CC BY
89
М. М. Фролова (Москва)
М. А. Хитрово - первый русский консул в Македонии (1860-1864)
В статье на основе опубликованных и впервые вводимых архивных документов выявляются основные направления деятельности М. А. Хитрово как первого дипломатического представителя России в Битоле, рассматриваются его взаимоотношения с турецкой администрацией, а также раскрываются его личные качества.
Ключевые слова: русское консульство в Битоле, М. А. Хитрово, А. А. Мустоксиди, Л. В. Березин, Е. М. Тимаев, митрополит Венедикт, Соретич, эллинизация, исламизация
Михаил Александрович Хитрово (1837-1896), будучи яркой и неординарной личностью, внес свою лепту в историю российской дипломатии: он стал первым русским консулом в г. Битоле, служил генеральным консулом в Константинополе (Стамбуле), Салониках, Софии, Александрии (Египет), представлял Российскую империю в качестве ее посланника в Румынии, Португалии и Японии, был пожалован званием гофмейстера (III класс). Он был поэтом, переводчиком, публицистом. Без сомнения, жизненный путь и дипломатическая служба М. А. Хитрово заслуживают специального монографического исследования. В настоящее время в историографии имеется всего одна статья советского историка И. Г. Сенкевич1, ныне малодоступная, да краткие биографические справки в энциклопедических изданиях. В данной работе ставится задача на основе комплекса документов из Архива внешней политики Российской империи, опубликованных архивных материалов рассмотреть более внимательно деятельность М. А. Хитрово на дипломатическом поприще в г. Битоле.
М. А. Хитрово принадлежал к старинному дворянскому роду, восходившему к XIV в. и внесенному в VI часть родословных книг Владимирской, Курской, Калужской, Московской, Орловской, Тверской и др. губерний. Атмосфера семьи, где традиционно почитались слава и доблесть предков, оказала большое влияние на формирование личности Хитрово. Его прадедом был генерал-фельдмаршал светлейший князь М. И. Голенищев-Кутузов Смоленский: вторая из пяти его дочерей фрейлина Анна Михайловна (1782-1846) стала супругой
Н. З. Хитрово (1779-1826), участника войн 1805-1809 гг., вышедшего в отставку в связи с ранением под Браиловым в чине генерал-майора. В войне 1812 г. Н. З. Хитрово не принимал участия, так как попал в опалу и в 1810 г. был выслан под надзор полиции в Вятку. В 1813 г. благодаря хлопотам перед Александром I его знаменитого тестя он был прощен2, вновь принят на военную службу генерал-майором «с состоянием по кавалерии» (то есть он не получил никакой должности), в 1816 г. уволен в отставку. Хитрово запомнился жителям Тарусы, где его выбрали уездным предводителем дворянства, благотворительной деятельностью в пользу просвещения, поскольку на свой счет он построил и устроил уездное народное училище, в котором бесплатно учились дети из бедных семей. В 1824 г. в Москве он приобрел у погорельцев разрушенные пожаром 1812 г. участки, на свои деньги отстроил торговые ряды, обустроил площадь, получившую впоследствии название Хитровской, и подарил все постройки городу. За свои исторические исследования (труды по истории Вятки и ее достопримечательностей, сочинение «Перемышльский Лютиков монастырь» и др.) Н. З. Хитрово был избран действительным членом Московского общества истории и древностей российских и почетным членом Московского университета (1825-1826).
Отец М. А. Хитрово, А. Н. Хитрово (1805-1865), как и полагалось дворянам, начал свою службу государю и отечеству на воинском поприще в 1818 г., дослужился до корнета и вышел в отставку в 1823 г. На статской службе А. Н. Хитрово занимал должность калужского вице-губернатора (1839-1846) и затем смоленского вице-губернатора (1846-1849). В жены он взял княжну Елизавету Николаевну (1807-1867), дочь князя Н. Г. Вяземского, предводителя Калужской губернии, сенатора, действительного тайного советника.
