CC BY
294
5. Petrova, Z.A. Metodologiya i metodika sociologicheskikh issledovaniyj kuljturno-dosugovoyj deyateljnosti: uchebnoe posobie. - M.: MGIK, 1990.
6. Rozhkov, M.I. Strategii i modeli vospitaniya // Teoretiko-metodologicheskie problemih sovremennogo vospitaniya: sb. nauch. tr. - Volgograd: Pereme-na, 2004.
7. Osnovih pedagogicheskoyj deyateljnosti. - Sankt Peterburg: Piter, 2004.
Статья поступила в редакцию 27.07.11
УДК 159
Vasilyev A.S. EMOTIONAL-COGNITIVE SATURATION IMAGINATION AS A MEANS OF OVERCOMING INTRAPERSONAL CONFLICT. A new approach in dealing with some existential problems: emotional and psychological modeling. Substantiates the mechanism of emotional and cognitive imagination to the saturation level of energy mobilization of the organism to overcome the negative effects of interpersonal conflict. Key words: imagination, interpersonal conflict, emotional and psychological modeling.
А.С. Васильев, соискатель НГПУ, г. Новосибирск, E-mail: [email protected]
МЕХАНИЗМ ФОРМИРОВАНИЯ ВНУТРНЛИЧНОСТНОГО КОНФЛИКТА
В статье представлен новый подход в решении проблемы внутриличностного конфликта, с позиций представлений о самости в интерпретации Юнга. Механизм формирования внутриличностного конфликта определяется воздействиями содержаний архетипа на эго, что проявляется у индивида в виде эмоционально-чувственных переживаний.
Ключевые слова: внутриличностный конфликт, архетипы Юнга, проблема самости.
Определяя психологическую природу внутриличностного конфликта [1], мы пришли к выводу в том, что в основе внутренней конфликтности лежат бессознательные содержания, конфликтующие с эго и, тем самым, расщепляющие его (Spaltung). Они (данные бессознательные содержание) и создают проблему внутриличностного конфликта, которая, проявляясь в виде индивидуальных эмоционально-чувственных переживаний, находит свое выражение в психосоматике субъекта, в диапазоне, от состояния различных степеней дискомфорта до терапевтического диагноза. Однако для полноты картины, мы считаем, необходимыми привести уточнения касательно всего механизма данного явления. В этих целях мы считаем целесообразным обратиться к проблеме самости в интерпретации Юнга.
В разнообразной современной литературе по аналитической психологии очень часто встречается написание данного термина с заглавной буквы. Юнговское представление о самости значительно отличается от того, как это понятие используется в другой психоаналитической литературе. Эта разница зависит, прежде всего, от понимания архетипов: юнговская концептуализация самости видит ее укорененной в трансличностном измерении. Отсюда и частое написание слова с заглавной буквы. Но существует и клинический аспект самости, часто более тесно связанный с областью эго сознания; в работах клинического характера термин "самость" обычно пишут с маленькой буквы. Таким образом, заглавная буква появляется в тех случаях, когда автор текста хочет выделить трансличностную, архетипическую основу самости [2]. Поскольку нас интересует, прежде всего, прикладной, а не трансличностный аспект данного понятия, то нас удовлетворяет незаглавная буква в его обозначении. На вопрос: почему нас привлекает, именно, юнговская интерпретация самости, суть нашего ответа будет в том, что нас интересует чисто процессуальный аспект данного понятия, точнее его практическое значение для психосоматики индивида. В этом плане нам, конечно, можно возразить: а кто из великих не был практиком? Однако, по этому поводу, мы пришли к однозначному выводу в том, что ни одна теория внутренней конфликтности, кроме юнговской, не определяют ее психологическую природу в плане причинности и, следовательно, не могут служить базисной основой для процесса преодоления отрицательных последствий внут-риличностного конфликта (психосоматических последствий дистресса) [1].
