CC BY
49
Файзуллина Г. Ч. Метафоризация зоонимов как способ создания вторичных номинаций человека в татарских народных говорах Тюменской области / Г Ч. Файзуллина // Научный диалог. — 2016. — № 5 (53). — С. 145—154.
ERIHJMP
Журнал включен в Перечень ВАК
и I к I С н' s
perkxmcals direciorv.-
УДК 811.512.145'373.222:81'373.612.2
Метафоризация зоонимов как способ создания вторичных номинаций человека в татарских народных говорах Тюменской области
© Файзуллина Гузель Чахваровна (2016), кандидат филологических наук, доцент кафедры филологического образования, Тобольский педагогический институт им. Д. И. Менделеева (филиал) Тюменского государственного университета (Тобольск, Россия), [email protected].
Проблематика научного исследования связана с вопросами номинации человека в татарских народных говорах Тюменской области. Анализу подвергалось смысловое содержание языковых единиц айу пала, куйан царык, пщ/ар йэнле, колынцагым, мвйвссвс сыйыр, нусыйцагым, кслонцак пит, ицге пит, куцтар паш, куй ту&ык цуцта и др. Отмечается, что в центре внимания ученых находятся названия зоонимов в литературном языке, в то время как диалектные наменования остаются малоизученными. Показано, что лексика татарских народных говоров Тюменской области многогранна: отличается развитой синонимией и вариативностью. Особое внимание уделяется анализу диалектных номинаций человека с наименованием-компонентом зоонимом (в количестве 37 единиц) в структурно-семантическом и лингвокультурологическом аспектах. Автор приходит к выводу о том, что в основе переносного значения слова лежит определенный признак или характеристика животного, например внешний вид. Доказано, что использование номинативных средств зоонимической лексики в новой для них функции наречения способствует развитию полисемантической структуры слова. Диапазон применения результатов исследования достаточно широк: от дальнейших научных изысканий вторичной номинации человека в диалектном пространстве татарского языка до реконструкции языковой картины мира докоранической эпохи.
Ключевые слова: сибирские татары; тоболо-иртышский диалект; Тюменская область; вторичная номинация; номинация человека; зооним.
1. Введение
Язык народа — это его историческая память, хранитель культурного наследия. В татарской диалектологии территорию Тюменской области тради-
ционно рассматривают как ареал сибирско-татарских диалектов. Как правило, научные исследования ограничиваются выделением говоров по общим признакам, при этом название говоров соответствует названию района или особенностям местности, например, тюменский, тобольский, заболотный и др. Научная проблема заключается в недостаточности диалектологического материала для проведения современных лингвистических исследований вторичной номинации. До сих пор диалектологические изыскания проводились по изучению первичной номинации. Научная новизна работы заключается в привлечении полевого материала, демонстрируемого впервые, и детальном анализе полисемантической структуры диалектного слова или фразеологизма. Объектом исследования являются номинации человека с наименованием-компонентом зоонимом в татарских народных говорах Тюменской области. Предмет исследования — семантика и структура вторичных номинаций — лексических и фразеологических единиц.
В современной лингвистике достаточно активно изучаются проблемы вторичной номинации с компонентом-наименованием зоонима: волк [Миронова, 2013], лошадь [жиренов, 2013], свинья, собака [Кудрявцева, 2015] и др. Одним из актуальных направлений в татарском языкознании является изучение ареальной фразеологии [Sibgaeva, 2015], [Sibgaeva et а1.., 2014].
2. Материалы и методы
Материалом исследования являются полевые записи татарских народных говоров и фольклорные материалы Вагайского, Тобольского и Тюменского районов Тюменской области, собранные нами в ходе фольклорно-диалектологической экспедиции в 2015 году. В работе использованы материалы лексикографических и фольклорных источников; диалектологических и этимологических словарей, а также сведения из научных трудов по истории и этнографии сибирских татар.
При изучении номинаций человека с наименованием-компонентом зоонимом применялись следующие методы и приемы научного исследования:
— во время непосредственного сбора полевого материала татарских народных говоров использовался метод опроса информантов;
— на протяжении всего исследования применялся метод наблюдения, который заключается в наблюдении над речью информанта и функционированием определенной языковой единицы;
— описательно-аналитический метод предусматривает анализ лексических и фразеологических единиц с последующим обобщением полученных результатов: родового названия животного, номинации человека.
