Научная статья на тему '«Перебрасываем мячик» и «Держим связь» (по осколочным воспоминаниям о В. Е. Хализеве)'

«Перебрасываем мячик» и «Держим связь» (по осколочным воспоминаниям о В. Е. Хализеве) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
152
28
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
В.Е. ХАЛИЗЕВ / МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. М.В. ЛОМОНОСОВА / ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Холиков Алексей Александрович

Мемуарный очерк посвящен памяти Валентина Евгеньевича Хализева (1930-2016) российского литературоведа, профессора кафедры теории литературы МГУ им. М.В. Ломоносова, автора книг «Драма как явление искусства» (1978), «Драма как род литературы: поэтика, генезис, функционирование» (1986), «Теория литературы» (1999), «Русское академическое литературоведение. История и методология (1900-1960-е годы)» (2015, совместно с А.А. Холиковым и О.В. Никандровой).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему ««Перебрасываем мячик» и «Держим связь» (по осколочным воспоминаниям о В. Е. Хализеве)»

Новый филологический вестник. 2017. №2(41).

обстановки) количество книг. Валентин Евгеньевич обожал работать в университетской библиотеке, а дома, под рукой, держал только самые необходимые издания. В 2012 г. (уже тогда мне доводилось слышать от него доверительные признания вроде: «Голова работает нормально, но силы оставляют» - или другое: «Для меня каждый новый день - беспроигрышная лотерея»; а в майский вечер своего 82-летия пророчески произнес: «Мне нужно четыре года, чтобы голова работала. Мне и так уже повезло, что-то удалось сделать, что-то не удалось и не удастся...») Валентин Евгеньевич начал разбирать стеллажи и передавать книги на хранение не только своим прямым ученикам, но и «примкнувшим». Делал он это вдумчиво и кропотливо, учитывая интересы каждого, на протяжении отмеренных четырех лет.

Так моя домашняя библиотека пополнилась редкими литературоведческими томами. А на самом первом из них (за которым я и приехал в Матвеевское) в день сдачи экзамена появился шуточный инскрипт: «Алеше Хо-ликову, специалисту по теории стиха и, кроме того, по творчеству Д.С. Мережковского - с лучшими пожеланиями. В. Хализев. 8/У1-05». Шуточным он был потому, что, долго и, вероятно, занудно отвечая на вопрос по герменевтике, я был неожиданно прерван замученным экзаменатором: «Ну, хватит, достаточно... Вижу, что в сложных проблемах Вы разобрались. А знаете ли Вы, чем стих отличается от прозы?..» Да... «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу», - подумалось мне. Сраженный наповал, то ли от растерянности, то ли от неожиданности, я, видимо, так и не дал вразумительного, а главное - четкого ответа на школьный вопрос, которого и в списках не значилось, зато вместе с оценкой получил ироничную надпись на память.

«Шутим - значит, существуем» - вот жизненная формула, которую Валентин Евгеньевич вывел для себя и которой делился далеко не с каждым. Думаю, что на многих (скорее, далеких, чем близких) он производил впечатление исключительно серьезного человека. Но его «серьезность» никогда не была «односторонней» (урок, усвоенный от «заочного учителя» М.М. Бахтина?). В частном общении Валентин Евгеньевич любил повторять слова Г.Н. Поспелова: «Нет ничего страшнее, чем профессорские амбиции». Но при этом подлинно серьезным (и чуждым всякому догматизму) у Хализева было отношение к профессиональному долгу.

На лекции Валентин Евгеньевич всегда приезжал заранее. Не любил отвлекаться на разговоры (после пары - пожалуйста, но не до). Сосредоточенно ходил по нашему девятому этажу или уединенно сидел на кафедре, углубившись в мысли о том, с чем предстоит «выйти на публику» (его выражение). Однажды он поделился своим правилом: «На занятия выхожу из дома за два часа, на заседания кафедры - за полтора, на диссертационные советы - за час». Эта ценностная иерархия находилась в согласии с тем, что Валентин Евгеньевич воспринимал себя прежде всего как «вузовского преподавателя», а уже потом - исследователя (слово «ученый» он недолюбливал), который «смог кое-что сказать в науке». Зачастую скромность (совершенно искренняя, без примеси кокетства) переходила в самоиро-

нию. Услышав о том, что в «Вестнике Московского университета» в честь 85-летия Хализева готовится юбилейная подборка статей, Валентин Евгеньевич с улыбкой произнес: «Ну вот, за свою посмертную славу могу быть спокоен» - и тут же вспомнил слова А.П. Чехова из письма старшему брату: «Весьма утешительно, что меня перевели на датский язык. Теперь я спокоен за Данию».

