CC BY
38КОНСТИТУЦИОННОЕ И АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО
Овсепян Жанна Иосифовна
доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой государственного (конституционного) права юридического факультета южного федерального университета
АННОТАЦИЯ. В статье исследуется юридическая природа и юридическая сила решений международных судов, связанных с рассмотрением частных жалоб, прежде всего — решений Европейского суда по правам человека в связи с их действием во внутригосударственной территории России. Анализ проведен на основе систематизации источников международного права, законодательства РФ, постановлений Конституционного Суда РФ и постановлений Пленумов Верховного Суда РФ, относящихся к теме исследования, характеризующих складывающуюся внутригосударственную практику официального правопонимания и исполнения решений Европейского суда по делам против России, даны некоторые обзоры научной доктрины.
КлючЕВыЕ СлОВА: решения Европейского суда по правам человека; коллизии решений международных и внутригосударственных (конституционных) судов; принцип субсидиарности в судебной деятельности на основе международного права; исполнение российскими судами решений Европейского суда; международный судебный прецедент.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРЕЦЕДЕНТ КАК ЧАСТЬ КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ
Международное судебное решение (судебный прецедент) прямо не назван в Конституции РФ 12 декабря 1993 г. в качестве составной части правовой системы РФ, однако названный выше статус международных судебных решений (прецедентов) вытекает из формулировки п. 3 ст. 46 Российского Основного Закона. В п. 3 ст. 46 Конституции записано, что: «Каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обратиться в международные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты».
Существует ряд международных контрольных (в том числе — правозащитных) механизмов, деятельность и решения которых относительно себя признает Российская Федерация, в том числе — Международный Суд ООН, функционирующий на основе Статута Международного Суда (от 24 октября 1945 г.); Комиссия ООН
52
ВЕСТНИК юридического факультета южного федерального УНИВЕРСИТЕТА // №1/2014
по правам человека, созданная в соответствии со ст. 68 Устава ООН; Комитет по правам человека при ООН, предназначенный для защиты прав, предусмотренных Международным пактом о гражданских и политических правах 1966 г. (ч. IV ст. 28 Пакта); Комитет по экономическим, социальным и культурным правам (учрежден в соответствии с Димбургскими принципами (1986 г.) для осуществления Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, 1966 г.), многие др. К юрисдикции этих органов относится рассмотрение индивидуальных и (или) коллективных, и (или) межгосударственных петиций, жалоб, обращений, касающихся массовых (масштабных), особо резонансных с позиций публично-правовых интересов, мирового общественного мнения нарушений фундаментальных прав и свобод человека и гражданина в конкретном государстве, являющемся членом ООН, иной международной организации. Однако деятельность указанных международных органов, как правило, связана с заслушиванием докладов государств — участников международного договора и выяснением общих рекомендаций относительно более полного выполнения ими (прежде всего — государством-ответчиком) своих обязательств по международному договору (конвенции, соглашению, пакту, др.).
По данным исследования И.А. Конюховой (Умновой): специализированные правозащитные органы созданы на основе положений, которые «содержатся в первом факультативном протоколе к Международному пакту о гражданских и политических правах 1966 г., Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Американской конвенции прав человека 1969 г. и др. Все эти договоры предусматривают возможность рассмотрения в международных организациях так называемых частных жалоб. Вместе с тем, анализ международно-правовых актов и механизмов контроля над соблюдением государствами признаваемых ими прав человека указывает на то, что они создавались и функционируют не только на основе международных договоров, но и на базе решений ООН и ее специализированных учреждений» [4, с. 98]. По сведениям А.Р. Султанова: «В настоящее время граждане России могут направлять, помимо Европейского суда по правам человека, также свои инди-
видуальные жалобы в Комитет по правам человека, в соответствии со ст. 14 Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации — в Комитет по ликвидации всех форм расовой дискриминации и на основании Факультативного протокола к Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин — в Комитет по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин» [6].
