CC BY
34
Раздел I. Философия
Т.П. Агафонова
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛЬНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
В рамках деятельностного, теоретико-познавательного, какого-либо интегративного подхода предполагается та ситуация, что в социально-философском исследовании, которое действительно предполагает обращение к познающему или деятельностному субъекту, уже фундаментальную основу образуют такие характеристики познающего социального субъекта как: внутренние установки, желания, намерения, оценки, мировоззренческие ценности и так далее. Мы в этом смысле не говорим о принципиальных различиях с той же В.Г. Федотовой, мы не утверждаем о том, что мы выступаем против каких-то делений развития рациональности с точки зрения истории. Да, это есть. Но принципиально говорим о том, что если мы рассматриваем социальную рациональность в рамках постнеклассической науки, то вышеприведенные характеристики говорят о том, что не только социальный субъект, как таковой, поставлен на первое место в рамках любого подхода к его изучению, но мы говорим и о том, что традиционные отношения деятельностного и познающего субъекта предполагают выдвижение, как минимум, указанных характеристик в основу фундамента того социального исследования, которое проводится по отношению к социальной рациональности. Поэтому социальная рациональность, с этих позиций, будет предполагать не только вариант того, что предполагала В.Г. Федотова с позиции исторического подхода к ней, не то, что обозначала И.П. Фарман с позиции структурного подхода, а то, что, в конечном счете, предполагали В.С. Степин, В.С. Швырев, Н.С. Автономова. То есть речь идет о принципиально новой схеме включения социального субъекта в постнеклассическую науку, учитывая, в принципе, любой подход к рассмотрению последнего именно в рамках постнеклассической парадигмы современного мира.
При этом обратим внимание на то, что весьма сходная позиция обнаруживается у В.М. Розова, который действительно, обращаясь к проблеме социальной рациональности, выходит на вполне ясную позицию с точки зрения того, что необходима реконструкция по отношению к тому, что конкретно имеется в виду под социальной рациональностью. «Рациональная реконструкция вообще, рациональная реконструкция науки, в частности, это попытка представить то или иное поведение в виде рациональной деятельности. Последняя же осуществляется в соответствии с некоторыми правилами или нормами, которые могут быть зафиксированы в общезначимой форме, и носит всегда четко фиксируемый целенаправленный характер» [1, 319].
В рамках подобной дискуссии нельзя не обойти и точку зрения В.Н. Поруса относительно не только проблемы, связанной с концептуальными основаниями социальной рациональности, но и с пониманием этой рациональности как таковой. Дело в том, что В.Н. Порус, в принципе, придерживается весьма оригинальной позиции относительно того, что природа научной рациональности фактически становится основой для дальнейшего движения в рамках неклассической науки и с точки зрения автора настоящего исследования движения к постнеклассической науке.
И в этом смысле В.Н. Порус выходит фактически на позиции В.Г. Федотовой в отношении соотношения ценностных и целевых аспектов традиционного и неклассического общества. Фактически дискурс, в большей степени, переносится не столько с позиции сущности и природы понимания научной рациональности как таковой, сколько на позицию понимания того, что в настоящее время подразумевает постнеклассическая наука.
При этом мы не можем не обратить внимание на то, что В.Н. Порус придерживается весьма распространенной традиции в понимании рациональности в целом. То есть, он склоняется к ограничению рациональности целесообразной деятельности в рамках некоторой определенной системы целевых ориентиров. Конечно, подобный переход является правильным, так как поднимается уже обозначенная выше идея о том, что в постнеклассической науке происходит синтез ценност-
Вестник ТГПИ
Гуманитарные науки
ных и целевых установок, аспектов, характеристик при разделении общества на исторические типы с точки зрения подхода к современной теории постнеклассической науки. Однако, с другой стороны, В.Н. Порус в данном случае в большей степени стремится к тому, чтобы именно целевую рациональность связать с научной рациональностью. В принципе, это вполне нормальная позиция и мы этого в общем не отрицаем.
Однако, нельзя забывать о том, что научная рациональность предполагает определенное соглашение ученых по отношению не только к используемому термину, но и по отношению к самой научной рациональности как к некоторому понятию, которое несет те или иные оценки не только в рамках современного научного познания, но и даже в большей степени с точки зрения самой истории философской мысли.
Каждая эпоха диктует свои принципы, законы, универсальные категории, которые образуют не только определенный ход мысли современного исследователя или его обращения к истории философии какого-то конкретного исторического деятеля, а то, что в итоге, образует современную концептуальную парадигму в рамках XXI века с учетом постнеклассической науки. В.Н. Порус в данном случае действительно показывает читателям достаточно широкий спектр проблем, которые непосредственно связаны с теми направлениями, которые переходят от классической науки к неклассической, и даже можно сказать к постнеклассической.
Но подобное исследование опирается на действительно классическую научную рациональность, так как само направление действительно связано с теми направлениями в научном знании, которые ориентированы на логику и математику. Мы не в коей мере не отрицаем подобную ситуацию, так как и математика, и даже, в большей степени, логика, действительно создают не только преемственность, но и явный прогресс в понимании ситуации об общей рациональности. Другое дело, что при таком понимании предполагаются концептуально другие моменты, которые связаны с характеристиками изменяющегося социума.
Видится, что изменяющийся социум трудно подогнать под определенные законы логики и математики, и поэтому использовать непосредственно идеи В.Н. Поруса в данном случае является весьма затруднительным. В.Н. Порус, в принципе, на подобную ситуацию, видимо, с учетом смысла его текстов и контекстов и не претендует. Однако, говорить о том, что на его базе можно построить теорию социальной рациональности не приходится.
