CC BY
34
дение, будто ислам по своей сути является радикальной религией и несовместим с французским республиканизмом.
То, что французы называют «контрколонизацией» или «теневой, демографической колонизацией» (имеется в виду увеличение легальной и нелегальной иммиграции в европейские страны. -О.Б.), на самом деле - естественный процесс, связанный с изменением антропологической модели в мире. Численность европейцев сокращается; по некоторым данным, сейчас они составляют 21% от мирового населения, а к концу века ожидается сокращение до 8%. Речь идет о том, что европейцы могут стать этническим меньшинством. Поэтому в этой ситуации настоятельной необходимостью становится атмосфера доброжелательности в обществе, ибо именно она является гарантом уверенности в завтрашнем дне, стимулирует стабильность межнациональных отношений и сохранение гуманитарных ценностей. Надо помнить о том, что к Другому надо относиться так, как мы бы хотели, чтобы относились к нам. В этой связи уместно вспомнить высказывание немецкого философа Иммануила Канта (1724-1804): «Не страшно быть опровергнутым, страшно быть непонятым»...
«Зарубежный Восток и современность: Тридцать лет спустя», М., 2011 г., с. 133-143.
И.Титаренко,
доктор философских наук,
Южный федеральный университет (г. Таганрог) МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТОЛЕРАНТНОСТЬ ИЛИ БОРЬБА ЗА КУЛЬТУРНУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ?
Возникновение феномена глобализации, понятого как процесс становления единого взаимосвязанного мира, сегодня мало кем оспаривается и ставится под сомнение. С социокультурной точки зрения глобализация часто трактуется как постепенное эволюционное формирование общечеловеческой культуры, связанное со стиранием существующих национально-культурных особенностей. При этом исследователи в качестве объективных проявлений глобализационных процессов указывают на все возрастающее единообразие предметов потребления, распространение поведенческих стереотипов, стандартизацию навыков и приемов профессиональной деятельности, универсализацию форм общения людей.
Однако нужно осознавать и тот факт, что это еще не означает глобализации глубинных пластов национальных культур и менталитета их представителей. Глобализационные процессы, протекающие достаточно быстро в таких сферах совместной общественной деятельности, как экономическая и информационная, оказываются гораздо более медленными в области религии, правовых обычаев, ценностных представлений, форм бытовой жизнедеятельности, национальных традиций.
Пример ряда восточных стран показывает, что глобализация пока не ведет к однозначной унификации их культур на фундаменте какой-то одной социокультурной парадигмы. Напротив, на экономические достижения восточных стран продолжают оказывать значительное влияние их собственные культурные ценности (религиозные, социально-этические и др.). Одно из ярких тому подтверждений - современный Китай, в социально-экономических достижениях которого велика роль конфуцианства. В этом же ряду следует назвать Индию и Японию. И хотя в настоящее время нередко можно услышать утверждения о формировании единой глобальной культуры, стирающей национальные, религиозные, этические особенности, сложнейшая диалектика межкультурных отношений современности говорит о том, что подобные заключения несколько преждевременны. Примечательна в этой связи идея «глобальной сверхкультуры» А. А. Гусейнова, согласно которой глобальная общность людей, если она возможна, может быть только общностью сверхкультурной, транскультурной. Термин «глобальная культура» рождает иллюзию, что возможен переход от множества различных культур к единой культуре. И эта иллюзия нередко кладется в основу самых разнообразных теорий - в области государственной политики, межгосударственных отношений, образования, которые имеют вполне прикладное значение и не могут не вызвать беспокойство теми последствиями, к которым может привести их реализация.
Упомянем также «теорию метаобразования» О.В. Кашири-ной и А.Н. Захарина. В статье «Метаобразование: эксперимент и социальная технология цивилизационного выбора молодежи» под метаобразованием понимается некий глобально-цивилизационный подход к образованию, способный обеспечить повышение качества образовательного процесса от школы до вуза, социальную ориентацию молодежи и выбор ею цивилизационного пути развития, соответствующего духу времени. Авторы заявляют: «Мета-образование превращается в методологию, идеологию и мораль
непрерывного образования, в его глобально-цивилизационную направленность, в которой сочетается специфика российской цивилизации с закономерностями глобальных социоестественных и социокультурных процессов». Однако за этими наукообразными фразами скрывается несколько очень простых и далеко не безупречных с научной точки зрения идей: в школе следует слить все естественно-научные дисциплины в естествознание, а социально-гуманитарные - в обществоведение. В вузе же необходимо обеспечить преподавание иностранных языков и технических дисциплин на уровне мировых стандартов, а гуманитарным, общественным и философским наукам придать специфические «технологические функции» с тем, чтобы они могли «нести ответственность за экспертизу эффективности и безопасности новых мощных антропогенных технологий и определять устойчивую траекторию развития нашей цивилизации».
