CC BY
71
рой опыт познания строился бы как опыт целостного человека. В парадигме по-става, в соответствии с логикой научного познания, методологически вытесняется жизненный опыт, а вместе с ним и сам человек, из самого процесса познания. Поэтому, в силу новых возможностей, которые открываются благодаря хайдеггеровскому указанию на иную парадигму пойэсиса, особую актуальность приобретает задача продумывания и прояснения категории жизненного опыта и, в конечном итоге, раскрытия его познавательного потенциала.
Как-бытие человека Толкователем утверждает и утверждается связью с энергией бытия и укорененностью в бытии. В опыте Толкователю раскрывается для постижения мир в своей истине. Опытное постижение говорит нам не только о со-отнесенности человека и мира, но и о со-участии одного в другом. При внимательном отношении к опыту как таковому (опыту жизни и вырастающему на его почве опыту познания) возникает возможность оформления онтологической гносеологии, в которой найдется место целостному человеку.
Таким образом, человек может пребывать в двух модусах: либо быть точкой схождения, либо точкой разрыва бытия и мышления. Лишь в качестве Толкователя, опытно проживающего, понимающего и постигающего мир в его истине, человек выступает общением познания и бытия. Целостный человек
осуществляется лишь как событие общения — как со-бытие.
Примечания
^е^еП — По-став (В. В. Бибихин [1]), Затребование (Г. М. Тавризян [3]).
2 Прим. Бибихина В. В. См. примечание 14 в [1, с. 223].
Библиографический список
1. Хайдеггер, М. Вопрос о технике / М. Хайдеггер : пер. с нем. // Время и бытие. Статьи и выступления. — М. : Республика, 1993. - С. 221-238.
2.Хайдеггер, М. Что зовется мышлением? / М. Хайдеггер : пер. Э. Сагетдинова. — М. : Территория будущего, 2006. — С. 56.
3. Тавризян, Г. М. Философы XX века о технике и «технической цивилизации» / Г. М. Тавризян. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. — 216 с.
4. Бибихин, В. В. Чтение философии / В. В. Бибихин. — СПб. : Наука, 2009. — С. 34.
НАГИБАУЭР Андрей Сергеевич, аспирант кафедры философии.
Адрес для переписки: nag_an@mail.ru
Статья поступила в редакцию 13.06.2012 г.
© А. С. Нагибауэр
УДК 140.8+158.923.2:159.931 + 159.932 М. В. ЧАЛДЫШКИНА
Омская государственная медицинская академия
МЕЖДУ «ВИДЕТЬ» И «СЛЫШАТЬ»:
К ВОПРОСУ О СМЫСЛЕ МОЛЧАНИЯ
В статье рассматривается актуальная проблема возможности диалога в культуре, место «Другого» в пространстве «видения». Утверждается, что пространство «видения» — это нарциссическое пространство, куда бы ни был обращен взгляд человека, он встречает лишь свое собственное отражение. Возможность обнаружения «Другого» обеспечивается благодаря иному способу миропонимания — «слышанию», так как именно здесь есть пространство «впускания» «Другого» и оно есть молчание. Ключевые слова: нарциссизм, молчание, «Другой», «видение», «слышание».
Есть известный миф из греческой мифологии о том, как изумительно прекрасный юноша увидел свое отражение в воде и так пленился этой красотой, что не мог оторвать взор от своего отражения и умер, оказавшись не способным закрыть глаза на собственную красоту. Юношу звали Нарциссом, и в дальнейшем самолюбование, по имени прекрасного юноши, назвали нарциссизмом. Нарциссизму культура приписала отрицательный смысл, возможно, потому что человек не должен замыкаться на себе. Но разве не должен человек, чтобы понять себя, пристально вглядываться в самого себя? И как еще это можно сделать (постичь себя), кроме как из своих собственных оснований?
«Человек — мера всех вещей, — сказал Протагор, — существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». С тех пор прошло немало времени, но и сегодня мы убеждаемся
в его правоте, поскольку современная нам культура, выстроенная на фундаменте гуманизма, ценит автономную личность, свободно определяющую себя в мире. Казалось бы, в этих условиях и общество должно было измениться. Но золотой век, о котором так долго грезил человек, пока не наступил. Напротив, современное общество, где процветает насилие, не только демонстрирует, но и манифестирует свою болезнь. Границы прекрасного и безобразного, дозволенного и преступного, желанного и отторгаемого не только смещены, но подчас меняются местами. Похоже, человек стремится дойти до последних пределов, чтобы, если верить Достоевскому, проявить столь милое его сердцу «своеволие», но лишь затем, чтобы ужаснуться себе и очнуться.