М. А. Хитрово, чтя традиции семьи, в 14 лет после сдачи обязательных экзаменов поступил в Школу гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров, срок обучения в которой с 1838 г. увеличился до 4 лет. Следует подчеркнуть, что в отличие от Пажеского корпуса, в котором при воспитании и образовании учащихся особое внимание уделялось элегантности, изысканным манерам и безупречной французской речи, бессменный директор Школы генерал от инфантерии А. Н. Сутгоф (1843-1863) «высоко ставил развитой интеллект» и к своим аристократическим питомцам предъявлял высокие требования, поощряя «в них стремление к общему развитию». В Школу поэтому «нанимали лучших из наличествующих в Петербурге учителей»3. Кроме того, за годы пребывания в Школе
молодые дворяне должны были приобрести навыки отличных наездников.
По окончании Школы гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров 11 июня 1855 г. М. А. Хитрово был произведен в прапорщики и определен в 4-й резервный дивизион лейб-гвардии Кон-но-гренадерского полка, куда прибыл 5 июля 1855 г. Шла Крымская война (1853-1856), в мае 1855 г. англо-французский флот в составе 67 судов появился в Балтийском море перед Кронштадтом, но выманить русские корабли им не удалось, поэтому противник ограничился набегами на побережье и 25 июля (6 августа) в течение 45 часов бомбил Свеаборг. Полк Хитрово входил в состав войск, охранявших морское побережье Санкт-Петербургской губернии и Выборгского уезда от вторжения неприятеля. В память об этой войне Хитрово получил медаль светлой бронзы на Андреевской ленте4. В 1857 г. он уволился с военной службы «по домашним обстоятельствам», а 22 января 1859 г. поступил в Азиатский департамент МИД России переводчиком, 11 августа 1860 г. был произведен в титулярные советники (IX класс). 20 декабря 1860 г. Хитрово был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. В его формулярном списке нет пояснений, за какие именно отличия молодой дипломат удостоился этой награды. В докладе австро-венгерского вице-консула в Битоле Соретича от 24 марта (4 апреля) 1861 г. содержится сведение о том, что Хитрово в качестве секретаря комиссии, отправленной в Иерусалим российской миссией в Константинополе, совершил путешествие по Палестине5. Вероятно, за успешное выполнение этой экспедиции Хитрово и получил орден. 31 декабря 1860 г. он был назначен управляющим консульства в Битоле, в 1862 г. - консулом.
Поражение в Крымской войне поставило перед российской дипломатией целый комплекс задач, среди которых немалое значение приобрела задача восстановления утраченного влияния Российской империи у христиан, прежде всего у славянских народов Османской империи. Для ее решения необходимо было значительно расширить консульскую сеть на Балканском полуострове. Но финансовые затруднения вынуждали избирательно подходить к этому вопросу и учреждать российские дипломатические представительства только в тех городах, где уже действовали консульства других государств (Франции, Англии и Австрии) и где проявлялся наибольший накал противоречий между народами, их населявшими. В конце 1860 г. из длинного списка балканских городов был выбран македонский город Битола, так как в Азиатский департамент поступила информация о том, что там во
время четырехмесячной инспекционной поездки по Балканам в 1860 г. великого визиря Мехмеда Кипризли-паши (Кюпрюлю-паши) (1854, 1859-1861) был раскрыт очаг заговора христиан. Они образовали общество, названное «Казино». В МИД России было высказано предположение, что «нити замышляемых южными славянами движений сходятся, быть может, в Битоле»6, административном центре Битольского (Румелийского) эялета, где располагалась Главная квартира Военного командования Румелии (111-го военного округа), в сферу действия которого входили Македония, Герцеговина, Босния, Албания, Эпир, Фессалия. Вероятно, не случайно в Битолу был направлен чиновник, который имел военное, а не университетское образование.
В Санкт-Петербурге Хитрово получил секретное и весьма деликатное задание от директора Азиатского департамента Е. П. Ковалевского (1856-1861): прозондировать взгляды консула в Салониках А. А. Мустоксиди (1780-1861) и оценить его деятельность. Мусток-сиди, русскоподданный, грек по национальности, занимал этот важный дипломатический пост с 1830 г. и вполне справлялся со своими служебными обязанностями7. Однако после Крымской войны требования к личным качествам и к деятельности дипломатических представителей Российской империи на Балканах повысились, поскольку в привычные консульские заботы по содействию в торговле, защите экономических интересов России и ее подданных, а также по оказанию покровительства христианам Турции (начиная с Кючук-Кай-нарджийского мирного договора 1774 г.) добавился национальный (славянский) фактор и усилилась политическая составляющая. К тому же Мустоксиди «проглядел» конфликт болгар из городка Ку-куш с митрополитом Мелетием, а также успешные действия католической пропаганды, в результате которых 12 июля 1859 г. кукушане подали специальное «Прошение» папе Пию IX, врученное капеллану католической церкви в Салониках Тюроку и французскому консулу Ш. Тисо. Мустоксиди сообщил об этом происшествии российскому посланнику в Константинополе князю А. Б. Лобанову-Ростовскому (1859-1863) только в донесении от 1 (13) сентября 1859 г. Благодаря решительному вмешательству российской миссии Вселенский патриарх Кирилл VII (1855-1860) пошел на уступки и назначил в Поля-нинскую епархию архимандрита Парфения Зографского, болгарина, получившего высшее духовное образование в России8, тем самым жители Кукуша были отклонены от унии.