— при выявлении и описании семантики лексико-фразеологических единиц на основании ближайшего контекстуального окружения использовался дистрибутивный анализ; так, значение номинаций человека с наименованием-компонентом зоонимом устанавливается исходя из содержания всего предложения;
— при привлечении к языковедческому анализу сведений из духовной культуры сибирских татар, в частности, пословиц и поговорок, использовался метод лингвокультурологического анализа;
— при определении структурных и содержательных характеристик номинаций человека использовался прием сравнения дефиниций.
3. Номинации человека с компонентом-наименованием дикого животного
Номинация человека лйу («медведь») является общенародной и обозначает крепкого сложения, сильного человека. Рассмотрим особенности функционирования данной лексемы в тоболо-иртышском диалекте. В говоре дер. М. Кондан зафиксирована номинация айу пала («детеныш медведя, медвежонок»): 'косолапый человек крепкого телосложения с невысоким ростом' Айу пала пурыцын тYлэмэйте (Айу пала не платит долг).
Выражение вннэн цыццан айу (досл. «вылезший из берлоги медведь») обозначает человека с грязным лицом, который не любит мыться.
Как известно, сибирские татары исповедуют суннитский ислам. Тем не менее в языке и культуре сохранились языческие элементы, составляющие основу современного мировоззрения сибирских татар, а именно тотемная и заклинательная лексика. До сих пор в некоторых населенных пунктах Вагайского района используется обозначение родового тотема айу. Вероятно, внешний вид зверя явился основой переноса значения, так как мужчины в этом роду, как правило, коренастые.
Табуированное наименование большого медведя паб'ай используется в значении кривоногого и косолапого мужчины: Паб'ай ам>ырып китепте (Пабвай заболел). Кроме того, лексема айу используется в заклинательных фразах от сглаза: Минем палам тYгел, айу паласы, щре паласы, мунса ташы, щрэнэ пашы, пYре теше; Айу кусле пулсын, кукерт кусле пулсын, кук ку.сле пулсын, йэшел кусле пулсын, кук пулып кукрэсен, йэшен пулып йэшнэсен [БДСТЯ, 2009, с. 29].
Таким образом, в основе лексического переноса лежит внешний вид и физические качества медведя, а именно: коренастость, косолапость, сила. Проанализированные единицы обозначают, как правило, мужчин.
Номинация человека тийен («белка») в говорах вагайских и тобольских татар имеет полисемантичную структуру: 'человек, который быстро щёлкает кедровые орехи'; 'человек, умеющий ловко забираться на дерево'.
Следовательно, основанием семантического переноса служат представления о таких характеристиках белки, как быстрота и ловкость.
Номинация человека цыцглн («мышь») употребляется в говорах вагай-ских татар в значении 'человек, имеющий привычку прятать различные предметы': Ике айацлы цыцганцыц алып китепте (Двуногая мышка унесла).
Номинации человека шре («волк»), твлгв («лиса») и куйлн («заяц») являются общенародным и означают злодея, хитреца и труса соответственно. Приведем примеры из говора татар г. Тобольск: Пуре гуй шал, пуре! (Волк же этот [человек], волк!); Шал твлгвгэ никэшэнтец? (Зачем веришь этой лисе?); Куйан-цургац (Заяц-трусишка).
Пословицы и поговорки «имеют антропоцентрическую направленность, то есть стремятся к отражению явлений, связанных непосредственным образом с человеком» [Юсупова, 2014, с. 114].
В сибирскотатарской пословице Ац пурегэ цуй квттврвп (букв. «Голодному волку доверить овец пасти») с помощью метафоры передается следующее значение: 'осознанно доверить какое-либо дело или имущество недобросовестному человеку'. Следовательно, в пассивных говорах татарского языка имеет место словосочетание в переносном значении ац пуре 'непорядочный человек'. К тому же, по мнению исследователя образа волка в языковом сознании С. В. Мироновой, «стереотипное представление о "волке" отрицательное» [Миронова, 2013, с. 77].
Фразеологический фонд татарских народных говоров Тюменской области вбирает как общенародные единицы цуйан ирен («заячья губа»), так и региональные цуйан теш («заячьи зубы»). Основу семантических переносов составляет внешний вид зайца.
