CC BY
87
бует использования электронно-вычислительной техники. Благодаря компьютерным технологиям неожиданно для многих возрождается и математическое модельное мышление. С помощью имитации могут быть найдены удовлетворительные решения сложных проблем, тогда как оптимизационные модели позволяют получить оптимальные решения только для проблем с простой структурой.
Широкие возможности имитационного моделирования приводят к разработке все более сложных конструкций моделей. Это порождает дополнительные проблемы не только для программиста, но и для пользователя. Количественное определение параметров модели сталкивается с все большими трудностями. Поэтому часто приходится обращаться за недостающей информацией к экспертам, что при масштабных моделях со многими параметрами существенно усиливает спекулятивную природу практических рекомендаций.
Модели принятия решений могут лишь ограниченно отразить действительность не только из-за дефицита данных и несовершенства теорий, но, прежде всего, ввиду огромного разнообразия явлений и связей в реальной социальной жизни. Многие исследователи видят в этом их существенный недостаток и повод для критики. Для них предпосылки моделирования равнозначны далекой от практики науке [1].
Конструкционный принцип, т. к. возможность абстрагироваться в интересах точного анализа от «мешающих величин», существующих в реальности, делает модели принятия решений открытыми для совершенствования. Они ни в коем случае не отнимают инициативы у лиц, ответственных за решения. Математические модели усиливают интеллект, но не заменяют его.
Наконец, модели принятия решений должны постоянно подтверждать свою полезность как дополнение к чисто умозрительной модели. Это удается все чаще, но пока не всегда. Однако в принципе модели имеют все предпосылки, чтобы служить социальным субъектам в качестве вспомогательного средства, а не как «абсолютное знание». Они способствуют лучшему пониманию реальных проблем, помогают при разработке альтернатив, упрощают их проверку и облегчают оценку интуитивных проектов и существующих моделей поведения [5].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Коган А.Ф. Психологическое моделирование целеполагания и принцип псевдосвободы выбора цели в учебной деятельности // Психология. Вып. 3. Киев, 1999. С. 212-221.
2. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М., 1996.
3. Перспективы метафизики: Классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков. СПб., 2000.
4. Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. № 10.
5. Черткова Е. Л. Свобода и рациональность // Рациональность на перепутье. М., 1999. С. 152-171.
Вл. В. Попов
ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКАЯ КАРТИНА МИРА В КОНТЕКСТЕ ПОЗНАНИЯ СОЦИУМА
С 80-х годов прошлого века неклассическая наука, сложившаяся на рубеже XIX - XX веков, сменяется постнеклассической наукой с выходом на понятие постнеклассической рациональности. Рождается новый тип знания, принципиально отличный от того, который принято называть классической наукой или наукой Нового времени.
В рамках постнеклассической науки исследуются не только сложные и саморазвивающиеся системы, но и сверхсложные системы, которые со всех сторон открыты к самоорганизации. При этом объектом науки становятся, естественно, проблемы, связанные не только с человеком и человеческой деятельностью, но и с теми проблемами, которые возникают в рамках исследования социальной реальности в целом. На смену таким постулатам классической рациональности в рамках
классической науки, как простота, устойчивость, детерминированность, выдвигаются постулаты сложности, вероятности, неустойчивости. Таким образом, в результате изучения различных сложно организованных систем, способных к самоорганизации, складывается новое нелинейное мышление и, в конечном счете, новая постнеклассическая картина мира. Как следует из особенностей анализа современной науки, на первый план выходят такие характеристики, как неустойчивость, необратимость, неравновесность. Вместе с тем понятие бифуркации, флуктуации и когерентности, по сути дела, не только образуют новую картину мира, но и образуют новый язык, обращенный к проблеме этой новой концептуальной картины в рамках исследуемой проблемы [1].
Необходимо отметить, что неклассическая наука, принимая весь комплекс идей нелинейности, вероятности, хаоса и т. к., приходит к тому, что в ней в конце XX века возникает целый ряд междисциплинарных проблем, связанных с теми или иными вопросами как естественнонаучного, так и социально-гуманитарного знания. В современной литературе подобное междисциплинарное направление принято связывать с идеями так называемых упорядоченных структур или, с другой стороны, с теориями самоорганизации, которые принадлежат Ф. Хайеку, И. Пригожину и др. Такие исследования, в конечном счете, идут в русле теории самоорганизации, то есть связаны с изучением сложных систем в условиях неустойчивого равновесия и их организации в рамках точек бифуркации, где, как известно, малое воздействие оказывается значительным и непредсказуемым по своим последствиям и поведению в системе в целом [2].
