CC BY
94МАКРОЭКОНОМИКА В УСЛОВИЯХ ГИБРИДНОЙ ВОЙНЫ
Доклад на МАЭФ 26 мая 2021 г.
MACROECONOMICS IN THE CONTEXT OF A HYBRID WAR
Report to the MAEF on May 16, 2022 DOI: 10.38197/2072-2060- 2022 - 235-3 - 63 - 78
КЛЕПАЧ Андрей Николаевич
Главный экономист ВЭБ.РФ, член Правления ВЭО России, к. э. н. ANDREY N.KLEPACH
Chief Economist at VEB.RF, Member of the Management Board of VEO of Russia, PhD
Гибридная война между коллективным Западом и Россией, расколовшая мир, обозначила водораздел между предыдущим 30 -летним развитием российской экономики и начавшейся новой эпохой. Выдвинувшиеся на первый план вопросы восточного поворота логистики и внешнеэкономических связей не замещают долгосрочные структурные вопросы перехода к инновационной социально и экологически ориентированной экономике. В то же время этот переход в условиях блокады и специальной военной операции связан с расширением военной экономики и определенными элементами мобилизационной экономики. Совмещение этих противоречивых задач предполагает выход за пределы традиционных рыночных механизмов саморегулирования и реализацию системы гибкого сетевого стратегического управления.
Abstract The hybrid war between the collective West and Russia, which split the world, marked
the watershed between the previous 30th years of the development of the Russian economy and the beginning of a new era. The issues of the eastern turn of logistics and foreign economic relations that have come to the fore do not replace the long - term structural issues of the transition to an innovative socially and environmentally oriented economy. At the same time, this transition in the conditions of the blockade and a special military operation is associated with the expansion of the military economy and certain elements of the mobilization economy. The combination of these contradictory tasks involves going beyond the traditional market mechanisms of self-regulation and the implementation of a system of flexible network strategic management.
Ключевые слова Геополитический кризис, экономическая блокада, торговый профицит, государственные сбережения, структурная перестройка экономики, мобилизационная и военная экономика, стратегическое планирование.
Keywords
Geopolitical crisis, economic blockade, trade surplus, state savings, structural adjustment of the economy, mobilization economy, war economy, strategy planning.
Jel: E320, E58, O11
ейчас становится все более общепризнанным, что Россия сталкивается
не просто с масштабными санкциями, а с гибридной войной коллективного
Запада. Эта война направлена не просто на экономическое ослабление России путем ограничения российского экспорта углеводородов и сырья, изолирования от мировых финансовых рынков и системы платежей, технологической и научной блокады, но фактически на уничтожение России как суверенного государства и игрока в мировой экономике и геополитике.
Как должна измениться в этих условиях российская экономическая политика и как изменится весь мир в условиях его нового глобального передела? Завершилась не только наша российская эпоха реинтеграции в европейское экономическое пространство, но и современная модель глобализации.
Произошел и углубляется раскол мира на так называемый коллективный Запад, «недружественные» для России страны, поддержавшие блокаду, и «дружественные или нейтральные» страны, преимущественно относящиеся ктретьему миру или развивающимся экономикам. Неравенство сил бросается в глаза. Коллективный Запад производит около 60% мирового ВВП по текущим курсам валют (44% при расчете по ППС), концентрирует около 75% НИОКР в мире, доллар и евро доминируют в международных резервах и платежах. Россия со своими 3% мирового ВВП и 1,9% мировых НИОКР по ППС выглядит очень слабо. Чем эту количественную слабость можно компенсировать и как долго будет длиться структурная перестройка российской экономики?
И для СССР, и для современной России Европа, США, Япония всегда бы основными внешнеторговыми партнерами. В 2006 году на ставшие сейчас «недружественными» странами приходилось 74% российского экспорта, и 70% импорта, но к 2021 году она сократились соответственно до 56 и 52%. Поворот на Восток таким образом уже идет как минимум 16 лет, но сейчас он приобретает особое значение. Быстро заместить почти половину внешнеторгового оборота другими партнерами невозможно, особенно с учетом высокого качественного характера импорта из западных стран.
За последние 15 лет темп роста ШОС и БРИКС, т.е. ведущей части «дружественного и нейтрального мира» примерно в 2,9 раза опережали темп роста Запада и Евросоюза, и российский экспорт в дружественные страны почти в 3,6 раза (в реальном выражении) опережал рост экспорта в западные страны. Российский экспорт в 12 раз более эластичен по приросту ВВП стран ШОС и БРИКС, чем Евросоюза и Запада. Таким образом, переориентация российского экспорта и внешнеэкономических связей на Восток и Юг может существенно ускорить рост российской экономики, но для этого необходимо не просто изменение географии, а повышение качественной и ценовой конкурентоспособности российского экспорта и национальной экономики в целом. Нарастить экспорт на Восток и Юг в объемах, необходимых для опережающего роста, только за счет углеводородов не получится.
На выстраивание новых более глубоких отношений с азиатскими, арабскими, африканскими и латиноамериканскими партнерами понадобится немало времени и значительные инвестиции в логистические системы: погранпереходы, портовые мощности на Дальнем Востоке и на Каспии, новые железнодорожные пути в Иран и через Монголию. Это и вложения в новый социальный капитал с целью образования дружественной к России элиты через обучение в российских вузах, совместные мероприятия и контакты (научные, культурные, спортивные, образовательные и военные).
Пока такие межрегиональные объединения, как ШОС и БРИКС, носят довольно аморфный характер. Несмотря на свои малые экономические размеры, Россия может выступить инициатором новых интеграционных инициатив и придать этим объединениям более глубокий и системный характер, дав импульс их превращению в реальные центры, определяющие мировую экономическую динамику и повестку устойчивого развития. Мы видим, как в рамках ОПЕК+ Россия вместе с другими членами организации повысила эффективность регулирования мирового нефтяного рынка. БРИКС и особенно ШОС также могли бы стать центрами интеграции транспортных, энергетических систем, межгосударственной кооперации в развитии науки и технологий, решении экологических (и особенно водных) проблем, борьбе с эпидемиями и повышении здоровья населения, преодолении отсталости и бедности.
