CC BY
81
Список использованных словарей и их условные сокращения AL - ABBYY Lingvo 12. Английская версия [Электронный ресурс]. М., 2006. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM). AHDEL - The American Heritage Dictionary of the English Language. URL: http://www.bartleby. com/61/ (дата обращения 15.12.2009). CALD - Cambridge Advanced Learner's Dictionary [Electronic Resource]. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. Third Edition. 1 электрон. отл. диск (CD-ROM). CED - Collins English Dictionary [Electronic Resource]. М.: Языковой бизнес-центр «Интенс», 2002. 1 электрон. отл. диск (CD-ROM). LDCE - Longman Dictionary of Contemporary English. England : Longman, 1995. 1666 p. MWD - Meriam-Webster's Collegiate Dictionary Online. URL: http://www.rn.-w.com/ (дата обращения 15.12.2009). OD - Oxford Dictionaries On-line. URL: http://www.askoxford.com/?view=uk (дата обращения 20.12.2009).
уДК: 821.161.1.0 ББК: 83 я 7
А. В. Курганская
г. Чита
Межтекстовый словесный ряд в структуре языковой композиции (на материале прозы В. Дегтева)
В современной науке проблема изучения межтекстового словесного ряда является актуальной и недостаточно изученной. В статье рассматривается межтекстовый словесный ряд в структуре языковой композиции, предлагаются примеры включения в структуру языковой композиции межтекстовых словесных рядов в прозе Вячеслава Дегтева.
Ключевые слова: языковая композиция, словесный ряд, межтектовый словесный ряд.
A. V. Kurganskaya
Chita
A intertext verbal number in structure of the language composition (on the material of Degtev's prose)
In a modern science the problem of an intertext verbal number is actual and insufficiently studied. In article an intertext verbal number in structure of a language composition is considered, inclusion examples in structure of a language composition of intertext verbal numbers in Vyacheslav Degtev's prose are offered.
Key words: a language composition, a verbal number
Данная статья посвящена описанию межтекстового словесного ряда в структуре языковой композиции, способов его включения в целый текст на примере прозы Вячеслава Дегтева. При этом мы опирались на труды В. В. Виноградова, А. И. Горшкова, Г. Д. Ахметовой.
Изучение межтекстового словесного ряда - актуальная проблема современной филологии, которая связана с повторяемостью принципов организации текста. Можно предположить, что изучение структуры текста напрямую связано с изучением феномена языковой композиции. Языковая композиция является основой построения целого текста, так как именно в составе языковой композиции можно рассматривать употребление межтекстовых словесных рядов как ее
intertextual verbal number.
компонента. Динамика повествования - это следствие динамического развертывания и взаимодействия словесных рядов. Принципы построения текста повторяются у тех или иных писателей. В то же время нельзя не отметить явления идиостиля и в самом построении текста.
Межтекстовые словесные ряды являются компонентами языковой композиции, взаимодействуют с другими словесными рядами, существуют только в составе целого текста.
Обратимся к понятию «языковая композиция». Г. Д. Ахметова отмечает, что языковая композиция - это система, состоящая из компонентов. Эти компоненты могут быть различными по объёму: от слова до части текста, включающей в себя несколько предложений [1, с. 63].
Кроме того, Г. Д. Ахметова говорит о том, что виды связи между компонентами могут быть различными. Прежде всего выделяются смысловые (или содержательные) связи. Это самый естественный вид связи, но и самый малообъяснимый, поскольку он не имеет каких-либо формальных показателей. Следующий вид связи - лексико-грамматический. Он существует в совокупности со смысловым видом. В пределах языковой композиции лексико-грамматические средства связи становятся более разнообразными. К ним примыкают ритмико-интонационные особенности текста. Интонационное движение фразы или реплики в диалоге и т. д., переходящие от одного композиционного отрезка к другому, создают интонационный рисунок повествования. Интонация во многом поддерживается синтаксическим строением, поэтому можно говорить о единых семантико-грамматико-интонационных средствах связи. В некоторых случаях они распадаются на более мелкие и более конкретные средства, а часто существуют как единое целое [1, с. 65].
И словесные ряды, и композиционные отрезки исторически изменчивы, т. е. отличаются стилевым своеобразием в текстах той или иной исторической эпохи. В то же время они вступают в сложные взаимодействия с системой литературного языка и с системой индивидуального языка писателя.
Компоненты композиции динамически изменчивы в пределах повествования. Это означает, что, будучи связаны друг с другом, они вступают в отношения между собой. Таким образом, в композиции художественного текста происходит не простая смена компонентов, а поступательный, динамичный их переход, причем эти взаимоотношения могут быть различными, то есть словесные ряды, обрываясь, могут возникать вновь в новых композиционных отрезках и т. д. Самое важное в композиционном развитии то, что они постоянно меняются, «развертываются», поскольку тоже связаны с содержанием текста. В результате текст приобретает характер сложной системы, сложного единства, не линейного, а отличающегося многоуровнево-стью.