Возникает вопрос: почему на уровне мировых стандартов должны преподаваться только технические дисциплины и иностранные языки, а для гуманитарных дисциплин мировой уровень вовсе не обязателен. А как быть, если вуз гуманитарный или медицинский? Или же глобализирующаяся цивилизация вообще исключает политологов, социологов, психологов, лингвистов, врачей и т. д.? Почему ответственность за экспертизу эффективности и безопасности антропогенных технологий должны нести гуманитарные, общественные и философские дисциплины?
Представляется, что задача дисциплин гуманитарного, социального и экономического циклов подготовки как бакалавров, так и магистров технических специальностей состоит, скорее, в том, чтобы научить их оценивать результаты своей профессиональной деятельности с точки зрения базовых гуманистических ценностей, нежели в том, чтобы оценивать плоды научно-технического творчества самостоятельно. Далеко не лишним будет помнить о том, что в действительности «глобальная культура» не более чем желание увидеть единство там, где оно отсутствует в реальности. В частности, пока еще вряд ли уместно говорить о всеобщем культурном единстве человечества как о реальном феномене.
Современная история, бесспорно, знает попытки построения культурной целостности в условиях этнического многообразия. В их числе - реализация так называемой теории «плавильного котла», которая предполагает слияние этнически, национально, религиозно различных культур в единую культуру. Данная концепция длительное время была особенно популярна в США. Однако в
последние годы и в этой стране официальная политика склоняется в сторону учета реального многообразия культурных традиций. Вследствие этого теория «плавильного котла» все более трансформируется в теорию «салатной миски», в соответствии с которой различные культуры (как ингредиенты салата) в одном социальном пространстве могут сосуществовать благодаря некоему объединяющему принципу («соусу»). Тем не менее и эта теория на практике также работает не слишком хорошо. Это доказывает, что глобальное единство людей не отменяет существующих культур, не стирает их различий.
Глобальная культура как сложное единство национальных культур не может быть проектом, созданным и реализуемым для преодоления наций и их культур. Философский анализ свидетельствует о том, что прогресс человечества в целом в общественном и культурном развитии связан в большей степени с разнообразием этнокультурных и цивилизационных традиций, инновационный потенциал которых может быть востребован в любой момент как способный противостоять деструктивным тенденциям глобализирующегося мира. В единстве многообразного проявляется диалектика современного цивилизационного развития.
Глобализационные тенденции, наблюдаемые сегодня в мире и рассмотренные с социокультурной точки зрения, объективно свидетельствуют не столько о полном стирании национально-культурных особенностей в ближайшем будущем, сколько о невозможности для любой цивилизации современного мира существовать замкнуто, в изоляции от других цивилизаций. Глобализация есть отрицание всякого рода локальности и изоляционизма. В связи с этим неизмеримо возрастает необходимость поиска оснований и принципов мирного сосуществования различных культур многополярного мира. Решение данной проблемы непосредственно влияет на обеспечение безопасности как международной, так и внутригосударственной. Международная безопасность чрезвычайно актуальна в едином взаимосвязанном мире.
Особую значимость поиск оснований внутригосударственной бесконфликтной межкультурной коммуникации приобретает для стран и регионов, в которых полиэтничность имеет глубокие социально-исторические корни. В России один из таких регионов, бесспорно, Северный Кавказ, где встречаются многообразные культурные традиции - этнические партикулярные традиции кавказских народов, восточная культурная традиция, связанная с исламом, западная культурная парадигма, культурная традиция рус-
ского народа. Только в Дагестане проживает более 25% от общего числа народностей России, что предопределяет формирование особого этнокультурного пространства. Вполне естественно, что в условиях исторически сложившейся полиэтничности и взаимодействия различных культурных тенденций поиск оснований бесконфликтности приобретает огромную актуальность.
В качестве одного из таких оснований нередко называется мультикультурализм, реализующийся в практике государственного строительства ряда стран (Индия, Канада, Швеция, Австралия, Малайзия). Мультикультурализм как мирное сосуществование различных культур вполне закономерно связывают с толерантностью. Мультикультурализм и толерантность не исключают проблем. В практическом плане «среди наиболее опасных последствий мультикультурализма отмечаются этническая фрагментация общества, сознательный отказ от малейших проявлений ассимиляции основной господствующей культурой (даже в среде вновь прибывших эмигрантов), и как результат - нарастание напряженности в межэтнических и межконфессиональных отношениях». Мульти-культурализм, стимулируя разнообразие культур, оказывается малопродуктивным для создания единства (к примеру, культурного единства в полиэтнической стране), без которого так же трудно себе представить современный многополярный мир, как и без цивилизационного многообразия. Нельзя забывать, что всякая культура как самоорганизующаяся целостность стремится к самосохранению, к выживанию, к реализации своих ценностей и смыслов. Следовательно, культура как целостность должна противодействовать всему, что несет в себе угрозу.