Впервые «устрашающую картину современного мира, которую все с тех пор без устали повторяют», по мысли К. Ясперса, «нарисовал Ницше: крушение
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (115) 2013 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (115) 2013
культуры — образование подменяется пустым знанием; душевная субстанциальность — вселенским лицедейством жизни “понарошку"; скука заглушается наркотиками всех видов и острыми ощущениями; всякий живой духовный росток подавляется шумом и грохотом иллюзорного духа; все говорят, но никто никого не слышит; всё разлагается в потоке слов; всё пробалтывается и предается. Не кто иной, как Ницше показал пустыню, в которой идут сумасшедшие гонки за прибылью; показал смысл машины и механизации труда; смысл нарождающегося явления — массы» [1].
Говоря «человек — мера всех вещей», Протагор утверждал, что у каждого человека свое представление о счастье и добродетели. Не будем спорить с учителем мудрости, но вспомним о Нарциссе. Любование собой, став и смыслом жизни, и счастьем для Нарцисса, принесло ему смерть. Увидев себя и свое совершенство, он оказался не способным видеть ничто иное. Можно сказать, что и река для Нарцисса была лишь потому, что он в нее смотрелся. Для человека, замкнутого на себе, закрытого от мира, мир превращается в средство и, неизбежно, становится пустым. Не допуская мысли, что есть еще что-то в мире помимо меня, я не нахожу в нем тепла, поскольку его во мне нет. Да, «человек — мера всех вещей», но есть и иная мера для человека, иное измерение. И здесь уместно вспомнить Нагорную проповедь, где Христос говорил ученикам: «Давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам» [Ев. от Луки 6:37].
Между «мерой» Протагора и «мерой», о которой говорит Христос, существенное различие. Христос, говоря, «какой мерой мерите, такою же отмерится и вам», устанавливает мои личностные отношения с кем-то помимо меня. И это очень важно, поскольку здесь появляется тот, с кем я могу себя соотнести, кто-то помимо меня реально существующий. Человек, устанавливающий себя в качестве «меры всех вещей», уже не может соотнестись с «Другим», поскольку «Другого» нет, есть только «Я», которое задает мир, исходя из собственного видения. «Бытие сущего стало субъективностью, теперь горизонт уже не светится сам собой. Теперь он лишь точка зрения человека, который к тому же сам и творит ее» (М. Хайдеггер). Свое крайнее выражение эта идея достигает в философии солипсизма, где мир вокруг не более чем отражение моего собственного «Я».
Как видим, перед нами две позиции, определяющие отношение «человек —мир— Другой»: в одной человек обращен на самого себя, здесь нет «Другого», есть только «Я», которое себя утверждает, манифестирует. «Антропология западных исповеданий» утверждает человека, автономного от Бога. Человек, хотя и создан по образу Божию, но, будучи автономным, не соотносится со своим Первообразом. На этом зиждется развитие западно-европейского гуманизма с его автономной, дехристианизи-рованной антропологией современности, где отличие человека от прочей твари мыслится лишь в природных категориях: человек — «животное мыслящее», «социальное» и т.д.»[2]. И другая позиция, характерная для православной традиции, где есть обращенность к «Другому», есть «Ты».
Сегодня в Европе модно говорить о толерантности, о равенстве. Но ценности западного гуманистического мышления не срабатывают, когда мне нужен «Другой». Поскольку я ищу не абстрактную
личность, чьи права равны с моими правами, но живое «Ты», и только рядом с живым «Ты», к которому я обращаюсь (как христиане говорят, «Ты Господи»), мое «Я» становится возможным. Поскольку парадоксальность человеческой природы состоит в том, что, хотя мое «Я» закрыто от «Другого», закрыто от «Ты», но только в отношениях с «Ты», с «Другим», оно может быть. «Я» есть постольку, поскольку «я есть для кого-то». Поэтому А. Шмеман писал: «Homo sapiens — да, homo faber да, но, прежде всего, — Homo Adorans, человек, способный благодарить, славословить и понимать...» [3].