Языковая композиция, как считает Г. Д. Ахметова, - «это единая сложная система, состоящая из связанных между собой по смыслу и грамматико-интонационно компонентов (единиц), очерченных рамками образа, которые динамически развиваются в тексте; изучающаяся со стороны формы (условная категория лица) и со стороны со-
держания (композиционные связки, обрывы, вставки и т. д.); являющаяся исторически изменчивой и лежащая в основе типов текстов» [1, с. 67].
Композиция имеет форму и содержание. Формальная сторона связана со способом выражения посредством категории лица. Эта сторона носит условный характер и нужна для того, чтобы показать, является ли рассказчик участником повествования. Содержательная сторона композиции включает в себя следующие элементы: композиционные связки, композиционные обрывы и вставки, субъективация и условная объективация.
Таким образом, языковая композиция является основой построения целого текста, так как именно в составе языковой композиции можно рассматривать феномен межтексто-вых словесных рядов как ее компонента. Динамика повествования - это следствие динамического развертывания и взаимодействия словесных рядов.
Рассмотрим вопрос, связанный с материалом языковой композиции. Л. С. Выготский, рассматривая соотношение материала текста и композиционного расположения этого материала, писал: «Два основных понятия, с которыми приходится иметь дело при анализе структуры какого-нибудь рассказа, всего удобнее обозначить <...> как материал и форму этого рассказа» [3, с. 140]. Под материалом он понимал все то, что существовало до рассказа и может существовать независимо от него. Форма - расположение этого материала по законам художественного построения. В. В. Кожинов писал о «словесной материи» как материале художественного текста, который лежит в основе композиции [9, с. 136]. В. М. Жирмунский в качестве материала словесности рассматривал «слова», или «словесные массы». Понимая под материалом слово, а под формой - композицию, он соединяет между собой эти явления, подойдя к определению понятия «языковая композиция»: «... в поэзии мы имеем дело не с сюжетом и композицией вообще, а с особого рода тематическими и композиционными фактами - с сюжетом, воплощенным в слове, с композиционным построением словесных масс» [6, с. 33].
Вопрос о словесных рядах остается не до конца разработанным в современной филологии, что обусловлено исторической изменчивостью рассматриваемого явления. Понятием словесного ряда в 20-х гг. прошлого века оперировал не только В. В. Виноградов, его упоминали и другие филологи, указывая
при этом на неоднородный состав и сложную организацию этого компонента композиции словесного произведения. Например, Б. М. Энгельгардт отмечал, что в состав словесного ряда, как системы чистых средств выражения, входят: во-первых, фонетические элементы слова, точнее говоря, слово в его фонетической структуре; во-вторых, вся совокупность синтаксических конфигураций, композиционных приемов, сюжетных и жанровых конструкций; и, наконец, система номинативных значений и соответствующая ей система номинативной образности [10, с. 76].
Понятие словесного ряда появляется в ранних трудах В. В. Виноградова. Ученый постоянно связывает понятие композиции словесного произведения с понятием словесного ряда. При этом словесные ряды, движение, чередование и развертывание которых характеризует композиционную структуру произведения, понимаются не только как собственно словарные, лексические ряды, но и как ряды всех других языковых единиц и единств, то есть ряды, которые могут вместиться в слова или составиться из слов.
Итак, словесные ряды выступают как слагаемые, компоненты композиции словесного произведения. А в качестве слагаемых, компонентов словесного ряда могут выступать не только слова, но и словосочетания, различные синтаксические модели, тропы, фигуры; в слове, входящем в словесный ряд, определяющим признаком может быть не значение или стилистическая окраска, а морфологическая форма или звуковые особенности; к словесным рядам могут быть отнесены, согласно мнению В. В. Виноградова, и «разные формы и типы речи», используемые в произведении [2, с. 47]. Однако В. В. Виноградов не предложил дефиниции словесного ряда.
Позднее А. И. Горшков выделил следующие свойства словесного ряда:
1. Словесный ряд - это категория текста; вне текста словесного ряда не существует, так как он выступает как слагаемое языковой композиции.
2. Словесный ряд - последовательность языковых единиц разных ярусов (лексического, фонетического, морфологического, словообразовательного, синтаксического).
3. Не обязательно непрерывная последовательность языковых единиц, образующих словесный ряд: слагаемые словесного ряда чаще всего бывают отделены друг от друга слагаемыми других словесных рядов. Тем не менее в тексте они образуют один словесный
ряд, выполняющий определенные композиционные функции.
