CC BY
34
На этом этапе исследования выдвигается следующая гипотеза: противоречивость, анти-номичность — доминирующая суть описываемого феномена. Все проблемные случаи при выделении частей речи обусловлены, с нашей точки зрения, именно сущностностной противоречивостью данного явления, которая, видимо, игнорируется исследователями. Они пытаются избавиться от противоречия, жертвуя тем или иным в пользу концепции (например, парный род у Зализняка). То, что всякие классификации целенаправленно пытались избыть, является сущностью, ядерным свойством частей речи.
Для моделирования явления мы предлагаем выполнить, в первую очередь, последовательное описание явления, выявить неоднородность в бытии частей речи и определить принципы взаимодействия различных планов в их структуре. Возможно, наличествующие планы (синтагматический, синтаксический, номинативный) стремятся к синкретизму, к целостности, но эта целостность принципиально недостижима. Часть речи мыслится в таком случае динамическим явлением: противоречива изнутри и эти противоречия приводят к динамике; жесткая, четкая модель данного феномена невозможна.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аванесов, Р. И., Сидоров, В. Н. Очерк грамматики русского литературного языка. Ч. 1. Фонетика и морфология. М.: Учпедгиз, 1945. 236 с.
2. Виноградов, В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. — М.: Высшая школа, 1972. 414 с.
3. Вопросы теории частей речи на материале языков различных типов: сб. ст. / отв. ред. О. П. Су-ник. Л. Наука, 1968. 258 с.
4. Голев, Н.Д. Морфология современного русского язык. — Кемерово, 2006. — 210 с.
5. Зализняк, А. А. Грамматический словарь русского языка. М.: Русский язык, 1987. 880 с.
6. Кубрякова, Е. С. Части речи в ономасиологическом освещении. М.: Наука, 1978. 115 с.
7. Лукин, М. Ф. К вопросу о частеречном объекте числительных // Филологические науки. 2000. № 4. С. 65-72.
8. Лукин, О. Части речи в средние века (предпосылки и контекст) // Вопросы языкознания. 2001. № 6. С. 35-47.
9. Милославский, И. Г. Морфология // Современный русский язык / под ред. В. А. Белошапковой. М.: Высшая школа, 1989. С. 380--485.
10. Милославский, И. Г. Морфологические категории современного русского языка. М.: Изд-во Просвещение, 1981. 254с.
11. Панов, М. В. О частях речи в русском языке // Филологические науки. 1960. № 4. С. 3-14.
12. Русская грамматика: В 2 тт. М.: Наука, 1980. Т. 1. 784 с.
13. Супрун, А. Е. Части речи в русском языке. М.: Просвещение, 1971. 135 с.
14. Тихомирова, Т. С. К вопросу о переходности частей речи // Филологические науки. 1973. № 5. С.78-87.
15. Щерба, Л. В. О частях речи в русском языке // Щерба, Л. В. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. С. 63-84.
УДК 882-3 ББК Ш 5(2 = Р)7
А. В. Курганская
употребление библейских межтекстовых словесных рядов в прозе в. дегтева
В статье раскрывается проблема межтекстовых связей (межтекстовых словесных рядов), в частности, библейского словесного ряда, которая рассматривается на материале современного писателя Вячеслава Дегтева.
ключевые слова: межтекстовые связи, библейский словесный ряд, целый текст.
А. V. Kurganskaya
the usage of biblical intertextual word groups in v. degtevs prose
The article reveals the problem of intertextual links, particularly of biblical word groups. The research is based on the modern writer V. Degtev's works.
Key words: intertextual links, Biblical word group, the whole text.
В настоящее время уделяется большое внимание изучению межтекстового словесного ряда.
Но прежде обратимся к понятию словесного ряда. А. И. Горшков дает следующее определение данному понятию - это «представленная в тексте последовательность (не обязательно непрерывная) языковых единиц разных ярусов, объединенных композиционной ролью и соотнесенностью с определенной сферой употребления или с определенным приемом построения текста» [2, с. 160].
А. И. Горшков выделил свойства словесного ряда.
1. Словесный ряд - это категория текста; вне текста словесного ряда не существует, так как он выступает как слагаемое языковой композиции.