Сочетание экономической, военно - политической и мягкой умной силы позволило бы России эффективнее присоединиться к опережающему подъему Востока и Юга. В краткосрочном плане наибольшие выгоды от перестройки российских внешнеэкономических связей приобретает Турция, которая становится важнейшим логистическим хабом для российского бизнеса, транспортных и платежных путей. ВВП Турции (по ППС) уже достиг 2/3 российского, и темпы его роста в разы превышают российские.
Конфигурация мировой экономики давно меняется в пользу Востока. И до ныне -шнего геополитического раскола доля стран ШОС (а также БРИКС) выросла в мировой ВВП (по ППС) с 19,9% в 2006- м (ШОС в составе 8 стран) до 29,7% в 2020 году и к 2030- му ожидалось повышение до 33-34% В этот же период доля Евросоюза (28 стран вместе с Великобританией) и США уменьшилась с 15,2% и 18,6% мирового ВВП до 12 и 15,6%, и в 2030 году прогнозировалось понижение до 9 и 13,6%. Современный геополитический кризис доложен ускорить этот процесс. В результате взлета мировых цен на энергоносители и продовольствие и общего ускорения инфляции темп роста американской экономики и ЕЭС уже замедлился в 2022 г., по оценке МВФ и Европейской Комиссии, на 1,3-1,4 п.п. и в 2023 г. понизится на 0,2-0,3 п.п. от первоначально прогнозируемой траектории. По -видимому, реальность будет хуже нынешних прогнозов. В США на протяжении первого полугодия уже наступила техническая рецессия и повышается вероятность общей рецессии в США и Евросоюзе в конце текущего и в начале следующего года. Сейчас трудно оценить масштабы и продолжительность ожидаемого кризиса. В то же время с высокой вероятностью можно ожидать, что наибольшие потери понесет европейская экономика, хотя и в США, обремененных высоким уровнем долгов, особенно ипотечных, кризис может оказаться достаточно тяжелым и длительным, тем более что возможности противодействия спаду за счет смягчения денежно - кредитной политики ограничены или скорее вообще исчерпаны.
Ожидаемый и отчасти уже начавшийся мировой кризис может расчистить дорогу формированию новой конфигурации мировой экономики, изменению правил тор-
говых и финансовых отношений и движения прав собственности с учетом интересов развивающихся стран. Обособление мировой экономики на разные блоки или разные группы это не столько раскол, сколько передел мира и движение в сторону многополюсной модели развития.
Масштабы торможения мировой экономики и возможной рецессии во многом зависят от интенсивности взлета мировых цен на энергию, сырье и продовольствие и их последующей коррекции. В 2021 году - первой половине 2022 года цена нефти поднялась почти вдвое, газа - почти втрое, металлы - 30-60%, пшеница -около 60%. Хотя в последние месяцы наметилось некоторое снижение цен на сырье, они значительно превышают уровень 2020 года, но есть факторы, особенно по продовольственной корзине, которые, скорее всего, еще подтолкнут цены вверх. Подорожание продовольствия уже превращается в глобальный фактор, угрожающий значительным ростом голода.
Взлет мировых цен начался еще до украинского геополитического кризиса. Самое простое - это объяснить его большой денежной накачкой во время ковид-ного кризиса и низкими процентными ставками. Однако эластичность изменения инфляции вслед за ростом денежной массы существенно понизилась. Денежные факторы имеют значение, но повышается роль и структурных факторов - нарушение логистики и дефицит предложения (как, например, в микроэлектронике), недоинвестирование в нефтяной отрасли, увеличение издержек из - за избыточных требований, вызванных переходом к низкоуглеродному развитию и зеленой энергетике. В 2022 году к этим инфляционным факторам добавился эффект бумеранга от антироссийской блокады и сокращения экспорта российских углеводородов и сырья на мировые рынки. Отмена санкций и восстановление рынков имело бы большой антиинфляционный эффект, однако есть и потребность в формировании новой глобальной системы регулирования цен на ключевые жизнеобеспечивающие товары. Россия уже запустила частичные механизмы защиты внутреннего рынка от возмущений и дороговизны мировых цен (экспортные пошлины и др. меры). В то же время, опираясь на опыт ОПЕК+, Россия, в противовес западным попыткам ввести дискриминацию цены российской нефти, могла бы выступить с инициативой по созданию нового глобального механизма регулирования ключевых цен, ограничивая влияние на них движения производных финансовых инструментов и финансовых спекуляций. Кризис и разрушение старого институционального порядка открывает для нас новые возможности, как капитализировать три наших ведущих ресурса, - энергетический, продовольственный и человеческий.
В то же время как бы высоки ни оставались мировые цены в среднесрочной и долгосрочной перспективе, физический потенциал расширения экспорта углеводородов и традиционных сырьевых товаров (особенно металлов) будет ограничен. Понятно, что Европа, несмотря на принятые решения, не сможет быстро полностью отказаться от нашей нефти и тем более от газа. В текущем году мы ожидаем снижения добычи нефти на 2,5% и на 5% в 2023 году, газа - на 7% ив следующем году на 1,8-2%. В целом к 2030 году экспорт нефти может практически не измениться, так как ее легче переориентировать на азиатские рынки, тогда как экспорт нефтепродуктов может упасть на 43-44% (в недружественные страны - на 90%), газа -на 27% (недружественные на 36-40%), угля - на 12-14%.
