CC BY
16
JURISPRUDENCE
Научная статья УДК 343.97
https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-l-99-106 NIION: 2015-0066-1/22-217 MOSURED: 77/27-011-2022-01-416
Методологические основы криминологического исследования демонстративно-протестной преступности: цель, принципы, объективность исследования
Илья Сергеевич Ильин
Северо-западный институт управления Российской академии народного хозяйства
и государственной службы при Президенте РФ, Санкт-Петербург, Россия,
isilyin@yandex.ru
Аннотация. Цель криминологического исследования демонстративно-протестной преступности заключается в том, чтобы теоретически выверенным и практико-ориентированным языком описать эту преступность, продемонстрировать ее характеристики, закономерности и тенденции, имеющие значение для текущей и перспективной работы по ее предупреждению. Методологические принципы исследования демонстративно-про-тестной преступности не могут отличаться от принципов познания иных видов преступности. В статье обосновано, что уголовно-правовой и девиантологический подходы, образуя каждый свой интервал в понимании демонстративно-протестной преступности, должны не противопоставляться друг другу, но быть органично соединены. Определены исходные методологические принципы и методические требования к криминологическому анализу демонстративно-протестной преступности в России.
Ключевые слова: протест, принципы, анализ, метод, протестное поведение, преступление, закон, ярлык, протестные акции
Для цитирования: Ильин И. С. Методологические основы криминологического исследования демонстра-тивно-протестной преступности: цель, принципы, объективность исследования // Вестник экономической безопасности. 2022. № 1. С. 99-106. https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-1-99-106.
Original article
Ilya S. Ilyin
Northwest Institute of Management of the Russian Presidential Academy of National Economy
and Public Administration, Saint-Petersburg, Russia,
isilyin@yandex.ru
Abstract. The purpose of the criminal study of demonstrative-protest crime is to describe this crime in a theoretically verified and practice-oriented language, to demonstrate its characteristics, patterns and trends that are important for the current and future work on its prevention. The methodological principles of the study of demonstrative-protest crime cannot differ from the principles of cognition of other types of crime. The article substantiates that the criminal-legal and deviantological approaches, forming each of their own intervals in the understanding of demonstrativeprotest crime, should not be opposed to each other, but be organically combined. The initial methodological principles and methodological requirements for the criminological analysis of demonstrative-protest crime in Russia are defined.
Keywords: protest, principles, analysis, method, protest behavior, crime, law, label, protest actions For citation: Ilyin I. S. Methodological foundations of criminological research of demonstrative-protest crime: purpose, principles, objectivity of the research. Bulletin of economic security. 2022;(1):99-106. (In Russ.). https://doi. org/10.24412/2414-3995-2022-1-99-106.
Methodological foundations of criminological research of demonstrative-protest crime: purpose, principles, objectivity of the research
© Ильин И. С., 2022
Криминологическое исследование демонстратив-но-протестной преступности, безусловно важное как для понимания ее объемов, тенденций развития и степени опасности, так и для разработки эффективной стратегии предупреждения, сопровождается многими проблемами и сложностями методического характера, связанными с поиском, обработкой источников информации, установлением и проверкой необходимых данных, презентацией и интерпретаций полученных результатов. В связи с этим важным условием результативности изучения преступности выступает установление и предварительное решение некоторых вопросов методического характера, раскрывающих организацию криминологического исследования, источники эмпирической информации о преступности, методы, технику и пределы работы с ними.
В науке под методикой криминологического исследования в самом общем виде понимаются «приемы и принципы познания, но именно конкретные, приложимые к познанию определенной сферы действительности (тех или иных проблем преступности)» [1, с. 37]. Требование конкретизации методики позволяет говорить о существовании множества криминологических исследовательских методик - методики изучения личности, причин преступности, методики прогнозирования, комплексной методики анализа преступности и т. д. В рамках настоящего раздела мы сосредоточим внимание на методике кри-минографии демонстративно-протестной преступности, принципах и методах описания и оценки ее текущего состояния. Описание и оценка - две тесно (диалектически) связанных научных задачи. Как пишет А. И. Долгова, «нельзя давать оценки преступности без предварительного изучения ее «фотографии», то есть ее познания, и практически невозможно ее познавать, действуя бесцельно, не имея никаких гипотез и задач» [2, с. 110].