2. Второе свойство вытекает из понимания того, что определение «словесный» в выражении «словесный ряд» употребляется в широком смысле (то есть в смысле «языковой») и предполагает не только лексический ряд, но и ряд, характеризующийся фонетическими, морфологическими, словообразовательными, синтаксическими признаками или определенными приемами построения текста (тропы, фигуры). Следовательно, словесный ряд - последовательность языковых единиц разных ярусов (лексического, фонетического, морфологического, словообразовательного, синтаксического).
3. Не обязательно непрерывная последовательность языковых единиц, образующих словесный ряд: слагаемые словесного ряда чаще всего бывают оделены друг от друга слагаемыми других словесных рядов. Тем не менее в тексте они образуют один словесный ряд, выполняющий определенные композиционные функции.
4. Образующие словесный ряд языковые единицы объединяются какими-либо общими признаками: принадлежность к определенной сфере употребления, ряды архаизмов, неологизмов, диалектизмов, профессионализмов, арготизмов, терминов и т. д. Входящие в словесный ряд языковые единицы могут быть объединены также связанностью с предметнологической или эмоционально-экспрессивной стороной текста, включенностью в какой-либо прием построения текста. Следовательно, составляющие словесный ряд языковые единицы объединяются какими-либо общими признаками, главными из которых являются соотнесенность с определенной сферой языкового употребления и с определенным построением текста [2, с. 155-156].
А. И. Горшков выделяет некоторые виды словесных рядов: предметно-логический,
эмоционально-экспрессивный, разговорный, книжно-романтический, «межтекстовый», образно-метафорический, антонимический, ряд «прямых наименований». Вид словесного ряда во многом зависит от текста, в котором словесные ряды употребляются.
Г. Д. Ахметова отмечает, что «словесный ряд — самый важный и исходный компонент языковой композиции, он лежит в основе других компонентов» [1, с. 14].
В исследовании Г.Д. Ахметовой обращается внимание на то, что диапазон словесных рядов чрезвычайно широк: от самых простых до очень сложных: «Разнообразие словесных рядов предполагает, что у них имеется общее родовое понятие — словесный ряд, которое подразделяется на видовые понятия, близкие друг другу, но в то же время отличные одно от другого» [1, с. 64].
Г. Д. Ахметова замечает, что одним из важнейших качеств словесного ряда следует считать ритмическую динамику, так как это является основой всего текста.
Г. Д. Ахметова условно разделяет словесные ряды на низший, средний и высший уровни. Каждый из уровней становится компонентом для последующих уровней. К словесным рядам низшего уровня она относит словеснозвуковые, ритмико-интонационные. Словесными рядами среднего уровня Г. Д. Ахметова называет лексико-фразеологический и грамматический. Они лежат в основе построения словесных рядов, связанных со сферой языкового употребления. К среднему уровню относятся также словесные ряды, связанные с определенными приемами построения текста (предметнологический, эмоционально-экспрессивный).
К словесным рядам высшего уровня относятся разные формы и типы речи. К ним причисляют межтекстовый, графический, смысловой ряд. [1, с. 79-81].
Межтекстовый словесный ряд обладает всеми признаками, выделенными А. И. Горшковым. Разнообразие типов и приемов межтекстовых связей обусловило сложность и разнообразие межтекстового словесного ряда. Межтекстовый словесный ряд может быть компонентом любой композиционной части целого текста. Он отмечается и в субъективированном повествовании (в каждой из форм), и в авторском повествовании. Межтекстовый словесный ряд является полноценным компонентом целого текста, и одновременно - компонентом языковой композиции. Он лежит в основе построения художественного образа, является средством повтора в тексте. Межтекстовый словесный ряд в прозе
В. Дегтева лежит в основе динамического раз-
вертывания текста. В основе построения меж-текстового словесного ряда лежат разнообразные языковые средства, как лексические, так и грамматические. Объем межтекстовых словесных рядов также разнообразен — от одного слова до обширного контекста.
Значимость межтекстового словесного ряда для современной прозы определяется своеобразием включения его в текст, функционирования в тексте и взаимодействия с другими словесными рядами в составе языковой композиции. Межтекстовый словесный ряд — важнейший компонент языковой композиции, который выявляется и изучается в составе целого текста.