Хотя в условиях антироссийской блокады требования по уменьшению углеродного следа и сокращению в этой связи потребления углеводородов утратили
остроту (хотя остаются важными в долгосрочном плане), эффект сокращения спроса со стороны западных стран оказывается более весомым. По оценке Института ВЭБ, вызванное санкциями сокращение экспорта углеводородов уменьшает прирост российского ВВП на 2,7 п.п. ункта с 2022 по 2030 г., при этом основной негативный эффект приходится на ближайшие 4-5 лет. В то же время для выстраивания новой инфраструктуры логистики экспорта на Восток и на Юг (новый газопровод в Китай через Монголию, железная дорога Кызыл - Монголия и др.) потребуется 8-10 лет. Как быстро бы ни наращивался потенциал несырьевого экспорта, он не сможет в полной мере компенсировать сокращение экспорта углеводородов и первичных сырьевых ресурсов. Это будет способствовать относительному сокращению вклада экспорта в экономический рост в долгосрочной перспективе и уменьшению сырьевой и энергетической ренты. В начале двухтысячных годов доля экспорта товаров достигала 30-33% ВВП, во втором десятилетии она опустилась до 22-24% (со скачками до 27-28% во время девальваций и подъемов мировых цен). В перспективе она может понизиться до 20%. После падения в реальном выражении в 2022-2023 годах на 13% экспорт восстановится в консервативном сценарии развития, по -видимому, только к 2030 году. Российская экономика останется достаточно открытой по показателям вклада экспорта и импорта в формирование конечного спроса (выше, чем в США и Китае), но основным драйвером в новых условиях неизбежно становится внутренний спрос и его удовлетворение за счет отечественного производства. Более того, снижение экспорта и/или его откладывание в более благоприятное будущее может быть более правильным стратегическим решением, чем его наращивание в сегодняшней дискриминационной для российских товаров конъюнктуре.
В течение 30 лет своего развития российская экономика (за исключением 2006-2007 годов) выступала в качестве экспортера частного капитала, а в последнее десятилетие - и как экспортер государственных сбережений путем наращивания золотовалютных резервов и вложений в иностранные активы ресурсов Фонда национального благосостояния. С 2010 по 2020 год из страны ушло около 670 млрд долл., или ежегодно почти по 3% ВВП. Несмотря на аресты Западом наших частных и государственных активов (вкл. половину ЗВР), мы продолжаем наращивать отток капитала. По оценке Института ВЭБ, отток капитала в текущем году достигнет 230-240 млрд долларов, или 11,5% ВВП. Экспортированные ресурсы накапливаются на счетах частных компаний и банков (Газпромбанк, «Газпром», «Роснефть», «Норникель» и др.) в России и за рубежом. Банк России после стабилизации ситуации на валютном рынке либерализовал отток капитала и фактически стимулирует вывод денег из России. Это мало способствует снижению курса рубля, но в сценарии дальнейшего нарастания конфронтации может привести к аресту активов как в случае золотовалютных резервов Банка России, которые ранее казались абсолютно защищенными.
Из - за падения импорта в условиях блокады складывается ситуация долгосрочного высокого положительное сальдо текущих операций, которое может составить до 2030 года в среднем 7,5% ВВП и, следовательно, сверхвысокого оттока капитала, который будет поглощать почти треть национальных сбережений. В 2010-2020 годах отток составил около 600 млрд долл. и может достичь за новое десятилетие 1,5 трлн долл. Накапливать и дальше валютные активы в государственной, как и в частной, форме так, как мы это делали раньше, бессмысленно и становится тормозом для дальнейшего развития российской экономики.
Если бы мы инвестировали в развитие российской экономики арестованные 300 млрд долларов ЗВР, это могло бы повысить среднесрочные темпы роста экономики на 02-04 п.п. пункта или на 600 млрд рублей, за десять лет. Такова цена потерь от избыточных государственных сбережений под флагом повышения финансовой устойчивости.
Какая может быть альтернатива? Академиком А.Г. Аганбегяном неоднократно ставился вопрос о необходимости значительного увеличения импорта (инвестиционного и комплектующих) как средства ускорить технологическую модернизацию российской экономики. С другой стороны, импорт все эти годы и так формировал высокую долю конечного спроса - 21-22% ВВП (товарный - 15-17%). В 2022 году из - за блокады он упадет, по предварительной оценке, до 15% ВВП (товарный 12% ВВП). По мере перехода к экономическому росту импорт начнет восстанавливаться, но в консервативном варианте развития он, скорее всего, не вернется до 2030 года к докризисному уровню. Если Россия и дальше будет экспортировать капитал в таких больших объемах, мы все время будем в уязвимом положении перед новыми санкциями, будем уменьшать нашу собственную норму накопления, а значит, и темпы экономического роста.
Форсированное наращивание импорта входит в конфликт с задачей импорто-замещения. Тенденция к импортозамещению путь и медленно, но прокладывала себе дорогу в последние годы. В обрабатывающей промышленности, отличающейся высокой импортозависимостью, доля импорта в валовой продукции понизилась с 27% в 2012 -м до 24% в 2019 году. В производстве автотранспортных средств доля импорта понизилась за этот период с 49 до 39%, тогда как по электрическому оборудованию, напротив, повысилась с 41,4 до 50,5%, лекарственным материалам до 60%, в производстве компьютеров, оптических и электронных средств доля импортных затрат колебалась между 53 и 59%. Во многих видах деятельности даже при относительно низкой доле импорта отсутствие ряда критических импортных позиций способно полностью остановить производство. Высокая доля импорта - оборотная сторона глобализации и экономической эффективности. В условиях блокады вопрос экономической эффективности уступает первенство вопросу технологического и экономического суверенитета и безопасности.