Первым и единственным на сегодня в мировой практике международным судебным органом, широко занимающимся рассмотрением и защитой субъективного права конкретного человека, нарушенного государством его гражданства, либо иностранным государством, наиболее ориентированным на рассмотрение частных жалоб, является региональный судебный орган — Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ), заседающий в г. Страсбурге. Именно к компетенции Европейского Суда отнесено принятие решений, обязательных для правоприменительной практики в государствах-участниках, т.е. судебных прецедентов. Поэтому для России вопрос о включении международного прецедента в ее правовую систему встал вскоре после вступления в Совет Европы и в связи с ратификацией Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, 1950 г. В абзаце 7 ст. 1 Федерального Закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» (от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ) сказано: «Российская Федерация в соответствии со ст. 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение мело место после их вступления в действие в отношении РФ» (с 5.05.1998).
Несмотря на однозначность формулировки, некоторые авторы заявляют: «Тот факт, что Россия в соответствии с Протоколом № 11 признала юрисдикцию ЕСПЧ разрешать правовые споры с участием ее граждан, не означает, что его решения тем или иным образом подлежат включению в систему источников права, в том числе посредством решений Конституционно-
го Суда РФ». Другие ученые в РФ придерживаются мнения, что решения Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) являются частью правовой системы России, но не все, а лишь те постановления ЕСПЧ, которые принимаются в отношении Российской Федерации. Как считает Уполномоченный РФ по правам человека при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптев, «постановления ЕСПЧ, принимаемые в отношении Российской Федерации, являются составной частью правовой системы России. Указанные судебные акты обязательны для всех органов государственной власти и местного самоуправления... являются юридическим фактом для пересмотра по новым обстоятельствам решений, принятых национальными судебными органами. Применительно к этой категории постановлений можно утверждать, что они составляют прецедентное право Российской Федерации». Что касается постановлений, принимаемых Судом в отношении иных государств-участников Конвенции, то «они формально не являются частью правовой системы России, однако данные судебные акты способствуют осуществлению эволюционного толкования Европейской Конвенции» [5, с. 101-102].
Вторая точка зрения наиболее соответствует «букве» Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, 1950 г., в п. 1 ст. 46 которой говорится, что: «Высокие Договаривающиеся стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда (ЕСПЧ — О.Ж.) по делам, в которых они являются сторонами».
Суть третьей позиции заключается в том, что в качестве источников правовых систем национального государства следует воспринимать решения Европейского Суда не только по делам данного государства, но и иных государств, на которые распространяется юрисдикция ЕСПЧ. Эта позиция в России получает все большее признание, хотя до недавнего времени дискутировалась. Иные, более узкие точки зрения, сужающие круг обязательных для учета в практике законодательных и правоприменительных органов решений ЕСПЧ, ныне уже начинают восприниматься как отказ в правосудии, отрицание Европы. На наш взгляд, широкие представления о сфере применения решений ЕСПЧ в национальных государствах наиболее соот-
ветствуют не букве, но «духу» Европейской Конвенции 1950 г.
Как подчеркивает Кристос л. Розакис, заместитель Председателя Европейского Суда по правам человека: «признание Судом факта нарушения Конвенции одним государством часто имеет более широкие последствия, чем изменение системы данного государства. Решение Суда может побудить другие государства также изменить свои системы путем исправления практики или законов, аналогичных тем, которые уже были осуждены как противоречащие Конвенции в деле против другого государства. За таким поведением может стоять не только желание соответствовать европейской законности, но и понимание того, что если государство не примет мер по приведению своей системы в соответствие с решением Суда, посвященным содержанию и пределам действия некоторого права человека, защищенного Конвенцией, то рано или поздно это государство также подвергнется осуждению за похожее нарушение. Только изменение закона или правоприменительной практики, которые нарушают Конвенцию, может предотвратить подобные последствия» [3, с. 16].
Указанное представление изложено и в постановлении Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекам-скнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан». По оценкам специалистов: «Здесь сформулирована правовая позиция, из которой "однозначно следует", что в правоприменительной деятельности государства «подлежат учету все решения ЕСПЧ, независимо от того, в отношении какой страны-ответчицы вынесено решение» [6].
