CC BY
24Международный уголовный суд:
обзор постановления Апелляционной палаты
от 15 июня 2017 года по делу
Прокурор против Боско Нтаганды (Ntaganda)
(дело № ICC-01/04-02/06)
Решение Апелляционной палаты Международного уголовного суда по делу Прокурор против Боско Нтаганды касается изнасилования и обращения в сексуальное рабство детей-солдат со стороны тех вооружённых групп, членами которых они являются. Суд заключил, что в соответствии с обычным значением, контекстом и историей принятия статей 8(2)(b)(xxii) и 8(2)(e)(vi) Римского статута, учитывая «установленные рамки международного права», члены вооружённых сил или групп не лишены защиты от военных преступлений в виде изнасилования и обращения в сексуальное рабство со стороны других членов. Не требуется статуса «лиц, пользующихся защитой», чтобы быть жертвами данных преступлений. Международное гуманитарное право в общем не исключает защиту лиц внутри вооружённых групп. В то время как Женевские конвенции III и IV защищают военнопленных или лиц, оказавшихся под властью оккупирующей державы, Женевские конвенции I и II защищают раненых и больных «при всех обстоятельствах». Общая статья 3 защищает лиц от бесчеловечного обращения, независимо от их принадлежности. Соответственно, отсутствует требование к статусу лиц конкретно в случае военных преступлений в виде изнасилования и обращения в сексуальное рабство.
^ Международное уголовное право; дети-солдаты; изнасилование; обращение DOI: 10.21128/2226-2059-2017-4-34-38 в сексуальное рабство; лицо, пользующееся защитой
EX OFFICIO
Правовые категории: международное гуманитарное право; военные преступления; другие серьёзные нарушения законов и обычаев войны; лица, подлежащие защите по международному гуманитарному праву; дети-солдаты; преступления, совершённые против членов собственных вооружённых сил; изнасилование; обращение в сексуальное рабство.
Стадия: судебное разбирательство.
Фактические обстоятельства дела. Боско Нтаганда, гражданин Демократической Рес-
1 International Criminal Court. Prosecutor v. Bosco Ntaganda. [Appeals Chamber]. Case no. ICC-01/04-02/06. Judgment on the appeal of Mr. Ntaganda against the "Second decision on the Defence's challenge to the jurisdiction of the Court in respect of Counts 6 and 9" of 15 June 2017. Обзор подготовлен Ани Арутюнян (e-mail: ani.harutyunyan.mail@gmail.com).
публики Конго (далее — Конго), обвиняется, inter alia, в совершении военного преступления в виде изнасилования и обращения в сексуальное рабство детей-солдат в соответствии со статьёй 8(2)(e)(vi) Римского статута в контексте вооружённого конфликта немеждународного характера (пункты 6 и 9 обвинения).
Нтаганда был заместителем начальника штаба и командующим операциями Патриотических Сил Освобождения Конго, являющихся военным отделением военно-политической организации «Союз конголезских патриотов». В частности, он принимал участие в немеждународном вооружённом конфликте в северо-восточном регионе Итури, во время которого он был предположительно вовлечён
МУС: обзор постановления Апелляционной палаты от 15 июня 2017 года по делу Прокурор против Боско Нтглнды (№ашйа)... • 35
в совершение многочисленных нарушений прав гражданского населения на территории Конго, включая убийство гражданских лиц, рекрутирование детей и совершение актов сексуального и иного насилия над ними.
22 августа 2006 года Международный уголовный суд (далее — МУС, Суд) выдал первый ордер на арест Нтаганды. Поскольку он продолжал воевать на стороне повстанцев, ордер не был исполнен, и 13 июля 2012 года Суд выдал второй ордер на его арест. В марте 2013 года Нтаганда явился с повинной в посольство США в Руанде, и его передали в МУС. 9 июня 2014 года Палата предварительного производства Суда утвердила его обвинение. Нтаганда оспорил юрисдикцию Суда в отношении пунктов 6 и 9 обвинения, и 4 января 2017 года Судебная палата отвергла его соображения по поводу того, что у Суда отсутствует материальная юрисдикция. 26 января 2017 года Нтаганда оспорил это решение.
Итоговый вывод: изнасилование и обращение в сексуальное рабство членов собственных вооружённых сил или группы в контексте вооружённого конфликта могут составлять военное преступление согласно статье 8(2)(е)(у1) Римского статута.