4. Составляющие словесный ряд языковые единицы объединяются какими-либо общими признаками, главными из которых являются соотнесенность с определенной сферой языкового употребления и с определенным построением текста [5, с. 155-156].
Основываясь на данных свойствах словесных рядов, А. И. Горшков дает следующее определение данному понятию - это «представленная в тексте последовательность (не обязательно непрерывная) языковых единиц разных ярусов, объединенных композиционной ролью и соотнесенностью с определенной сферой употребления или с определенным приемом построения текста» [5, с. 160].
А. И. Горшков выделяет некоторые виды словесных рядов: предметно-логический,
эмоционально-экспрессивный, разговорный, книжно-романтический, «межтекстовый», образно-метафорический, антонимический, ряд «прямых наименований». Вид словесного ряда во многом зависит от текста, в котором словесные ряды употребляются.
Словесные ряды в композиции художественного произведения находятся в сложном взаимодействии. Они могут параллельно развертываться, «сталкиваться», чередоваться, взаимопроникать друг в друга, преобразовываться один в другой и т. д.
Г. Д. Ахметова отмечает, что «словесный ряд - самый важный и исходный компонент языковой композиции, он лежит в основе других компонентов» [1, с. 14]. Она также отмечает, что словесные ряды, в которые оформляется материал, проходят через весь текст, в том числе и сквозь композиционные отрезки, и в некоторых случаях выходят за пределы текста, превращаясь в языковые единицы, из которых они были созданы.
В исследовании Г. Д. Ахметовой обращается внимание на то, что диапазон словесных рядов чрезвычайно широк: от самых простых до очень сложных: «Разнообразие словесных рядов предполагает, что у них имеется общее родовое понятие - словесный ряд, которое подразделяется на видовые понятия, близкие друг другу, но в то же время отличные одно от другого» [1, с. 64].
Г. Д. Ахметова условно разделяет словесные ряды на низший, средний и высший уровни. Каждый из уровней становится компонентом для последующих уровней. К словесным рядам низшего уровня она относит словесно-звуковые, ритмикоинтонационные. Их компонентами являются
звуки, чередование ударных и безударных слогов в составе синтагмы или фразы.
Словесными рядами среднего уровня Г. Д. Ахметова называет лексикофразеологический и грамматический. Они лежат в основе построения словесных рядов, связанных со сферой языкового употребления: словесные ряды архаизмов, диалектизмов, профессионализмов, разговорнопросторечного, книжного и других. К среднему уровню относятся также словесные ряды, связанные с определенными приемами построения текста (предметно-логический, эмоционально-экспрессивный).
К словесным рядам высшего уровня относятся разные формы и типы речи. К ним причисляют межтекстовый, графический, смысловой ряд [1, с. 79-81].
Межтекстовый словесный ряд обладает всеми признаками, выделенными А. И. Горшковым. Разнообразие типов и приемов меж-текстовых связей обусловило сложность и разнообразие межтекстового словесного ряда. Межтекстовый словесный ряд может быть компонентом любой композиционной части целого текста. Он отмечается и в субъективированном повествовании (в каждой из форм), и в авторском повествовании. Межтекстовый словесный ряд является полноценным компонентом целого текста, и одновременно - компонентом языковой композиции. Он лежит в основе построения художественного образа, является средством повтора в тексте. Межтекстовый словесный ряд в прозе В. Дегтева лежит в основе динамического развертывания текста. В основе построения межтекстового словесного ряда лежат разнообразные языковые средства, как лексические, так и грамматические. Объем межтекстовых словесных рядов также разнообразен - от одного слова до обширного контекста.
Значимость межтекстового словесного ряда для современной прозы определяется своеобразием включения его в текст, функционирования в тексте и взаимодействия с другими словесными рядами в составе языковой композиции. Межтекстовый словесный ряд - важнейший компонент языковой композиции, который выявляется и изучается в составе целого текста.
Межтекстовый словесный ряд - явление в литературе не новое. Но в современной прозе наблюдается тенденция к гипертрофированному использованию данного явления. Причем среди разновидностей межтекстовых связей преобладают такие, которые наиболее тонко проявляются в тексте. Среди
причин использования межтекстовых связей в современной прозе можно назвать: традиции; постмодернистские «игры» с языком; пародийность, доходящая до пастиша; проявление индивидуального стиля.
Именно последняя причина, на наш взгляд, и является основой в употреблении В. Дегтевым разнообразных межтекстовых словесных рядов. Индивидуальный стиль писателя сформировался во многом благодаря данному языковому и композиционному явлению.
Анализ межтекстовых словесных рядов, которые используются в прозе В. Дегтева, и описание их разновидностей вызывает особый интерес, так как они характеризуют индивидуальный стиль писателя, его менталитет и культурный уровень.