Касательно стиля изложения своих взглядов, можно, конечно, отмечал Юнг, описать это содержание и рациональным, научным языком, но в этом случае полностью теряется его живой характер. Поэтому при описании жизненных (inving) процессов души он обдуманно и сознательно отдал
предпочтение драматическому, мифологическому способу мышления и изложения, поскольку этот способ не только выразительнее, но и точнее абстрактной научной терминологии, которая, по мнению Юнга, тешит себя надеждой, что ее теоретические формулировки могут в один прекрасный день свестись к алгебраическим уравнениям [3]. Касательно научного стиля речи, которой присущ ряд особенностей: предварительное обдумывание высказывания, монологический характер, строгий отбор языковых средств и тяготение к нормированному, нам хотелось бы отметить, что стиль научных работ определяется, в конечном счете, их содержанием и целями научного сообщения. В этом аспекте, на наш взгляд, ни одна отрасль психологии, с их научно-рациональной терминологией, в плане преодоления отрицательных последствий внутриличностного конфликта, не преуспела. Исходя из прикладной ценности наследия Юнга, мы полагаем, что нам не стоит бояться манеры его изложения.
Исследование психологии бессознательного поставило Юнга перед необходимостью сформулировать новые понятия для объяснения установленных фактов. Одно из этих понятий - самость. Во избежание, бесконечных интерпретаций на эту тему и в целях понимания данного понятия идентично Юнгу, мы прибегнули непосредственно к теоретическому наследию классика.
Эмпирически сознание всегда обнаруживает свой предел, когда подходит к неизвестному. Неизвестное составляет все то, чего мы не знаем, и что, таким образом, не связано с эго как центром поля сознания. Неизвестное распадается на две группы объектов: те, что являются внешними и могут быть познаны с помощью органов чувств, и те, что являются внутренними и переживаются непосредственно. Первая группа охватывает все неизвестное во внешнем мире, вторая - все неизвестное во внутреннем мире, то есть ту область, которую мы называем бессознательным. При этом эго опирается на две с виду различные основы: соматическую и психическую. Наличие соматической основы выводится из той совокупности эндосоматических перцепций, которые со своей стороны уже имеют психическую природу и ассоциируются с эго, а значит, оказываются сознательными. Они производятся эндосомати-ческими стимулами, которые превышают порог сознания. Значительная же часть этой стимуляции происходит бессознательно, то есть на подпороговом уровне. Из вышесказанного следует, что соматическая основа эго состоит из сознательных и бессознательных факторов. То же самое справедливо и в отношении его психической основы: с одной стороны, эго опирается на все поле сознания, а с другой - на общую сумму бессознательных содержаний, которые распадаются на три группы:
• во-первых, временно подпороговые содержания, которые могут быть произвольно воспроизведены (память);
• во-вторых, бессознательные содержания, которые не могут быть произвольно воспроизведены;
• в-третьих, содержания, которые вообще не способны стать сознательными.
Как сознательный фактор, эго можно было бы, по крайней мере, теоретически, описать полностью. Но это описание никогда не достигло бы большего, чем изображение сознательной личности; все те черты, которые неизвестны субъекту или не осознаются им, оказались бы упущенными. Полная картина должна была бы включать и эти черты. Однако полное описание личности даже в теории оказывается совершенно невозможным, потому что ее бессознательная часть не может быть охвачена когнитивно. Между тем, этой бессознательной частью личности, как показал опыт, вовсе не следует пренебрегать как чем-то неважным. Напротив, имеющие решающее значение для конкретного человека качества часто не осознаются их обладателем и могут восприниматься только другими людьми, или же их приходится с трудом открывать с посторонней помощью [4].
