. Gorno-Altajsk, 2001.
11. Kainchin D.B. Na perevale. «Doma ya, doma.». Gorno-Altajsk, 2010.
12. Kainchin D.B. Pepelzvezd. Gorno-Altajsk, 2006.
13. Bychkov V.V. 'Estetika Avreliya Avgustina. Moskva: Iskusstvo.1984.
14. Ganieva R.K. 'Estetika bozhestvennogo Sveta v tyurkskih literaturah srednevekov'ya. Kazan dэYlэt universitety tatar filologiyase Ьют tarihy fakul'tety ukytuchylarynyrç fэnni yazmalary. Kazan', 2002.
Статья поступила в редакцию 23.10.17
УДК 81. 42
Gamzayev L.B., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia),
E-mail: nelli649729@mail.ru
Terekhova N.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia),
E-mail: nelli649729@mail.ru
A POLYCULTURAL LANGUAGE PERSONALITY OF A STUDENT-BILINGUAL. The research paper studies how a language multicultural personality is forming in the course of teaching the Russian language. The object and purpose of describing the Russian language as a language of interethnic communication in the Republic of Dagestan should not be a language system itself, but a linguistic personality of a student, who masters the Russian language and who learns it as a second language. The new didactic model of education is based on the competence educational paradigm: the unity of all aspects of the language is manifested in its communicative function, which acts as the main property of the language. When the Russian language isn't spoken in the environment of the students, the bilingualism should be formed in the process of targeted education, when specific regional characteristics and sociolinguistic factors are taken into account.
Key words: language multicultural personality, ethnoculture, textocentric approach.
Л.Б. Гамзаева, канд. пед. наук., доц., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный педагогический университет»,
г. Махачкала, E-mail: nelli649729@mail.ru
Н.В. Терехова, канд. фил. наук, доц., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный педагогический университет»,
г. Махачкала, E-mail: nelli649729@mail.ru
ПОЛИКУЛЬТУРНАЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ УЧАЩЕГОСЯ-БИЛИНГВА
Статья посвящена формированию языковой поликультурной личности в ходе обучения русскому языку. Объектом и целью описания русского языка как языка межнационального общения в Республике Дагестан должна стать не сама по себе система языка, а языковая личность, осваивающая русский язык и владеющая им как вторым. Новая дидактическая модель образования основана на компетентностной образовательной парадигме: единство всех сторон языка проявляется в коммуникативной его функции, которая выступает как основное свойство языка, его сущность. В условиях отсутствия русского языкового окружения двуязычие должно формироваться в процессе целенаправленного обучения с учётом конкретных региональных особенностей, социолингвистических факторов.
Ключевые слова: языковая поликультурная личность, этнокультура, текстоцентрический подход.
Каждый этнос привносит в мир свою культуру. Взаимодействие культур берет свое начало с древнейших времен Аристотеля, Платона, Сократа. Язык сохраняет накопленный народом социокультурный опыт, который является самым главным и эффективным способом развития следующих поколений его носителей. Более того, язык играет существенную роль в формировании и закреплении представлений человека о мире.
Проблема «язык - культура» является одной из важных направлений в лингвистике. В 20 веке, когда стало возможным раскрыть связь между языком, культурой и мышлением, ее исследование достигло больших результатов. Каждый народ имеет особенную национальную культуру, которая сохраняется и передается из поколения в поколение посредством языка.
Основным объектом и целью описания русского языка как языка межнационального общения в Республике Дагестан должна стать не сама по себе система языка, а языковая личность, осваивающая русский язык и владеющая им как вторым.
Исследование, связанное с пониманием межкультурных коммуникаций, с изучением соотношения языков и культур является актуальным, так как тема нашего исследования обусловлена особым вниманием к проблеме формирования языковой поликультурной личности в ходе обучения русскому языку в нерусской аудитории.
Межнациональное общение является сложным, структурированным понятием. Оценить его можно по наличию следующих компонентов:
- национального самосознания;
- ориентации общечеловеческих ценностей;
- интереса к истории, литературе, культуре, науке других народов;
- по отношению к представителям иного народа и его культуре, проявляющейся в содержании культуры межнационального общения самой личности.
Для достижения определенных целей и задач, которые ставит перед собой учитель, надо знать:
• историю и культуру своего этноса;
• национальную культуру этносов, с которыми осуществляется процесс общения;
• этику поведения при взаимодействии людей разных национальностей.
Учащемуся необходимо прививать:
• позитивные убеждения в вопросе межнациональных отношений;
Учащийся должен:
• быть готовым и уметь контактировать с представителями других национальностей;
• осуществлять совместную учебную деятельность;
• уметь преодолевать межнациональные конфликтные ситуации;
• быть дружелюбным, поддерживать дружеские отношения с людьми других национальностей, оказывать взаимовыручку между людьми разных национальностей.
В настоящее время взаимоотношение языка и культуры, языка и этноса является одним из приоритетных в лингвокульту-рологии (В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, В.Н. Телия.), которые объясняют данное явление несколькими причинами: 1) стремительная глобализация мировых проблем, где необходимо учитывать универсальные и специфические характеристики поведения, а также знать заранее те ситуации, в которых велика вероятность межкультурного непонимания, важность определения и точного обозначения тех культурных ценностей, которые лежат в основе коммуникативной деятельности; 2) объективная интегративная тенденция развития гуманитарных наук; 3) прикладная сторона лингвистического знания, понимание языка как средства осмысления коллективного опыта, который закодирован во всем богатстве значений слов, фразеологических единиц, общеизвестных текстов и т. д.
Языковая личность обладает культурно обусловленной мен-тальностью, картиной мира и системой ценностей, так как через язык человек получает представление о мире и обществе, членом которого он стал, о его культуре. Современная образовательная деятельность невозможна без создания в ней условий для развития человека культуры, способного приобщаться к традициям и ценностям предков, стремящегося сохранить свою самобытность, уникальную, этнокультурную.
На язык, как основной специфический признак этноса, можно смотреть с двух сторон: 1) по направлению «внутрь», когда он может выступать в качестве важного фактора этнической интеграции; 2) по направлению «наружу» - как основной этнодиффе-ренцирующий признак этноса [1, с. 7].
Современное образование рассматривает различные подходы в лингвистике, среди которых системно-деятельностный, когнитивный, коммуниктивно-деятельностный, текстоцентриче-ский и др.
В.И. Карасик рассматривает языковую личность как закрепленный преимущественно в лексической системе базовый на-