Современная постнеклассическая наука претерпевает фундаментальные изменения, вызванные социокультурными преобразованиями. Меняется сам облик науки и ее место в современном обществе. И в этом смысле по-новому рассматриваются ее задачи, способы и методы взаимодействия.
Одним из актуальных вопросов становится вопрос об определении статуса современной науки, об ее потенциале или его отсутствии. Решение данной задачи следует начинать с реконструкции понятия «постнеклассическая рациональность». В этом смысле в научной среде уже давно происходит переосмысление понятия «рациональность», его новое конструирование в соответствии с требованиями, выдвигаемыми научной практикой.
Так, по мнению В.Г. Федотовой «понятие типа рациональности часто используется как эвфемизм, чтобы признать рациональность почти всех форм человеческого отношения к миру -мистических, эмоциональных, аффективных и так далее, так как всюду действует наделенный разумом человек. Эта тенденция выражает намерение расширить границы свободы человека за пределы, предлагаемые либеральной моделью западного образа жизни, за пределы, поставленные образом "локковского" - разумного, автономного, эффективного существа, сохраняя при этом ценностное положительное отношение к рациональности. Чтобы защитить нерациональное и иррациональное, пытались сказать: "Это тоже по-своему рационально, здесь другой тип рациональности"» [3, 31].
Сохраняя целостность научной формы мышления, современные ученые столкнулись с необходимостью расширения понятия «рациональность». По мнению А.Л. Никифорова, один из таких вариантов конструирования нового содержания понятия «рациональность» основывается на понимании рационального как рациональной деятельности, то есть такой деятельности, которая при определенных условиях приводит к поставленной цели. В этом определении понятие «рациональность» истолковывается как целесообразность, однако большинство ученых под рациональностью все же понимают определенную форму освоения реальности, основанную на главенствующей роли мышления в процессе изучения окружающей действительности [4].
В соответствии с позициями В.С. Степина и В.С. Швырева следует обратить внимание на то, что сам неклассический тип рациональности характеризуется субъективностью процесса познания, сочетанием рационального и иррационального в процессе познания, интерсубъективностью. Пост-неклассический тип рациональности характеризуется субъективными проявлениями бытия ученого,
в который включены сложные многоуровневые познавательные системы. На этом этапе возникает сочетание рационального и внерационального способов постижения истины [5], [3].
Весьма интересны параллели между развитием научной рациональности и культуры, в более широком смысле - культуры нашего времени и постнеклассической рациональности. Обратим внимание на то, что культура, естественно, более объемлющее понятие, чем наука. Сама наука, понимаемая нами как социокультурное явление, включена в динамику развития культурного пространства. Классическому, неклассическому и постнеклассическому типам научности и научной рациональности соответственно будет ставиться в аналогию традиционалистская, модернистская и постмодернистская культура. По мнению ряда современных ученых, именно постмодернистская культура определяет сегодня тип научной рациональности.
На наш взгляд, такая точка зрения является неправомерной, так как ситуация в большей степени связана с тем, что с одной стороны, рассматривается стиль научного мышления и в этом смысле указывается на три вида его особенностей, а с другой стороны (то есть в рамках постмодернистских и модернистских теорий) речь в значительной степени идет о том, что исследователь сталкивается с тем или иным вариантом отхода от классического стиля мышления. В этой связи само отождествление постнеклассической рациональности, например, с постмодернизмом является некорректным, так как характеризует два совершенно разных уровня исследования. При анализе постнеклассической рациональности речь идет о современном типе научной рациональности, которая в условиях современной научной парадигмы использует ряд факторов, которые не могли использовать мыслители классического периода. В настоящее время эти факторы можно связывать с установками, ценностями, мировоззрением и т. к. того исследователя, который выступает в рамках постнеклассической науки. С другой стороны, постмодернистское мышление связано скорее не столько с проблемами постнеклассической рациональности и неклассической рациональности, сколько с переосмыслением самой классической рациональности. И речь идет даже не о том, что во внимание принимается определенный стиль мышления - на первое место выдвигается проблема онтологическая.