Библейские межтекстовые словесные ряды в произведениях В. Дегтева довольно обширны. И хотя формально они занимают 18% от общего числа страниц исследуемых текстов (472,3 стр.), но их композиционная роль важна, так что мы решили выделить данный межтекстовый словесный ряд в отдельную группу. В произведениях В. Дегтева происходит взаимодействие библейского словесного ряда и общеупотребительного. Это придает повествованию оттенок высокого стиля. Например, в рассказе «Свобода» автор включает в речь персонажа библейское выражение: «... похоже, вновь сбывается пророчество: «Предаст же брат брата на смерть, и отец - сына» [4, с. 11].
Все библейские выражения, используемые
В. Дегтевым, в зависимости от жанра можно разделить на группы: 1) из Ветхого Завета; 2) из Нового Завета; 3) из молитв; 4) из Псалтири; 5) из канонов; 6) из акафистов; 7) из тропарей. Наибольший процент составляют межтексто-вые связи с молитвами.
В рассказе «Четыре жизни» межтекстовый словесный ряд связан с композиционными отрезками, организованными точкой видения персонажа. Например, при описании умирающего солдата курсивом выделены тексты молитв (межтекстовый словесный ряд), сопровождающих сознание персонажа, передающих его мысли:
«... И вот он, Венька, лежит убитый.
«Святая Отроковице, Богородителънице, на мое смирение милосердно призри, умиленное мое и последнее моление сие прими ...» — стал читать он по Веньке отходную» (Канон молебный при разлучении души от тела. Канон молебный от лица человека, с душою разлучающегося и не могущего говорить. Песнь 9. Это последняя песнь в каноне.)
Для понимания текста важно определить название молитвы и ее назначение. Например, из приведенного выше отрывка, благодаря меж-текстовому словесному ряду, можно сделать
вывод о том, что был прочитан весь канон за Веньку, хотя автор и употребляет форму «стал читать» указывающую на начало действия.
«Веньку отчислили, он собрался и без нытья и скандалов уехал в свою Сибирь, и даже ни одного письма не прислал.
Матии Божия, Пречистая, воззри на мя грешного, и от сети диаволи избави мя, и на путь покаяния настави мя, да плачуся дел моих горько» [4, с. З6] (Канон покаянный ко Господу Нашему Иисусу Христу). Происходит взаимодействие основного текста с текстом канона: в приведенном примере библейский словесный ряд объясняет основной текст: почему Венька собрался без скандалов и почему не присылал писем — он жалел о случившемся, раскаивался.
«... Он порадовался тогда за Веньку и помолился за него.
Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианам на со-противныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство» (тропарь Кресту и молитва за Отечество, из ежедневных молитв)
Межтекстовый словесный ряд, который сюжетно связан с образом персонажа, так как передает его мысли, в то же время развивается параллельно остальному повествованию. Об этом свидетельствует языковое отличие: межтекстовый словесный ряд, опирающийся на старославянизмы, отличается архаичностью как в плане лексики, так и в плане морфологии и синтаксиса. Кроме того, межтекстовый словесный ряд выделен в тексте графически (выделен курсивом, отделен отступами от остального повествования):
«После чего расписал он с упоением и радостью иконостас: пустил по сияющему золоту сочную киноварь и оттенил голубой лазурью, и святые получились не столько строгие, сколько веселые и радостные. Пусть хоть в одном храме будут жизнеликующими.
- и будет Он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи на орала, и копья - на серпы; не поднимет народ на народ меча и не будет более учиться воевать. (Исайя 2:2-4)
Он вставил в автомат новый, тяжелый магазин, где в каждой пуле скалилась смерть, а пустой между тем, гремя, как коробка, поскользил по камням вниз; он передернул затвор и почувствовал, как маслянистый патрон плотно вошел в тугой патронник и пуля въехала в нарезы...» [4, с. З7]. С помощью межтекстовых связей автор создает контраст: пророчество говорит о мире, но главный герой готовится к войне, орало противопоставляется автомату. Далее контраст увеличивается, молитва о защите от врагов граничит с молитвой за них же:
«Увы, история людей ничему не учит, и безумие границ на свете не имеет.
К тебе, Господи, возношу душу мою. Боже мой! На Тебя уповаю, да не постыжусь вовек, да не восторжествуют надо мной враги мои, да не постыдятся и все надеющиеся на Тебя; да постыдятся беззаконствующие ... (Псалом 24, царя Давида)
Поэтому, защищая Сербию — защищаешь Россию. И мы победим, ибо мы русские, а враги — нет, и с нами Бог!
Вот такой он был, Венька! Раб Божий Вениамин.