В таком случае личность как полный феномен явно не совпадает с эго, то есть с сознательной личностью, а образует объект познания, который надобно отличать от эго. Конечно, такая надобность возникает только у психологии, считающейся с действительностью бессознательного, но зато для такой психологии это разграничение представляет первостепенную важность. Даже для юриспруденции должно иметь определенное значение то обстоятельство, являются ли некие психические факты сознательными или нет, например, при решении вопроса об ответственности за содеянное [5]. Юнг предложил называть эту полную личность, которая, хотя и имеется в наличии, но не может быть целиком познана, самостью. При этом эго находится в субординантном отношении к самости и относится к ней как часть к целому. В пределах поля сознания, отмечал Юнг, эго обладает субъективным чувством свободы воли, точнее, свободы выбора. Следует отметить, что для мыслительного процесса, именно свобода выбора является основной функцией. Индивид постоянно находится в состоянии выбора чего-либо. Данное свойство, настолько очевидно, что, по нашему мнению, не требует в свое подтверждение каких-либо теоретических основ, достаточно, в этом плане, внимательнее прислушаться к себе. Но точно также, как свобода воли (выбора) сталкивается с реалиями внешнего мира, так и за пределами поля сознания, в субъективном внутреннем мире, воля вступает в конфликт с фактами самости, обнаруживая, при этом, пределы своих возможностей. Данное ограничение свободы эго, сравнимо с ограничением свободы индивида по причине воздействия объективных происшествий, на которые его свобода воли может повлиять лишь в очень незначительной степени [3].
Принимая за основу эмпирически обозначенное качество эго, как центра поля сознания, но как часть полной личности (самости), мы в праве задать вопрос, а именно: с какими фактами самости (полной личности) индивидуальная воля вступает в конфликт, при котором эго не только не может ничего поделать с самостью, но иногда фактически ассимилируется бессознательными компонентами личности.
Фактами самости по Юнгу являются содержания архетипов коллективного бессознательного, к которым относятся:
1). Тень - это обладающие частичной автономией негативные свойства личности, имеющие эмоциональную природу. Аффекты обычно появляются там, где адаптация наиболее слаба, и в то же время они показывают причину ее слабости. Благодаря инсайту и доброй воле, тень может быть до известной степени ассимилирована в сознательную личность, но есть отдельные черты, которые оказывают чрезвычайно упорное сопротивление моральному контролю и оказываются почти недоступными для воздействия. Эти сопротивления обычно связаны с проекциями, не признаваемыми в качестве таковых, когда создается впечатление, будто причина эмоции кроется, вне всяких сомнений, в другом человеке. И неважно, насколь-
ко очевидным может быть для стороннего наблюдателя тот факт, что это всего лишь проекции; практически, нет никакой надежды, что сам субъект осознает это.
Поскольку бессознательное создает это проецирование, то сознательный субъект сталкивается с проекциями как с происшествиями, которые заменяют ему реальный мир репродукцией собственного неизвестного лица субъекта. Поэтому, в конечном счете, они приводят к аутистическому состоянию, в котором человек выдумывает мир, реальность которого остается навсегда недосягаемой. Возникающее в результате чувство неполноценности и еще более тяжелое чувство бесплодности объясняются - благодаря проекции - недоброжелательностью окружения, что, по механизму порочного круга, ведет к дальнейшему усилению изоляции. Чем больше проекций внедряется между субъектом и окружением, тем труднее эго видеть сквозь собственные бессознательно-иллюзорные изоляции, что же в действительности происходит. При этом сознательно, индивид оплакивает и проклинает вероломный мир, все больше и больше удаляющийся от него.
Однако предположение того, что такие и подобные им проекции могут иметь отношение, только лишь, к негативной стороне личности будут несостоятельны по причине усложнения проблемы, связанной с появлением символов противоположного пола, а именно: у мужчин - женского, у женщин -мужского, когда источником проекции будет являться уже не тень, которая имеет один и тот же пол с индивидом и относится к его личному бессознательному. Личные бессознательные содержания можно без особого труда сделать достоянием сознания. Следующие архетипы отстоят гораздо дальше от индивидуального сознания. Здесь мы встречаемся с анимой мужчины и анимусом женщины, двумя корреспондирующими архетипами, чья автономия и бессознательность объясняют неподатливость их проекций. Другими словами, осознание относительного зла своей натуры находится в пределах возможностей обычного человека, но весьма редким и губительным для него опытом оказывается попытка вглядеться в лицо абсолютного зла [3]. Итак, рассмотрим следующий факт самости (полной личности), с которым индивидуальная воля вступает в конфликт.