Необходимость разработки методики кримино-графии демонстративно-протестной преступности, как представляется, оправдана тем «простым» обстоятельством, что сама эта преступность в современной криминологической науке элементарно не описана. У нас нет четкого представления о масштабах, структуре, тенденциях и закономерностях демонстратив-но-протестной преступности. Имеющееся знание, по большей части, является субъективно-оценочным, эмоционально окрашенным, зачастую политически ангажированным, что делает его заведомо далеким от собственно научного знания. В таких условиях рассуждать о предупреждении демонстративно-протест-ной преступности на научно-методической основе не представляется возможным. Кроме того, что особенно важно, научное исследование демонстратив-но-протестной преступности имеет ряд существенных особенностей, которые должны быть познаны,
осмыслены и представлены в качестве необходимых методических правил, призванных гарантировать от ошибок и заблуждений, обеспечить точность предлагаемых результатов.
Любое криминологическое исследования, в том числе криминографическое, должно быть подчинено определенной цели, которая определяет содержание, направления изучения объекта, его ориентированность на получение того или иного результата. В самом первом приближении криминография предполагает исследование качественно-количественных характеристик преступности, познание ее состояния, уровня, динамики, структуры и по этой причине она связана с обращением исследователя к значительному объему цифрового материала. Отсюда - и первые методические проблемы, связанные с точностью криминологического измерения и значением полученных при его проведении цифр. Разумеется, чем точнее и полнее цифровая информация о преступности, чем больший участок социального пространства в географическом и историческом аспектах она охватывает, чем больше графиков и формул позволяет представить, тем лучше, тем точнее и объективнее наши знания о преступности. Однако не стоит забывать, что криминология - это не статистика и не математика, это наука социальная (или социально-юридическая), а потому значение чисел в ней нельзя переоценивать (как, впрочем, и недооценивать).
В этом отношении сложно согласиться с суждением С. Г. Олькова о том, что «элементарные методы исследований - наблюдение, сравнение, анкетирование, интервьюирование, эксперимент, изучение истории вопроса, анализ прессы, использование первичной статистической отчетности, метод Монте-Карло, «мозговой штурм» и т. п. - сами по себе не дают научных результатов, а лишь ведут к накоплению данных, подлежащих соответствующей математической обработке» [3, с. 8]. Во-первых, «элементарность» перечисленных методов далеко не означает их «простоты» и «обыденности», каждый из них представляет собой набор достаточно сложных в интеллектуальном отношении операций. А во-вторых, возникает резонный вопрос о том, что принципиально нового в теоретическом отношении и полезного с точки зрения криминологической практики предупреждения преступности принесет «соответствующая» математическая обработка данных и насыщение криминологии цифровым материалом.
Как верно пишут специалисты, «особой проблемой криминологических исследований является их эффективность. Последнее требует ориентации этих исследований на их конечные результаты. Сейчас уже недостаточно, чтобы повышение криминологических исследований было связано только с разработкой новых теоретических положений, обусловленных
развитием соответствующей науки. Наибольший эффект в результате криминологических исследований достигается тогда, когда одновременно с решением определенной задачи исследователи будут добиваться повышения эффективности в работе практикой, потребляющих их «продукцию». Поэтому ориентация на конечные результаты научных исследований предполагает, как необходимое условие, ориентацию на нужды практики, учет ее интересов» [4, с. 107]. С точки же зрения практики гораздо важнее не цифра, полученная в процессе математической обработки данных и не новая формула, а интерпретация этих цифр, возможность их использования для организации противодействия демонстративно-протестной преступности. «Числа не управляют миром, но показывают, как управляется мир» - весьма точно охарактеризовал ситуацию Гете.