Прецедентный для России характер решений ЕСПЧ подтверждается рядом постановлений высших судов РФ. Причем, как справедливо указывает Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, в настоящее время создана правовая основа для применения положений Европейской Конвенции и прецедентов Европейского Суда «во всех ветвях судебной системы России» [1, с. 475].
Так, в Постановлении № 5 Пленума Верховного Суда Российской Федерации (от 10 октября 2003 г.) «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», в связи с разъяснением порядка правильного и единообразного применения судами общей юрисдикции международного права, в числе форм (источников) международного права, подлежащих судебному правоприменению в России, помимо общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров, в частности Конвенции о защите прав человека и основных свобод, 1950 г., называются также постановления Европейского Суда по правам человека. Здесь говорится, что Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам как толкования, так и применения Конвенции и Протоколов к ней «в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации» (согласно ст. 1 ФЗ от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», Конвенция вступила в силу для России с 5 мая 1998 года).
Соответствующее положение воспроизводится и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», где, кроме того, отмечается, что: «Согласно пункту "Ь" части 3 статьи 31 Венской конвенции при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования». Поэтому Верховный суд указывает, в частности, что применение судами Европейской Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод»
(пп. 10, 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ 2003 г. № 5).
Кроме того, согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г.: выполнение постановлений ЕСПЧ, «касающихся Российской Федерации, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера (курсив автора Ж. Овсепян), направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера (курсив автора Ж. Овсепян) с тем, чтобы предупредить повторение подобных нарушений. Суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающие из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Если при судебном рассмотрении дела были выявлены обстоятельства, которые способствовали нарушению прав и свобод граждан, гарантированных Конвенцией, суд вправе вынести частное определение (или постановление), в котором обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на обстоятельства и факты нарушения указанных прав и свобод, требующие принятия необходимых мер».
В постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 23 от 19 декабря 2003 г., где даны разъяснения о правилах составления решений судами общей юрисдикции в связи с введение в действие с 1 февраля 2003 г. Гражданского процессуального кодекса РФ, также указывается, что в решениях судов, помимо указания внутригосударственного законодательства, следует также учитывать «постановления Европейского Суда по правам человека, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению в данном деле». Однако, по оценкам Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькина, «наблюдается определенный дисбаланс» между упомянутым постановлением Пленума Верховного Суда 2003 г. и практикой: «Упоминание Конвенции встречается в тексте около 100 различных постановлений Верховного Суда РФ, однако в большинстве решений это просто упоминание в связи со ссылкой сторон на те
или иные нормы Конвенции. Зачастую нормы Конвенции приводятся в контексте ссылки на какое-либо постановление Конституционного Суда, использующее нормы Конвенции в мотивировочной части. При этом крайне редко Верховный Суд в своих решениях ссылается на какие-либо постановления ЕСПЧ». Практика нижестоящих судов также нуждается в ее расширении, так как они «крайне редко применяют нормы Конвенции и прецедентное право ЕСПЧ» [1].
Что касается практики самого Конституционного Суда РФ, то в своей аргументации при вынесении решений он активно ссылается на Конвенцию и прецеденты ЕСПЧ, «фактически оценивая их как источник права» [1]. Ссылки на практику ЕСПЧ содержатся во многих решениях Конституционного Суда РФ. Специалисты особо отмечают названное выше постановление Конституционного Суда РФ № 2-П от 5 февраля 2007 г., которое оценивается как важный шаг к имплементации решений ЕСПЧ в правовую систему РФ [6]. Соответствующие ссылки даются в мотивировочной, но не в резолютивной части постановлений Конституционного Суда.
В новейший период решениям Европейского Суда по правам человека в практике Российской Федерации придается не только минимальное прецедентное значение (понимаемое как обязательность исполнения и регулятивная функция правовых позиций ЕСПЧ в сфере судебного правоприменения в РФ), но намечена также тенденция к так называемой «генерализации» судебного прецедента, создаваемого ЕСПЧ. Это означает, что, как указывается в уже процитированном постановлении Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. № 2-П, толкования содержания прав и свобод, закрепленных Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, 1950 г., данные в решениях Европейского Суда по правам человека, должны учитываться не только российскими судами, но и «федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права» (п. 2.1 Постановления Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. № 2-П). Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, комментируя соответствующее постановление
Конституционного Суда, пишет следующее: «в данном Постановлении впервые была обозначена обязательность применения и учета решений Европейского Суда по правам человека (далее ЕСПЧ) по конкретным делам не только в правоприменительной практике, но и в законодательном регулировании; следовательно, было дано обоснование «генерализации» позиций Европейского Суда — от конкретных дел к мерам общего нормативного характера.
