CC BY
47
ENGLISH WRITERS ON SIGNIFICANCE OF RUSSIAN CLASSICS' CREATIVE
HERITAGE
N.P. Mikhalskaya
The article is devoted to the analysis done on significance of creative traditions of Russian classic writers — Turgenev, Tolstoy, Dostoevskiy, Chekhov, Gorkiy, Sholokhov — for English novelists in 19—20th, from G. Meredith to I. Murdoch.
Russian realism influenced English writers by its constant search of truth, objectiveness of description, wideness of life situation, the author's position on sincerity, humanism and democratism of the subject, expressiveness of human characters. Russian novel attracted English people attention with the originality of its aesthetic nature, excellent plot, structure, and genre originality.
© 2008 г.
Э.В. Седых
МЕТАТЕКСТЫ УИЛЬЯМА БЛЕЙКА В ЭСТЕТИКЕ УИЛЬЯМА
МОРРИСА
Внемлите гласу поэта!
Что было, есть и будет, он знает. От божьего света Вкусивши ответа,
Он в древнем лесу пребывает.
Уильям Блэйк
С творчеством Уильяма Блейка Уильям Моррис познакомился в конце 50-х годов XIX века благодаря своему близкому другу Д.Г. Россетти, который владел бесценными манускриптами Блейка, купленными всего за десять шиллингов (впоследствии они были названы «Манускрипты Россетти»); в то время Россетти помогал литературному критику Гилкрайсту в написании биографии Блейка. Именно с этих манускриптов началось знакомство Морриса с творчеством великого визионера конца XVIII — начала XIX в. Позже Моррис отнесёт Блейка к величайшим творцам всех времён и народов, к гениальным провидцам человеческой души. В списке книг, рекомендованном им для чтения, он напишет, что стихи Блейка сможет понять далеко не каждый, а лишь человек, посвящённый в таинства духа: «читайте лишь ту часть его наследия, которую в состоянии понять простой смертный»1.
Хотя почти все произведения Блейка написаны в XVIII веке — веке классицизма — они, на самом деле, принадлежат более поздней эпохе, эпохе романтизма. Блейка можно рассматривать как первого английского романтика; его по-
этика отличается от творчества предромантиков особой точкой зрения на природу, использованием символа и мифа как основных приёмов поэтического стиля, необычной концепцией воображения2. Воображение, по Блейку, — это средство познания, та созидающая сила, с помощью которой можно проникнуть в тайны реальности, в тайны Вселенной. По его мнению, только благодаря воображению и божественному видению человек становится поэтом, пророком, визионером. Блейк верил в важность и силу воображения, противопоставляя его разуму; он утверждал, что его дело в этом мире — творить, не поддаваясь сомнениям и сравнениям, что было очень важно и для Морриса.
Творчество Блейка — сложнейшее явление в английском романтизме. Он был одновременно поэтом, художником и философом; ему было дано проникнуть во многие законы мироздания и человеческого духа. Свои идеи он выражал в стихах, а чтобы сделать их символику более понятной, он дополнял стихи иллюстрациями. Только с учётом взаимосвязи поэзии и живописи можно понять истинную суть произведений «великого визионера» Уильяма Блейка — внешне простых, внутренне сложных. Самобытность его творчества заключается в сочетании замысловатой романтической символики, образов из мифов и библейских легенд с непосредственностью и чистотой поэтического видения мира.
Моррис всегда осознавал, что творчество Блейка было ориентировано на внутреннее поэтическое видение без всяких поправок на вкусы и интересы публики. При жизни Блейка не понимали, но он до самого конца не разуверился в своём пророческом даре и сохранил приверженность своим духовным идеалам. Он писал то, что чувствовал, он не ждал успеха и не стремился к нему, ибо поэзия была для него духовной потребностью. Его поэтическое видение было слишком новаторским, чтобы найти понимание у людей своего времени. Он был слишком необычен, слишком огромен и как художник, и как поэт, и настолько непонятен в системе образов и символов, что даже поэты-романтики XIX века (например, Кольридж, Вордсворт, Байрон) говорили о его нездоровых грёзах и воспалённой фантазии. Современники не понимали поэм Блейка, которые пугали их необычным фантастическим содержанием.
Не признавали Блейка не только поэты, но и художники, а издатели не печатали его книг, и поэтому ему пришлось стать собственным издателем. Он изобрёл особый способ «иллюминированной печати» и гравировал листы, раскрашивая их вручную: так он напечатал свои «Песни Неведения», «Песни Познания» и «Пророческие Книги». Когда Моррис увлёкся книгопечатанием и изучал средневековые манускрипты, он обратился и к книгам Блейка, которые на тот момент представляли собой уникальное явление в истории графики. Все книги Блейка были награвированы, отпечатаны особым способом выпуклой печати и раскрашены вручную, как и древние иллюминированные рукописи.