В связи с изложенным совершенно верными представляются суждения М. М. Бабаева и М. С. Крутера о том, что «спор о степени точности того или другого показателя имеет лишь строго ограниченный практический смысл. И уж совсем неразумно абсолютизировать любые цифры... Цель анализа должна состоять не в том, чтобы «добыть» какую-то конкретную цифру, а в том, чтобы определить более или менее устойчивую тенденцию динамики преступности, направление развития, общие темпы, масштабы изменений тех или иных показателей, точки «перелома» тенденций и т. д.» [5, с. 82].
Таким образом, цель криминологического исследования демонстративно-протестной преступности состоит не в том, чтобы собрать, обработать и представить максимально возможный набор цифр и данных о состоянии преступности (даже в своей совокупности эти цифры делают любые результаты исследования заведомо неполными и оспоримыми), а в том, чтобы теоретически выверенным и практико-ориентированным языком описать эту преступность, продемонстрировать ее характеристики, закономерности и тенденции, имеющие значение для текущей а главное - перспективной работы по ее предупреждению.
В разряде таких характеристик имеют решающее значение:
- степень общей распространенности и общественной опасности демонстративно-протестной преступности в конкретных условиях места и времени, ее состояние и тенденции;
- социальные характеристики преступности, указывающие на особенности ее функционирования (мотивация, социальная направленность, социально-групповая, социально-территориальная распространенность);
- собственные внутренние характеристики (устойчивость, активность, организованность) [6, с. 108].
Исследование состояния, закономерностей и тенденций развития демонстративно-протестной преступности, будучи по природе своей эмпирическим и прикладным, должно, разумеется, опираться на строгий теоретический и методологический фундамент. Методологические принципы ее исследования не могут отличаться от принципов познания иных видов преступности, подтверждая и подчеркивая тот неоспоримый факт, что демонстративно-протестная преступность, при всех ее особенностях, является частью общей преступности в стране, подчиняется не только специфическим для нее, но и общим для иных видов девиантности закономерностям. Таковыми принципами традиционно выступают:
- вытекающие из диалектического мировоззрения признание постоянства и изменяемости элементов, составляющих преступность, учет историчности изучаемых явлений и процессов, признание значения противоречий в развитии преступности [7, с. 107];
- обусловленные требованиями системного подхода положения о том, что преступность не сводится к сумме образующих ее статистических элементов, но обладает свойствами эмерджентности и цельности, демонстрирует наличие выраженной структуры, системные связи как между компонентами этой структуры, так и связи структуры как целого с окружающей социальной средой, возможности познания преступности как процесса, прежде всего, с точки зрения возможности управления ею [8; 9];
- связанные с интервальной методологией представления о ограниченности любого интервала или подхода в познании преступности (интервал - разделяющая и ограничивающая, а не исключающая противоположные научные истины граница, в пределах которой система идей может быть истинной и справедливой) [10];
- оправданный интегративным подходом к познанию преступности принцип преодоления ограниченных возможностей любого метода через методологическую триангуляцию, т. е. совместное использование (синтез) различных количественных и качественных методов, взаимодополняющих друг друга и минимизирующих недостатки каждого, что исключает фрагментарность и ограниченность выводов проводимых исследований [11, с. 658].
Опираясь на эти методологические установки, органично и непротиворечиво сочетая их исходные требования, исследователь может гарантировать подлинную научность презентуемой им системы знаний о демонстративно-протестной преступности и ее объективность. Объективность, пожалуй, один из ключевых параметров исследования демонстративно-про-тестной преступности, и один из наиболее сложных. Любые сведения о противоправном поведении участников массовых публичных акций и их личности из-
начально характеризуются полярностью оценок, которая обусловлена политической, социальной и идеологической позицией субъекта, представляющего эти сведения. В первую очередь это находит отражение в используемой терминологии. Даже без подтверждающих ссылок можно уверенно признавать устоявшейся традицией ситуацию, при которой одни и те же лица позиционируются как «политики», «гражданские активисты», «оппозиционеры», с одной стороны, и как «иностранные агенты», «экстремисты», «нарушители общественного порядка», «преступники» - с другой, а их действия, соответственно, описываются в таких принципиально различающихся категориях, как «проявление свободы собраний и мнений», «борьба с политической и социальной несправедливостью» либо «злоупотребление гражданскими правами», «преступность», «экстремизм», «политический терроризм».