Он решается как замещением западных поставщиков восточными, выстраиванием новых каналов логистики, что оборачивается повышенными издержками, так и собственно импортозамещением путем организации отечественного производства. Во многих сегментах - это не просто замещение иностранной продукции аналогичной отечественной, а структурные сдвиги, связанные с создание новых отсутствующих (или утраченных) производств, таких, например, как прецизионные подшипники, тяжелые дизеля, микроэлектронное производство, катализаторы, композитные материалы и др. Тем не менее как бы успешно ни реализовывалась политика импортозамещения, а многие проекты потребуют как минимум 5-7 лет и значительных инвестиций, темпы роста импорта нуждаются в повышении и его вклад в удовлетворение конечного спроса может не понизиться, а в среднесрочной перспективе при ускоренном развитии даже возрасти.
Можно сказать, что есть дилемма между наращиванием оттока капитала и увеличением импорта. Это противоречие может быть частично ослаблено организованным экспортом российского капитала, направленным на приобретение вместо яхт и особняков зарубежных активов, преимущественно в дружественных стра-
нах, которые важны для экономического роста России и модернизации ее экономики в целом. Такого рода экспорт капитала, как и скоординированное увеличение импорта, выходит за пределы интересов и возможностей частного бизнеса. Это пространство для частно - государственного партнерства - действует бизнес, но в соответствии с приоритетами государства и при его экономической и политической поддержке. Активную организующую роль здесь могла бы сыграть комиссия по импортозамещению, перейдя от согласования отдельных сделок к системной работе по координации импорта и импортозамещения.
Для ускорения экономического роста необходим баланс между инвестициями за рубеж в интересах развития и увеличением импорта и, следовательно, приближением счета текущих операций к нулю. Накопление юаней вместо долларов и евро вряд ли является рациональной целью. Зависимость от юаня и Китая ничем не лучше зависимости от доллара и США. Может быть, после 2030 года в мире новой геополитической реальности сложатся условия для притока, а не оттока капитала в Россию и инвестиции превысят национальные сбережения.
В условиях гибридной войны соотношение открытости и внутренней самодостаточности, свободы и ответственности неизбежно меняется. Открытость не самоцель, и ее степень зависит от конкретных условий. Экономика России остается открытой в смысле ее встроенности в мировую экономику, при необходимости сохранения, насколько возможно, экономических связей с Западом (путь и в ограниченной с учетом санкций форме), и реальном повороте российской экономики на Восток и на Юг, с выстраиванием новой системы логистики, инфраструктуры и кооперационных и финансовых связей. В то же время задача обеспечения комплексного экономического суверенитета требует не просто частичного (более полного, чем раньше) замещения импорта собственным производством, но и повышения целостности и сбалансированности российской экономики, включая создание отдельных звеньев, которые ранее практически отсутствовали и полностью замещались импортом. Это не экономическая автаркия, а именно единство, баланс и эффективной международной конкурентоспособности, опирающейся на преимущества международного разделения труда, с углублением самодостаточности и целостности нацио -нальной экономики. При этом экономический суверенитет имеет свои издержки и за него приходится платить.
В краткосрочном плане важнейшим барьером развития российской экономики со стороны финансово - монетарной сферы является высокий курс рубля. Надо отдать должное Банку России, который принял необходимые меры для стабилизации валютного рынка и банковской системы после начала СВО и последовавшей за ней паники населения. На наш взгляд, главная мера - это не резкое повышение процентной ставки, а ограничения и запреты на покупку населением валюты и ограничения по другим операциям. Повышение процентной ставки практически остановило кредитование экономики, и только после принятия решений о субсидиях по процентным ставкам системообразующим предприятиям кредит начал хоть как-то работать. При шараханье валютного курса вдвое: от 120 до 60 руб. за доллар, бизнес теряет ориентиры и способность планировать инвестиции. Нынешний валютный рынок при доминировании госкомпаний при продаже валюты и токсичности долларов и евро трудно назвать свободным.
ЦБ начал снижать ключевую процентную ставку, и, видимо, к концу года мы получим ставку около 7%, тем более что уже несколько месяцев потребительские
цены не растут. Расширение субсидирования процентных ставок не панацея. Мы тем самым кормим не столько предприятия, сколько банковский сектор. Половина мира живет с отрицательными реальными процентными ставками и экономиче -ски развивается не хуже, а даже лучше, чем Россия. Для снижения курса рубля до относительно равновесного уровня в 70-80 руб. за долл. целесообразно понижение ключевой ставки до 0-2%, и потом, после коррекции курса, ее можно было бы поднять до инфляционного таргета в 4-5%. Такой подход означал бы модификацию политики таргетирования инфляции, придание ей многофакторности, учет того, как уровень инфляции влияет на производство, на занятость, то, что наш Центральный банк традиционно упускает.
В среднесрочном плане это означает, как предлагают многие экономисты, переход к двухконтурной денежно -финансовой системе. Основные элементы этого перехода:
■ переход к таргетированию курса рубля и введение механизмов воздействия на цены ключевых системообразующих ресурсов (через экспортные пошлины, налоговые льготы, длительные контракты); таргетирование курса может осуще -ствляться как самим Банком России как минимум по сделкам по продаже газа за рубли, а также ключевых топливных и сырьевых товаров, так и путем котировок курса рубля ведущими банками (на МОЕХ или вне ее, особенно с учетом возможных санкций против Московской биржи);
■ развитие бартерных сделок в экспортно -импортных операциях и создание бартерной биржи;
■ развитие национальных биржевых котировок и фьючерсов на ключевые сырьевые и энергетические товары;
■ развитие национальных расчетов в криптовалютах, создание собственной криптовалюты и национальной биржи криптовалют;
■ организация в среднесрочной перспективе торгов рублей в прямой привязке к сырьевой корзине ликвидных товаров, золота и мягких (несанкционных) валют;
■ переход в долгосрочной перспективе в рамках ШОС или БРИКС на расчеты в собственной межрегиональной валюте, в которой рубль играл бы значительную роль.
Такого рода преобразования позволили бы существенно повысить суверенитет российской финансовой и валютной системы.