Хитрово прибыл в Салоники 8 марта 1861 г. Мустоксиди принял его ласково, но «от разговора о современном положении России на
Востоке» постоянно уклонялся, из чего Хитрово делал вывод, что «он совсем чужд этому делу и оно его нисколько не интересует». Мустоксиди, писал Хитрово Ковалевскому, «не смотрит и не может смотреть симпатично на сочувствие наше славянам и на осуждение поступков греческого духовенства, высказанное в циркуляре 3 января № 10». Хитрово подчеркивал: «Нельзя ожидать полезной деятельности от русского консула-грека в стране славянской» и «невозможно требовать энергии от 80-летнего старика». Молодой дипломат, настоятельно рекомендуя назначить на эту должность энергичного человека, чтобы воздействовать на генерал-губернатора Хюсни-па-шу, «человека весьма крутого и деятельного», тем не менее просил не увольнять Мустоксиди, обремененного большим семейством и живущего одним жалованьем, так как ему «вероятно, недолго еще суждено быть полезным или бесполезным». Хитрово полагал, что было бы «совершенно достаточно назначить ему дельного секретаря и ждать его отставки от воли провидения»9. Хитрово не ошибся, земные дни престарелого консула были сочтены, и в 1861 г. вице-консулом в Салоники был назначен А. Е. Лаговский, генеральный консул в Александрии (1858-1861). Таким образом, название данной статьи, где Хитрово указан как первый русский консул Македонии, вполне оправданно, поскольку в XIX в. должность российского консула в Салониках, портовом городе в южной Македонии, исполняли проживавшие здесь иностранцы: Массоль (1796-1803), Р. Граци-ани (1804-1814), английский торговец из Левантийской компании Г. Ф. Абот (1815-1818), Рубо де Понтеве (1818-1825), Пьяцца, управляющий австрийским консульством в Салониках, который выполнял и обязанности российского консула (1826-1827).
По дороге из Салоник в Битолу Хитрово лошадей не гнал, ехал не торопясь, собирая информацию о Македонии, этническом составе населения, настроениях жителей. В Битолу он приехал 17 (29) марта 1861 г., остановился на частной квартире. Город встретил русского дипломата настороженно. Христиане избегали всякого общения с ним, даже не решались отдать ему «дом внаймы из страха навлечь на себя неприязнь и гонения турок»10. Дело в том, что накануне приезда Хитрово был арестован в Струге и посажен в битольскую тюрьму замечательный учитель и просветитель Д. Миладинов (1810-1862), который был обвинен в тайных сношениях с русскими агентами. Хитрово опасался, чтобы его неосторожное заступничество перед турецкими властями не скомпрометировало болгарского учителя еще больше. Он поэтому попытался привлечь пелагонийского митро-
полита Венедикта, обладавшего реальным авторитетом у турецкой администрации, и через него повлиять на турецких чиновников, но митрополит не пожелал вмешиваться в это дело. А в ночь на 11 мая Миладинова тайно отправили в Константинополь. Хитрово просил князя Лобанова-Ростовского оказать ему помощь, но действовать, как советовал сам Миладинов в письме к Хитрово, которое, к сожалению, не сохранилось, нужно было чрезвычайно осторожно11. Ничьи ходатайства не имели воздействия на Порту, в январе 1862 г. Д. Миладинов скончался в тюремном госпитале от тифа.