Сформулированная в указанном постановлении Конституционного Суда РФ позиция обосновывает возможность такой генерализации правовых позиций ЕСПЧ и применения их в законодательном регулировании и правоприменительной практике РФ» [2, с. 474-475]. Подтверждением процессов «генерализации» правовых позиций ЕСПЧ в практике РФ, на наш взгляд, можно считать принятие в России Федерального конституционного закона от 7.02.2011 «О судах общей юрисдикции» (№1-ФКЗ), например, в части, касающейся новой концепции российского надзорного судопроизводства, многократно критиковавшегося в постановлениях Европейского суда. Реализацией идей ЕСПЧ о солидаризации на основе принципа субсидиарности усилий международного и национального правосудия в сфере обеспечения эффективной защиты прав и свобод, признаваемых Конвенцией и Протоколами к ней в России, по нашему мнению стал также принятый в России Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок». Соответствующий Закон РФ является актом реагирования законодательной власти РФ и на критику ЕСПЧ по поводу такой негативной тенденции российской практики как длительное неисполнение решений российских судов и по поводу отсутствия до недавнего времени механизма возмещения государством вреда, причиненного незаконными действиями судебной власти.
Юридическая сила решений международных судов в связи с их признанием в качестве действующих на территории того или иного национального государства идентична юридической силе международного договора, учреждающего соответствующий международный суд (квазисудебный орган), юрисдикцию ко-
торого относительно себя признает данное государство. Российская государствоведческая практика строится на основе следующих подходов к пониманию юридической природы и юридической силы решений международных судов, признаваемых частью правовой системы Российской Федерации.
Прежде всего, как следует из указанного выше постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 окт. 2003 г. № 5, обязательными для применения судами РФ являются решения тех международных судов, что созданы в соответствии с положениями международных договоров, которые ратифицированы Федеральным Собранием (Парламентом) РФ (утверждены федеральным законом).
В разъяснениях Высшего суда общей юрисдикции РФ особое внимание уделяется определению места в правовой системе РФ и соотношению с внутригосударственными источниками российского права правовых позиций, решений, постановлений ЕСПЧ. Относительно этой категории международных судебных прецедентов в связи с признанием последних в качестве источников права, действующих на территории РФ, складывается следующее понимание их юридической природы и юридической силы.
Во-первых, постановления Европейского Суда (ЕСПЧ) имеют двойственную природу — они, одновременно, являются актами и толкования, и применения Европейской Конвенции 1950 г. и Протоколов к ней и принимаются в случаях предполагаемого нарушения национальным государством этих договорных актов. Соответствующая юрисдикция ЕСПЧ следует из текста Конвенции «О защите прав человека и основных свобод», 1950 г. Соответствующая двойственность природы юрисдикции ЕСПЧ признается и Россией, что закреплено в ФЗ О ратификации указанной Конвенции (от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ).
Во-вторых, согласно постановлению Пленума Верховного суда РФ от 27 июня 2013 г. №21 г «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней», уровень и юридическая сила решений ЕСПЧ в РФ зависит от того, вынесены ли эти решения в отношении РФ, либо других государств — членов Совета Европы. Так,
согласно разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ: «правовые позиции Европейского Суда по правам человека, которые содержатся в окончательных постановлениях Суда, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для российских (курсив автора — Ж. Овсепян) судов» (п. 2 Постановления ВС).