2). Анима - это образ, который Шпиттелер (швейцарский писатель, лауреат Нобелевской премии 1919 года) назвал «My Lady Soul». Юнг предложил взамен этого выражения термин «анима» [anima], как указывающий на нечто специфическое, для чего слово «Soul» (душа) оказывается чересчур общим и неопределенным. Данный образ является следующим, после тени, фактором, который воплощается в каждом ребенке мужского пола и производит проекцию, является бессознательное в том виде, как оно представлено анимой. Анима - не изобретение сознания, а спонтанный продукт бессознательного, ну-минозные качества которого, унаследованные от коллективного архетипа анимы, делают образ матери [imago] угрожающе могущественным.
Проекция может быть аннулирована лишь тогда, когда сын сознает, что у него в душе находится образ не только матери, но и дочери, сестры, возлюбленной, небесной богини и пр., а именно: вечный образ, соответствующий самой глубинной сущности каждого мужчины - опасный образ женщины, олицетворяющей верность, которую в интересах жизни он, иногда должен нарушать. Данный образ женского начала - очень нужная компенсация риска, борьбы, жертв, которые обычно заканчиваются обманутыми надеждами. Данный образ - утешение за всю горечь жизни. И в то же время, данный образ - великий иллюзионист, обольстительница, которая вовлекает мужчину не только в благоразумные и полезные занятия, но и в ужасные парадоксы и противоречия, где добро и зло, успех и гибель, надежда и отчаяние уравновешивают друг друга. И, как выразился Юнг: «Так как Она представляет для него величайшую опасность, то и требует от мужчины всего его величия, - и если оно в нем есть, Она его получит» [3].
Так как анима - архетип, обнаруживаемый у мужчин, разумно предположить, что равноценный архетип должен быть в наличие у женщин; ибо так же как мужчины компенсируют-
ся женским началом, так женщины компенсируются мужским началом. Итак, рассмотрим следующий факт самости (полной личности), с которым индивидуальная воля вступает в конфликт.
3). Анимус - производящий проекцию бессознательный фактор у женщин, как компенсирующее мужское начало. Анимус означает ум (mind) или дух (spirit). Так же как для сына первым носителем производящего проекцию фактора становится мать, так для дочери таковым становится отец. Женщина компенсируется мужским началом, и потому ее бессознательное несет мужской отпечаток. Результат - значительное психологическое отличие женщин от мужчин. Так, согласно взглядам Юнга, Анимус соответствует отцовскому Логосу, который у женщин состоит не из размышлений, а из мнений - априорных предположений, притязающих на абсолютную истинность. Нет на свете такой логики, которая может поколебать женщину, если ей правит Анимус.
Как в своих положительных, так и в своих отрицательных выражениях взаимоотношения анима/анимус всегда изобилуют «анимозностью» (враждебностью, непреклонностью, предубежденностью и упрямством). Аффекты снижают уровень взаимоотношения и приближают его к общей истинктуальной основе, которая уже не содержит в себе ничего индивидуального. Весьма часто эти взаимоотношения идут своим естественным ходом. Безо всякого внимания к ним их исполнителей - людей, которые впоследствии не понимают, что же с ними случилось.
Тогда как облако «анимозности», окружающее мужчину, состоит главным образом из сентиментальности и чувства обиды, у женщины «аминозность» выражается в форме чрезмерно самоуверенных взглядов и объяснений, инсинуаций и неверных истолкований, причем все это имеет целью (иногда достигаемой) разрыв взаимоотношений между двумя людьми [3].