Лексема цуйан употребляется в пословице Пер твнкэ цуйан царыц (букв. «На одну ночь заячьи бродни»). Как правило, царыц 'обувь из кожи для хождения по болоту' [Тумашева, 1992, с. 235] шили из выделанной кожи крупного рогатого скота и лошади: пеценле царыц, царыц паш (обувь до щиколотки) и кулэниш царыц (обувь с длинным голенищем). Содержащееся в пословице словосочетание цуйан царыц (досл. «обувь из кожи зайца») иносказательно передает что-либо, которое выручает на короткое время. Со словом царыц известны и другие фразеологизмы сибирских татар: церек царыц («рваная обувь») [Тобольский район, Чебурга] 'без причины задирающий нос', царыц пит («обувь из кожи + лицо») [Вагайский
район, М. Кондан] / царых пит [Тобольский район, Лайтамак] 'бессовестный человек'.
4. Номинации человека с компонентом-наименованием домашнего животного
Понятие «скот» передается в диалекте с помощью слова туу^ар, входящее в состав фразеологизма с положительной коннотацией туу^ар йэнле (букв. «с душой скота») 'человек, который держит много скота'.
номинация человека ат («лошадь») в говорах имеет полисемантическую структуру: 'работящий человек', 'сильный человек', 'быстрый человек'.
Фразеологическая единица с отрицательной коннотацией ат пит («лошадиное лицо») 'человек с длинным лицом' содержит скрытое сравнение по внешнему признаку.
Дексема айгыр («жеребец») общеупотребительна. Слово используется в переносном значении 'здоровый человек'. Единицы пийэ («кобыла») и тай («жеребёнок до двух лет») имеют переносное значение 'работящая женщина крепкого сложения' и 'свободный человек' соответственно.
В говорах довольно распространенной формой ласкательного обращения к людям младше себя является лексема цолынцац («жеребенок до 1 года»): в говоре тобольских татар цолоным [БДСТЯ, 2009, с. 412] (букв. «мой жеребенок»), в говоре тюменских татар цолон кисэгем / цолонцагым [БДСТЯ, 2009, с. 411], в говоре вагайских татар цолынцазым — ласкательное, выражающее жалость обращение к своему ребенку или к людям, которые намного младше тебя: Ам>ырып китепте гуй, цолынцазым (досл. «Оказывается, заболел, мой жеребеночек»). Ср.: в говоре тарских татар кинцэтайым (досл. «маленький жеребенок») — форма ласкательного обращения к единственному ребенку или ребенку-«последышу» (последнему ребенку в семье) [БДСТЯ, 2009, с. 312]; в говоре мишарских татар таем (досл. «мой жеребенок») — обращение к мужчине [ТТАС, 2005, с. 507]; в лямбирском и мелекесском говорах куйаным (досл. «мой заяц») — форма ласкательного обращения к маленьким [БДСТЯ, 2009, с. 334].
В Вагайском районе зафиксирован фразеологизм цолонцац пит («жеребенок + лицо»), называющий человека с вытянутым лицом, который ходит с высоко задранной головой: Шал цолонцац пит пымац пYтэн йврвмэйте (ирон. Тот колонцак; пит ведет себя высокомерно).
В пословицах отражаются важные концепты языковой картины мира ^ок>Ьоуа 2015; Galieva et а1., 2015]. Пословицы сибирских татар с лексемой ат (лошадь) содержат поучительную информацию о семейных ценностях:
Ат ийэсентэ ацсамасын» (досл. «Пусть лошадь у хозяина не будет хромой»; в значении 'о девушке, которая выходит замуж'); о терпении и труде: Атца йеткенцэ тай та йарайты» (досл. «Пока нет лошади, жеребенок подойдет»). Кроме того, известна поговорка Йаман атны йал пасыр (досл. «Плохую лошадь грива одолеет»), выражающая негативную оценку: 'о девушках-подростках, не справляющихся с длинными и сильно запутанными волосами'.
номинации человека с компонентом-наименованием сыйыр («корова») представлены фразеологическими единицами KYccec сыйыр («безглазая корова») 'человек, который всё роняет, разбивает, спотыкается'; йаман сыйыр («плохая корова») 'плаксивый ребенок'; сыйыр кус («корова + глаз») 'человек с глазами навыкате': Сыйыр кус килепутыраты (Человек с глазами навыкате идет). Фразеологизм мвйвссвс сыйыр («безрогая корова») имеет два значения: 'общенар. наглый человек, который вмешивается не в свои дела' и 'засидевшийся невежливый гость'.
Кроме того, в качестве номинации человека используется соматизм — мвйвс («рога») 'непослушный ребенок': Ну, мвйвс пулсац та мвйвс син (досл. «Ну, рог так рог ты»). В основе лексического переноса лежит основное свойство рога — то, что он не деформируется, не поддается внешнему воздействию.