Как бы эффективно ни проводилась экономическая политика нижняя точка спада будет, по -видимому, пройдена в третьем квартале, но сокращение ВВП (в годовом выражении) продолжится и в следующем году. Понятно, что санкции и, соответственно, издержки адаптации к ним - это вопрос даже не только этого года и следующего, это вопрос как минимум 3-4 лет и в части более глубоких структурных преобразований, направленных на решение критических вопросов экономического и технологического суверенитета - 5-7 лет и более.
Российская экономика обладает высоким запасом прочности, что она и продемонстрировала в первом полугодии текущего года. К тому же правительство оперативно приняло в конце апреля - начале мая ряд мер, направленных на поддержку доходов населения и предприятий (занятости, финансового состояния).
Но есть болевые точки. В первую очередь это низкие доходы населения. Как известно, до начала всех нынешних событий у нас реальный уровень дохода населения был примерно почти на девять, восемь с лишним процентов ниже, чем в пик,
который был в 2013 году. Трудно себе представить другое общество, которое способно было бы так долго терпеть и нести жертвы ради «Крым наш», ради поддержки своей страны. Надо сейчас понимать, что население находится под большим ударом. Проведенная индексация бюджетников, включая и военнослужащих, в разы уступает ожидаемой инфляции, которая, по оценке Института ВЭБ, составит около 13% (раньше ожидали 18%). Это означает серьезное падение реальных доходов населения (по оценке 4,9% за 2022 г.), и спад может продолжиться в 2023 году, если не принять новых дополнительных мер. Правительство выделило средства на поддержку семей с детьми (с доходами ниже прожиточного минимума), повысило сам прожиточный минимум и МРОТ, дополнительно проиндексировало пенсии. Это уменьшило падение реальных доходов населения, по нашей оценке, на 1,9 п.п. Однако эти меры мало что дают для основной части работающих, то есть для учителей, врачей, ученых, для тех же военнослужащих. Президент дал поручения правительству подготовить меры по индексации, но, скорее всего, она будет осуще -ствлена только осенью и ее эффект скажется в основном на доходах следующего года. На наш взгляд, целесообразно за два года полностью компенсировать для пенсионеров, военнослужащих и целевых категорий бюджетников повышенную инфляцию. Это вопрос не только экономики, а социальной консолидации и мобилизации общества, как и инвестиций в будущий человеческий капитал или, точнее, человеческое богатство.
Для бизнеса важна предоставленная отсрочка от уплаты взносов в социальные фонды. По оценке Института ВЭБ, это уменьшит спад ВВП в текущем году на 0,6 п.п. В то же время если эти 1,6 триллиона, который мы переносим на 2023 год вернуть, то тогда для бизнеса выгода сегодня обернется потерями завтра. Поэтому можно поддержать предложения Минэкономразвития, чтобы как минимум половину этих средств простить, если предприятия сохраняют занятость и заработную плату. В целом меры, которые реализуются правительством, могут уменьшить спад ВВП в текущем году, по нашей оценке, на 1,6 п.п. Общее падение ВВП мы сейчас оцениваем в 4,6, против первоначальной оценки в 7,8-9%.
Тем не менее при уменьшении оценок спада российской экономики в текущем году на 2023 год консенсус-прогноз показывает продолжение спада (табл. 1). В отличие от предыдущих кризисов российской экономике будет трудно перейти к интенсивному подъему. Повышенные издержки и трудности перестройки логистики, импортозамещения и риски нарастания технологического отставания будут тормозить рост российской экономики. В консервативном сценарии кризисный спад не будет полностью компенсирован к 2025 году и к 2030 году рост российской экономики может не превысить 12% (к 2021 г.), что будет втрое уступать ожидаемому росту мировой экономики. Основные испытания у нас еще впереди.
В условиях экономической и политической блокады многие проекты бизнес ставит на паузу (так как они сильно зависят от импорта оборудования), поэтому нагрузка на бюджетные инвестиции резко возрастает, как и на инвестиции естественных монополий, таких как РЖД, «Газпром», «Роснефть» и другие. Второй год обсуждается, но так и не решен до конца вопрос о том, какие объемы Фонда национального благосостояния пойдут в экономику. Фигурирует цифра в триллион двести млрд рублей, но эффект в лучшем случае будет только со следующего года. Однако вопрос не только в деньгах. Приоритеты приоритетам рознь. В условиях сокращения экспорта углеводородов на Запад и запрета на экспорт технологий в Рос-
Таблица 1. Среднесрочный консервативный прогноз развития российской экономики
Показатель, % г/г 2021 2022 2023 2024 2025 2025/ 2021
отчет про гноз
Цена на нефть, Urals $/баррель 69 79 72 67 64
ВВП 4,7 -4,6 -0,3 2,4 2,3 -0,3
Инвестиции 7,7 -9,7 -1,9 3,9 3,9 -4,3
Розничный товарооборот 7,8 -7,2 -1,1 2,3 2,7 -3,6
Реальные располагаемые доходы населения 3,0 -4,9 -1,2 3,9 2,0 -0,4
Инфляция, % на конец года 8,4 13,4 6,5 4,2 4,1
Среднегодовой курс руб./$ 73,6 68,0 73,4 79,4 80,8
Экспорт, млрд $ 494 571 513 488 471
Импорт, млрд $ 304 261 272 277 287
Источник: [1]
сию ряд системных дорогих проектов требуют корректировки или даже остановки. Это особенно касается проекта газохимического комплекса в Усть -Луге (хотя его химическая составляющая сохраняет актуальность) и сборки газовозов на верфи «Звезда» в Большом камне. Тем не менее без масштабных инфраструктурных проектов и проектов, нацеленных на создание новых наукоемких производств, обеспечить мощный подъем российской экономики не удастся. Таким проектом мог бы стать многострадальный проект развертывания сети скоростных и высокоскоростных железных дорог и скоростного подвижного состава, погрязший в многолетних обсуждениях и согласованиях, но так и не начатый. Он мог бы создать принципиально новую транспортную систему и изменить качество жизни во многих регионах центра России и Сибири, при этом его мультипликативный эффект для металлургии, химии, машиностроения и др. отраслей выше, чем в дорожном строительстве.