На перемену в настроениях состоятельных христиан, которые боялись посещать Хитрово, повлияла пышная церемония официального открытия русского дипломатического представительства в Битоле с торжественным поднятием российского флага, которую Хитрово приурочил к празднику Светлого Воскресения 23 апреля (5 мая) 1861 г. Сам митрополит Венедикт в полном облачении и в сопровождении 8 священников совершил молебствие на славянском языке с окроплением флага. На празднике присутствовали начальник Генерального штаба Халиль-бей, представлявший гражданскую и военную администрацию города, многие турецкие чиновники и офицеры, все иностранные консулы в мундирах, известные еврейские торговцы, поэтому и состоятельные христиане «теперь явились
12
выразить свое сочувствие императорскому правительству»12, - сообщал Хитрово.
Сдержанным было отношение к русскому дипломату и его австро-венгерского коллеги, которого неприятно раздражали награды 24-летнего Хитрово. Соретич желчно писал, что Россия щедро награждала своих молодых консулов на Востоке не за реальные заслуги, а для того только, чтобы через внешний блеск, на который так падки в Турции, доставить живые доказательства о блеске, щедрости и величии России и возбудить тайное желание в восточных христианах стать подданными такой внушительной империи13. Правда, позднее, когда Соретич узнал, что Хитрово служил в гвардии и награды получены заслуженно, он поменял тон.
Хитрово снял красивый дом за 1000 пиастров в месяц, нанял 2 кареты за 300 пиастров, то есть потратил в два раза больше, чем обычно платили иностранные консулы, и это произвело огромное впечатление на местный дипломатический корпус, не говоря уже о турецких властях и городском населении14. Непонятно, как это ему удалось сделать, так как в Санкт-Петербурге он получил «на обзаведение» в Битоле только положенные 2 тыс. руб. за удержанием 10%15,
а на наем дома из казначейства ежегодно выделялось 500 руб. Эта сумма, уплачиваемая за аренду здания для дипломатических представительств России в Османской империи, была практически для всех одинаковой (Адрианополь, Видин, Смирна, Янина, Тырново, Дамаск и др.)16. Хитрово собственных дополнительных денежных средств не имел, и когда запаздывало его жалованье, выплачиваемое по третям, ему приходилось обращаться за кредитом к банкирскому дому братьев Робеви17. Соретич считал, что Хитрово получал 5 тыс. руб. в год, но в сохранившихся ведомостях по Азиатскому департаменту за 1864 г. указана гораздо меньшая сумма - 2940 руб. в год18. Кроме того, Хитрово за 40 руб. в месяц нанял драгомана (переводчика) А. Лаппе, болгарина из Велеса, и суруджи (курьера) «для верного доставления» корреспонденции из Азиатского департамента «и прямого сношения с управляющим консульства нашим в Янине»19. Со-ретич подозревал, что Хитрово имел секретное задание исследовать страну, преследуя не столько торговые цели, сколько военные и стра-тегические20. Впрочем, все европейские дипломатические представительства в Битоле имели явный политический характер: в 1861 г. в этом регионе проживали 10 подданных Австро-Венгрии, причем 5 из них де юре и 5 де факто, 1 английский подданный и 1 русскопод-
данный21.
Непросто складывались отношения Хитрово с турецкой администрацией. Мушир Абдул Керим-паша, генерал-губернатор Руме-лийского эялета, принял русского дипломата с большими почестями: во время его первого визита батальон стоял под ружьем на дворе его резиденции (сарая). Однако Хитрово понимал, что это только наружное доброжелательство, а в душе он смотрел «весьма недоверчиво на учреждение русского консульства в нынешних обстоятельствах»22. А вот турецкий генерал (лива) Али-паша поначалу оказывал Хитрово необъяснимые для Соретича знаки внимания: в полной униформе сам посетил русского консула, приглашал его на обеды и уже через месяц подарил ему отличное албанское ружье. Впрочем, вскоре за такие подчеркнуто близкие контакты с русским дипломатом лива, которому пришлось давать объяснения, получил соответствующее
23
внушение23.