Например, в рассказе «Харизма» меж-текстовым словесным рядом является эпиграф, который представляет собой цитату, наделенную особой ролью (по определению
А. И. Горшкова), из произведения Самадзаки Тосона «Путь воина»:
«Цветок сакуры - первый среди цветов;
воин - первый среди мужчин;
самурай - первый среди воинов» [8, с. 49].
Она композиционно и в содержательном отношении связана с текстом самого произведения. В рассказе В. Дегтева используются цитаты из произведений Самадзаки Тосона, что усиливает композиционно-языковую слитность эпиграфа и художественного произведения: «Мир забыл, что есть цветы на свете» [8, с. 49]. Оба произведения посвящены людям, совершающим подвиги. В обоих произведениях используются поэтические словесные ряды, которые одновременно являются и межтекстовыми.
Межтекстовыми словесными рядами являются и заглавия произведений В. Дегтева. К образам русской и мировой литературы отсылают следующие заглавия: «Гладиатор», «Крестный отец», «Аустерлиц», «Крылыш-куя золотописьмом».
В произведениях писателя заглавие может функционировать как в составе целого текста, так и независимо - как его представитель и заместитель. Когда заглавие выступает как цитата в «чужом» тексте, оно представляет собой интертекст, открытый различным толкованиям. Писатель в готовом виде заимствует чужие заглавные формулы, определяющие художественный потенциал стоящего за ними текста, и наслаивает на них новый образный смысл.
Разнообразны и источники «чужих» текстов, к которым обращается В. Дегтев. Это молитвы, легенды разных народов, фольклор, памятники древнерусской словесности, произведения русской и мировой литературы, публицистика, философские сочинения.
Например, в рассказ «Ненависть» автор включает текст древней кавказской легенды:
«... И он начал. Вскочив, завертевшись на кошме, закружившись, как смерч, в каком-то диком, шаманском танце, - и пахнуло стынью веков, и захолодела кровь, и полчища мурашек побежали по хребту.
***
Как пришел в степь великий коназ урусов Мономах и побил, и рассеял, разметал кипчаков, и гнал, гнал, гнал остатки половецких орд, до самых до Железных Ворот гнал, до Дербента... А когда ушел грозный коназ восвояси и откружили стервятники над дымящимися становищами, когда разбрелись серые волки с кровавых оргий, два половецких хана-хакан, братья Сырчан и Атрак ,поделили остатки своих владений - как дырявую баранью шкуру, разодрали. Набольшему брату отошли Приазовье и донские степи, молодшему -берег Каспия и Кавказ. И повлачилась скрипучая арба длинных, однообразных степняцких годов. Неторопливо струилась белая-меловая вода в Дону, текла голубая-лесовая в Днепре, бурлила желтая-глинистая в Тереке, на высоком обрывистом берегу которого стоял дворец Атрака. Годы сцеплялись, сваливались, как овечья шерсть, превращаясь в войлок десятилетий. И вот умер Мономах, великий коназ урусов ...» [8, с. 20-27].
Древняя легенда связана с повествованием тематически. Как и в рассказе, в ней идет речь о ненависти к другому народу, о мести, о войне. Уже много веков продолжается противостояние Кавказа и России.
Легенда умело стилизована за счет ввода характерных слов и выражений. Она занимает в тексте значительно большее место, чем остальной текст и выделена графически с помощью курсива.
В. Дегтев в данном рассказе строит повествование от первого лица, которое незаметно переходит в собственно внутреннюю речь, где третье лицо легко можно заменить на первое. Таким образом, языковая композиция рассказа может быть определена как открытая (по мнению Г. Д. Ахметовой, ориентированная на открытый образ рассказчика, далекий от образа автора). Происходит взаимопроникновение словесных рядов, что означает стилистическую связь с композици-
онным отрезком, передающим точку видения рассказчика, далекого от образа автора.
В произведениях В. Дегтева происходит взаимодействие межтекстовых и разнообразных словесных рядов (в основном это графические словесные ряды), придающих повествованию занимательность.
Например, в рассказе «Черная луна» межтекстовые связи взаимодействуют с графическим словесным рядом: «Вставай, бедолага, пора! То ли услышал ты, то ли померещилось.
Тяжело повел взглядом и увидел странную женщину - всю в белом и со свечой. Она стояла, не касаясь земли, словно бы в воздухе висела, и от нее исходили покой и благость. И даже свеча не трепещет, заметил, будто ветра и в помине нет. Вставай, вставай! Уже не больно. Боль в самом деле исчезла, пропала, растворилась. Хоть и слышны еще звуки суетного мира, и даже можно разобрать слова: «Не суетись, Мопс! Не спеши!»,
- но все тоньше и тоньше эта связь. Вот и совсем растворилось все в тишине и покое. «Подари мне забвенье, подари мне любовь, - вспомнилось из старой песни, - я такой одинокий...» И он поднялся....» [7, с. 72].
