CC BY
53
МЭИС
середины прошлого века
Бывший студент факультета телефонно-телеграфной связи МЭИС, аспирант кафедры радиовещания и акустики, старший преподаватель, доцент кафедры «Теория линейных электрических цепей» МЭИС в 1968-1993 годы В.А. Севрюгин делится с читателями своими яркими, запомнившимися на долгие годы воспоминаниями об альма-матер связистов середины прошлого века
Полвека назад автор этих строк поступил на первый курс факультета телефонно-телеграфной связи Московского электротехнического института связи (МЭИС). Сегодня трудно поверить, что в середине прошлого века МЭИС располагался в одном единственном здании, построенном в 1930-х годах по проекту, говорят, американского архитектора, воодушевленного социализмом. В плане оно представляло собой стилизованные «серп и молот», однако, находясь внутри него, это было трудно осознать: лестницы, повороты, отдельно стоящие машинный и физический корпуса, соединенные с главным зданием переходами, огромная аудитория «голубятня», которую первокурсники находили с большим трудом. Закутки, лестницы, таинственные маленькие аудитории, библиотека и читальный зал, лаборатории и даже военная кафедра - все было в одном доме-катакомбе. Курили везде, а многие преподаватели - и во время занятий, в буфетах продавали пиво.
Другой огромный дом (в плане -стилизованная «молния»), выходящий главным фасадом на Авиамоторную улицу, также принадлежал институту. В нем до 1959 г. было студенческое общежитие, но жили и преподаватели, потом они переселились в построенный рядом жилой дом...
Первое сентября мы встретили «в телятниках» - весь первый курс отправили на целину в Алтайский край убирать урожай пшеницы. «Телятники» - это вагоны для перевозки скота, в которых в два этажа были сооружены нары: половина ваго-
Здание МЭИС на Авиамоторной в середине прошлого века
на - для мальчиков, другая половина - для девочек. Так мы ехали целую неделю через всю страну .
Всю эту «целину» я забыл полностью - только картинки: печь, топившаяся по черному, первый спутник в черном осеннем небе, игра -«горелки» местных жителей, «огули-вающих» друг друга по спине солдатскими ремнями с пряжками. Но на целине я познакомился с однокурсниками и некоторыми преподавателями. Так что в Москву мы возвращались, хорошо зная друг друга -все были проверены в деле.
Только в середине октября начались наши занятия в институте. И вот - первая лекция в физическом
корпусе. До сих пор перед глазами картина: у Надежды Николаевны Евграфовой в руках резиновый мячик, затем она опускает его в какую-то банку и вдруг с силой швыряет в стенку. Мяч разлетается вдребезги, и Надежда Николаевна спокойно рассказывает, что с ним произошло... Фокус получает рациональное объяснение. Потом наш преподаватель переключается на совершенно другие проблемы: формулы, графики, но всегда так предметно, так осязаемо... Это был первый урок инженерной физики.
Программа подготовки инженеров телефонно-телеграфной связи, по которой мы учились в
1957-1962 годы, сейчас может выглядеть, мягко говоря, удивительной. Теоретическая механика, сопромат, химия, мастерские... Лекции Г.В. Шулейкина по теоретической механике и сопромату оказались настолько впечатляющими, что и через тридцать лет, сидя на берегу Даугавы в Риге, я мысленно смог начертить эпюру прекрасного моста и понять, почему он не рушится. Вместе с математикой и физикой эти предметы стали хорошей базой - классическим образованием, давшим возможность выпускникам института работать даже в областях очень далеких от техники связи.
В мастерских мы учились напильником обтачивать болванки для молотков. Я тоже «наточил», инструктор-слесарь взял в руки «это», сказал: «Ну-с, молодой человек, берем мы с Вами Ваше изделие...» и посмотрел мне в глаза. Наши глаза встретились и, я думаю, непроизносимые слова
совпали... Но все обошлось.
• • •
У нас были прекрасные преподаватели, забыть которых невозможно.
Высшую математику читал Семен Исаакович Зетель - «отец родной». Самые сложные вопросы в его рассказах приобретали характер
тротехнике и теории поля я храню до сих пор. Чудесно было его первое появление в аудитории: невысокий, полный человек ловко продвигался среди перебегающих с места на место студентов, легко поднялся на приступок у доски и заговорил. Его звонкий голос сразу перекрыл шум, как будто заиграл неведомый музыкальный инструмент - и действительно, это была музыка, которой мы наслаждались три семестра подряд. Отвлечься было невозможно, ведь мы слушали «партию Купаля-на»! Всю электротехнику и теорию поля я знал с голоса Степана Давы-довича, да так, что легко сдавал экзамены (даже теорию поля), а потом, через десять лет сам стал читать лекции, невольно ему подражая.