Не располагала к выстраиванию нормальных отношений представителя России с турецкой администрацией Битолы, как указывал Хитрово, и сама обстановка в регионе: разгоралось восстание в Герцеговине во главе с Л. Вукаловичем, которое было поддержано Черногорией. Летом 1861 г. успех сопутствовал повстанческой ар-
мии Герцеговины, поскольку она пополнялась силами черногорцев. Молодой князь Черногории Никола Петрович (1860-1918) активно готовился к войне с Турцией. Шли переговоры с Сербией о взаимопомощи. В начале 1862 г. Порта получила заем от Англии, который был направлен на подготовку 54-тысячной армии. Несмотря на стойкость и отчаянную храбрость черногорцев, Омер-паша, используя численное превосходство, лучшее вооружение (новые штуцеры и дальнобойную горную артиллерию), подошел к Цетинье. От полного разгрома княжество спасли дипломатические демарши Австрии и России, 29 августа 1862 г. черногорский князь Никола подписал тяжелый для страны мирный договор.
В 1861 г. Македония была превращена в плацдарм для наступления на повстанцев, а Битола, по словам Хитрово, представляла собой «вид совершенно военного лагеря»24. Русский дипломат, несмотря на повышенную секретность со стороны военных властей, старался оперативно добывать сведения о составе, движении и расположении турецких войск, об их оснащенности и вооружении: «Громадны приготовления турок - содрогаешься за участь Черногории и Герцего -вины»25. Австро-венгерские вице-консулы Заксл, сменивший Соре-тича, а затем Зелнер отмечали чрезвычайную активность Хитрово, который оживленно обменивался шифрованными сообщениями по телеграфу, письменной корреспонденцией с российскими дипломатами в Константинополе, Скутари (Шкодре), Мостаре, Янине26. Весной и летом 1862 г., в разгар черногорско-турецкой войны, на телеграфной станции в Битоле не однажды отказывались принимать от Хитрово шифрованные телеграммы, и, чтобы устранить препятствия, приходилось срочно вмешиваться российской миссии в Кон-
27
стантинополе .
Хитрово необходимо было собрать информацию о возможных инсургентах в Битольском крае. Он выяснил, что тайное общество «Казино» являлось подобием «читалищ» - своеобразным клубом, где его члены, молодые люди, получившие образование в Афинах, читали и обсуждали книги, периодику. Их деятельность «ограничивалась одним ропотом», их идеи - идеи эллинизма - встретили «сочувствие лишь со стороны» «влахов и греков, принадлежавших к богатому сословию», народу они были чужды. Посещение великого визиря в 1860 г., закрытие «Казино», казнь одного из его членов « убили в самом основании зародыши свободных стремлений»28, -подчеркивал консул. В самой Битоле и ее окрестностях обстановка была мирная, «со стороны здешних христиан, удаленных от всякого
внешнего влияния, не заметно никаких приготовлений»29. Предположение Азиатского департамента о том, что Битола являлась центром готовившихся повстанческих выступлений южных славян, не оправдалось. Хитрово полагал, что «скорее можно ожидать чего-нибудь в Фессалии и Эпире, где, по-видимому, издавна что-то готовится под тайным греческим покровительством»30. После приезда (12 июня 1861 г.) в Битолу Л. В. Березина, назначенного секретарем и драгоманом консульства, Хитрово смог покидать консульство надолго. Он стал интенсивно изучать южное направление, несколько раз встречался с А. С. Иониным, российским консулом в Янине, они вместе посещали многие села Эпира и Фессалии. В 1862 г. эти поездки умножились. Хитрово неоднократно встречался с консулами А. С. Иониным, А. Е. Лаговским, а также вице-консулом Н. Геровым из Пловдива. В июле 1862 г. в русском консульстве появился второй драгоман Г. Цаца, торговец из Битолы, поскольку свои разъезды Хитрово совершал в сопровождении драгомана Лаппе. Заксл отмечал, что Лаппе был болгаро-славянином, а Цаца - греко-славянином, благодаря чему русское консульство теперь имело посредника как среди болгаро-славян, так и среди греко-славян, которые более склонялись к Греции31.