Таким образом, в говорах сибирских татар номинации человека, включающие слова сыйыр («корова») и мвйвс («рог»), имеют негативные коннотации.
Номинация человека эт («собака») дает отрицательную оценку злому человеку. Например, в говоре вагайских татар: Шал эттэн цацан цотолоп пулыр пелмэйем (досл. «Не знаю, когда освобожусь от этой собаки»), фразеологизмы этнец арт аягы (досл. «собаки задняя нога») 'очень плохой человек' и вйгвцвк (досл. «домашний щенок») 'человек, который никуда не любит ходить, всегда сидит дома'. Единица вйгвцвк имеет литературный синоним вй тавыгы (досл. «домашняя курица») [Исанбет, 1990, с. 323] и диалектный антоним урам пасты («улица + наступать») или литературный урам себеркесе (досл. «уличная метла»).
Номинации человека с компонентом-наименованием мешэк («кошка») имеют негативную коннотацию: мешэк, ceлэYceн («рысь») 'женщина, которая царапает мужу лицо': Нимэ тага ceлэYceнгэ, мешэккэ йырттырынтыцма? (досл. «Опять рыси, кошке дал себя исцарапать?»); мешэк пит («кошка + лицо») 'человек с маленьким и круглым бледным лицом'. На базе фразеологизма мешэк пит образуется форма с обстоятельственным значением мешэк питлэнеп: Мешэк питлэнеп йврвмэце! (досл. «Не ходи с лицом кошки»).
номинации человека с компонентом-наименованием куй («овца») и кщглр («баран») представлены следующими единицами: цуй туб'ъщ («овца + колено») 'человек с кривыми короткими ногами и выпирающими коленями': Шал цуй туб'ъщ эшгэрэ йаман игэн (досл. «Этот куй тубвьщ очень плохой человек»); цуцгар паш («баран + голова») 'человек с непослушными и кудрявыми волосами': Цуцгар паш цацын тарап цуйыпты (досл. «Баранья голова волосы расчесал»).
В говоре вагайских татар используется форма ласкательного обращения к детям цусый («ягненок»): ^усыйцагым син минец (досл. «Ты мой ягненочек»). Слово цузы («ягненок») является общетюркским [ЭСТЯ, 2000, с. 108]. В словаре В. В. Радлова зафиксирована единица Ызы в предложении на уйгурском языке: Абучка сдзi тут!унутма Ызы (Держи слово стариков, не забывай их, мой дорогой (мой ягненок)) [Радлов, 1899, с. 630]; а также лексема Ызуцу^ в османо-турецком языке, имеющая два значения: 'маленький ягненок', 'ласк. мой миленький' [Радлов, 1899, с. 632].
Исследователь зоонимов, выступающих в роли обращений в татарском и английском языках, Г. З. Гайнетдинова приходит к выводу о том, что положительная коннотация достигается при помощи аффиксальных средств: «присоединение аффикса принадлежности 1 лица единственного числа -ым / -ем к зоонимам существительным, а также при помощи уменьшительно-ласкательных аффиксов -кэй / -кай, что придает уменьшительно-ласкательный оттенок этим словам» [Гайнетдинова, 2010, с. 60]. Действительно, иллюстрируемый материал позволяет утверждать, что в тоболо-иртышском диалекте татарского языка сохраняется тенденция присоединения аффикса принадлежности 1 лица ед. числа -ым / -ем: цусыйцагым, цолынцагым. Вместе с тем положительный оттенок в диалекте придает уменьшительно-ласкательный аффикс -цац / -цэк.
Номинации человека с компонентом-наименованием ицге («козел») репрезентированы синонимичными фразеологизмами ицге пит («козел + лицо») и ицге сагал («козел + борода») 'мужчина с длинной жидкой бородкой': Эне ицге сагал та килэте (досл. «Вон и козлиная борода идет»).
Номинации человека цуцгл, туцыс («свинья») означают непослушного или невоспитанного человека: Туцыс пулгац туцыс — перттэ эйткэнне пелмэйте (досл. «Свинья так свинья — ничего не понимает»).
5. Выводы
В ходе исследования вторичных номинаций мы пришли к следующим умозаключениям:
1. Проанализированные лексемы являются продуктами вторичной номинации, которые фактически не описаны в лексикографической практике. Как правило, основой для переноса значения служит внешний вид и характер дикого и домашнего животного.