Мотивы решения. В отношении толкования статьи 8(2)(е)(у1) Римского статута Апелляционная палата Суда указала следующее: 1. Обычное значение, контекст и история принятия [рассматриваемых] положений <...>
46. [С]татьи 8(2)(Ь)(хх11) и 8(2)(е)(у1) Статута прямо не устанавливают, что жертвами изнасилования или обращения в сексуальное рабство должны являться «лица, пользующиеся защитой» по смыслу Женевских конвенций или «лица, не принимающие активного участия в военных действиях» по смыслу общей статьи 3 [Женевских конвенций], и контекстуальные элементы в соответствии со статьями 8(2)(Ь) и 8(2)(е) не закрепляют такого требования. Это отличает контекстуальные элементы [этих преступлений] от контекстуальных элементов статей 8(2)(а) и 8(2)(с), в которых есть прямая отсылка к требованию о том, что жертвы должны являться лицами, пользующимися защитой Женевских конвенций. Более того, некоторые преступления, перечисленные в статьях 8(2)(Ь) и 8(2)(е), прямо ограничива-
ют круг потенциальных жертв, в то время как некоторые — нет.
<...>
48. <...> Когда обсуждалось принятие положений о военных преступлениях, [разработчики Римского статута] стремились «определить конкретное содержание или элементы, составляющие рассматриваемые нарушения». <...> [И]стория принятия рассматриваемых положений не отвечает на вопрос, хотели ли разработчики, чтобы к военным преступлениям изнасилования и обращения в сексуальное рабство, закреплённым в статьях 8(2)(Ь) (ххп) и 8(2)(е)(у1), применялось требование о том, что жертвы должны являться лицами, пользующимися защитой. При этом ясно, что разработчики рассматривали эти преступления как «отдельные военные преступления», а не просто в качестве примеров серьёзных нарушений Женевских конвенций или нарушений общей статьи 3 [Женевских конвенций]. Тем не менее государства осознавали, что категории, перечисленные в подпунктах статьи 8(2) Статута, могут пересекаться между собой. Отсутствует подтверждение того, что государства стремились избежать этого. Более того, необходимо подчеркнуть, что, даже если бы к преступлениям, закреплённым в статьях 8(2)(Ь) (ххп) и 8(2)(е)(у1), не применялось требование о защищённом статусе, они бы всё равно во многом пересекались с преступлениями, перечисленными в статьях 8(2)(а) или 8(2)(с). На практике во многих случаях жертвы изнасилования или сексуального рабства фактически будут «лицами, пользующимися защитой» или «лицами, которые не принимают активного участия в военных действиях», тем самым потенциально соответствуя элементам статей 8(2)(а) или 8(2)(с) Статута, в дополнение к положениям статей 8(2)(Ь)(ххп) и 8(2)(е)(у1).
49. Что касается отсылки к Женевским конвенциям в статьях 8(2)(Ь)(ххп) и 8(2)(е) (у1), .она является квалифицирующим признаком только в отношении преступления, составляющего «любые другие виды сексуального насилия», и применяется только с целью установления «определённого порога тяжести и в целях исключения менее серьёзных форм сексуального насилия или домогательств, которые не будут достигать уровня преступлений, вызывающих самую серьёзную озабоченность всего международного сообщества». <. > Элементы преступлений [Римского ста-
тута] и история создания данных положений указывают, что «другие формы сексуального насилия» должны служить основанием для привлечения к уголовной ответственности лишь тогда, когда рассматриваемое поведение было такой «степени тяжести, которая сравнима с серьёзными нарушениями Женевских конвенций или общей статьи 3». Однако то же самое не распространяется на изнасилование и сексуальное рабство, в отношении которых Элементы преступлений не предусматривают такого требования. [Э]то обусловлено тем, что изнасилование и сексуальное рабство по определению являются преступлениями, сравнимыми по своей тяжести с серьёзными нарушениями Женевских конвенций или общей статьи 3.
50. <...> [При принятии Римского статута] значительная часть обсуждений того, что впоследствии станет статьями 8(2)(Ь)(ххп) и 8(2) (е)(у1), сосредоточилась на необходимости [предоставления] детям особой защиты во время вооружённого конфликта в отношении преступлений в виде набора или вербовки. В меньшей степени обсуждалась сексуальная эксплуатация детей и женщин во время вооружённого конфликта. Апелляционной палате неизвестно о существовании какого-либо обсуждения того, должна ли защита в соответствии с данными положениями ограничиваться жертвами, которые являются «лицами, пользующимися защитой» в соответствии с Женевскими конвенциями, или «лицами, не принимающими активного участия в военных действиях» по смыслу общей статьи 3. <...>
2. «Установленные рамки международного права» <...>
53. [С]татья 21 Римского статута требует, чтобы Суд, во-первых, применял свой Статут, Элементы преступлений и Правила процедуры и доказывания. Обращение к иным источникам права возможно, только если существует пробел в регулировании, созданном этими конститутивными документами. Однако из выражения «установленные рамки международного права», закреплённого в качестве контекстуального элемента преступлений, предусмотренных статьями 8(2)(Ь) и 8(2)(е), а также в Элементах преступлений статьи 8 Статута, рассмотренного в совокупности со статьёй 21 Статута, следует, что оно должно толковаться образом, соответствующим международному
праву и, в частности, международному гуманитарному праву. Следовательно, конкретная отсылка к «установленным рамкам международного права» в статьях 8(2)(Ь) и 8(2)(е) Статута позволяет обращаться к обычному международному праву вне зависимости от существования пробелов в регулировании, чтобы удостовериться, что толкование статьи 8 Статута полностью соответствует, в частности, международному гуманитарному праву.