«Мир для человека двойствен, — читаем у М. Бубера в книге «Я и Ты». Двойственен в силу двойственности его позиции. Двойственность позиции человека определяется«двойственностью основных слов, которые он может произносить. Основные слова суть не единичные слова, а словесные пары. Одно основное слово — это пара Я-Ты. Другое основное слово — пара Я-Оно»[4]. По мысли М. Бубера, говоря «Я-Ты», я вступаю в личностные отношения с миром, а говоря «Я-Оно», я познаю мир. Но познавать мир совсем не то же, что пребывать с ним. «ПОЗНАВАЯ, человек остается непричастен миру, потому что знания локализуются «в нем», а не между ним и миром. Мир остается не сопричастным процессу познания, он позволяет изучать себя, но ему нет до этого дела, ибо он никак этому не способствует и с ним ничего не происходит» [4].
Мы познаем действительность посредством всех органов чувств. Но, начиная с эпохи Нового Времени, в Западной Европе, человек все более доверяется разуму. Стремясь постичь законы природы и себя самого, он превращается в исследователя, стремящегося увидеть объективную картину мира. Как пишет об этом М. Хаддеггер в книге «Время картины мира», «греческий человек есть, лишь поскольку он слушает сущее, почему в эллинстве мир и не может стать картиной... Совсем другое, в отличие от греческого слышания, означает новоевропейское представление, смысл которого впервые дает о себе знать в слове герrаеsеntаtiо. Представить значит тут: поместить перед собой наличное как нечто противостоящее, соотнести с собой, представляющим, и понудить войти в это отношение к себе как в определяющую область. Где такое происходит, там человек составляет себе картину сущего»[5]. Но «составить себе картину сущего» (курсив мой. — Ч. М.) еще не значит вступить с«сущим» в личные отношения. Подобно Нарциссу, мы можем смотреть, но не видеть.
«Для того, чтобы найти себя в нравственном смысле этого слова, нужно преодолеть себя. Чтобы найти себя в интеллектуальном смысле слова, то есть познать себя, нужно суметь забыть себя и в самом глубоком, самом серьезном смысле «присматриваться» и «прислушиваться» к другим, отрешаясь от всех готовых представлений о каждом из них и проявляя честную волю к непредвзятому пониманию. Иного пути к себе нет. Как сказал философ Генрих Якоби, «без «ты» невозможно «я» [6].
Два способа взаимодействия с миром («Я-Ты» и «Я-Оно» в терминологии М. Бубера) существуют одновременно, уже в Евангелии мы видим обе интенции. Интенция «Я-Ты» связана с умением слышать, поскольку мы помним, что божественная природа Христа была скрыта под «рабьим зраком» человеческой природы, была не видна. В «Притче о Сеятеле» Христос дважды повторяет «имеющий уши да слышит». Но здесь же мы находим и другую направленность, другое отношение к миру, когда фари-
сеи говорят Христу: «Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем».
Расцвет эпохи видения как пристального рассматривания начинается, когда себя утверждает наука, основанная на достоверном, экспериментальном, опытном знании. «Когда Коперник смог посмотреть на мир другими глазами, последовало «радикальное смещение человека — прочь от центра, к относительному и периферийному положению в пугающе огромной безличной Вселенной»[7]. Человек стал наблюдателем, закрылся от «Я-Ты» за фасадом «Я-Оно». Разучившись слушать и не желая слышать невыносимую тишину (молчание неба), он сам начал говорить.
Мы живем в мире, где все «заболтано», а потому любое слово утрачивает изначальный смысл. А значит, им оказалось возможно, «точно фиговым листом, прикрыть стыдную наготу современной цивили-зации»[8]. Апофеозом пристрастия современного общества к постоянному потоку информации стал рассказ Р. Брэдбери «Убийца»: я хочу услышать «Другого», но как это сделать, если меня от него отделяет стена «белого шума» современной цивилизации?
«Слово может прозвучать в своей чистоте и совершенстве только из глубин бездонного молчания» [8]. Не потому ли, на вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?» Христос отвечает молчанием, поскольку явленная истина, истина бытия не нуждается в словах. И в «Легенде о Великом инквизиторе» у Достоевского Христос молчит. Его молчание становится ответом на все вопросы. Оно — мост между вопрошающим «Я» и отвечающим «Ты», та реальность, что соединяет «Я» и «Ты». Молчание, побуждающее к действию, не подменяет собой действительность. Но обращает меня к «Другому», чтобы в этом обращении мне было явлено мое «Я», а значит, и сама возможность исполниться, сбыться.