Значимость «ярлыков» в криминологии известна достаточно давно и активно обсуждается в рамках теории стигматизации [12, с. 97-100; 13; 14]. Однако сегодня она выходит на принципиально иной уровень, а используемый для описания социальной действительности язык становится частью большой методологической проблемы любой социальной науки. Утверждение Л. Витгенштейна о том, что «границы моего языка означают границы моего мира» [15, с. 174] позволяет особым образом смотреть на возможности объяснения и моделирования социальных процессов посредством использования тех или иных слов и языка в целом.
В области исследования демонстративно-про-тестной преступности, которая мотивационно и де-терминационно прямо связана с различающимися идеологическими позициями власти и участников массовых публичных акций, идеологическая окраска языка становится существенным элементом и общественных, и научных дискуссий. Как отмечают исследователи, дискурс, структурированный при помощи различных идеологических механизмов, «предоставляет возможность некоторым группам (определяемым по степени и длительности доступа к средствам воспроизводства власти) корректировать языковое сознание реципиентов в аспекте оценок социальной реальности, социальных объектов и явлений», оказывать «целенаправленное воздействие на интеллектуальную и эмоциональную стороны восприятия реципиентом информации, подаваемой через лингвистические институты власти (например, дискурс СМИ и интернет-дискурс), о социальной действительности, социальных объектах и явлениях» [16, с. 18, 19].
В таких условиях вопрос политической и идеологической беспристрастности научного исследования и его тезаурус приобретают повышенное значение.
В российских научных источниках для обозначения исследуемого нами феномена используются термины «протестная активность», «конфликтная ситуация» [17]. Тарроу также использует слово «протест» для обозначения «разрушительного коллективного действия, направленного против институтов, элит, властей или других групп от имени коллективных целей действующих лиц или тех, кого они якобы представляют» [18, с. 11]. Боди-Жандро «масштабные, разрушительные публичные мероприятия, направленные против доминирующего социального порядка, которые могут включать акты гражданского неповиновения и прямые действия, столкновения с правоохранительными органами и противодействие протестующим, а также поведение, такое как грабежи, поджоги и физическое насилие», именует «гражданскими беспорядками» [19].
Между тем, представляется, что считать сам протест объектом криминологического исследования, равно как отождествлять протест исключительно с «разрушительными коллективными действиями» вряд ли верно. По этой причине мы продолжим использовать обоснованный ранее термин «демонстра-тивно-протестная преступность», который в свете рассматриваемой проблемы: (а) подчеркивает связь противоправных деяний с массовыми публичными акциями, но не отождествляет их полностью; (б) подчеркивает формально противоправный характер исследуемых нами действий, абстрагируясь от их политической и идеологической оценки.
Само понятие преступности при этом также требует некоторых дополнительных пояснений. Теоретическому пониманию преступности посвящен значительный объем научных сочинений, обзор которых выходит далеко за пределы нашей темы. А потому воспользуемся в качестве основы обобщением, выполненным Л. В. Кондратюком и В. С. Овчинским, которое позволило им выделить несколько наиболее типичных подходов [20, с. 8-13]. Развивая их идеи и придерживаясь авторской терминологии, отметим, что имеющиеся представления о преступности могут быть сведены в несколько групп, исходя из различных критериев, значимых для построения программы ее исследования.
Во-первых, в зависимости от соотношения объективного и субъективного, формального и неформального в понимании преступности выделяется: (а) уголовно-правовой (фундаментальный или док-тринальный) подход, усматривающий в преступности, прежде всего, совокупность исключительно уголовно-противоправных деяний (И. И. Карпец, Н. Ф. Кузнецова и др.), и (б) девиантологический (релятивно-конвенциональный или естественно-конвенциональный) подход, признающий договорной и относительный характер уголовно-правового марки-
рования деянии в качестве преступных и допускающий в силу этого несовпадение криминологического и юридического понимания преступления (Я. И. Ги-линский, Д. А. Шестаков и др.).