54. [П]ри рассмотрении требования «установленные рамки международного права» не всегда возможно поставить чёткое разделение между толкованием существующих элементов, с одной стороны, и введением дополнительных элементов, с другой стороны. Если обычное или договорное международное право предусматривает в отношении военного преступления, изложенного в статье 8(2)(Ь) или 8(2)(е), дополнительный элемент, то это не исключает возможности его применения Судом с целью обеспечения соответствия положения международному гуманитарному праву, независимо от того, предполагает ли это определённое толкование существующего термина или включения дополнительного элемента в состав преступления. [Э]то не нарушает закреплённый в статье 22 Статута принцип законности, который защищает обвиняемых от широкого толкования элементов преступлений или их применения по аналогии. Соответственно, это не препятствует идентификации дополнительных элементов, которые необходимо установить, прежде чем обвиняемый может быть осуждён. <...>
3. Существование требования о том, что жертвы преступлений являются лицами, пользующимися защитой, согласно «установленным рамкам международного права»
56. [А]ргумент, что «установленные рамки международного права» вводят требование о том, что жертвы преступлений должны являться лицами, пользующимися защитой, может быть принят, лишь если будет установлено, что международное гуманитарное право в целом предоставляет защиту только лицам, защищённым Женевскими конвенциями, или «лицам, не принимающим активного участия в военных действиях» согласно общей статье 3, что будет исключать членов вооружённых сил или групп, против которых преступления совершаются членами тех же самых
МУС: обзор постановления Апелляционной палаты от 15 июня 2017 года по делу Прокурор против Боско Нтаганды (Ntaganda)... • 37
вооружённых сил или групп, или что такое исключение существует по крайней мере в отношении изнасилования и обращения в сексуальное рабство.
57. Что касается первого вопроса, ...международное гуманитарное право не только регулирует действия сторон конфликта по отношению друг к другу, но также относится к защите уязвимых лиц в ходе вооружённых конфликтов и предоставляет основополагающие гарантии лицам, не принимающим активного участия в военных действиях. В частности, необходимо предоставлять защиту в случаях, когда вред причиняется вражескими силами, поскольку насилие — и возможные нарушения — во время вооружённого конфликта, как правило, направлены против враждебных комбатантов или гражданских лиц.
58. Это отражено, в частности, в Женевских конвенциях III и IV. Женевская конвенция III защищает военнопленных, которые определены в статье 4(А) этого договора как члены вооружённых сил или ополчений или добровольческих отрядов, «попавшие во власть неприятеля». Аналогичным образом, в статье 4(1) Женевской конвенции IV определяются лица, защищённые в соответствии с Конвенцией, как те, «которые в какой-либо момент и каким-либо образом находятся в случае конфликта или оккупации во власти Стороны, находящейся в конфликте, или оккупирующей державы, гражданами которой они не являются». Следовательно, защита от серьёзных нарушений Женевских конвенций III и IV имеет узкий характер в силу их предмета регулирования.
59. Наоборот, Женевские конвенции I и II, которые защищают раненых и больных на суше и раненых и больных, потерпевших кораблекрушение на море, обеспечивают защиту «при всех обстоятельствах. без какой-либо дискриминации по таким причинам, как пол, раса, национальность», и запрещают насилие против них. Важно отметить, что такой защи-щённый статус не ограничивается лицами, принадлежащими к вооружённым силам противника, но включает в себя раненых, больных или потерпевших кораблекрушение членов собственных вооружённых сил стороны конфликта. Начиная с принятия первой Женевской конвенции в 1864 году, данное правило отражает, какие лица подлежат защите [по международному гуманитарному праву].
60. Несмотря на то что положения Женевских конвенций I и II распространяют защиту на лиц независимо от их принадлежности, Апелляционной палате неизвестно ни об одном деле, где режим серьёзных нарушений [Женевских конвенций] применялся в ситуациях, когда жертвы принадлежали к тем же вооружённым силам, что и лица, совершившие данные нарушения. Однако Апелляционная палата не убеждена, что это само по себе означает, что требование о том, что жертвы являются лицами, пользующимися защитой, существует в качестве общей нормы международного гуманитарного права. В связи с этим общая статья 3 [Женевских конвенций] предоставляет «неквалифицированную» защиту от бесчеловечного обращения независимо от статуса лица и лишь требует, чтобы лица не принимали активного участия в боевых действиях в рассматриваемый момент.