Культура с неизбежностью должна защищать свои ценности как основу культурного существования. Это значит, что толерантность, вопреки всем мифам о ней, противна стремлению культуры к выживанию. При внимательном анализе становится ясным, что «толерантность означает, что с чужой популяцией конкуренция слабее, чем внутри своей». В силу этого до настоящего времени ни одной современной культуре не удалось изжить полностью проявления интолерантного отношения к инаким. Вспомним, что не так давно граждане Швейцарской Конфедерации подавляющим большинством приняли решение о запрете возведения минаретов в стране. Такое решение является следствием страха перед культурными ценностями проживающих в стране иностранцев, а также желания сохранить собственную культурную идентичность. Таким образом, продуктивный диалог культур невозможен без веры в
собственные ценности, без понимания того, что становление глобальной системы ценностей и общепризнанных методов решения глобальных проблем не угрожает нашей идентичности.
Толерантность требует от представителей какой-либо культуры быть терпимыми к утверждению чужих культурных ценностей. Значит, толерантное отношение, доведенное до абсолюта, может быстро обернуться безразличием. И в этом - угроза для определенной культуры. Уважительное отношение к иному, спокойное приятие иного, терпимое отношение к продвижению иного - и вскоре с удивлением можно обнаружить, что произошло вполне «мирное завоевание» социального пространства другой культурой, что живешь уже в другой стране и даже в другом мире.
Чтобы не затрагивать чьи-либо этнические или религиозные чувства, уместным будет пример без национально-конфессиональной окраски: как мирно и спокойно завоевывает современный мир «массовая культура». Причем происходит это не в последнюю очередь потому, что многие к ней толерантны. Если вспомнить основные принципы толерантности, то сразу же легко можно ответить на вопрос о том, имеет ли право на существование бульварная литература, желтая пресса, кассовые кинофильмы или «мыльные оперы». Конечно, да, ведь для многих они интересны и важны, представляют ценность. Но стоит только осмыслить процесс распространения «массовой культуры» и связанную с ним «вестерни-зацию» в терминах глобалистики, становится очевидным, что они являются результатом реализации масштабной технологии декуль-турации ряда стран или, используя терминологию А. С. Панарина, «культурологической инженерии». Глобальный проект вестерни-зации мира, навязывания ему готовых западных эталонов, идеалов и моделей культуры направлен на окончательное разрушение национального сознания, нравственных ценностей, самобытных культурно-семантических кодов. Толерантность лишь упрощает реализацию этого проекта.
С толерантностью связаны и другие проблемы. Если мы то-лерантны к ценностям других культур, например, к инокультур-ным правовым традициям, даже если понимаем, что они не столь гуманны, как европейские, или к религиозным ценностям, даже если осознаем, что они могут обернуться фанатизмом, то почему мы не должны относиться с уважением к идеям деструктивных религиозных сект, наркомании, национализму? Ответ достаточно очевиден и незамысловат: потому, что толерантность всегда предполагает некую границу: в ее пределах лежат социальные явления,
к которым мы относимся с уважением, за ней - то, что отвергаем и с чем боремся. Но, осознав это, нужно уяснить и те опасности, которые таит в себе само установление границы. Чрезвычайно важно, кто, с каких позиций и насколько правильно определяет такую границу и формирует в общественном сознании представление о ней. Малейший крен, в том числе и политико-идеологический, в ее установлении - и культурный диалог может легко трансформироваться в реализацию имперских амбиций, завоевательную политику, навязывание «демократических» режимов. В этом случае граница толерантности максимально приближена к собственному культурному ареалу: к похожему относимся терпимо, а к похожему не очень сильно - нетерпимо. Подобная культурная политика закономерно вызовет противодействие со стороны тех, кому пытаются навязать инородные ценности. Сколько бы мы ни говорили о толерантности как уважении ценностей иных культур, в самом этом понятии теоретически присутствуют истоки для его понимания именно как терпимости. Так, власть терпимо относится к религиозным верованиям лишь в том случае, если они не посягают на власть. Предписания власти диктуют логику и границу толерантности. Установили общегосударственный выходной день в воскресенье - и тем самым продиктовали логику христианина в ущерб мусульманам или иудеям. Именно поэтому авторитетные исследователи проблем толерантности (например, Б.Г. Капустин) заявляют в настоящее время о том, что режим толерантности - это в определенном смысле режим господства. Следует учитывать и то, что глобализационные процессы и обусловленное ими негативное отношение к распространению (а в ряде случаев и навязыванию) западного образа жизни и массовой культуры создают препятствия для утверждения толерантности, вызывают укрепление отнюдь не толерантного отношения к другим культурам, но традиционалистских ценностей и представлений, с чем столкнулась в настоящее время и Россия. Многомерное существо человека не хочет мириться с утратой индивидуальности и этнокультурной самобытности...