Блейк привлекал Морриса одновременно и как художник, и как поэт. Блейк писал картины к произведениям на библейские мотивы, на сюжеты из книг Чосера, Шекспира, Беньяна, Вергилия, Данте. Он сочинял удивительные по своей духовности стихи и поэмы и сам делал к ним иллюстрации в виде гравюр, акварелей и рисунков. Это были иллюстрации особого рода; они выявляли две параллельные линии творчества Блейка: то, что не могло быть выражено словами
в стихотворениях, воплотилось в декоративно-пластических формах и в колористических обрамлениях страниц.
Морриса всегда привлекали блейковские образы, символы, аллегории, фантастические сюжеты и в поэзии, и в живописи. В его произведениях, как и в произведениях Морриса, всегда присутствовал декоративный элемент; его манера письма гармонично объединяла предельно точное, документальное, натуралистичное изображение деталей с расплывчатостью силуэтов и форм, извилистостью линий и неупорядоченным композиционным решением: все его картины построены как своеобразный литературный пересказ. Так же, как и Моррис, Блейк любил экспериментировать с цветом; цветовая палитра его работ состояла и из бледных, почти прозрачных красок, и из ярких вкраплений красного, синего и жёлтого цвета.
Моррис прочитал все произведения Блейка, и они потрясли его до глубины души, взбудоражили его итак неуёмное воображение. Блейковское видение мира в чём-то своём самом сокровенном пересекалось с моррисовским, всегда нёсшим на себе отпечаток духовности и стремление к гармонии с собой и окружающим миром. Видение это было взращено на живописно-декоративно-литературной почве и облачено в одеяния философии и мифологии.
Уильям Блейк, как и впоследствии Уильям Моррис, выработал свою собственную философскую систему и создал свою собственную мифологию, основанную на различных источниках, включая Библию и работы шведского мистика Сведенборга, но, при этом, он отошёл от привычного толкования христианства, создав свою собственную Библию. Падение человека рассматривалось в ней как результат творения физического мира, которое, в конце концов, привело к падению божественной природы. Об этом повествует жемчужина блейковского мира поэма «Четыре Зоаса», которая, как и многие другие работы художника («Бракосочетание Ада и Рая», «Иерусалим», «Мильтон»), требует долгих размышлений и умозаключений.
Как романтик Блейк выступал против всякого рода ограничений, которые он рассматривал как порождение зла, и против разума, который «замораживал» человеческие чувства, в том числе и радость. Он относился к революции, что характерно и для Морриса, прежде всего, как к возможности освобождения от оков, сковывающих духовное развитие человека: в поэме «Французская революция» Блейк приветствовал свободу духа, раскрепощённого во имя творения красоты на космическом уровне. Блейк считал внешний мир символом иной реальности, реальности невидимого духовного мира; он подчёркивал, что лишь духовное реально, и рассматривал Вселенную (в том числе, и Вселенную Духа) как единое органичное целое. Именно на этих посылках и строит все свои произведения Блейк: когда он пишет о явлениях реальной жизни, он описывает на самом деле явления жизни духовной.
Будучи одновременно поэтами и художниками, Блейк и Моррис, каждый по-своему, заложили концепцию художника как многогранной, разносторонне развитой личности и частично реализовали на практике романтическую мечту о синтезе искусств. Их поэмы и картины настолько тесно взаимосвязаны, что правильное восприятие их литературного наследия возможно лишь на основе знания и понимания их живописно-декоративных произведений.
Кроме живописи, поэмы Блейка (как и поэмы Морриса) по своей стилистике очень близки к музыке. Блейк и Моррис сами сочиняли мелодии к своим стихам и исполняли свои поэмы-песни в кругу друзей (к сожалению, ноты не сохранились, и мы знаем об их музыкальных творениях только по воспоминаниям современников). Чувство мелодии пропитывает все лучшие поэтические образцы Блейка, такие, например, как «Песнь менестреля» и «Безумная песня» из «Поэтических набросков», «Предоставь меня печали» из «Острова на луне», «Колыбельная» и «Я слышал ангела пенье» из «Манускрипта Россетти». Мелодичность присуща и многим поэмам Морриса из сборника «Защита Геневры»: «Рапунцелю», «Мелодии семи башен», «Двум красным розам на фоне луны».
Самым значительным произведением Блейка, весьма почитаемым и любимым Моррисом, были «Песни Неведения и Познания, показывающие два противоположных состояния человеческой души» — самое совершенное из всех его творений, представляющее яркий синтез философии, поэзии и живописи. Только при пристальном, вдумчивом чтении удаётся понять, что за внешней простотой формы стихотворений скрываются плоды мучительных духовных исканий поэта-философа. Так, «Песни Неведения» — это своего рода гимн справедливому и милосердному Богу, который постоянно заботится о детях своих и страдает вместе с ними, чтобы наставить их на путь истинной духовности («Ягнёнок», «Пастух», «Дитя-радость»). «Песни Познания» — это разочарование Блейка в былых идеалах, в былом мире Неведения, а не в жизни вообще. По мнению Блейка, Познание не отрицает Неведения: Кротость невозможна без Насилия («Тигр»), Милосердие — без Страдания («Маленький трубочист»), Радость — без Скорби («Сад Любви»), а Добро — без Зла.