Сама проблема бытия возникает как проблема, решение которой позволит говорить о том или ином стиле мышления. Но в рамках рациональности эта проблема решается с точки зрения классического отношения субъекта и объекта в теоретико-познавательной схеме. В постмодернистской теории изначально ставятся под сомнение понятия стереотипности, устойчивости объекта науки или объекта познания. Постмодернистский стиль мышления, фактически, означает не альтернативу неклассическому или постнеклассическому стилю мышления, а принципиальный отход в некоторую другую сферу. Эта другая сфера - иной подход к проблеме бытия. Если в рамках неклассической и постнеклассической науки речь идет о том, что объект познания сохраняется так же, как в рамках классической науки, но меняются своеобразные установки, факторы, система решений, которая способна представить сам объект классической науки, то в рамках постмодерна наблюдается совсем другая картина. Эта картина предполагает, что изначально классический объект науки ставится под сомнение. Хорошо это или плохо - дискуссионный вопрос, а, следовательно, это проблема XXI века. Другое дело, что в постмодерне проблема бытия не может считаться классической проблемой истории философии. И дело даже не в том, что это становится какой-то одиозной проблемой или какой-то псевдопроблемой. Ведь модерн и постмодерн, в отличие от неклассической или постнеклассической науки, не столько обращаются к механизму познания, не столько к тому, в каких условиях познающий социальный субъект формирует свое собственное представление о том или ином объекте социальной реальности, сколько меняют само представление об объекте познания в рамках социальной действительности. В модерне и постмодерне решается иная проблема, чем в постнеклассической культуре, ибо на первый план выходит переоценка не процесса познания и субъекта познания, а переоценка самой объективной социальной реальности.
Влияние культуры постмодернизма на все сферы человеческой деятельности создало предпосылки для распредмечивания научной области и поставило под сомнение саму научную реаль-
ность, сделало границы науки зыбкими и легко разрушаемыми. Вследствие этого встал вопрос о целесообразности науки как таковой. Она была обвинена во всех пороках современной цивилизации. В сложившихся условиях научному сообществу необходимо переосмыслить роль рационального в процессе познания и тем самым определить новые границы рациональности. В настоящее время ученые-рационалисты находятся в поисках новых оснований для конструирования постнеклассической рациональности.
Представление граней исследования постнеклассической рациональности позволяет говорить именно об идее новой научной рациональности, но не о новой рациональности как таковой. Постнеклассическая рациональность понимается как обусловленность научной деятельности социальными институтами, определяющими ее формы и оценивающими ее на основе конкретных социальных и культурно-исторических стандартов, которые предстают в форме мировоззренческих ценностных предпосылок, различных убеждений, парадигмальных образов, способов видения мира. Научная рациональность предстает как понятие, отражающее границы конструктивной человеческой деятельности, лежащее в самом человеке и создаваемом им мире. Идея рациональности науки оказывается обращенной не к статичной стороне ее функционирования, а к динамичной картине, что указывает не только на возможность, но и на необходимость выработки новых способов и средств освоения действительности; при этом исследование единства отношений связи и обособленности в данном случае нацеливает на уверенность и способность разума к активной конструктивной деятельности в области научного познания [6]. Обращая внимание на период по-стнеклассического этапа развития науки, отметим и то, что целый ряд концептуальных проблем, связанных с используемыми общепринятыми понятиями и категориями, именно в рамках постне-классической науки остаются в недостаточной степени разработанными. К этой же проблеме относится категория социального противоречия.
Социальное противоречие непосредственно связано с проблемой социального развития, которая характеризуется самовоспроизводством общественных систем и прогрессивной направленностью. Из анализа сущности социального развития видно, что оно является результатом разрешения самих социальных противоречий и для того, чтобы углубиться в проблему социального развития, необходимо раскрыть, что представляют собой социальные противоречия, дать их классификацию, а также выяснить причины возникновения и способы разрешения.
В обществе социальное противоречие играет двоякую роль: с одной стороны, оно является источником социального развития, и в этом заключается его положительная роль; с другой стороны, оно порождает социальное напряжение, конфликты, кризисные явления. Поэтому социальное противоречие можно рассматривать с различных точек зрения. Чтобы дать ему характеристику, можно его, например, рассматривать в рамках определенной классификации, при этом основы этой классификации могут быть разными: значимость для общественного развития, значимость для сферы действий, масштаб социальных противоречий, время действия социальных противоречий и т. д.