Случайно ли противодействие глобализации, толерантности, идее мультикультурализма? Полагаем, что оно достаточно закономерно. Вполне определенно можно утверждать, что существует диалектическое взаимодействие противоположностей: с одной стороны, тенденции к глобализации и связанной с ней толерантности, с другой - стремления к сохранению культурной идентичности и распространению собственных культурных ценностей как
основы последующего продуктивного культурного развития. Первая из названных тенденций направлена на стирание культурных особенностей, на быстрое приспособление культур к изменяющимся условиям современного мира. Вторая же стремится к сохранению самобытных культурных традиций, переходящих от поколения к поколению. Закономерно в связи с этим и то, что опыт культурного строительства полиэтнических государств невозможно описать лишь с использованием понятий «мультикультура-лизм» и «толерантность». Относится это и к российскому опыту соразвития народов в едином социокультурном и государственном пространстве. В его основе лежит как естественный, так и конструируемый синтез и взаимообогащение культур. В результате в российской идентичности органично сочетаются «российскость» как общее ценностное ядро и, наряду с этим, этнокультурное и этноконфессиональное многообразие.
Таким образом, толерантность и мультикультурализм отражают лишь одну сторону культурного развития и, конечно, не могут служить единственной основой построения современного культурного пространства. Хотя теория толерантности и была чрезвычайно продуктивной, поскольку когда-то позволила Европе выйти из эпохи кровопролитных протестантских войн, способствовала сдерживанию межкультурных конфликтов и в своем умеренном варианте продолжает выполнять роль сдерживающего фактора в настоящее время, в условиях глобализации избежать межкультурного обострения невозможно лишь повторением призывов к толерантности и мультикультурализму. Решение этой задачи возможно только на пути поиска рациональных оснований для взаимного диалога культур, которые уже построены и, думается, будут построены в дальнейшем на различных социокультурных парадигмах.
Развитие культур, несмотря на все различия между ними, идет по пути утверждения таких ценностей, как свобода личности, возможность самовыражения, социальная справедливость, соблюдение прав человека. Например, многие исследователи отмечают, что в различных мировых религиях легко обнаружить параллели -идею сопереживания другим людям, уважения прав человека, стремления к общему благу. В этих и аналогичных им идеях, вероятно, и следует искать базис для равноправного диалога различных культур период глобализации. При этом необходимо, чтобы взаимодействие культур в глобальном мире было подлинным диалогом, а не монологом, выражаясь словами М. Бубера, «замаскиро-
ванным под диалог». Подлинный диалог - тот, в котором «каждый из его участников действительно имеет в виду другого или других в их наличном и своеобразном бытии и обращается к ним, стремясь, чтобы между ним и ими установилось живое взаимоотношение». Взаимодействие культур может быть продуктивным, когда оно подчинено диалогической власти подлинной жизни. Диалог культур способен привести к выработке принципов решения общечеловеческих проблем, но он не может привести к созданию единой глобальной культуры. Диалог предполагает сохранение диалогизирующих сторон, а не их взаимное поглощение или полное слияние. В эпоху глобализации настоятельной потребностью становится отказ от стереотипов в отношении этнического фактора, в том числе и от достаточно прочно укоренившегося в общественно-политическом мышлении отношения к этническому лишь как к источнику конфликтности. Такое отношение, в свою очередь, неизбежно «порождает в массовом сознании стереотип слитности этнического с терроризмом, вольно или невольно подпитывая этнофобии и политический экстремизм». Современная ситуация межкультурного общения, бесспорно, требует трансформации теории толерантности, обращения к новым концепциям взаимодействия культур, основанным не на идее господства, а на идее взаимного уважения и солидарности во имя достижения целей выживания.
«Научная мысль Кавказа», Ростов н/Д., 2011 г., № 3, с. 14-21.
СУФИЗМ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ*
Обращаясь к вопросу о суфизме и политике, исламовед П. Л. Хек (кафедра теологии Джорджтаунского университета, Вашингтон), отмечает, что еще в XIX в. суфийские сетевые организации (братства-тарикаты) сыграли важную роль в сопротивлении
* Sufism today. Heritage and tradition in the global community / Ed. by C. Raudvere & L. Stenberg. - L.; N.Y.: IB. Tauris, 2009. - 260 p. From the cont.:
2012.02.021. HECK P.L. The politics of Sufism: Is there one? - P. 13-30.
2012.02.022. HENKEL H. One foot rooted in Islam, the other foot circling the world: Tradition and engagement in a Turkish Sufi cemaat. - P. 103-116.
2012.02.023. PINTO P. Creativity and stability in the making of Sufi tradition: The Tariqa Qadiriyya in Aleppo, Syria. - P. 117-136.