То есть, с другой стороны, позиция В.Н. Поруса предполагает ситуацию, когда речь идет об ограничении рациональности целесообразной деятельностью в рамках некоторой заданной системы целевых ориентиров. Суть рациональности при этом усматривается в нахождении наиболее эффективных, оптимальных способов достижения заранее определенного в качестве цели результата. А сама рациональная реконструкция при этом будет истолковываться как воспроизведение какого-то реального поведения в схемах подобной деятельности.
При этом, правда, В.Н. Порус оговаривает, что, принимая подобную позицию, неправомерно ограничивать рациональность такого рода деятельностью, так как в данном случае с позиций В.С. Степина и В.С. Швырева мы приходим к закрытой рациональности. Но с другой стороны, возникает вопрос о неправомерном ограничении понятия «деятельность» с точки зрения самой целесообразной деятельности. То есть, понятие «деятельность» в духе В.Н. Поруса тогда будет охватывать не только целесообразное поведение, но и будет включать деятельность перепрограммирования исходных установок, целевых ориентиров - то есть целеполагания.
В этом отношении нужно сказать, что В.Н. Порус достаточно близко подходит к идеям В.Г. Федотовой и Н.М. Смирновой относительно того, что подходы к понятию социальной рациональности все же базируются больше не на концептуально-онтологических предпосылках, а на предпосылках исторических. То есть проводится идея того, что в рамках истории философии истинностные установки и целевые установки предполагали действительно движение к их определенному обобщению, определенной формализации и, в конечном счете, синтезу, что и Н.М. Смирнова, и В.Н. Порус, и В.Г. Федотова не отрицают в рамках предложенных концепций.
Другое дело, что сама современная наука уже наложила определенные ограничения на подобную ситуацию. То есть, сам принцип историзма действует в данной ситуации в несколько другом направлении. Речь идет о том, что достаточно серьезная проблема, связанная с разграничени-
ем того, где заканчивается современная наука, и где начинается постнеклассическая наука - это вопрос весьма спорный. Если говорить о том, что современная постнеклассическая наука понимается на базе принципов соединения ценностных и целевых установок, тогда, действительно, позицию В.Г. Федотовой, В.Н. Поруса, Н.М. Смирновой можно предполагать как исходную в направлении дальнейших исследований данных направлений. Однако, с нашей точки зрения, это было бы несколько преждевременно.
Преждевременно с той точки зрения, что сама постнеклассическая наука выделила ряд тех требований, которые не позволяют говорить о том, что период классической рациональности, неклассической рациональности, постнеклассической рациональности - это плавная трансформация одного в другое. Нет, речь идет о том, что каждый новый этап предполагает свои интегральные характеристики, свои наборы по отношению к трактовке как социальной, так и иных видов рациональности, которых мы должны придерживаться. И поэтому нужно сказать, что современное понимание социальной рациональности обязательно учитывает позиции приведенных выше авторов, но с другой стороны, мы должны не только оставаться на концептуальном уровне с точки зрения исторического понимания социальной рациональности, но и адекватно воспринимать этот концептуальный уровень, неминуемо предполагающий те онтологические, гноселогические, ценностные и иные установки, которые формируют современную постнеклассическую науку.
В этом смысле мы вполне солидарны с позицией В.С. Степина, В.С. Швырева, Н.С. Автономовой относительно того, что подобные новые концептуальные парадигмы естественно рассматривать в контексте изменения роли социального субъекта в общенаучной современной картине мира. Конечно, речь, в данном случае, идет о более узком контексте, связанным с социально-философским исследованием. Хотя, в принципе, мы готовы говорить о том, что рассматриваем и постнеклассическую науку в целом и готовы определить границы, формы социального исследования, которые так или иначе выходят на вопросы изучения современного социума, его характеристики, на его информацию, и наконец, как самое главное, на те методы исследования, в контексте которых социальная рациональность выходит на приоритетные позиции.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Порус В. Н. Парадоксы научной рациональности и этика // Рациональность на перепутье. М., 1999.
Т.1. С. 317-336.
Н.А. Алексеев
ОРТЕГА-И-ГАССЕТ О ЧЕЛОВЕКЕ В МАССОВОМ ОБЩЕСТВЕ
Ортега-и-Гассет - крупный испанский философ первой половины XX века. Это период кризисов, мировых войн, революций и контрреволюций, тоталитарных идеологий и режимов, распада колониальных империй. На 20-е годы этого периода приходится резкая смена научных, эстетических, политических и богословских идей, мироощущения миллионов. В это время были выдвинуты и господствующие доныне модные философские теории. Наряду с другими свидетелями исторической мутации, писавшими о «новом средневековье», «закате Европы» и т. п., свой диагноз кризиса европейской цивилизации предложил и Хосе Ортега-и-Гассет, крупнейший испанский философ XX века.
В центре внимания работ Ортега-и-Гассета находятся проблемы философии истории и со-циальной-философии. Они имеют универсальный характер, выходят за пределы собственно испанских исторических условий, политических воззрений или личных мотивов философа. Однако для понимания некоторых особенностей учения и эволюции воззрений Ортеги-и-Гассета необходимо обратиться к его биографии, к обстоятельствам места и времени.
Хосе Ортега-и-Гассет родился в Мадриде 9 мая 1883 года. Его семья принадлежала к культурной буржуазии времен Реставрации, правления короля Альфонса XII. Отец, Хосе Ортега Му-нилья, был публицистом, писателем, вел литературный раздел в газете «Импарсиаль». Мать, До-