В-третьих, более ограничительно толкуются Пленумом Верховного Суда РФ правовые позиции ЕСПЧ, изложенные по аналогичным делам «в ставших окончательными постановлениях в отношении других государств-членов Конвенции». Эти правовые позиции «подлежат учету» в правоприменении российскими судами. Таким образом, Пленум Верховного суда ставит эту категорию постановлений Европейского Суда для российского внутригосударственного правоприменения на порядок ниже в сравнении с юридическим значением его же постановлений первой категории (там же).
В-четвертых, для предупреждения нарушений и необоснованного ограничения прав и свобод должны учитываться в российской судебной практике также правовые позиции ЕСПЧ, связанные с применением самых различных источников права — не только Конвенции и протоколов к ней, но и иных международных договоров с участием РФ (п. 4 Постановления ВС 2013 г.).
В-пятых, в соответствии с разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ — высшего суда общей юрисдикции России, если законодательство РФ предусматривает более высокий уровень защиты прав человека в сравнении со стандартами, гарантируемыми Европейской конвенцией 1950 г. и Протоколами к ней, законодательство РФ имеет более высокое юридическое значение для внутригосударственного судебного правоприменения, чем Конвенция и Протоколы в толковании ЕСПЧ. В этих ситуациях российским судам, руководствуясь ст. 5.3 Конвенции и в соответствии с требованиями принципа субсидиарности) рекомендуется применять законодательство Российской Федерации (п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда от 27.06.2013).
Реализацией принципа субсидиарности построения взаимоотношений Европейского Суда и судов государств — членов Европейской Конвенции 1950 г. явились и положения Поста-
новления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней», в соответствии с которыми присуждаемая ЕСПЧ справедливая денежная компенсация морального вреда может исключить установление денежной компенсации морального вреда в решениях российских судов в связи с исполнением решения ЕСПЧ о пересмотре дела и восстановлении нарушенных прав и свобод (абз. 3 п. 9 Постановления).
В-шестых, в соответствии с правилами судопроизводства в Российской Федерации (части 3-4 ст. 392 Гражданско-процессуального кодекса РФ) и Рекомендациями Комитета министров Совета Европы N Я (2000) 2 «По пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского Суда по правам человека», решения ЕСПЧ (как и Конституционного Суда РФ) имеют такой признак их юридической природы, как — служат основаниями для пересмотра вступивших в законную силу решений российских судов общей, арбитражной и иных юрисдикций по вновь открывшимся обстоятельствам. При этом, в имеющих обязательную для судов иных инстанций силу постановлениях Пленума Верховного Суда РФ (от 11.12.2012 № 31 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении судами заявлений, представлений о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений») разъясняется порядок исчисления сроков пересмотра дел судами РФ, «если в качестве нового обстоятельства лицом, обратившимся в суд, указывается на принятие Европейским Судом по правам человека постановления по конкретному делу (пункт 4 части 4 статьи 392 ГПК РФ)». В этих случаях «срок следует исчислять со дня, следующего за днем вступления в законную силу постановления Европейского Суда по правам человека, который определяется с учетом положений статей 28, 42 и 44 Конвенции о защите прав человека и основных свобод» (п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11.12.2012 № 31). Пленум Верховного Суда разъяснил также сроки рассмотрения такого рода заявлений и
представлений в российских судах в интересах соблюдения Россией требований Европейской Конвенции и Европейского Суда о разумных сроках судопроизводства; «рассматриваются в Верховном Суде Российской Федерации в срок, не превышающий два месяца, а в других судах — не превышающий один месяц, применительно к части 1 статьи 386 ГПК РФ (часть 4 статьи 1 ГПК РФ), не считая времени со дня истребования дела до дня его поступления в суд апелляционной, кассационной инстанций, а также в Президиум Верховного Суда Российской Федерации» (п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11.12.2012 № 31).