Таким образом, межтекстовые словесные ряды как единицы языковой композиции, связанные как с точкой видения рассказчика, так и с точкой видения персонажа, по-разному включаются в ткань повествования: 1) органично продолжают его, в результате чего происходит взаимопроникновение словесных рядов; 2) «вставляются» в текст, не связываясь с остальным повествованием, то есть развиваются параллельно; 3) стилистически меняются в составе текста.
Межтекстовые словесные ряды в прозе
В. Дегтева многофункциональны. Цитаты и реминисценции выполняют функцию типизации. Они усиливают типичность образов или описываемых явлений.
Точные или модифицированные цитаты часто выражают и авторские оценки: «. а еще поступил к осени учиться заочно в сельхозинститут, хотя прямая дорога ему, говорили все, была в художественную академию <...> Но с академией Митрофан Тихонович решил погодить - ужо еще! В общем, нам нет преград ни в море, ни на суше...» [8, с. 196]. Типизирующая функция в этом случае совмещается с эмоциональнооценочной.
Включение в текст межтекстовых словесных рядов определяет взаимодействие разных лексических пластов и разнородных грамматических средств в прозе писателя, например, сочетание церковнославянизмов
и диалектизмов. Например, в рассказ «Катарсис» В. Дегтев включает молитву. Это произведение написано от первого лица. Рассказчик рассуждает о своем образе жизни. Все рассуждения происходят во время молебна в церкви. Поэтому наряду со своими мыслями автор включает в повествование строки молитвы. Они становятся своеобразным продолжением мыслей рассказчика. И к концу рассказа выявляется текст молитвы, который выделен курсивом. Строки молитвы начинаются с новой строки и с маленькой буквы, чтобы было видно, что это продолжение молитвы: «...и Пречистая словно заглядывала в мою душу, смурную и темную. И скорбела о непутевой моей жизни. <...> ибо Ты благословенна от всех родов, и славится пречестное имя Твое во веки веков. Аминь!» [8, с. 168]. В самом рассказе автор употребляет слова разговорного стиля («бестия», «ведьма», «бравировал»), просторечия («жалмерка», «стерва»). Они контрастируют со словами молитвы, относящимися к высокому стилю («пламень страстей», «изба-ви», «скверные измышления»).
В данном случае межтекстовый словесный ряд в прозе В. Дегтева выполняет характерологическую функцию и играет важную роль в развертывании основных мотивов произведения.
Часто в произведениях В. Дегтева встречаются строки из песен. Языковая композиция некоторых произведений, например, «Кровавая Мери», полностью построена на таких межтекстовых словесных рядах. Слова из различных песен - большая часть данного произведения. Рассказ ведется от третьего лица. Главный герой в больнице вспоминает своё прошлое, анализирует его и все это проходит на фоне песен, звучащих по радио и телевизору. Иногда их поет лежащий рядом сосед по палате. Некоторые строки этих песен иллюстрируют воспоминания, разворачивают их:
«... Встал над самим собой. И отряхнул прах. И научился не жалеть никого и никого не любить. Даже собственных детей. Э-эх! Когда фонарики качаются ночные и черный кот выходит из ворот, - поет сосед по палате <...> я из пивной иду, я никого не жду и никого не сумею полюбить...» [8, с. 14]. Автор песни, которую поет сосед по палате, неизвестен, но на эстраде ее исполняют Трофим, Г. Горбовский. В этом случае интермедильный межтекстовый словесный ряд иллюстрирует основной текст, придает ему эмоциональность, происходит градация слова никого, которое повторяется
в данном отрывке четыре раза, причем как в авторском тексте, так и в цитате.
В следующем примере цитата из дворовой песни В. Высоцкого: «... За восемь бед - один ответ, в тюрьме есть тоже лазарет, я там валялся, - и это уже телевизор гремит из коридора, - врач резал вдоль и поперек, он мне сказал: «Держись, браток», - он мне сказал: «Держись, браток», - и я держался...» [7, с. 16].
Во всех приведенных примерах происходит разворачивание ситуаций, о которых упоминается в тексте произведения. С помощью строк из песен В. Дегтев детализирует ситуации.
Строки из песен могут выделяться графически, например, с помощью курсива. Приведем пример цитаты из дворовой (блатной) песни, автор которой неизвестен: «Друзей нет. Любимых растерял. ... вагон к перрону тихо подходил; тебя больную, совсем седую, наш сын к вагону подводил ...» («Кровавая Мери») [7, с. 11].
Еще пример цитаты песни группы «Лесоповал»: «... А по радио-телевизору веселятся. Какой-то пир во время чумы. Кияны, Креща-тик, - я по нему иду на дело... По какому поводу веселье и гульба? Что случилось в самом-то деле? <...> Как его теперь величают - Алмаз? Изумруд? Президент? Птичий рынок, птичий рынок! За решеткой - соловьи... Уж сколько дней подряд - одно и то же, одно и то же. Птицы в клетках, птицы в клетках, а на воле - воронье... » [7, с. 18].