Несмотря на значительный пакет субсидий по процентным ставкам и гарантийную поддержку ВЭБ, кредиты предприятиям в текущем году снизятся относительно ВВП (и в реальном выражении). Кредиты населению в отличие от прогноза Банка России, скорее всего, не вырастут, а темп роста ипотеки резко замедлится. Кредитный рычаг, таким образом, по - прежнему остается малодоступным для большинства бизнеса и многих домохозяйств.
Минфин, похоже, готов оперативно возобновить бюджетное правило и покупку валюты. Ориентир - фиксация номинального уровня рублевых базовых нефтегазовых доходов, рассчитанных при $60/барр. и добыче 9,5 барр./сут., который оценивается в 7,5 трлн руб. в ближайшие 3 года [2]. Это дает возможность возобновить
покупки валюты и пополнение ФНБ в случае более высоких нефтегазовых доходов. По оценке Института ВЭБ, за 2023-2025 годы объем покупок валюты, направляемых в ФНБ, может составить ~2,8 трлн руб. При ожидаемом дефиците бюджета наращивание избыточных государственных сбережений будет идти путем увеличения госдолга. К концу 2025 года государственный долг, по оценке, вырастет на 2,4 п.п. ВВП и составит около 17% ВВП. Такая бюджетная модель будет противоречить задачам развития.
В условиях растущей потребности в перестройке экономики в связи с адаптацией к западной блокаде и финансированием восстановления освобожденных территорий Донбасса, как и самой СВО, уровень расходов должен быть существенно выше, чем в проектировках Минфина. Целесообразно даже в консервативном сценарии ограничить ненефтегазовый дефицит на уровне 6-7% ВВП с 2024 года. Такая конструкция позволит избежать номинального сокращения бюджетных расходов при сохранении бюджетного дефицита на приемлемом уровне менее 2% ВВП. При этом избыточного накопления ФНБ не происходит. Прирост государственного долга будет обусловлен только необходимостью финансирования снижающегося дефицита бюджета и составит к концу 2025 года чуть более 15% ВВП.
Возможность перехода к более динамичному развитию в 2023-2025 годах есть. В среднесрочном плане рост российской экономики может быть существенно ускорен за счет:
■ во - первых, дополнительного социального пакета для восстановления реальных доходов населения;
■ во-вторых, стимулирования кредита благодаря более активному смягчению денежно -кредитной политики в сочетании с управляемым таргетированием курса рубля;
■ в -третьих, увеличения государственных и квазигосударственных (через институты развития) инвестиционных расходов на приоритетные проекты.
Без риска для финансовой устойчивости дефицит бюджета в 2023-2025 годах может быть увеличен до 2-2,5% в год, а уровень ФНБ (свободная часть) может быть понижен до 5-6%, что дало бы мощный импульс перестройке экономики. Вместо сохранения без движения избыточных золотовалютных резервов и средств ФНБ их инвестирование (в размере 1,0-1,5% ВВП в течение трех лет) через институты развития и госкомпании могло бы ускорить рост ВВП в среднесрочной перспективе минимум на 0,5-0,9 п.п. в год.
Для того чтобы высокие темпы роста приобрели долгосрочный устойчивый характер, необходим переход к новой модели государственного управления и выработка как новой научно -технологической политики, так и политики формирования нового уровня образования культуры и здоровья населения. Экологическая повестка и приоритеты зеленой экономики сохраняют свою важность, но сроки и акценты этой политики должны быть скорректированы.
Целевыми параметрами новой инновационной социально и экологически ориентированной модели развития к 2030 году, как многократно оценивалось многими экономистами [3], должна стать норма накопления основного капитала в 25-26% ВВП, расходы на НИОКР - 2,5-3% ВВП, здравоохранение - около 9-10%, образования - 7-8% ВВП. Эти целевые параметры, несмотря на различные стратегические решения и документы, ни разу не были достигнуты, и даже движения в их сторону не наблюдалось.
Таблица 2. Прогнозируемые параметры федерального бюджета в консервативном сценарии развития
Показатель 2021 отчет 2022 Минфин1 Ин.ВЭБ 2023 Минфин1 Ин.ВЭБ 2024 Минфин1 Ин.ВЭБ 2025 Минфин1 Ин.ВЭБ
трлн руб.
Доходы всего Нефтегазовые Ненефтегазовые 25,2 9,1 16,1 26,72 27,1 10,4 11,7 16,32 15,4 24,8 9,1 15,7 24,9 8,5 16,4 25,4 8,4 17,0 25,3 7,8 17,5 25,7 7,8 17,9 26.4 7,9 18.5
Расходы 24,8 27,2 28,2 26,4 25,5 26,8 28,3 27,1 28,4
Ненефтегазовый дефицит -8,7 -10,9 -12,8 -10,7 -9,1 -9,8 -10,8 -9,2 -9,8
Профицит (+)/ дефицит (-) 0,4 -0,5 -1,1 -1,6 -0,7 -1,4 -3,0 -1,4 -2,0
Нефтегазовые фонды3 Госдолг3 16,5 20,9 13,04 13,4 20,7 19,9 14,64 23,9 14,2 20,0 15,54 26,2 15,1 22,7 15,84 27,9 15,6 25,1
% ВВП
Доходы всего Нефтегазовые Ненефтегазовые 19.2 6,9 12.3 18,7 18,9 7,3 8,2 11,4 10,8 16,6 16,6 6,1 5,7 10,5 10,9 16,1 16,0 5,3 5,0 10,8 11,1 15,5 4,7 4 10,8 16,0 ,8 11,2
Расходы 18,9 19,0 19,7 17,6 17,1 17,0 17,9 16,4 17,2
Ненефтегазовый дефицит Профицит (+)/ дефицит (-) -6,6 0,3 -7,6 -8,9 -0,3 -0,8 -7,1 -1,1 -6,2 -0,4 -6,2 -0,9 -6,8 -1,9 -5,6 -0,8 -6,0 -1,2
Нефтегазовые фонды3 Госдолг3 12,6 15,9 9,14 9,4 14,5 13,9 9,74 16,0 9,5 13,4 9,84 16,6 9,6 14,4 9,54 16,9 9,4 15,2
1 По данным газеты «Ведомости», статья от 18.07.2022. При оценке показателей в % ВВП использован базовый прогноз ВВП Института ВЭБ.