2. С учетом синтаксических функций имен существительных, глаголов и прилагательных (по Н. Д. Арутюновой) выделяются предметные (айу пала, цуйан царыц, цолынцагым, мвйвссвс сыйыр, цусыйцагым, цолонцац пит, ицге пит, цуцгар паш, цуй туб'ыц, цуцга) и признаковые номинации (туу^ар йзнле). «Предметные имена отражают и обозначают предметы, признаковые имена — отношения, свойства последних, поэтому значения первых более автономны и абсолютны, значения вторых — относительны и детерминируются многими факторами» [Языковая номинация, 1977].
3. Использование номинативных средств зоонимической лексики в новой для них функции наречения способствует развитию полисемантической структуры слова.
Литература
1. Гайнетдинова Г. З. Зоонимы в роли обращения на материале татарского и английского языков / Г. З. Гайнетдинова // Вестник Челябинского государственного университета. — 2010. — № 4. — С. 59—61.
2. Жиренов С. А. Этнолингвистические свойства фразеологизмов с компонентом «лошадь» в казахском и киргизском языках (на основе лексемы «конь») / С. А. Жиренов // Вестник Кыргызско-Российского славянского университета. — 2013. — Т. 13. — № 3. — С. 185—189.
3. Кудрявцева Е. В. Фразеологизмы с компонентом-зоонимом собака: линг-вокульторологический комментарий / Е. В. Кудрявцева // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. — 2015. — Т. 21. — № 2. — С. 131—134.
4. Кудрявцева Е. В. Фразеологические компоненты-зоонимы как объект окказиональных трансформаций (на примере преобразований фразеологизмов с компонентом свинья) / Е. В. Кудрявцева // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. — 2015. — Т. 21. — № 5. — С. 131—134.
5. Миронова С. В. Стереотипный образ волка в русском и татарском языковом сознании / С. В. Миронова // Вестник Челябинского государственного университета. — 2013. — № 4 (295). — С. 70—78.
6. Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий : в 4х т. (8 кн). Т. 2. Ч. 1. Согласные: к, к, к, §, г (г), х, И, Ь / В. В. Радлов. — Санкт-Петербург : Типография Императорской Академии Наук, 1899. — 1052 с.
7. Толковый словарь татарского языка. — Казань, 2005. — 848 с.
8. Тумашева Д. Г. Словарь диалектов сибирских татар / Д. Г. Тумашева. — Казань : Изд-во Казанского университета, 1992. — 255 с.
9. Этимологический словарь тюркских языков : Общетюркские и межтюркские основы на букву / Рос. акад. наук, Институт языкознания ; [отв. ред. Л. С. Левитская]. — Москва: [б. и.], 2000. — 261 с.
10. Юсупова Л. Г. Роль паремий в условиях современного межкультурного взаимодействия (на материале пословиц и поговорок с компонентом-зоонимом немецкого и татарского языков) / Л. Г. Юсупова // Международный научно-исследовательский журнал. — 2014. — Ч. 2, № 2 (21). — С. 114—116.
11. Языковая номинация : виды наименований. — Москва : Наука, 1977. — 358 с.
12. Galieva N .F. Emotive IDIOMS tatar language as national mentality reflection / N. F. Galieva, G. R. Galiullina // Journal of Language and Literature. — 2015. — Vol. 6. — Issue 1. — Pp. 273—276.
13. Sibgaeva F. R. Phraseological units as the way of tatar language person representation / F. R. Sibgaeva // Journal of Language and Literature. — 2015. — Vol. 6. — Issue 2. — Pp. 101—103.
14. Sibgaeva F. R. Space in a world view of poetic phraseology of the Tatar language / F. R. Sibgaeva, R. R. Salakhova // Journal of Language and Literature. — 2014. — Vol. 5(3). — Pp. 271—274.
15. Zholobova A. Phraseology of the cultural dimension / A. Zholobova // XLin-guae. — 2015. — Vol. 8 (1). — Pp. 11—27.
Zoonyms Metaphorisation as Way of Creation of Derived Nominations of Person in Tyumen Region Tatar Dialects
© Fayzullina Guzel Chakhvarovna (2016), PhD in Philology, associate professor, Department of Philological Education, Tobolsk Pedagogical Institute named after D. I. Mendeleyev, Branch of Tyumen State University (Tobolsk, Russia), [email protected].