Цитация, как мы отмечали, почти всегда сопровождается графическим словесным рядом. Что касается песенных контекстов, то они довольно редко вводятся в текст в своем первоначальном виде - в стиховой форме: «... Из-за дымчатой крыши клуба, где хрипит изношенный проигрыватель, выплывает лунный желток; проклевываются блеклые звезды. С пруда тянет парным, лягушки вторят сверчкам и старой певице с бархатным, под-растраченным пластинкой голосом, лозины застыли в оцепенении...
Мой костер в тума-ане светит,
Искры га-аснут на лету-у...» («Тепло давних лет») [8, с. 158]. Как видим, романс на стихи Я. Полонского вводится в текст с помощью фонетических средств, передающих протяжность его исполнения.
Словами, непосредственно вводящими строки из песен, в большинстве случаев являются специальные глаголы, указывающие на способ произнесения тех или иных слов: «В нашу гавань, - пел ты, - заходили корабли, большие корабли из океана; в таверне веселились моряки, - вопил ты, - и пили за здоровье капитана...»
(«Кровавая Мери») [7, с. 8] (автор неизвестен, многовариативная); «... А радио разрывается. На берег Дона, плачет, на ветку клена, рыдает, на твой заплаканный платок ...» («Кровавая Мери») [7, с. 10] (автор неизвестен); «... За восемь бед - один ответ, в тюрьме есть тоже лазарет, я там валялся, - и это уже телевизор гремит из коридора, - врач резал вдоль и поперек, он мне сказал: «Держись, браток», - он мне сказал: «Держись, браток», -и я держался...» [7, с. 16] (В. Высоцкий).
Цитаты часто пунктуационно оформляются автором как традиционная прямая речь:
«... сидя в дубовой кроне, он рвал на гитаре струны, вопил на весь плант, то бишь на всю улицу: «Тага-а-анка-а, я твой бессмен-ны-ый арестант» (автор неизвестен), и на каждом празднике, на каждом «голубом огоньке» <...> сладчайшим тенором выводил: «Во-логда-гда-гда-гда, Вологда-гда!» (Песня-ры, слова В. Матусовского), высокую запели: «Горят костры далекие, Луна в реке купается, А парень, с виду молодой, В пивнушке похмеляется...» [8, с. 374] (из кинофильма, слова И. Шамова); «...Поставив хромовый сапог на ящик, заиграл: «Седлайте мне коня лихова, Черкесским, убранным седлом, Я сяду, сяду и поеду В чужие, дальние края. Быть мож -винтовка-карабинка убьет меня из-под куста, А шашка, шашка-лиходейка, Рассадит череп до седла...» [8, с. 376] .
В составе текста встречается также ввод цитаты с помощью несобственно-прямой речи, которая чаще всего связана с образом рассказчика:
«... Эх, а уж как бы автор служил Митрофану, как бы он его любил, как бы обожал.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить...» («Митрофан Фулыикультяпистый») [8, с. 184] (автор неизвестен);
«Витязь статями, конечно же, не кто иной, как ... ну, вы и сами, наверное, уже догадались. А ворон... Ах, ты не вейся, черный ворон!..» («Митрофан Фулыикультяпистый») [8, с. 204] (автор неизвестен);
«После Лорки у него была ... Впрочем, народ, к тому времени окончательно притерпевшийся ко всяческим выкрутасам Митрофана Тихоновича, потерял интерес и к брачным его махинациям (иначе это и не называлось) <...>
Ах, если б я был султан...» («Митрофан Фультикультяпистый») [8; с. 212] (из кинофильма «Кавказская пленница»).
Песенные строки могут передаваться без фонетических искажений и с фонетически-
ми искажениями (протяжность безударных гласных), отражающих естественное пение. Например, сравним:
«... - Давай споем, тять. Ту, что Сеня любил, - помнишь?.. Ты, полынушка, полынка, -тоненько завела бабка Маруся.
- Полынь, трава го-орькая, - подхватил дед; я знал эту песню, тоже стал подпевать.
Не сама ли ты, злодейка,
Травка, уродилася,
По зеленому лужочку»;
«...Поют что-нибудь суровое, раздольное и трагическое:
- Ска-ка-ал казак через долину-у... (автор неизвестен)
- Или вовсе со слезой:
- Я у воро-от стояла,
Когда-а о-он проезжа-ал...» [8, с. 218];
Иногда слова из песен сближаются с невыделенной прямой речью (термин Г. Д. Ахметовой): «... и я летел-несся внутри этой хищной, с подогнутыми ребристыми крыльями <...> и чувствовал себя превосходно!