Еще весной 1860 г. на донесении русского консула в Дубровнике (Рагузе) К. Д. Петровича, который сообщал о готовности христиан Балканского полуострова к выступлению, Александр II сделал помету: «Это новое доказательство, что надобно ожидать общего восстания, если нам не удастся предупредить мерами, нами предложенны-ми»32. В историографии утвердилось мнение, ставшее практически аксиомой, что после Крымской войны Петербург опасался большого конфликта в Юго-Восточной Европе и выступал за мирное урегулирование герцеговинского вопроса33. Однако частное письмо Хитрово директору Азиатского департамента П. Н. Стремоухову от 10 сентября 1864 г.34, донесения самого битольского консула, составленные в период весны-лета 1862 г., свидетельствуют, что позиция Азиатского департамента была не столь однозначна. Многие русские дипломаты, в том числе Стремоухов, тогда вице-директор Азиатского департамента (1861-1864), Хитрово, Ионин и др., желали масштабных восстаний христиан на Балканах вслед за Герцеговиной. Консулы старались установить контакты с потенциальными руководителями движений и, похоже, предпринимали попытки на местах подтолкнуть их к решительным действиям, особенно во время войны Черногории с Турцией. Хитрово считал, что «как только двинутся
греческие капитаны по отрогам Пинда и Олимпа на север, к ним, без сомнения, пристанет все народонаселение южных пределов Македонии, уже давно подготовленное эпиротскими эмиссарами к будущим событиям. Отряды их будут усиливаться по мере движения вперед, а появление их в здешней местности неминуемо поднимет всю страну»35. Но сулиотские капитаны*, огорчался русский дипломат, проводили время «в бесплодных спорах и составлении обширных планов, вряд ли удобоисполнимых», а между тем «христиане Черногории и Герцеговины предоставляются пока одни на борьбу против всей Турции»36. Хитрово с сожалением отмечал недостаток «замечательных личностей», которые могли бы увлечь за собой народ. Исследование конкретной ситуации в Румелийском эялете заставило его сделать реалистичный вывод о том, что «без внешней инициативы тамошние христиане не могут и не должны ничего предпринимать. Пока Эпир и Фессалия спокойны, всякая попытка жителей Македонии может иметь самые пагубные для них результаты». Несмотря «на чрезвычайное настроение умов» среди христиан, Хитрово нигде не видел «никаких серьезных приготовлений, никаких обдуманных предположений». И тем не менее, Хитрово все же не мог расстаться с иллюзиями возможности восстания. Сам себе нередко противореча в донесениях, он все же сохранил уверенность в том, что «ничтожнейшее восстание в одной из провинций Турции могло б привести события к совершенно иным результатам»37.
Частые поездки Хитрово по Македонии в «гнетущую жару», которая не могла «способствовать дальним экскурсиям»38, как подчеркивал Заксл, требовали большой физической выносливости, а также храбрости, поскольку разбой на дорогах в 1861-1862 гг. усилился, так как к шайкам разбойников прибавились толпы дезертиров и башибузуков, которые бежали из турецких войск и по дороге домой промышляли грабежом. Собираясь поехать в начале лета 1862 г. в Дебар, откуда доходили слухи, что «средняя Албания готова подняться», Хитрово писал Стремоухову: «Если поколотят - пожалейте - славный будет случай придраться к турецкому правительству»39. В Османской империи российскому дипломату помимо профессиональных знаний, опыта и интуиции должно было обладать значительной долей отваги, чтобы пускаться в опасные в
* Сулиоты - греко -албанское православное население горного района Сули, расположенного на юге Эпира. Сулиоты внесли значительный вклад в освободительную борьбу греческого народа против Османской империи в конце XVIII - XIX в.
том крае путешествия. Отсутствие или недостаток этого качества в характере чиновника заметно влияли на выполнение им служебных обязанностей. Например, Хитрово в частном порядке хлопотал о переводе своего секретаря Березина на открывшуюся вакансию в вице-консульстве в австро-венгерском городе Фиуме (Риеке). Хитрово рекомендовал его как отличного помощника. Однако он не был создан для Турции: «Здесь недостаточно одних бюрократических способностей, здесь нужно, чтобы под селезенкой что-нибудь да билось, а у моего храброго Березина и не хватает», - констатировал Хитрово. Кроме того, он не мог поручить Березину управление консульством на время своей длительной отлучки в случае предоставления отпуска в Россию. «В Турции необходима некоторого рода смелость, пожалуй, хоть нахальство, без которого ничего не успеешь, и вам всякий сядет на шею»40. Хитрово не ошибся, назначенный в ноябре 1862 г. в Фиуме Березин «под благодетельнейшим покровительством австрийских законов и европейской безопасности» оказался на своем месте. Здесь устроилась его личная жизнь благодаря женитьбе на хорватке, здесь раскрылся его талант историка и этнографа. В 1879 г. Березин опубликовал в двух томах книгу «Хорватия, Славония и Далмация и Военная граница» (СПб.), которая включала исследования, «уникальные для своего времени по объему и богатству содержания»41.