Как крещение становится лишь условием спасения, но условием абсолютным, так и молчание — абсолютное условие для того, чтобы «Другой» был услышан.
Библиографический список
1. Ясперс, К. Ницше и христианство / Пер. с нем. Т. Ю. Бородай. — М. : Медиум, 1993. — 114 с. [Электронный ресурс]. —
иИЬ: 11р://1іЬ100.сош/Ьоок/рЬі1о8орЬу/пі1с8Ье_і_ЬгІ8Ііап8ІУо/ _%а!%ОДе!%е5%Ю%ОД20%са%е0%Ю%еЬ,%20%са%е8%!6%!8%е5%20 %е8%20%!5%Ю%е8%П%!2%е8%е0%еа%!Ш2%е2%ее.ра! (дата обращения: 29.04.2012).
2. Успенский, Л. А. Богословие иконы Православной Церкви. — Нижний Новгород: Изд-во братства во имя святого князя Александра Невского, 1997. — 480 с. [Электронный ресурс]. — иИЬ: Ьир://пе8И8Уе1;.паго^ги/ісо/Ьоок8/ои8реп8ку/ ouspensky_17.htm (дата обращения 29.04.2012).
3. Шмеман, А.. За жизнь мира. — М. : Изд-во храма святой мученицы Татианы, 2003. — 21с. [Электронный ресурс]. — иИЬ: http://ixbook.net/гead_za_zhiznmya_miгa_id17702.htm1 (дата обращения 29.04.2012).
4. Бубер, М. Я и Ты / М. Бубер // Два образа веры. “ М., 1995. — С. 19 — 92. [Электронный ресурс]. иИЬ: Ы4р://№^^. guшeг.info/bogos1ov_Buks/bogos1ov/Bubeг/ya_ty.php (дата обращения 29.04.2012).
5. Хайдеггер, М.. Время картины мира / М. Хайдеггер. Время и бытие: статьи и выступления; (серия Мыслители ХХв.). — М.: Республика, 1993. — С. 41 — 63. [Электронный ресурс]. — иИЬ: http://www.odinb1ago.гu/fi1osofiya/haydeggeг/ khaydeggeг_m_vгemya_kaгtin/vгemya_kaгtin0/ (дата обращения 29.04.2012).
6. Аверинцев, С. С. Похвальное слово филологии / С. С. Аверинцев // Юность. — 1969. — №1. — С. 98—102. [Электронный ресурс]. — иИЬ: http://www.nevmenandг.net/scientia/ aveгintsev-phi1o1ogia.php (дата обращения 29.04.2012.
7. Тарнас, Р. История западного мышления / Р. Тарнас // Пер. с англ. Т. А. Азеркович. — М. : КРОН-ПРЕСС, 1995. — 448 с. [ Электронный ресурс]. — иИЬ: http://www.guшeг.info/ bib1iotek_Buks/Cu1tuгe/Tamas_Menta1ity/_28.php (дата обращения 29.04.2012).
8. Сурожский, А. Беседы на Евангелие от Марка. — М. : Изд-во Христианская жизнь, 2003. — 160 с. [Электронный ресурс]. — иИЬ: http://pгedanie.гu/1ib/book/гead/67746/ (дата обращения 29.04.2012).
ЧАЛДЫШКИНА Марина Викторовна, преподаватель, соискатель по кафедре философии с курсом отечественной истории.
Адрес для переписки: М аппаСЬаЫ @уа^ ех. т
Статья поступила в редакцию 06.06.2012 г.
© М. В. Чалдышкина
Книжная полка
Федотова, М. Г. Модели означивания социальной информации в транзитивном обществе : моногр. / М. Г. Федотова ; ОмГТУ. - Омск : Изд-во ОмГТУ, 2012. - 127 с. - ISBN 978-5-8149-1256-5.
В монографии проводится философская реконструкция понятий «транзитивное общество», «означивание». Выявляется роль означивания социальной информации в транзитивном обществе, определяется квазисубъект означивания — коммуникационное поле. Рассматриваются особенности действия моделей означивания социальной информации в процессе конструирования транзитивной социальной реальности. Для тех, кто интересуется социальной философией, семиотикой, проблемами воздействия на массовое сознание.
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (115) 2013 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