Спаси, Господи, и помилуй ненавидящий и обиде-щия мя, и творящия мя напасти, и не остави их по-гибнути мене ради грешнаго» (молитва о живых) «Ну вот она и смерть. Наконец-то!
В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мои. (последняя молитва из молитв На сон грядущим)
Прости, не расписал Храм Твой. И прости нечестивцам беззакония их, ибо не ведают, что творят» (Евангелие от Луки 23:33-34)
Через межтекстовую связь автор в конце рассказа связывает два пласта, два словесных ряда, которые до этого развивались параллельно, реальный мир соединяется с ирреальным, и слова высокого стиля (Пречистые, други, Нетленный Покров, аминь) перемещаются в основной текст:
«И она протягивает к нему Пречистые Свои руки. А матушка подталкивает его в спину и шепчет над ухом:
- Все упование мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани чадо мое под кровом Твоим... (измененная молитва: вместо мя — чадо, из молитв На сон грядущим <...>
А случилось это в аккурат на Покров Божьей Матери, который в Сербии, да и в России, был в тот год очень сухим и теплым. В тот день, когда погибшие «за други своя» идут под сенью Нетленного Покрова, как говорят, прямиком в рай. Аминь» [4, с. 13 — 20].
Таким образом, вся жизнь Веньки проходит под знаком «последних молитв»: молитва о живых читается в конце утренних молитв, последние молитвы из списка молитв На сон грядущим, и апогей — Канон на отход души.
Библейский словесный ряд может вводиться в текст с помощью невыделенной прямой речи и графического оформления — курсива:
«... И в тебе помимо воли, тоже как бы само собой, звучит молитва:
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистой Твоей Матери и всех святых помилуй нас. Аминь.» («Карамболь») [3, с. 86].
«Ненавидящих же и обидящих нас прости, Господи, Человеколюбче! Ибо не ведают, что творят, неблагодарные». («Ответ») [4, с. 49].
«... Огради мя, Господи, силою Честного и Животворящего Твоего Креста и сохрани мя от всякого зла» (молитва Честному Кресту), — шепчет он, чувствуя, как образуется вокруг его тела непробиваемая броня. Народ кругом — неистовствует. Но он - словно бы в коконе... » («Крестный отец») [4, с. 140].
Также может быть введен и с помощью прямой речи:
«... он следит за губами соперника, и, кажется, даже разбирает чужую странную речь: «Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наша, вольная и невольная, яже в слове во дни в ноще, яже во уме и в помышлении: вся нам прости, яко Благ и Человеколюбец... » («Крестный отец») [188, с. 147] (из молитв На сон грядущим).
Библейский словесный ряд всегда подбирается В. Дегтевым в соответствии с темой и идеей произведения. Например, рассказ «Крестный отец» пронизывает молитва архистратигу Михаилу, предводителю небесного воинства. Лексический словесный ряд в данном рассказе отличает обилие старославянизмов (столп, мольба, подобострастный, светило, неистовствовать), что сближает текст с молитвой, приведённой в нём:
«... Он чувствует, как бушующее половодье возбужденного народа переполняет его, и вот он уже не человек, а — энергетический столп, воплощенная мольба: «Архистратиже Архангеле Михаиле, буде щит несокрушим и забрало твердо святей Церкви и православному Отечеству нашему, ограждая их молниеносным мечом твоим...» — он идет навстречу царствующему, как представляют подобострастные борзописцы, чемпиону мира в «боя без правил» Риккардо Марне...» («Крестный отец») [4 с. 141] (молитва воина архистратигу Михаилу и молитва за Отечество)
«... Он же встречал светило на коленях перед самодельным крестом. «Восставшие от сна, припадаем Ти, Блаже, и Архангельскую песнь вопием Ти, Сильнее: Свят, Свят, Свят ecu...» (тропарь Троичный из утренних молитв). После завтрака, состоявшего из вареных и сырых овощей, он читал книги Оямы и Библию...»(«Крестный отец») [4, с. 141]
«... Народ — неистовствует. Народ жаждет чуда. Народ жаждет подвига. Народ жаждет отмщенья. «... и буди Ангелом Хранителем ... и буди вождь непобедим Христолюбивому воинству нашему, венчая его славою и победами над супостатами...» («Крестный отец») [4, с. 142]
(архистратигу Михаилу).