Дипломат в Османской империи должен был быть наделен крепкими нервами и устойчивой психикой, в противном случае с ним могла случиться такая же беда, как с Е. М. Тимаевым (1838-?), выпускником Санкт-Петербургского университета по факультету восточных языков (1860), воспитанником Учебного отделения МИД (1860-1862). В августе 1862 г. он был назначен секретарем консульства в Битоле42. Хитрово отзывался о нем очень положительно. В 1866 г. Тимаева назначили в Призрен первым российским вице-консулом. Обстановка в Призренском санджаке была тяжелой из-за анархии и самоуправства албанцев, которым потворствовали турецкие власти. Демонстрация агрессии со стороны мусульман города по отношению к российскому вице-консулу, нежелание турецкой администрации Призрена обеспечить его безопасность, бесконечность фактов насилия албанцев над христианами рождали постоянный страх, которого психика Тимаева не выдержала: у него начала развиваться мания преследования. 12 декабря 1869 г. больного дипломата срочно вызвали в Петербург. О его дальнейшей судьбе ничего не известно43.
Важным направлением в деятельности русских консулов на Балканах было смягчение греко-болгарского церковного конфликта, оказание содействия в деле национального просвещения болгарского населения, а также противоборство с католической пропагандой. В Битоле Хитрово не обнаружил столкновений между греками и болгарами на почве церковного вопроса, христианскую общину раздирала вражда отдельных группировок. В единственной церкви города служба шла на греческом языке, преподавание в училищах ориентировалось не на болгарскую школу, а на образовательную систему Греческого королевства, здесь даже не знали о существовании кириллицы. Болгарский язык впервые зазвучал в церкви и школе, которые были устроены при католической миссии Св. Лазаря, появившейся в Битоле в 1856 г. В 1861 г. Хитрово констатировал, что усилия аббата Лепавека, руководившего миссией, не поколебали приверженности христианского населения города православию44. Только в 1863 г. при переносе пропаганды в отдаленные христианские селения возникло подобие униатского движения. Энергичные меры Хитрово приостановили его рост, и далее шла его постепенная деградация: в 1871 г. последнее село в Тыквешском уезде вышло из унии45.
Хитрово также попытался воспрепятствовать эллинизации болгарского населения, однако митрополит Венедикт не соглашался вводить славянский язык в литургию и не разрешал преподавать болгарский язык в училищах. Хитрово много ездил по краю, дарил церковную одежду, утварь, книги, говорил о необходимости ведения литургии и обучения в училищах на родном, понятном языке. С его подачи В. Манчев организовал частную школу, в которой преподавался болгарский язык и которая получала из России ежемесячное пособие в 600 пиастров46. Хитрово не раз защищал частную школу Мустрева и его сына Николая, занимавшихся изготовлением деревянных вьючных седел, от преследования охридского митрополита Мелетия и турецких властей. В школе Мустревых, основанной в 1859 г. в бедном квартале Охрида, по вечерам бесплатно преподавался болгарский язык и детям, и взрослым47. В 1864 г. русский дипломат посетил эту школу, которая была преобразована в училище «Кирилла и Мефодия», и исходатайствовал ей ежегодное денежное пособие в 300 руб. серебром. Эти деньги из России охридское училище получало с 1 января 1865 г. вплоть до 1885 г.48 Семена, посеянные Хитрово, дали и в Битоле добрые всходы: перед Рождеством Христовым 1865 г. в центральном греческом училище Битолы была открыта «кафедра болгарского языка»49. В 1868 г. сбылась многолетняя мечта
болгар: в городе были основаны училища для мальчиков, а затем и для девочек50.
Получило всемерную поддержку у Хитрово и стремление болгарского населения иметь свою церковь, которая была построена в
1863 г. на окраине города и освящена в честь св. мученицы Кириакии Никомидийской, известной на Балканах как св. Неделя. Здесь летом
1864 г., в отсутствие митрополита Венедикта, впервые стали петь по-славянски, что вызвало драку в церкви, а присутствие Хитрово на последующих воскресных службах помогло поборникам национальной литургии продолжать петь по-славянски51.