Во-вторых, в зависимости от отношения к детерминантам преступности и ее природе выделяется: (а) личностный подход (А. И. Долгова), включающий в проявления преступности не только сами преступления, но также личность преступников и их объединения и (б) безличностный (О. В. Старков), усматривающей в преступности подчеркнуто социологический феномен, свойство или характеристику общества.
Этот небольшой экскурс в теорию преступности призван показать, что вне решения фундаментального методологического вопроса о том, что же есть по природе своей демонстративно-протестная преступность, содержание ее анализа может существенно различаться.
В рамках реализуемого нами исследования представляется необходимым определить собственный взгляд на проблему. В нашем представлении преступность не может быть адекватно понята без осознания того, что любое преступление, как элемент массива преступности, является актом поведения конкретного человека, условия формирования и личностные особенности которого накладывают свой отпечаток и на процессы детерминации преступления, и на его внешние проявления, и на специфику предупреждения. Потому «рабочие» определения преступности как совокупности преступлений и лиц, их совершающих [21, с. 18], признаются нами вполне оправданными. Криминологическая характеристика преступности во многом определяется полом, возрастом, социальным, правовым, психическим статусом лиц, совершающих те или иные преступления. По этой причине анализ преступности вне анализа криминологических особенностей личности преступника будет заведомо неполноценным.
Что касается соотношения уголовно-правового и криминологического понимания преступления и преступности. Это один из наиболее сложных и важных в теоретико-методологическом отношении вопрос, обсуждение которого, как представляется, вряд ли когда-либо завершится. Мы, безусловно, признаем ценность формального подхода к определению преступности, руководствуясь которым, в принципе, можно с самого начала исследования четко установить неоспариваемые границы его объекта [22, с. 653]. Но в тоже самое время, следуя принципам интервальной методологии, надо признать его ограниченность и узость. И дело здесь не только в известной исторической изменчивости круга преступных деяний. Применительно к объему демонстративно-про-тестной преступности с особой остротой проявляется
проблема условности границы между преступлением и административным проступком, в частности, когда речь идет о преступных деяниях, предусмотренных ст. 212.1 УК РФ «Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования» или ст. 280.1 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации». Деяние, которое сегодня оценивается в качестве непреступного (административно наказуемого) через короткий промежуток времени может быть оценено (без трансформации уголовного закона) уже как непосредственно преступное. Игнорировать это обстоятельство в криминологическом анализе преступности, как представляется недопустимо. Кроме того, как отмечалось, в предыдущем параграфе исследования, ограничение объекта анализа исключительно уголовно-противоправными формами проявления демонстративно-протестной преступности, без связи с самим протестом и массивом административных правонарушений, не позволит вскрыть качественные особенности изучаемого объекта.
В решении вопроса о соотношении опасного и уголовно-противоправного, содержательного и формального в преступности, отечественная наука предложила несколько вариантов ответов, каждый из которых может в той или иной степени служить основой для того, чтобы, выходя за узко-юридические рамки преступности, вместе с тем оставаться в пределах ее криминологического познания. Так, Л. М. Прозументов и А. В. Шеслер пишут о возможности и целесообразности совмещения диалектического и метафизического подходов к исследованию преступности. «Различие в подходах диалектического и метафизического методов познания состоит в концепциях определения преступления, а именно в его формальном или материальном определении, а также в характеристике детерминант преступности, понимании личности преступника и проблем предупреждения преступности. ... Одностороннее использование методов диалектики сказалось на том, что некоторые исследователи отстаивают формальный подход к определению понятия преступления, наиболее часто применяемый в уголовных законодательствах различных стран. Они утверждают, что преступлением является такое поведение человека, которое указано в уголовном законе в качестве такового, и только. Никаких сущностных свойств, характеризующих преступление как деяние, отличное от других видов человеческого поведения, не существует, поскольку государство давало разную правовую оценку одним и тем же видам человеческого поведения в зависимости от особенностей конкретной исторической эпохи. Такая позиция не позволяет определить, какие
объективные критерии необходимо использовать законодателю при криминализации деяний. Полагаем, что метафизика позволяет эти критерии выявить» [23, с. 109]. «Метафизический подход к понятию преступления и преступности является более предпочтительным. Его сторонники исходят из материального определения преступления, суть которого состоит в том, что деяние может быть включено в круг уголовно наказуемых деяний, если оно по своей правовой природе является преступлением» [24, с. 247]. И если Л. М. Прозументов и А. В. Шеслер на роль природообразующего свойства изучаемых криминологией деяний выдвигают греховность, то, к примеру, Д. А. Шестаков - вполне светский признак «значительной опасности» [25, с. 147].