<...>
64. Что касается второго вопроса — существует ли в международном гуманитарном праве требование о том, что жертвы должны являться лицами, пользующимися защитой именно в отношении изнасилования и обращения в сексуальное рабство как военных преступлений, — Апелляционная палата отмечает, что запрет изнасилования и обращения в сексуальное рабство во время вооружённого конфликта, без сомнения, получил закрепление в международном гуманитарном праве. В соответствии с международным гуманитарным правом в отношении таких деяний защита обычно «предоставляется [в] контексте защиты гражданских лиц и лиц, выведенных из строя, находящихся под контролем стороны вооружённого конфликта». В связи с этим, Апелляционная палата должна ответить на вопрос, предусматривает ли такая явная защита в соответствии с международным гуманитарным правом какие-либо ограничения по кругу лиц, которые могут быть жертвами такого поведения. <...>
65. Апелляционная палата согласна с заключением Судебной палаты о том, что «никогда не может существовать оправдания сексуальному насилию в отношении любого лица, независимо от того, может ли это лицо быть объектом нападения и убийства в соответствии с международным гуманитарным правом». Соответственно, при отсутствии какого-либо общего правила, исключающего членов воо-
ружённых сил из числа лиц, подлежащих защите от нарушений со стороны членов тех же вооружённых сил, отсутствуют основания для предположения, что такое правило существует именно в отношении военных преступлений в виде изнасилования или обращения в сексуальное рабство.
Судебные дела, использованные в постановлении: Special Court for Sierra Leone. CSL. Prosecutor v. Augustine Gbao et al. [Trial Chamber]. Case no. SCSL-04-15. Judgment of 2 March 2009; Special Court of Cassation (The Netherlands), In re Pilz. Judgment of 5 July 1950; Netherlands Temporary Court -Martial at Amboina (Japan). Trial of Susuki Motosuke. Case no. 77. Judgment of 28 January 1948; International Criminal Tribunal for the former Yugoslavia. Prosecutor v. Kunarac et al. [Appeals Chamber]. Case no. IT-96-23 & IT-96-23/1-A. Judgment of 12 June 2002.
Акты международного права, использованные в постановлении: Женевская конвенция I об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях от 12 августа 1949 года; Женевская конвенция II об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооружённых сил на море от 12 августа 1949 года; Женевская конвенция III об обращении с военнопленными от 12 августа 1949 года; Женевская конвенция IV о защите гражданского населения во время войны от 12 августа 1949 года.
Библиографическое описание: Международный уголовный суд: обзор постановления Апелляционной палаты от 15 июня 2017 года по делу Прокурор против Боско Нтаганды (Ntaganda) (дело № ICC-01/04-02/06) // Международное правосудие. 2017. № 4 (24). С. 34-38.
International Criminal Court: review of judgment of Appeals Chamber of 15 June 2017 in the case of Prosecutor v. Bosco Ntaganda (case no. ICC-01/04-02/06)
Abstract
This review is on the judgment of the Appeals Chamber of the international Criminal Court in the case of Prosecutor v. Bosco Ntaganda concerning the war crimes of rape and sexual slavery of child-soldiers committed by the armed forces or groups of which the child soldiers are members. The Appeals Chamber concluded that according to the ordinary meaning, context, and drafting history of Articles 8(2)(b)(xxii) and (e)(vi) of the Rome Statute regarding the "established framework of international law", members of armed forces or groups are not excluded from protection against the war crimes of rape and sexual slavery committed by other members of the same armed force or group. Thus, having a status of "protected persons" is not a requirement to be a victim of the war crimes of rape and sexual slavery. According to the Court, international humanitarian law does not generally exclude persons belonging to the same armed force or group from protection. While Geneva Conventions iii and iV protect persons who have become prisoners of war or appeared under an occupying power, Geneva Conventions i and ii protect the wounded and sick "in all circumstances" without excluding violations committed by members of their own armed force. Common Article 3 provides for unqualified protection against inhumane treatment irrespective of a person's affiliation. Therefore, in the absence of any general rule excluding members of armed forces from protection against violations by members of the same armed force, there are no grounds for assuming the existence of Status Requirements specifically for the war crimes of rape and sexual slavery.
Keywords
child soldiers; rape; sexual slavery; status requirement; protected persons. Citation
(2017) Mezhdunarodnyy ugolovnyy sud: obzor postanovleniya Apellyatsi-onnoy palaty ot 15 iyuny 2017 goda po delu Prokuror protiv Bosco Ntagandy [international Criminal Court: review of judgment of Appeals Chamber of 15 June 2017 in the case of Prosecutor v. Bosco Ntaganda (case no. iCC-01/04-02/06)]. Mezhdunarodnoe pravosudie, no. 4, pp. 34-38. (in Russian).