2 С учетом дивидендов от ПАО «Газпром».
3 В предположении, что расходование нефтегазовых фондов не производится.
4 С учетом оценки возможной величины покупки валюты сверх 7,5 трлн руб. базовых нефтегазовых доходов. Источник: [1]
Запрос на экономику нового типа, связанную не только с поворотом на Восток, но именно с технологиями, знаниями, которые должны компенсировать потери
от блокады Запада и противостоять угрозе технологической деградации российской экономики, сейчас еще больше возрастает. Долгие годы Россия тратила на НИОКР около 1% ВВП и импортировала вместе с оборудованием, лицензиями и патентами еще НИОКР на 2% ВВП. Ожидаемое падение овеществленного импорта НИОКР в условиях блокады оценивается примерно в 1% ВВП, и, следовательно, нам необходимо увеличить собственные расходы на исследования и разработки не менее чем на 1% ВВП, а то и выше, учитываю высокую стоимость импортозамещения и поиска новых альтернативных, а не повторяющих западные решений. Дополнительные затраты на развитие науки, технологий и образования должны превышать потери от санкций против ведущих российских вузов, институтов и блокирования научных контактов и технологического импорта. Слова и дела по развитию науки и экономики знаний должны наконец сойтись.
Опережающее развитие экономики знаний, здоровья и природосбереже-ния может вступить в конфликт с потребностью увеличения оборотов военно-промышленного комплекса в условиях СВО, как и строительного комплекса, нацеленного на масштабные программы жилищного и дорожного строительства, а теперь и восстановления разрушенных территорий в Донбассе. В 2014-2021 годах расходы на оборону и национальную безопасность колебались между 6,6% ВВП в 2016 г. (вкл. затраты на финансовое оздоровление предприятий ОПК) и 4,5% ВВП в 2021 г. при этом закупки вооружений и инвестиции составляли только часть этих расходов. Оборонная промышленность составляет лишь малую часть промышленного комплекса России, но в ней сосредоточена основная часть высокотехнологичных производств и большая часть индустриальных НИОКР. В условиях СВО и решения задач импортозамещения многие производства должны в разы увеличить выпуск как оборонной, так и гражданской продукции.
Такой производственный рывок требует значительных инвестиций мобилизации всей цепочки кооперации и установления сбалансированных цен, чтобы увеличение выпуска не генерировало рост убытков, как это зачастую бывает. Наиболее узким местом при этом оказывается не только дефицит денег, комплектующих и оборудования, а дефицит квалифицированных кадров. Для их ускоренной подготовки нужно особое частно- государственное партнерство или, возможно, специальная программа господдержки подготовки профессиональными центрами предприятий новых работников в приоритетных отраслях. Как оказывает опыт и Первой, и Второй мировых войн, возможность выдержать затяжной период военных действий и блокады определяется не только мощностью собственно оборонной или военной промышленности, а потенциалом экономики в целом и ее способностью обеспечить решение оборонных задач. Другими словами, мобилизация мобилизации рознь и момент мобилизации должен охватывать всю экономическую систему.
Российская экономика и ее военно - промышленная часть многократно уступают по своей мощи коллективному Западу и его ведущим странам. Однако это не означает неготовности к противоборству. Как известно, в бою можно побеждать не числом, а уменьем. В чем оно может заключаться для нас в настоящий момент? Развязанная коллективным Западом гибридная (информационная, экономическая и военно -политическая) война против России приобретает длительный характер и не закончится даже в случае прекращения активного военного противостояния на Украине. Это создает потребность не только в краткосрочных стабилизационных
антикризисных действиях, ноив системных стратегических решениях, направленных на скоординированное решение задач социально -экономического развития в новых условиях и обеспечения национальной безопасности.
Новой является не сама потребность в стратегическом планировании, а необходимость тесного единства стратегического управления экономическим развитием и стратегического управления национальной безопасностью. Вопросы экономической безопасности в разных измерениях (производственной, технологической, энергетической, продовольственной, финансовой и др.) и раньше были необходимым элементом государственного управления. В условиях гибридной войны коллективного Запада против России наряду с вопросами устойчивости и соотношения отечественных и импортных ресурсов (или импортозависимости) на первый план вышел вопрос экономического суверенитета как способности страны самостоятельно формировать свое экономическое, технологическое, энергетическое, индустриальное, аграрное, финансовое развитие, управлять своими внешнеэкономическими связями и адаптироваться и обладать защитой от внешних шоков и враждебных воздействий.
Задача выработки новой долгосрочной стратегии социально -экономического развития страны давно назрела. В соответствии с Законом о Стратегическом планировании (№ 172 - ФЗ) новая Стратегия должна была быть разработана в 2019 году, но ее нет и по настоящий день. Указы президента, 43 Стратегические инициативы правительства и проект Плана социально - экономического развития до 2024- го и на перспективу до 2030 года определяют основные стратегические долгосрочные задачи развития страны, но не являются комплексным стратегическим документом и, за исключением указов президента, не стали в полной мере документами и процедурами реального управления.