Неведение у Блейка означает целостность человека, в котором органично сочетаются Разум и Воображение, материальное и духовное. Путь вперёд, развитие лежит только через Познание. Человек принимает знания, конфликты, страдания, зло, и, познавая всё это, он стремится достигнуть нового состояния — вечного Иерусалима, где Неведение получает воплощение на более высоком уровне. Идеалом Блейка становится «Просвещённое Неведение», которое сочетает в себе чистоту с раскрепощением желаний, святость — с отсутствием притворства, «божественное видение» (интуицию) — со знанием.
Суть «Песен» Блейка — мысль о неразрывности духовного опыта человека, о его целостности, высшем синтезе Неведения и Познания. Поэтому почти каждому стихотворению из цикла о Неведении имеется соответствие в цикле Познания, причём отношение внутри этих пар есть отношение контраста и, одновременно, органической взаимосвязи. В идее соотнесённости состояний воплотился взгляд Блейка на реальность в её гармоничном сочетании статики и движения, постоянных переходов от света к тени, от трагизма к высокой духовности. Там, где другие усматривают лишь Добро, Блейк обнаруживает и ущербность; в том, что именуют Злом, он видит свою красоту. В мире Блейка полярности Добра и Зла, пересекаясь, не отрицают друг друга, а сосуществуют как необходимое условие бытия личности3.
В «Бракосочетании Ада и Рая» он писал: «Без противоположностей нет прогресса. Притяжение и отталкивание, Разум и Энергия, Любовь и Ненависть есть вещи, необходимые для существования человеческого. Из этих противополож-
ностей рождается то, что верующие именуют Добром и Злом. Добро пассивно и подчиняется Разуму. Зло активно, оно порождено Энергией. ... Энергия — вечное Блаженство»4. Эта мысль Блейка лежит в основе стихотворений из циклов «Песен Неведения» и «Песен Познания»; она красной нитью проходит через всё его литературное и живописно-декоративное творчество. Мысль о сосуществовании противоположностей в мире и в человеческой душе присуща и моррисов-ской поэтике; она нашла своё воплощение как в его литературном творчестве (например, поэмы «Земной Рай» и «Жизнь и смерть Ясона»; романы «Воды Дивных Островов» и «Река-Разлучница»), так и в его картинах, росписях, гобеленах, витражах, тканях, в которых он использует принципы аналогии и контраста.
Блейк всегда воспевал интуитивное познание, своего рода духовное озарение, которое позволяло ему видеть вечность. Благодаря Блейку, основанное на интуитивном прозрении поэтическое воображение превратилось в одну из основных категорий эстетики романтизма. Блейковская первичность иррационального нашла своё причудливое выражение в творчестве многих поэтов-ро-мантиков XIX века, в том числе, и Уильяма Морриса.
Моррис противопоставлял современному негармоничному миру свой собственный мир эстетического воображения, создавая разнообразные утопии и романсы, живописные полотна и декоративные росписи. Он, как и Блейк, искал утраченную гармонию в поэтизируемом прошлом или в отдалённо-туманном будущем. Он, как и Блейк, созидал некое «двоемирие», в основе которого лежало противоречие между заземлённым «здесь» и возвышенным «там». Он, как и Блейк, порой чувствовал себя одиноким в окружающем мире, но никогда не предавался унынию и не останавливался на пути к духовному совершенству, ибо видел смысл жизни в созидании прекрасного в любых его формах и проявлениях.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. The Letters of William Morris to His Family, and His Friends / Ed. by Ph. L. Henderson. L., 1950. P. 246.
2. См.: Седых Э.В. Английская поэзия первой половины XIX века. СПб., 2003.
3. См.: Седых Э.В. Контраст в поэзии как один из типов выдвижения (на примере циклов стихотворений «Песни Неведения» и «Песни Познания» Уильяма Блейка). Дис.... канд. филол. наук. СПб., 1997.
4. Blake W. Complete Writings /Ed. by G. Keynes. Oxford; N.-Y., 1972. P. 149.
«METATEXTS BY WILLIAM BLAKE IN WILLIAM MORRIS AESTHETICS»
E.V. Sedykh
The article is devoted to the problem on interaction of aesthetic views between two great English romanticists — Blake and Morris from the point of literary criticism, art criticism and aesthetics. The materials of the research are Blake's works closely related to Morris's romantic manner of perception and metatexts by Morris. The author searches out ways of contact linking Blake and Morris's aesthetic views and gives analysis to the further development of these views in William Morris's works. The work considers concepts of symbolism, mythology, synthesis of arts as the basic principles of Blake and Morris's aesthetics.