Воздействие анимы и анимуса на эго, в принципе то же самое. Это воздействие чрезвычайно трудно исключить, потому что, во-первых, оно необыкновенно сильно и немедленно наполняет эго-личность непоколебимым чувством правоты и праведности. Во-вторых, причина воздействия проецируется и кажется заключенной в объектах и объективных ситуациях. Обе эти особенности можно, полагает Юнг, проследить назад до характерных свойств архетипа. Ибо архетип, конечно, существует a priori, что может, по-видимому, объяснить часто абсолютно неразумное и все же неоспоримое (да и не оспариваемое) существование некоторых настроений и мнений. Возможно, на подобные настроения и мнения так трудно влиять из-за мощного суггестивного воздействия, исходящего от архетипа. Сознание, по выражению Юнга, уступает его чарам, пленяется им, как бы гипнотизируется, результатом чего может являться моральное поражение эго в виде усиленного чувства неполноценности. В этом случае из-под человеческих взаимоотношений выбивается сама основа, ибо чувство неполноценности делает взаимное признание невозможным, а без него нет и взаимоотношений. Как утверждал Юнг, гораздо легче интуитивно понять тень, чем аниму и анимус. В отношении тени мы обладаем тем преимуществом, что в какой-то степени подготовлены к ее пониманию своим воспитанием, которое всегда старалось довести до сознания людей, что они сделаны не из чистого золота. Поэтому каждый понимает, что подразумевается под словами «тень», «низкая личность» и т.д. А если бы, говорил Юнг, кто-то вдруг забыл смысл этих слов, то воскресная проповедь, жена или сборщик налогов легко могли бы освежить его память. Однако с анимой и анимусом дело обстоит отнюдь не так просто. Во-первых, нравственное воспитание не касается этого аспекта и, во-вторых, большинство людей довольствуются уверенностью в собственной правоте и предпочитают взаимное поношение (если не хуже!) признанию своих проекций. В самом деле, кажется вполне естественным делом для мужчин - обладать безрассудными настроениями, а для женщин неразумными мнениями. По-видимому, такое положение дел основывается на инстинкте и должно оставаться таким как есть для обеспечения вечного продолжения эмпедокловой игры любви и ненависти стихий.
Природа консервативна и не позволяет без труда переменить свой естественный ход, упорно защищая неприкосновенность заповедных мест анимы и анимуса.
Поэтому нам гораздо легче признать свою теневую сторону, а именно, такие теневые препятствия морального порядка как: тщеславие, честолюбие, самонадеянность, злопамятность и т.д.; чем осознать проекции анимы/анимуса, когда прибавляются всевозможные затруднения интеллектуального характера, не говоря уже о содержаниях проекций, с которыми человек просто не знает, как совладать.
Мы не имеем целью полного раскрытия всех психологических особенностей взаимоотношений фактов самости ани-ма/анимус, которые вступают в конфликт с индивидуальной волей, ибо эта тематика достойна отдельного труда. Нас интересует психологическая природа формирования внутрилично-стного конфликта, если так можно выразиться, технологический аспект данного процесса. Поэтому мы переходим к рассмотрению следующих фактов самости, наряду с которыми определяется их совокупное участие в данном процессе.
4). Архетип Мудрого старца (мужск.) /архетип хтониче-ской Матери (женск.). Архетипический Мудрый Старец является персонификацией (образом) смысла и мудрости. В мужской психологии Анима связана с Мудрым Старцем как дочь с отцом. У женщины, старец-мудрец представляет аспект Анимуса. В определенном смысле, несущий черты Отца и Героя Мудрый Старец, проявляется в образах духовного учителя, доктора, священника, то есть лица, обладающего авторитетом. Мудрый Старец не является персонажем одной, лишь, мужской психологии, он выступает у женщин как аспект Анимуса, в плане помогающей скрытой мудрой силы в творческом преобразовании. В то время как для мужчины мать имеет символическое значение, для женщины она становится символом только в ходе ее психологического развития. Опыт обнаруживает тот замечательный факт, что в мужской психологии господствует тип духовного образа матери, тогда как у женщины чаще всего встречается хтонический тип (или Мать-Земля ). В отличие от мужчины, женщина может идентифицироваться непосредственно с Матерью-Землей.
Эти четыре элемента согласно Юнгу, образуют полуимманентную и полутрансцендентную четверицу, архетип самости [3], содержания которого, согласно психологической природе бессознательного [4], проявляясь, как эмоционально-чувственные переживания, входят в конфликт с эго и, расщепляя его (Spaltung) создают, как отмечалось выше, проблему внутриличностного конфликта в виде отрицательных дистрес-совых последствий [1].