Степан Давыдович жил в институтском доме на Авиамоторной улице, женат он не был, иногда на кафедру звонила его сестра - беспокоилась, почему задерживается. Он играл на скрипке, разводил цветы (в справочниках был специально отмечен «Тюльпан Купаляна» и еще «Лимон Купаляна»), состоял в Обществе голландско-советской дружбы, которое возглавлял чемпион мира по шахматам Михаил Ботвинник. Своими тюльпанами Степан Давыдович прославился даже в Голландии.
Лаборатория радиорелейным линий и систем связи
приключений, шахматных задачек, которые было очень интересно решать. Иногда его заменял Эфроим Леонтьевич Блох, завораживающий строгостью, логикой, очень серьезным отношением к каждому вопросу (и ответу) программы. Но когда Семена Исааковича заменял Николай Михайлович Бескин, то огромная доска превращалась в блистательное художественное произведение: расположение формул, графиков, безупречная каллиграфия - все это было и полным конспектом лекции, и произведением графического искусства. Иногда получалось так, что мы слушали три интерпретации одной темы (как три спектакля в разных, но прекрасных театрах).
Незабываемый Степан Давыдо-вич Купалян - его учебники по элек-
«Что Вы сейчас читаете?», - спросил меня как-то Степан Давыдович в самом начале моей преподавательской деятельности. «Конквиста, «Большой террор», - ответил я и осекся, - ведь Степан Давыдович спрашивал о курсе теории цепей, о ЧЕМ и КАК я рассказываю студентам (кстати, за чтение Конквиста тогда можно было получить года три тюрьмы). «Хорошо, - невозмутимо сказал Степан Давыдович и пригласил меня в Дом ученых посмотреть американский кинофильм конца 1940-х годов «Часы безнадежности» - замечательный фильм о том, как человек в одиночку противостоит банде.
Степан Давыдович как-то принес мне военную карту Силезии и показал, где он был во время войны. Он -ассистент в Институте связи - в 1941 году пошел на фронт, прошел всю войну - чинил электропроводку в
танках. Под Курском в 1943 году он это делал прямо на поле боя. Он мне говорил, что такого количества погибших людей и горевших танков только на подходе к месту столкновения, невозможно себе представить.
В 1986 году Степан Давыдович пришел читать лекцию на первый курс. Свежеиспеченные студенты, видимо, еще не осознавшие, что уже прошло беспечное школьное детство, вели себя не совсем адекватно: крик, свист, грохот - короче, ему не дали слова. И он ушел. Навсегда...
«Кто же еще, как не Вы», - сказал мне заведующий кафедрой ТЛЭЦ, - и я пошел на вторую лекцию вместо Степана Давыдовича. А он, сжавшийся, как затравленная птица, сидел в комнате для преподавателей... Но не на тех напали. Голос у меня был сильный - такой хриплый баритон. Зайдя в аудиторию, я провозгласил: «Запишите! Мы обидели Степана Давыдовича». Отличницы записали. Безумцы не успели, но затихли, только один студент в середине аудитории дергался и что-то выкрикивал. Я быстро подошел к нему и шепотом, но резко пресек его... Поток был укрощен, но Степан Давыдович лекций больше не читал. Иногда только приходил на кафедру, молча сидел в кресле.
Я расспрашивал его про лимон, про тюльпаны, выведением которых он прославился, но Степан Да-выдович рассказывал о них нехотя -он потерял интерес...
Умер Степан Давыдович осенью 1988 года внезапно, на улице.
Электропитание в институте преподавал Валентин Евгеньевич Китаев. Огромного роста (чемпион мира по волейболу в 1939 году), он говорил медленно, без бумажек, на прекрасном русском языке, и рисовал на доске ужасающе сложные схемы расположения обмоток электрических машин. Я их никогда не срисовывал - бесполезно. Лекции он читал примерно так: «Если вторичную обмотку тран... (неожиданно наступал перерыв»). И после перерыва: «...сформатора замкнуть... » и т.д. Когда он рассказывал, все было совершенно ясно, но потом... ни в одном предмете я не чувствовал себя столь беспомощным.
Перед экзаменом Валентин Евгеньевич предупредил: «Двойки ставлю только тем, кто не ответит на вопросы: зачем трансформатору труба и какой ток будет в первичной обмотке трансформатора, если во вторичной он увеличится в два раза? Остальным отметки положительные». Труба у трансформатора меня так впечатлила, что я запомнил только ответ на вопрос о ней. И надо же
Ноябрь 2007 I
с с с
■
Профессор С.Д. Купалян (сидит второй слева) и доцент Ю.Г. Мами-конов (стоит второй слева) с ассистентами. 1970-е годы
мне было с перепугу ответить на второй вопрос совсем неправильно. «Мы же договорились!» - воскликнул Валентин Евгеньевич. Я пожал плечами - запоминается, как правило, чушь. А он вздохнул и поставил тройку, кажется, единственную в моей зачетной книжке.