Ю. М. Антонян в рассматриваемых целях корректирует представления о предмете криминологии. «Она изучает деяния, которые установлены законом в качестве преступных, но этим связь криминологии с законом и ограничивается. Криминология изучает социологические, психологические, при необходимости экономические, педагогические и иные проблемы преступности и преступного поведения, но не правовые. Поэтому определение преступности как правового явления носит условный характер. В связи с этим хотелось бы отметить, что криминология изучает не только преступность и преступное поведение, но и околопреступные проявления, которые являются фоном для преступности, активно способствуя ей. ... Не являясь преступными, эти действия теснейшим образом связаны с преступностью и влияют на совершение преступлений. Статистические и прочие данные о них весьма полезны для криминологии, хотя и характеризуют не состояние преступности, а общественного порядка и нравственности» [26, с. 57].
Наконец, теоретическое разграничение понятий «преступление» и «преступное поведение». С. И. Курганов, рассуждая о связи криминологии и уголовного права в определении преступности, пишет: «Криминолог, стараясь установить причины и последствия отклонения от нормы, в сферу своего изучения включает и предкриминальное, и посткриминальное поведение. Для уголовного права факта отклонения от нормы, факта противоправности деяния, недостаточно - необходимо установить степень общественной опасности, виновность и наказуемость этого отклонения. И далеко не каждый акт индивидуального преступного поведения будет квалифицирован как преступление. Поэтому понятия преступления и преступного поведения не совпадают не только в качественном, но и количественном отношении: второе по объему больше первого». И далее: «Понятие преступного поведения позволяет криминологии выйти за рамки чисто статистического анализа
и уголовно-правового подхода», «позволяет более органично (по сравнению с понятием преступности) вписать в криминологическую проблематику вопрос о личности преступника» [27, с. 101, 102, 122].
Таким образом, и на уровне методологии, и на уровне определения предмета криминологии, специалисты однозначно и вполне категорично говорят о необходимости преодоления узко-юридического, уголовно-правового понимания преступности. В связи с чем отмеченные выше уголовно-правовой и девиантологический подходы, образуя каждый свой интервал в понимании демонстративно-про-тестной преступности, должны не противопоставляться друг другу, но быть органично соединены. В любом случае это предполагает выход за пределы познания исключительно тех, совершенных во время протестных акций деяний, которые квалифицированы в качестве преступлений, но также исследование непреступных деяний, обладающих опасностью и (или) создающих риски причинения вреда - самих протестных акций и совершаемых во время их проведения административных правонарушений. Только при таком комплексном подходе научное представление о состоянии и тенденциях демонстративно-про-тестной преступности может считаться объективным и полным.
Список источников
1. Панкратов В. В. Методология и методика криминологического исследования. М. : Юридическая литература, 1972.
2. Криминология. Учебник для юрид. вузов / под общ. ред. А. И. Долговой. М. : Инфра-М, Норма, 1997.
3. Ольков С. Г. Аналитическая криминология (курс лекций) : учебное пособие. 2-е изд., доп. и испр. Казань : Познание, 2008.