Новая стратегия социально - экономического развития должна определить стратегический замысел развития страны на долгосрочную перспективу в условиях конфронтации с Западом и необходимости обеспечения комплексного экономического суверенитета и устойчивости социального развития. Чтобы стать инструментом реального процесса управления, она должна определить:
■ сферы применения директивного и индикативного планирования;
■ скоординированность программного, проектного управления и организации финансового и бюджетного процессов;
■ сопряжение макроэкономической, финансовой, индустриальной, аграрной, научно -технологической политики с задачами экономической безопасности;
■ взаимоувязанность общегосударственного стратегического управления со стратегиями и программами регионов и макрорегионов и ведущих государственных корпораций.
Эффективная система стратегического управления может стать дополнительным фактором экономического роста и повышения отдачи при ограниченных по сравнению с Западом материальных и финансовых ресурсов, которыми обладает Россия.
Экономическая свобода остается одним из краеугольных принципов современной рыночной экономической системы, при этом правительство предпринимает, как и во время ковидного кризиса, ряд мер по уменьшению административной и контрольной нагрузки на малый и средний бизнес. Однако для решения стратегических задач высокой сложности рыночных механизмов недостаточно, тем более
в условиях гибридной войны и мощных структурных, технологических и информационных сдвигов.
Необходима гибкая сетевая система планирования и стратегического управления. Можно назвать эту систему «Госпланом 2.0», но с признанием невозможности и неэффективности сверхцентрализации и важности согласования действий корпораций разного уровня и регионов, приоритета реализации новых идей и проектов над контролем, налоговой и финансовой дисциплиной. Приоритет должен быть у предпринимателя, производственника, инженера и ученого, а не у финансиста и работников контрольно -репрессивного аппарата.
В условиях гибридной войны появляются и дополнительные новые факторы и ограничения. Это неизбежность формирования сектора военной и шире - мобилизационной экономики, которая должна работать, выходя за пределы традиционных рыночных механизмов. Это сектор более глубокого и жесткого планирования и проектного управления, чем в рыночно -корпоративном секторе. Наряду с бюджетным финансированием, госзаказом и госрегулированием здесь необходимы и квазирыночные механизмы - банковский кредит на особых льготных условиях (или система займов развития), выход при закупках за пределы 44 и 223 ФЗ, особенно для сферы НИОКР и инновационной продукции.
Без мобилизационных инструментов, а точнее механизмов планирования и общественной координации в условиях гибридной войны, которая угрожает превратиться в войну на истощение, нельзя обеспечить устойчивость экономики и ее готовности быстро реагировать как на потребности вооруженных сил и национальной безопасности, так и на задачи научно -технологического развития.
Затяжной характер военного конфликта и тем более санкционной блокады с особой остротой ставит вопросы экономической безопасности. Образно говоря, безопасность становится важнее экономики. Она требует мобилизации всех ресурсов, особенно управленческих, без мобилизации старого военного типа.
В условиях гибридной войны и западной блокады сформировалась потребность в новом качестве согласования задач экономического развития и национальной безопасности. Решить это в рамках действующей системы управления, где вопросы экономики, безопасности и обороноспособности плохо скоординированы друг с другом, вряд ли возможно. Целесообразно расширить функции Совета Безопасности, превратив его фактически в аналог СТО времен Великой Отечественной войны, решавшим в том числе и экономические вопросы, поскольку они затрагивали вопросы безопасности, тем более что нынешняя гибридная война с Западом имеет мировой масштаб и может затянуться на много лет.
Наряду с решением краткосрочных задач антикризисной стабилизации экономики и адаптации к западной блокаде необходимо сформировать среднесрочную и долгосрочную программу перехода к темпам роста, устойчиво превышающим мировые, инновационной интеллектуалоемкой, социально ориентированной экономике.
Выход на сбалансированные темпы роста, необходимые для укрепления экономического суверенитета, создание инновационной, социально ориентированной экономики с доминированием среднего класса требует формирования новой промышленной, научно -технологической и социальной политики, подкрепленной прекращением избыточного накопления золотовалютных резервов и государственных сбережений и инвестированием их в развитие национального человеческого, производственного и научно -технологического капитала.
Создание такой модели развития может стать вкладом России в поствоенный посткризисный мир, когда наступит время разбирать блокадные завалы и не просто восстанавливать отношения, а сформировать новую общность людей, народов и властей, исключающую новые расколы мира на враждебные лагеря и новые войны. В институциональном плане переход к новой модели экономического развития потребует преодоления проявлений противопоставления государственного, общественного и рыночного секторов, консолидации российского общества вокруг новой общественно -экономической формации, внедрение нового механизма саморегулирования экономики и общественных отношений.
Библиографический список / References
1. Текущая ситуация и прогноз развития российской экономики в условиях санкций //Институт исследований и экспертизы ВЭБ. 2022. Режим доступа: http://www.inveb.ru/ru/products/product-02/854-tekushchaya-situatsiya-i-prognoz-razvitiya-rossijskoj-ekonomiki-v-usloviyakh-sanktsij (дата обращения: 20.07.2022).
2. Минфин предложил закупать валюту на доходы от продажи нефти по цене свыше $60 за баррель // Ведомости. 18 июля 2022. Дмитрий Гринкевич. Режим доступа: https://www.vedomosti.ru/ economics/articles/2022/07/18/931917-minfin-zakupat-valyutu (дата обращения: 20.07.2022).
3. Потенциальные возможности роста российской экономики: анализ и прогноз // Научный доклад ИНП РАН. 2022. Режим доступа: https://ecfor.ru/publication/potentsial-rosta-ekonomiki/?ysclid=l6gipzk qgk94314300 (дата обращения: 20.07.2022).
Контактная информация / Contact information
Государственная корпорация развития «ВЭБ.РФ»
Москва, 125009, ул. Воздвиженка, д. 10.
VEB.RF, 10, Vozdvizhenka Street, Moscow, 125009, Russia.
+7 (495) 604-63 - 63, [email protected]