В-седьмых, в связи с решениями ЕСПЧ по делу «Маркин против России» возникла коллизия (конкуренция) правовых позиций Европейского Суда и Конституционного Суда РФ. С целью устранения возникшей неопределенности понимания приоритетов судебного правоприменения в сфере соотношения юридической силы решений ЕСПЧ и КС РФ, Конституционный Суд в постановлении от 6 декабря 2013 г. №27-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 11 и пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Президиума Ленинградского окружного военного суда» дал разъяснения, обязательные для правоприменительной практики российских судов. Согласно разъяснениям Конституционного Суда РФ: законодательство РФ не препятствует «суду общей юрисдикции начать по заявлению гражданина, жалоба которого в Конституционный Суд Российской Федерации на нарушение его конституционных прав и свобод ранее была признана не отвечающей критерию допустимости, производство по пересмотру по новым обстоятельствам вступившего в законную силу судебного постановления в связи с установлением Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении данного гражданина при рассмотрении судом общей юрисдикции соответствующего гражданского дела». Вместе с тем, Конституционный Суд РФ указал, что: «если суд общей юрисдикции придет к выводу о невозможности исполнения постановления Европейского Суда по правам человека без признания не соответ-
ствующими Конституции Российской Федерации законоположений, относительно которых ранее Конституционный Суд Российской Федерации констатировал отсутствие нарушения ими конституционных прав заявителя в конкретном деле, он правомочен приостановить производство и обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности этих законоположений».
В то же время, исполнение решений ЕСПЧ поставлено в формат солидарных усилий судов общей юрисдикции и Конституционного Суда РФ с целью обеспечения исполнения решений ЕСПЧ не только в судебной (судов общей юрисдикции) правоприменительной практике России, но и через конституционно-судебные (Конституционного Суда РФ) проверки для прекращения действия правонарушающего законодательства, совершенствования российского законодательства о правах и свободах на основе Европейской Конвенции и решений Европейского Суда при соблюдении верховенства Основного закона — Конституции Российского государства. Интересно отметить, что в постановлении по рассматриваемому делу КС РФ в порядке дискреции заявил о своих полномочиях на пересмотр своих отказных определений. Как следует из постановления КС от 6.12.2013: «наличие определения Конституционного Суда Российской Федерации, в котором содержится
вывод об отсутствии нарушения конституционных прав заявителя оспаривавшимися им законоположениями, примененными судом в его конкретном деле», не «исключает обращение в Конституционный Суд Российской Федерации в надлежащей процедуре любого из управомо-ченных на то субъектов, включая суды общей юрисдикции, с требованием проверить конституционность тех же законоположений».
Литература
1. Зорькин В.Д. Россия и Конституция в XXI веке. 2-ое издание. — М.: НОРМА, 2008. — С. 475.
2. Зорькин В.Д. Россия и Конституция в XXI веке. 2-ое издание. — М.: НОРМА, 2008. — С. 474-475.
3. Кристос Л. Розакис. Роль Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод в развитии Европейского права // В кн.: Единое правовое пространство Европы и практика конституционного правосудия. Сборник докладов. — М., 2007. — С. 16.
4. Конюхова И.А. Международное и конституционное право: теория и практика взаимодействия. — М., 2006. — С. 98.
5. Лаптев П.А. Правовые позиции Европейского суда по правам человека и правовая система Российской Федерации //«Российское правосудие». — 2008. — № 11(31). — С. 101-102.
6. Султанов А.Р. Продолжение дела «Маркин против России» или как Президиум Ленинградского окружного военного суда возбудил спор о конституционности пунктов 3 и 4 части 4 статьи 392 во взаимосвязи со статьей 11 ГПК РФ // Вестник гражданского процесса. — 2013. — № 5.
INTERNATIONAL JUDICIAL PRECEDENT AS A PART OF THE CONSTITUTIONAL AND LEGAL SYSTEM OF RUSSIA
Hovsepian J.l., Doctor of the Science of Law, Professor, The Head of the Department of the State (Constitutional) Law of Southern Federal University
ANNOTATION. The legal nature and effect of decisions of International Courts related to the consideration of private complaints, primarily — the European Court of Human Rights in connection with their action in the domestic territory of Russia is explored in the article. Analysis is based on the systematization of sources of International law, the laws of the Russian Federation, the decisions of the Constitutional Court and the resolutions of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation.
KEYWORDS: European Court of Human Rights; conflict of decisions of International and National (constitutional) courts; the principle of subsidiarity in the judicial activity on the basis of international law; performance by the Russian courts of the European Court; international legal precedent