4. Криминология : учебник для студентов вузов / под ред. Г. А. Аванесова. 5-е изд., перераб. и доп. М. : Юнити-Дана, 2010.
5. Бабаев М. М., Крутер М. С. Молодежная преступность. М. : Юрист, 2006.
6. Криминология : учебник для юрид. вузов / под общ. ред. А. И. Долговой. М. : Инфра-М, Норма, 1997.
7. Криминология : учебник для студентов вузов / под ред. Г. А. Аванесова. 5-е изд., перераб. и доп. М. : Юнити-Дана, 2010.
8. Сутурин М. А. Преступность как система // Сибирский юридический вестник. 2005. № 4. С. 62-67.
9. Иванцов С. В. Теоретические предпосылки развития системного подхода в криминологических исследованиях преступности // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 11. С. 125-128.
10. Пудовочкин Ю. Е., Игнатов А. Н., Кашка-ров А. А. Интервальная методология в исследовании преступности : сущность, преимущества и перспективы // Общество и право. 2020. № 2 (72). С. 55-60.
11. Судакова Т. М. Криминологическое исследование : теоретико-методологические основы // Всероссийский криминологический журнал. 2017. Т. 11, № 4.
12. Гилинский Я. И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб. : Юридический центр Пресс, 2004.
13. Комлев Ю. Ю. Теория стигматизации: генезис, объяснительный потенциал, значение // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2016. № 2 (24). С. 6-14.
14. Сироткин Ю. Л. Стигматизация как социокультурный феномен // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2015. № 2 (20). С. 100-106.
15. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М. : Канон РООИ «Реабилитация», 2008.
16. Каменева В. А. Теоретические основы идеологических исследований. Краткий обзор // Политическая лингвистика. 2017. № 3 (63).
17. Деятельность органов прокуратуры по предупреждению преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства : пособие / П. В. Агапов и др. М. : Академия Генеральной прокуратуры РФ, 2017.
18. Tarrow, S. (1991). Struggle, Politics, and Reform: Collective Action, Social Movements, and Cycles of Protest. Ithaca, NY : Cornell University Press, P. 11.
19. Body-Gendrot, S. (2017). Public Disorder and Globalization. New York : Routledge. 188 p.
20. Кондратюк Л. В., Овчинский В. С. Криминологическое измерение / под ред. К. К. Горяинова. М. : Норма, 2008.
21. Артюшина О. В. Криминологическая характеристика насильственной преступности в современной России // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2015. № 2 (20).
22. Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. М. : Изд. Моск. ун-та, 1969 // Кузнецова Н. Ф. Избранные труды / предисл. В. Н. Кудрявцева. СПб. : Юридический центр Пресс, 2003.
23. Прозументов Л. М., Шеслер А. В. Методы криминологического исследования // Вестник Томского государственного университета. Право. 2020. № 37. С. 109.
24. Шеслер А. В. Методы криминологического исследования групповой преступности // Вестник Томского государственного университета. 2019. № 446. С. 247.
№ 1 / 2022
25. Шестаков Д. А. Криминология. Новые подходы к преступлению и преступности. Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире : учебник. 2-е изд., перераб. и доп. СПб. : Юридический центр Пресс, 2006.
26. Антонян Ю. М. Криминология. Избранные лекции. М. : Логос, 2004.
27. Курганов С. И. Криминологическая теория: предпосылки и основания. М. : Юрлитинформ, 2015.
References
1. Pankratov V. V. Methodology and methodology of criminological research. M. : Legal Literature, 1972.
2. Criminology. Textbook for jurists. universities / under the general editorship of A. I. Dolgova. M. : Infra-M, Norm, 1997.
3. Olkov S. G. Analytical criminology (course of lectures) : textbook. 2nd ed., add. and ispr. Kazan : Cognition, 2008.
4. Criminology : textbook for university students / edited by G. A. Avanesov. 5 th ed., reprint. and additional M. : Unity-Dana, 2010.