Мой «фантом» как пуля быстрый!
В небе голубом и чистом,
С ревом набирает высоту...» («Взлет-посадка») [8, с. 174] (автор неизвестен).
В некоторых случаях наблюдается намек на межтекстовый словесный ряд. Это языковое явление перекликается с языковой игрой. Но в обоих случаях речь идет о межтексто-вом словесном ряде, названном неявно: «Впереди меня шли трое ребят в черной форме и хромовых сапогах, - они держались друг за друга, словно скованные одной цепью». («Свобода») [8, с. 9] (И. Кормильцев, группа «Наутилиус», песня «Скованные одной цепью»); «Но с академией общем, нам нет преград ни в море, ни на суше...» («Митрофан Фулыикультяпистый») [8, с. 196] (Марш энтузиастов, композитор И. Дунаевский, слова поэта А. Д. Актиля).
В. Дегтев вводит песенный текст с помощью точного пересказа, стихи преобразуются в прозу, приобретая ритмику и особенности прозаического текста писателя. Например: «Митрофан писал стихи и пел их под гитару: что из колымского, мол, белого ада, шли они в зону в морозном дыму и что он заметил оку-рочек с красной помадой и рванулся из строя к нему...» («Кровавая Мери») [7, с. 9]. Это слова из песни Ю. Алешковского «Окурочек».
Нужно отметить, что вместо песенных строк иногда автор использует лишь отдельные слова из этой песни, которые можно назвать ключевыми или словами-маркёрами,
т. к. именно по этим словам песня узнаваема, как правило, это слова из припева:
«...А потом, уже в палате, слушал сквозь полузабытье еще одну песню, по радио, привет из юности, где пелось о белом лебеде, цветущей сирени и зеркальной глади пруда... » («Кровавая Мери») [7, с. 8] («Лесоповал», слова М. Танича). В дальнейшем словесный ряд данной песни обыгрывается, сюжет развивается и уже песня проникает в текст произведения, упоминаемые объекты - лебедь, сирень, пруд - становятся реальными участниками событий. Если в первом отрывке эти слова являются некой метафорой мечты, то в последующих они уже совершенно реальны: «... Ты поднимался долго, медленно и упорно. И наконец поднялся...
А прежде все-таки построил дом, посадил под окнами сирень, и возвел голубятню, и вырыл на лугу, среди дуплистых лозин озеро, и развел камыши и лилии, и достал через знакомых белого лебедя, и не раз сидел на бережку перед мольбертом <...> и белый лебедь плавал прямо по выпуклой зеркальной поверхности...» («Кровавая Мери») [7, с. 15]. События в рассказе развиваются, и объекты данного словесного ряда участвуют в этом развитии, каждый обладает своей законченной историей: уже лебедя загрызла собака, сирень вырубили, дом отобрала при разводе жена.
Межтекстовые словесные ряды используются В. Дегтевым для создания каламбура: «... Хлопнул его по плечу муж: бывай, приятель! - и пошел с песенкой вверх, а несосто-явшийся любовник его жены побрел вниз. Тоже чего-то там напевая. Наверное - «Сердце красавицы склонно к измене...» [8, с. 236] (опера «Риголетто», Д. Верди, перевод П. Калашникова).
Таким образом, характеризуя межтексто-вые связи В. Дегтева с песнями, можно выделить несколько оснований для их характеристики:
• выделяются ли строки графически, и если выделяются, то каким образом (курсив, строфа);
• отражаются ли фонетические особенности пения;
• каким образом вводятся в текст (прямая речь, несобственно-прямая речь, намек, пересказ).
В прозе В. Дегтева можно встретить пословицы, поговорки, крылатые выражения. Они употребляются автором как в неизменном, так и в трансформированном виде. В неизмененном виде, как правило, употребляют-
ся поговорки. Например: «... и вот стал он изнемогать, стало меркнуть в глазах его ясных, синих, васильковых, эх, потемнело, блин, солнце-ярило, а небо сделалось с овчинку, а ему бы борза коня...» («Бой Еруслана Владленовича с Тугариным поганым») [8, с. 64].
«...После месяца боев они чуть ли не с одного погляда стали угадывать, что за человек рядом. И фронтовая поговорка «я бы с ним в разведку не пошел» - вновь обрела свое истинное, первоначальное значение... » («Псы войны») [8, с. 94].
Возможно, что неизменность поговорок, в первую очередь, связана с их краткостью, т. к. изменение любого слова в поговорке может привести к искажению смысла и «неузнаваемости» читателем.
Пословицы и крылатые выражения могут употребляться и в своем первоначальном облике, и в измененном:
«... Майор посмотрел на своего противника - тот стоял бледный и водил большим пальцем себе по горлу. Да, змея меняет шкуру, но не меняет натуру... Перед глазами майора опять всплыли лица мучающихся ребят...» («Карамболь») [8, с. 124].