Накануне защиты диссертации в 1968 году мы случайно встретились в коридоре Министерства связи (я «развозил» авторефераты). Валентин Евгеньевич спросил: «Вы защищаетесь? Я член ученого совета. Если при тайном голосовании все голоса будут «против» и только один -«за», то это мой». Результаты тайного голосования тогда оказались такими: восемнадцать голосов «за» и один - «против». Этот один голос «против» ускорил утверждение защиты в ВАКе месяца на три, так как был свидетельством дискуссии: когда все голоса оказывались «за», проводилась тщательная проверка «на заорганизованность».
Помню и его отца - Евгения Васильевича Китаева, он был заведующим кафедрой телефонии и славился своей либеральностью: никогда не ставил двоек. «Деточка, - говорил он какому-нибудь балбесу, - Вы ведь совершенно ничего не знаете, я вынужден поставить Вам тройку».
Курс «Электронные приборы» -«лампочки» читал И.В. Кушманов. Он, рассказывая про роль нити накаливания в электронной лампе, нарисовал схему, помолчал и вдруг громко провозгласил: «Наступил накал!» Это вызвало у меня неудержимый смех (а как засмеешься на занятии?) - я просто лег лицом на парту и дергался. Лектор, конечно, это заметил и впоследствии ко мне относился настороженно.
Юрий Гаспарович Мамиконов в те годы работал на кафедре «Химия и электроматериалы». И сейчас перед глазами трогательная картина: на экзамене по «тряпкам», как студенты называли этот предмет, перед Юрием Гаспаровичем сидит Мила Зиновьева и горько плачет - она не смогла запомнить и перечислить сорта гетинакса и еще каких-то изоляторов. Напротив сидит тоже чуть не плачущий Юрий Гаспарович и не решается поставить двойку. Так и не поставил.
Он всегда очень волновался - и когда говорил, и когда слушал. Его доброжелательность, готовность помочь, объяснить не имела границ.
Зимой 1960 года наш курс отправили в Ленинград, на производственную практику. Целый месяц мы жили в общежитии Ленинградского института связи на Васильевском острове, ездили на телефонный завод «Красная заря» закручивать какие-то винты и пересыпать трансформаторные пластины тальком. По городу нагулялись вдоволь. Зима тогда была холодная, с ветром. С Васильевского острова в центр города я ходил по Неве, по льду; набережные, проспекты, улицы, дворы, мосты - все я обошел по несколько раз, просто смотрел, не сверяясь с путеводителями (хорошо, что накануне летом уже был в Питере - не потерялся). Ночной город, полное одиночество, никакие прохожие с разговорами не приставали (не то, что в Москве), а однажды на моем ночном пути оказалась открытой палатка, из окошка которой мне выдали кружку подогретого пива. Производственная практика удалась.
Окончание следует
ХРОНИКА
NORWECOM-Next
Выставочное объединение «РЕС-ТЭК» на выставке-форуме «Инфоком-2007» провело презентацию выставоч-но-конгрессного проекта нового формата NORWECOM-Next. «РЕСТЭК» предлагает новый качественный продукт, соответствующий требованиям рынка.
NORWECOM-Next - уникальный выставочно-конгрессный проект нового формата, который отличается абсолютно иным подходом к организации и проведению мероприятия.
NORWECOM-Next - комплексное мероприятие, объединяющее несколько самостоятельных выставок различного формата, каждая из которых имеет свою концепцию и конкретные цели, насыщенную тематическую программу, биржу деловых контактов. В основе каждого мероприятия с учетом его соответствующей специфики лежит дифференцированный подход к рекламе для различных групп потребителей, что позволит полностью охватить интересующую аудиторию посетителей.
NORWECOM-Next включает в себя:
NORWECOM-Brand - презентацию ВОЗМОЖНОСТЕЙ;
NORWECOM-Expo - выставку для СПЕЦИАЛИСТОВ;
NORWECOM-Show - выставку-ШОУ.
NORWECOM-Brand предоставляет возможность компаниям-участникам привлечь внимание к своему бренду. К участию в NORWECOM-Brand приглашаются компании, лидирующие в отрасли и заинтересованные в поддержании собственного имиджа, презентации своих возможностей и новинок.
NORWECOM-Expo, ориентированная на профессиональную аудиторию, предоставляет участникам и специалистам оптимальные возможности для укрепления деловых контактов.
NORWECOM-Show представляет продукты и услуги, интересные широким слоям населения. К участию в выставке приглашаются компании-поставщики, работающие с конечным потребителем.
NORWECOM-Next - это насыщенная ежедневная тематическая программа:
19 февраля - «От телекоммуникаций к инфокоммуникациям»;
20 февраля - «Мобильное общество»;
21 февраля - «IP-TV - Стратегии, прогнозы, перспективы»;
22 февраля - «Мобильный контент».
NORWECOM-Next - это реализация дополнительных бизнес-возможностей. Все дни будет работать «Биржа деловых контактов».
www.restec.ru/norwecom
Век Качества N° 6
J J