The subject of the research is connected with the nomination of a person in the Tatar national dialects of the Tyumen region. The semantic content of such units as айу пала, цуйан царыц, mywap йэнле, цолынцагым, мвйвссвс сыйыр, цусыйцагым, цолонцац пит, ицге пит, цуцтар паш, цуй туб'ыц, цуцта etc. were analysed. It is noted that in the focus of scientists are the names of zoonyms in the literary language, while the dialect names remain poorly studied. It is shown that the vocabulary of the Tatar national dialects of the Tyumen region is multi-faceted, has a well-developed synonymy and variability. Special attention is paid to the analysis of dialect nominations of a person with the zoonym component (37 units) in structural-semantic and linguistic aspects. The author comes to the conclusion that in the basis of metaphorical meaning of the word there is a certain feature or characteristic of an animal like, for example, appearance. It is proved that the use of nominative means of zoonymic vocabulary to a new function of naming contributes to the development of poly-semantic structure of the word. The range of application of the research results is quite broad: from the further scientific researches of derived nomination of a person in the dialectal space of the Tatar language to the reconstruction of the language picture of the world of pre-Coran era.
Key words: Siberian Tatars; Tobol-Irtysh dialect; Tyumen Region; derived nomination; nomination of person; zoonym.
References
Galieva, N. F., Galiullina, G. R. 2015. Emotive IDIOMS tatar language as national mentality reflection. Journal of Language and Literature, 6 (1): 273—276.
Gaynetdinova, G. Z. 2010. Zoonimy v roli obrashcheniya na materiale tatarskogo i an-gliyskogo yazykov. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta, 4: 59—61. (In Russ.).
Kudryavtseva, E. V. 2015. Frazeologicheskiye komponenty-zoonimy kak obyekt ok-kazionalnykh transformatsiy (na primere preobrazovaniy frazeologizmov s komponentom svinya). Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N. A. Nekrasova, 5 (21): 131—134. (In Russ.).
Kudryavtseva, E. V. 2015. Frazeologizmy s komponentom-zoonimom sobaka: lingvo-kultorologicheskiy kommentariy. Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N. A. Nekrasova, 2 (21): 131—134. (In Russ.).
Levitskaya, L. S. (ed.) 2000. Etimologicheskiy slovar' tyurkskikh yazykov: Obshchety-urkskiye i mezhtyurkskiye osnovy na bukvu «K». Moskva: Ros. akad. nauk, Institut yazykoznaniya. (In Russ.).
Mironova, S. V. 2013. Stereotipnyy obraz volka v russkom i tatarskom yazykovom soznanii. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta, 4 (295): 70—78. (In Russ.).
Radlov, V. V. 1899. Opytslovarya tyurkskikh narechiy: v 41., 2 /1: Soglasnyye: k, k, k, §, g (g), kh, h, h. Sankt-Peterburg: Tipografiya Imperatorskoy Akademii Nauk. (In Russ.).
Sibgaeva, F. R. 2015. Phraseological units as the way of tatar language person representation. Journal of Language and Literature, 6 (2): 101—103.
Sibgaeva, F. R., Salakhova, R. R. 2014. Space in a world view of poetic phraseology of the Tatar language. Journal of Language and Literature, 5 (3): 271—274.
Tolkovyy slovar' tatarskogoyazyka. 2005. Kazan'. (In Russ.).
Tumasheva, D. G. 1992. Slovar' dialektov sibirskikh tatar. Kazan': Izd-vo Kazanskogo universiteta. (In Russ.).
Yazykovaya nominatsiya: vidy naimenovaniy. 1977. Moskva: Nauka. (In Russ.).
Yusupova, L. G. 2014. Rol' paremiy v usloviyakh sovremennogo mezhkulturnogo vzaimodeystviya (na materiale poslovits i pogovorok s komponentom-zoonimom nemetskogo i tatarskogo yazykov). Mezhdunarodnyy nauchno-issledovatelskiy zhurnal, 2 / 2 (21): 114—116. (In Russ.).
Zhirenov, S. A. 2013. Etnolingvisticheskiye svoystva frazeologizmov s komponen-tom «loshad'» v kazakhskom i kirgizskom yazykakh (na osnove leksemy «kon'»). Vestnik Kyrgyzsko-Rossiyskogo slavyanskogo universiteta, 3 (13): 185—189. (In Russ.).
Zholobova, A. 2015. Phraseology of the cultural dimension. Xlinguae, 8 (1): 11—27. (In Spain.).