В рамках выделенных В.С. Степиным этапов развития научной рациональности определяются три ее ипостаси: рациональность как соответствие неким универсальным структурам разума - структурная рациональность; рациональность как соответствие универсальным принципам единой нормативной методологии - операциональная рациональность; рациональность как функциональное соответствие определенной социокультурной системе - функциональная рациональность [1].
Структурная концепция рациональности полагает разум как фундаментальную основу одновременно и бытия, и мышления. В таком случае рациональность означает воспроизведение в индивидуальном разуме мыслящего субъекта идеального проекта, в соответствии с которым сам субъект творит окружающий мир, а истинность принимается как соответствие человеческого знания этому идеальному проекту. С другой стороны, каждый отдельный познавательный акт понимается как часть фрагмента совокупной познавательной деятельности субъекта, а истина - как необходимое и всеобщее, а потому лишенное всякой исторической, культурной, социальной и во-
обще любой индивидуальной специфики. В этой связи можно сказать, что парадигма классической рациональности предполагает своеобразный закон исключенного третьего.
Рациональность понимается как систематичность, согласованность, а истинность признается знанием, полученным при строгом соблюдении логических и методологических приемов и правил, то есть рациональность понимается как составляющая некоторое внутреннее непротиворечивое единство в рамках научной картины мира. Однако идея единства методов как основной характеристики рациональности оказалась такой же абстракцией, как идея тождественности структур мира и разума. Для системы познания, вырастающей из идеалов субстанциональной или операциональной рациональности, было характерно стремление к окончательной замкнутости, завершенности всякого теоретического построения.
Если в классических вариантах рациональности доминируют безличные логико-методологические процедуры установления истинности, безразличные к индивидуальным особенностям человека, то новая парадигма предполагает обращение к личностно-модулированным структурам сознания и общения, то есть именно к тому, что отличает одного человека от другого. Поэтому основанием для взаимопонимания выступает не самотождественность разума или универсальность метода, а достижение путем диалога своеобразных компромиссов в рамках исследования и познания. В новой рациональности истина выступает как практическое основание социальной консолидации, которая всегда принадлежит определенному народу, времени, культуре и т. к., поэтому в отличие от безвременной истины классической рациональности новая рациональность обретает вполне определенные пространство и время.
Классическая наука не стремится к выстраиванию единой картины мира. Мир для нее принципиально разобщен и разорван. Неклассическая наука предполагает картину мира, в которой отдельные науки и научные направления играют роль отдельных сфер общей научной картины.
Постнеклассическая наука отказывается от своего представления в контексте параметров постоянного и поступательного развития. Скорее речь идет о смене относительно статичных состояний и периодов перехода из одного состояния в другое, о так называемой бифуркации. Учитывая определенное обращение к исторической условности самой научной рациональности, можно говорить о том, что в каждый конкретный момент она может быть определена в достаточной степени адекватно. В современном варианте научная рациональность формируется на фоне значительного расширения границ научности, реализуемой в самых разнообразных исследованиях, что позволяет говорить о формировании междисциплинарного знания, определенных общечеловеских ценностей, различного рода установок на рациональность.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Степин В.С. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность // Вопросы философии. 2003. № 8. С. 5-17.
2. Степин В.С. Деятельностная концепция знания (дискуссия с Игорем Алексеевым) // Вопросы философии. 1997. № 8. С. 42-51.
3. Швырев В.С. Рациональность как ценность культуры. М., 2003. 160 с.
4. Никифоров А.Л. Философия науки. М., 1998.
5. Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000. 744 с.
6. Швырев В.С. О понятиях «открытой» и «закрытой» рациональности (рациональность в спектре её возможностей) // Рациональность на перепутье. М., 1999. С. 3-24.
В.В. Попов, Б.С. Щеглов, А.А. Иваненко
ОСОБЕННОСТИ РАЦИОНАЛЬНОЙ И ВЕРОЯТНОСТНОЙ ОЦЕНКИ СОЦИАЛЬНОГО ПРОТИВОРЕЧИЯ
Рассмотрение проблем, связанных с социальным противоречием в тех или иных контекстах социальной реальности, имеет целый ряд достаточно интересных выходов, как, например, на концептуальные, так и на методологические проблемы. Выше показано, что подобная проблема имеет не только исторические корни и не только интенсивные дискуссии, связанные с рассмотрением