Из сказанного выше нам, лишь, осталось сделать идентифицирующее уточнение в том, что механизм воздействия содержаний архетипа четверицы (самости) на эго, проявляющиеся у индивида в виде эмоционально-чувственных переживаний, - это и есть механизм формирования внутриличност-ного конфликта. Все остальные теории внутренней конфликтности, от неполноценности до неудовлетворенности, по различным поводам, - есть последствия работы данного механизма, и могут быть применены лишь в качестве психодиагностики, объясняющей эмоционально-чувственную причину расщепленности эго (Spaltung) [1].
Когда теорию удается использовать с ожидаемыми результатами, считается, что она является правильной. Во многих случаях применимость критерия практики не вызывает сомнений. Скажем, изобретение транзистора подтверждает правильность наших представлений об энергетическом спектре электронов в полупроводниках, а взрыв атомной бомбы -правильность представлений о делении ядер и т.п. Касательно психологии, можно рассуждать как в пользу ее научности, так и, в не меньшей степени, в пользу ее ненаучности. Действительно, если, мы обратимся к сути психологической природы основополагающих базисов, определяющих проблематику внутриличностного конфликта, а именно: структуру психики; эмоций; субъективности мышления, а также природы бессознательного, то мы обнаружим отсутствие единых теоретических установок (о единых законах речи нет), соответствую-
щих данным понятиям. Рассуждая о теориях психологической науки, мы можем говорить лишь о попытках согласовать психологию с реалиями современной науки. Так новые идеи, как в зеркале, отражались в науке о человеке. С появлением и развитием идей классической физики психологи сравнивали человека с машиной (теория Ламетри Ж.О. о человеке-машине); с появлением теории Дарвина мы отмечаем появление в психологии структурализма; ответом на открытие электромагнитного поля стала одна из школ - гештальтпсихоло-гия, которая по аналогии с преобразованиями электромагнитного поля стала рассматривать сознание как самоорганизующуюся целостную систему, несводимую к сумме её частей. «Все школы стремились утвердить в изучении этой субъективной области объективные научные стандарты, при этом прослеживается влияние на программы школ стандартов, принятых науками о природе, будь то классическая физика (структурализм), эволюционная биология (функционализм) или «физика поля» (гештальтизм)» [5]. Гештальтпсихология, однако, как критиковалась, так и критикуется до сих пор. «Гештальттеория, утвердив в психологии принцип целостности, отъединила его от двух других нераздельно связанных с ним объяснительных принципов - детерминизма (причинности) и развития. Именно это и создало её оппонентный круг» [5, с. 379]. Здесь мы просто хотели бы отметить, что ни одна из ныне существующих теорий не является общепризнанной, то есть, как отмечалось выше, мы видим отсутствие единых теоретических установок и законов. В этой связи, невольно вспоминается высказывание персонажа М.А. Булгакова профессора Воланда: «...что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!...». В самом деле, касательно основополагающих принципов психологической науки, мы, зачастую, можем наблюдать, лишь, набор мнений на уровне интерсубъективного дискурса. Создается впечатление, что психологию не могут поделить между собой гуманитарная и естественно-научная парадигмы и, как следствие, - наличие налета некоторой ненаучности на всей психологической науке в целом. Принимаем мы данную особенность психологической науки, или нет, -это уже факт, согласно юридической терминологии, мало значимый, ибо, опровергая сказанное выше, мы вступаем в противоречие с очевидным. Принимая ситуацию такой, какой она является на самом деле, мы считаем важным, в наших рассуждениях, не выйти за рамки научности. Если психология -
наука, то на психологический метод должны распространяться все требования как к методу научному.
Как мы знаем, наука - это сфера человеческой деятельности, результатом которой является новое знание о действительности, отвечающее критерию истинности. Как мы знаем, цель науки - постижение истины, а способ постижения истины - научное исследование. Различают эмпирическое и теоретическое исследования. Хотя разграничение это условно. Как правило, большинство исследований имеет теоретико-эмпирический характер.