«... Надвигалась новая военная зима. И как ее пережить - никто не смог бы сказать. Но они - воины. И у них есть оружие. А кто имеет оружие, тот имеет и хлеб, и кров. Даже любовь...» («Джяляб») [8, с. 105].
Крылатое выражение может трансформироваться в зависимости от идеи произведения, например выражение: «Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть тебя приветствуют» трансформировалось в «... Идущие на смерть приветствуют живых!» («Гладиатор») [8, с. 69].
Крылатые выражения встречаются в различных композиционных частях, например, в речи персонажей: «... Они кидаются на меня с торжествующими криками. «Кого любят боги, Сармат, тот умирает молодым. Умри же!» - кричат они в победном раже. Рано вы торжествуете...» («Гладиатор») [8, с. 83].
Межтекстовые словесные ряды употребляются в различных композиционных частях текста: в прямой речи, в несобственнопрямой речи.
В. Дегтев почти всегда использует только известные широкому кругу читателей произведения для межтекстовых связей. Об этом свидетельствует обилие песенных строк, которые, как правило, не имеют автора и многовариативны, т. е. со временем перешли в разряд народных. Разнообразен материал: это и народные песни, и авторские песни, и романсы, и шансон (дворовые, тюремные
песни). Автор всегда употребляет столько строк, сколько необходимо для понимания произведения, т. е. читателю не обязательно знать упоминаемое произведение целиком. При употреблении стихотворных строк, пословиц, крыплатых выгражений и т. п. как основной для автора доминирует критерий доступности для читателя.
Столь широкий диапазон различных межтекстовых отсылок свидетельствует не только о большой интеллектуальности исследуемого автора, но и о высоком его доверии к своей аудитории, а также о многослойности текстов писателя.
Литературное творчество В. Дегтева не может быгть глубоко понято, а интерпретация его произведений будет неполной без обращения к межтекстовыпм словесным рядам, к их роли в структуре текста.
Анализ межтекстовых словесных рядов в структуре текста дает возможность сделать выпвод о наиболее важном компоненте языковой композиции, что позволяет говорить об идиостиле В. Дегтева. Изучение вопроса о межтекстовых словесных рядах расширяет представление о материале языковой композиции, о компонентах языковой композиции.
Список литературы
1. Ахметова Г. Д. Языковые процессы в современной русской прозе (на рубеже ХХ-ХХ1 вв.). Новосибирск: Наука, 2008. 168 с.
2. Виноградов В. В. О теории художественной речи. М. : Высшая школа, 2005. 287 с.
3. Выготский Л. С. Психология искусства. М. : Просвещение, 1987. 344 с.
4. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М. : КомКнига, 2006. 144 с.
5. Горшков А. И. Русская стилистика и стилистический анализ произведений словесности. М. : Изд-во Лит. ин-та, 2008. 543 с.
6. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. М. : Просвещение, 1971. 408 с.
7. Дегтев В. И. Карамболь: Рассказы. Повесть. М. : Молодая гвардия, 2004. 258 с.
8. Дегтев В. И. Крест: книга рассказов. М. : Андреевский флаг, 2003. 448 с.
9. Кожинов В. В. Размышления об искусстве, литературе и истории. М. : Просвещение, 1982. 816 с.
уДК 807
ББК 81.411.2
О. В. Ланская
г. Липецк
языковое воплощение пространства в дневниках л. Н. Толстого
В статье исследуется языковое воплощение пространства в дневниковых записях Л. Н. Толстого. Выделяются разные виды пространства: реально-физическое и сакральное, мыслимое и реальное. Писатель рассматривает пространство через такие понятия, как «движение», «направление», «противодействие» и др. Исследуется данная категория в связи с соотношением части и целого, происхождения из единого источника. С помощью номинаций с семами «пространство», «здание», «часть здания», «размер», «направление», «центр» Л. Н. Толстой раскрывает такие понятия, как «единение людей» и «поиски истины».
Ключевые слова: виды пространства, синонимы, антонимы, ключевые слова, сема, синтагмы.
O. V. Lanskaya
Lipeck
Language space entailment in Tolstoy's diary books
Language space entailment is researched in the article in diary records of L. N. Tolstoy the different types of space are stated: real-physical and spiritual, imaginative and real. The Writer considers the space through such notions, as "motion", "direction", "reluctance" and the given category is researched connection with correlation of a part and integer, origins from united source. By means of nomination with family "space", the "building", "part of building", "size", "direction", "centre" L. N. Tolstoy reveals such notions, as "unity of people" and search of the essence.
Keywords: types space, the synonyms, antonyms, keywords, seed, fam:ly-un:ts.