«... Весь проход заполнен соратниками, а в переднем углу сидят ветераны, которые стучат об пол костылями, и где-то тут, сказали находится и сам Петрович, «да познают вси, противящиеся нам, яко с нами Бог и Святи Ангели Его»...» («Крестный отец») [4, с. 146] (архистратигу Михаилу).
Нужно отметить, что иногда автор указывает название молитвы, например: «... Когда лак высох, я побрился, причесался, надел новую рубаху, вымел все из мастерской, побрызгал хорошим одеколоном с запахом лаванды, прочел молитву Святому Духу: «Царю Небесный, Утешителю Душе истины, иже везде сущий и все наполняющий ... приди и вселись в ны...» — окропил инструмент святой водой из заповедного лесного рудника по имени Бурчак...» («Русская душа») [4, с. 308].
«... Принес домой, отсадил за шторку, прочитал молитву перед учением: «Премилостивейший Господь! пошли нам благодать Духа Твоего Святого, дающего понятливость и укрепляющего душевные силы.» — после чего включил магнитофон. И началась длинная-предлинная вахта, почти круглосуточное бдение, сопровождаемое бесконечной «музыкальной шкатулкой»...» («Харизма») [4, с. 322]
«... И вот настал, наступил тот великий, но печальный день, когда прочел я молитву на окончание учебы: «Благодарим Тебя, Создатель, что Ты удостоил нас благодатью Твоей, чтобы понимать учение...» («Харизма») [4, с. 323].
«... Он благословил мою склоненную голову и удалился. А я наугад раскрыл в церковном пахучем полумраке молитвослов — и уткнулся в «Акафист Иисусу Сладчайшему». Стал читать, испытывая странное, неизвестное никогда ранее чувство: «Ангелов Творче и Господи сил, отверзи ми недоуменный ум и язык на пахва-лу пречестному Твоему имене, якоже глухому и гугнивому древле слух и язык отверзал, и глаголаше зовый таковая: Иисусе пречудный,
Ангелов удивление; Иисусе пресильный, прародителей избавление; Иисусе пресладкий, патриархов венчание; Иисусе преславный, царей укрепление; Иисусе прелюбый, пророков исполнение; Иисусе предивный, мучеников кре-посте; Иисусе претихий, монахов радосте... — кругом догорали редкие свечи, пахло ладаном и топленым воском <...> Иисусе, очисти грехи моя; Иисусе, отъими беззакония моя; Иисусе, отпусти неправды моя; Иисусе, надеждо моя, не остави мене; Иисусе, помощнице мой, не отри-ни мене; Создателю мой, не забуди мене; Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя и болящую Тамару...» («Сладчайший») [4, с. 383].
Последний пример иллюстрирует, что В. Дегтевым могут быть использованы большие по объему библейские словесные ряды.
Итак, межтекстовый словесный ряд — важнейший компонент целого текста, и одновременно — языковой композиции. Его можно отнести к высшему уровню. В основе организации межтекстового словесного ряда лежат лексические и грамматические языковые средства. Межтекстовый словесный ряд активно взаимодействует с другими словесными рядами, что способствует динамичности повествования. Значимость межтекстового словесного ряда для современной прозы определяется своеобразием включения его в текст (может быть компонентом любой композиционной части целого текста), функционирования в тексте и взаимодействия с другими словесными рядами в составе языковой композиции. Межтекстовый словесный ряд в прозе В. Дегтева лежит в основе динамического развертывания текста.
Для прозы В. Дегтева характерно употребление библейских словесных рядов: строки из молитв, отдельные слова и предложения из разных книг Священного Писания; которые сопровождают мысли, чувства, переживания героев, используются в основном в речи персонажей. Обращение
В. Дегтева к Священному Писанию может быть предметом отдельного исследования.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ахметова Г. Д. Языковая композиция художественного текста (проблемы теоретической фено-менализации, структурной модификации и эволюции на материале русской прозы 80 - 90-х годов ХХ
в.): монография. М., 2002. 264 с.
2. Горшков А. И. Русская стилистика и стилистический анализ произведений словесности. М.: Изд-во Литературного института, 2008. 543 с.
3. Дегтев В. И. Карамболь: Рассказы. Повесть. М.: Молодая гвардия, 2004. 258 с.
4. Дегтев В. И. Крест: книга рассказов. М.: Андреевский флаг, 2003. 448 с.