Одним из основных критериев научности прикладного исследования является возможность применения другими психологами полученных знаний, для решения конкретных практических задач. То есть научный результат должен быть инвариантным относительно пространства, времени, типа объектов и типа субъектов исследования. Это означает, что он должен быть объективным.
Результатом научной деятельности может быть описание реальности, объяснение предсказания процессов и явлений, которые выражаются в виде текста, структурной схемы, графической зависимости, формулы и т.д. [6 , с. 11-17].
Из сказанного выше следует вывод в том, что истинный метод должен вытекать из природы подлежащих исследованию предметов, а не из наших заранее составленных представлений. Предметом нашего исследования является преодоление отрицательных последствий внутриличностного конфликта (дистресса), следовательно, речь идет о деятельност-ном процессе, направленность которого обусловлена тематикой исследования, и несет в себе, прежде всего, практическую составляющую. Мы не собираемся полемизировать по поводу юнговской интерпретации самости. Для нас важно другое, а именно: реальностью ли является, психические патологии или нет? Ответ на данный вопрос очевиден. Мастер описал механизм формирования внутренней конфликтности индивида именно таким образом. Кроме того, он дал рекомендации по преодолению данного явления посредством построения психологической трансцендентной функции [7]. Здесь мы видим реальную возможность, не выходя за рамки научности, осуществить проверку юнговских выводов. В марксисткой философии критерием истинности, в том числе и научного знания, считалась практика, и у нас нет никаких оснований для ревизии данного критерия.
Библиографический список
1. Васильев, А.С. О психологической природе внутриличностного конфликта // Мир науки, культуры, образования. - Горно-Алтайск. - 2010. - № 4 (23). - 4.II.
2. Зеленский, В. Толковый словарь по аналитической психологии. - М.: Изд-во Когито-Центр, 2008.
3. Юнг, К.Г. Айон: Феноменология самости. - СПб.: Изд-во Университетская книга,1997.
4. Васильев, А.С. Эмоционально-когнитивное насыщение воображения как средство преодоления внутриличностного конфликта // Мир науки, культуры, образования. - 2010. - № 5 (24).
5. Петровский, А.В. Теоретическая психология / А.В. Петровский, М.Г. Ярошевский: учеб. пособие. - М.: Академия, 2001.
6. Дружинин, В.Н. Экспериментальная психология. - СПб.: Питер, 2008.
7. Юнг, К.Г. Трансцендентная функция. Сознание и бессознательное. - СПб.; М., 1997.
Bibliography
1. Vasiljev, A.S. O psikhologicheskoyj prirode vnutrilichnostnogo konflikta // Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya. - Gorno-Altayjsk. - 2010. - № 4 (23). -
Ch.II.
2. Zelenskiyj, V. Tolkovihyj slovarj po analiticheskoyj psikhologii. - M.: Izd-vo Kogito-Centr, 2008.
3. Yung, K.G. Ayjon: Fenomenologiya samosti. - SPb.: Izd-vo Universitetskaya kniga,1997.
4. Vasiljev, A.S. Ehmocionaljno-kognitivnoe nasihthenie voobrazheniya kak sredstvo preodoleniya vnutrilichnostnogo konflikta // Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya. - 2010. - № 5 (24).
5. Petrovskiyj, A.V. Teoreticheskaya psikhologiya / A.V. Petrovskiyj, M.G. Yaroshevskiyj: ucheb. posobie. - M.: Akademiya, 2001.
6. Druzhinin, V.N. Ehksperimentaljnaya psikhologiya. - SPb.: Piter, 2008.
7. Yung, K.G. Transcendentnaya funkciya. Soznanie i bessoznateljnoe. - SPb.; M., 1997.
Статья поступила в редакцию 27.07.11
УДК 371
Chukhrov A.S. PERSONALITY-MOTIVATIONAL ASPECT OF PROFESSIONAL CHOICE STUDENTS TECHNICAL STUDIES. This article discusses scenarios of professional and personal formation of students' engineering and technology sectors, ranging from the motivation of the choice of technical professions to the degree of involvement in the educational process.