Иронии сопутствовала высочайшая требовательность. В первую очередь-к себе. «Мне иногда неловко, - говорил он, - подписываться "д.ф.н.", когда вспоминаю о кандидатах, которые сделали больше, чем я (В.Э. Ва-цуро, С.И. Гиндин, С.Г. Бочаров). С другой стороны, утешаю себя тем, что есть доктора, которые тоже значительнее меня (В.Н. Топоров, С.С. Аве-ринцев)». Неожиданно для всех Валентин Евгеньевич принял волевое решение больше не читать поточные лекции. Причем задолго до того, когда некоторым коллегам это уже необходимо делать. Но он продолжил приезжать в университет и руководить спецсеминаром, пока 18 мая 2012 г., в день своего рождения, не признался по телефону: «Завтра значимый в моей филологической биографии день: я проведу последний в своей жизни семинар». Надо сказать, что последним он был только на факультете. Занятия со студентами и аспирантами («матвеевскими девчатами») продолжились в домашней обстановке. И хотя постоянное общение с учениками отнимало у Валентина Евгеньевича силы, это была та истощающая радость, без которой жизнь преподавателя обессмысливается. Впрочем, и на этом педагогическом горизонте не всегда было безоблачно. Помню, как на одном из кафедральных заседаний, когда бывший его выпускник (употребить слово «ученик» по отношению к тому, с кем учитель давно не здоровался за руку после публичного предательства, вряд ли уместно) устроил очередной скандал в свойственном для себя трактирном стиле, Валентин Евгеньевич не выдержал и вполголоса прошептал: «Тяжелый случай. Моя вина. Я привел его на кафедру».

Соавторское общение с Хализевым было возможным только при подлинном научном равноправии. Началу наших совместных работ всегда предшествовали длительные обсуждения. Это нащупывание общего пути, как правило, происходило по телефону, а уже при встрече составлялся конкретный план будущего текста. Никакого распределения сил по пунктам не было. Одну и ту же часть писали по очереди (насколько хватит возможностей и времени у каждого). Кто-то начинал, после чего передавал эстафетную палочку с обязательным условием - исправить и дополнить сделанное соавтором, прежде чем двигаться дальше. Такой порядок, установленный Валентином Евгеньевичем, назывался у нас «перебрасыванием мячика». Однажды, согласившись с предложенной правкой, я обронил: «Вас понял!» - а в ответ услышал: «Это делает мне честь» (с легкой усмешкой, разумеется). В процессе работы Валентин Евгеньевич любил и умел создавать настроение «сообщительной веселости» (по П.А. Вяземскому), мог не по-стариковски, а совершенно по-мальчишески объявить: «Алеша, очень хочется похулиганить и вставить фразу (далее опускаю. -А.Х.)... Хорошо, что статья в соавторстве: если начнут критиковать и при-

Новый филологический вестник 2017. №2(41).

дираться - будем валить друг на друга!» Высшей оценкой были слова, услышанные перед отправкой одного из совместно подготовленных текстов в печать: «Испытываю удовлетворение от проделанной работы».

Валентин Евгеньевич искренне надеялся, что наше общее дело будет продолжено достойно и успешно. «Если бы была возможность, - как-то признался он, - я бы собрал свои старые статьи и переписал для нового сборника». Не успел... Наш прощальный телефонный разговор состоялся в день презентации того самого учебного пособия, совместная работа над которым продолжалась последние годы. В декабре 2015-го. Тогда, как обычно, в трубке сперва глухо раздалось ожидаемое «Слушаю...», а в конце - традиционное «Держим связь». Но между ними... в ответ на некстати заданный мной вопрос о самочувствии прозвучало горестное: «Голос - единственное, что у меня осталось в порядке». А реакцией на еще более неуместное пожелание оптимизма стала фраза, опрокинутая в прожитые дни: «Не лечите меня оптимизмом! Я вырос в атмосфере казенного оптимизма и слова этого не люблю, предпочитаю вместо него говорить о здравом смысле» - и вдруг, впервые за все время нашего общения, захотел прочитать стихи. То были строки Булата Окуджавы: «Прожить лета б дотла, / А там пускай ведут / За все твои дела / На самый страшный суд». Жизнь кончилась, но связь не оборвалась...

Алексей Александрович Холиков - доктор филологических наук, доцент кафедры теории литературы филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

Научные интересы: история русской литературы конца XIX - начала XX века, теория литературы, текстология.

E-mail: aakholikov@gmail.com.

Alexey Kholikov - Doctor of Philology, docent at the Department of Theory of Literature, Philological Faculty of Lomonosov Moscow State University (MSU).

Research interests: history of Russian literature (Silver age), theory of literature, textual criticism.

E-mail: aakholikovi@gmail.com.

Научное издание

Новый филологический вестник

Компьютерная верстка A.B. Надточенко Подписано в печать 21.06.2017

Формат 60x90/16 Гарнитура Times New Roman Печать офсетная Усл. печ. л. 9,5 Тираж 1 500 экз.

Издательство «Каллиграф» 117042, Москва, ул. Скобелевская, 23 Телефон (495) 970-72-63 E-mail nivestnik@yandex.ru

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.