5. Babaev M. M., Kruter M. S. Youth crime. M. : Lawyer, 2006.
6. Criminology : textbook for jurists. universities / under the general editorship of A. I. Dolgova. M. : Infra-M, Norm, 1997.
7. Criminology : textbook for university students / edited by G. A. Avanesov. 5 th ed., reprint. and additional M. : Unity-Dana, 2010.
8. Suturin M. A. Crime as a system // Siberian Legal Bulletin. 2005. No. 4. P. 62-67.
9. Ivantsov S. V. Theoretical prerequisites for the development of a systematic approach in criminological studies of crime // Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2014. No. 11. P. 125-128.
10. Pudovochkin Yu. E., Ignatov A. N., Kashkarov A. A. Interval methodology in crime research: essence, advantages and prospects // Society and Law. 2020. No. 2 (72). P. 55-60.
11. Sudakova T. M. Criminological research: theoretical and methodological foundations // All-Russian Journal of Criminology. 2017. Vol. 11, No. 4.
12. Gilinsky Ya. I. Deviantology: sociology of crime, drug addiction, prostitution, suicide and other «deviations». SPb. : Law Center Press, 2004.
13. Komlev Yu. Yu. The theory of stigmatization: genesis, explanatory potential, meaning // Bulletin of the Kazan Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2016. No. 2 (24). P. 6-14.
14. Sirotkin Yu. L. Stigmatization as a socio-cultural phenomenon // Bulletin of the Kazan Law Institute of the
105
Bulletin of economic security
Ministry of Internal Affairs of Russia. 2015. No. 2 (20). P. 100-106.
15. Wittgenstein L. Logical and philosophical treatise. M. : Canon of the ROOI «Rehabilitation», 2008.
16. Kameneva V. A. Theoretical foundations of ideological research. A brief overview // Political Linguistics. 2017. No. 3 (63).
17. Activities of the Prosecutor's Office for the prevention of crimes against the foundations of the constitutional system and the security of the state : manual / P. V. Agapov et al. M. : Academy of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation, 2017.
18. Tarrow, S. (1991). Struggle, Politics, and Reform: Collective Action, Social Movements, and Cycles of Protest. Ithaca, NY : Cornell University Press, P. 11.
19. Body-Gendrot, S. (2017). Public Disorder and Globalization. New York: Routledge. 188 p.
20. Kondratyuk L. V., Ovchinsky V. S. Criminological dimension / edited by K. K. Goryainova. M. : Norma, 2008.
21. Artyushina O. V. Criminological characteristics of violent crime in modern Russia // Bulletin of the Kazan Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2015. No. 2 (20).
22. Kuznetsova N. F. Crime and criminality. M. : Moscow Publishing House. University, 1969 // Kuznetsova N. F. Selected works / foreword by V. N. Kudryavtseva. SPb. : Law Center Press, 2003.
23. Prozumentov L. M., Shesler A. V. Methods of criminological research // Bulletin of Tomsk State University. Right. 2020. No. 37. P. 109.
24. Shesler A. V. Methods of criminological research of group crime // Bulletin of Tomsk State University. 2019. No. 446. P. 247.
25. Shestakov D. A. Criminology. New approaches to crime and criminality. Criminogenic laws and criminological legislation. Countering crime in a changing world : textbook. 2nd ed., reprint. SPb. : Law Center Press, 2006.
26. Antonyan Yu. M. Criminology. Selected lectures. M. : Logos, 2004.
27. Kurganov S. I. Criminological theory: prerequisites and foundations. M. : Yurlitinform, 2015.
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Информация об авторе
И. С. Ильин - доцент кафедры правоведения Северо-западного института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, кандидат юридических наук, доцент.
Information about the author
I. S. Ilyin - Associate Professor of the Department of Jurisprudence of the Northwestern Institute of Management of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor.
Статья поступила в редакцию 15.11.2021; одобрена после рецензирования 21.02.2022; принята к публикации 01.03.2022.
The article was submitted 15.11.2021; approved after reviewing 21.02.2022; accepted for publication 01.03.2022.