В обязанности консулов на Балканах входила забота о наборе молодых людей, а затем и девушек для учебы в Россию, где были выделены значительные денежные средства на образование славян из Турецкой империи в русских гимназиях и университетах52. Для Битолы ориентация юношества на Россию, а не на Грецию свидетельствовала о появлении признаков уменьшения привлекательности идеологической доминанты этого района - эллинизма, а также об успешности деятельности русского дипломата. Поэтому Хитрово встретил серьезные препятствия там, где он даже представить себе не мог. Просьба жителя села Магарово Николаки Бояно53 «о доставлении сыну его Стерио безвозмездного воспитания в России» была удовлетворена, и счастливый отец упросил Хитрово, уезжавшего в отпуск в начале января 1863 г. в Петербург, взять с собой его 13-летнего сына. Однако в день отъезда мальчику отказали в выдаче необходимого для поездки паспорта - тескере, а Н. Бояно заставили подписать просьбу (арзухал), в которой он просил турецкие власти не выдавать его сына русскому консулу. Хитрово пришлось задержаться в городе, но все его протесты были напрасны, и тогда русский дипломат не побоялся пойти на открытый конфликт с битольским вали (генерал-губернатором) Хаджи Али-пашой (1862-1864). «В течение двух лет я постоянно имел дело с явным нерасположением и неприязненностью к нам местных властей, но примирительным и осторожным образом действий всегда успевал устранить поводы к открыто неприязненным столкновениям. В течение этого времени здесь переменилось 4 паши, и мне удавалось сохранять с ними, хотя по внешности, удовлетворительные отношения, но с нынешним пашой такие отношения вряд ли возможны. Неприязненность его ко всем европейцам вообще и к нам в особенности слишком откровенна и бесцеремонна. Я льщу себя надеждой, что императорская миссия одобрит мой образ действий»54, - писал Хитрово Е. П. Новико-
ву, временно исполняющему должность российского посланника в Константинополе. Хитрово вернулся в Битолу в сентябре 1863 г., имея с собой два письма великого визиря Мехмед Фуад-паши, которые предписывали Хаджи Али-паше оказывать консулу уважение, достойное его званию, и делать «по возможности ему облегчения в встречающихся затруднительных обстоятельствах»55.
Не только эллинизация, но и исламизация представляла серьезную угрозу для славянского населения Битольского эялета. Хитрово бил тревогу, поскольку факты обращения христиан в ислам отмечались все чаще56. По турецким законам мусульманин, который смог уговорить христианина принять его веру, освобождался от рекрутской повинности57. До 1860 г. христианин, решившийся на этот шаг, должен был провести несколько дней в митрополии, где священники имели возможность вести с ним беседы, и только тогда в меджлисе окончательно решался его вопрос. Если мусульмане похищали женщину или девушку, то приводили ее в меджлис Битолы, откуда митрополит имел право забирать похищенных и помещать их в дома христиан до рассмотрения их дел в меджлисе. Теперь это право было аннулировано. Похищенных девушек или женщин скрывали в мусульманских домах, несмотря на протесты родственников, а меджлис утверждал положительно их переход в ислам58. С подобным облегчением условий при перемене веры число ренегатов заметно увеличивалось, а митрополит Венедикт смотрел на все с равнодушием и апатией, что очень возмущало Хитрово. Со своей стороны он пытался бороться с этим явлением. Так, в начале 1864 г. он организовал кампанию в защиту христианского мальчика 9 или 10 лет, мать которого, оставшись вдовой, вышла замуж за турка и перешла в ислам. Хитрово и греческий консул Андреас протестовали против насильственного обращения ребенка в ислам. Русский дипломат убедил своих коллег выступить демаршем перед пашой. Впрочем, австро-венгерский вице-консул Окули не согласился присоединиться к этой акции. Английский консул Кальверт также вскоре пошел на попятную. Согласно уговору между дипломатами ребенок должен был находиться в английском консульстве до получения ответа из Порты, но Кальверт, желая сгладить впечатление от совместного выступления иностранных дипломатов, уступил и отдал мальчика его матери с условием, что его будет навещать священник. Хитрово не доверял туркам и требовал, чтобы ребенка отдали или митрополиту, или в греческое консульство, чтобы затем отправить его к
59
родственникам-христианам, которые проживали в другом городе59.
Решительность Хитрово победила: из Порты пришло приказание передать ребенка митрополиту, чтобы он воспитывался под его надзором до совершеннолетия60.
В русское консульство нередко обращались за помощью попавшие в беду люди. В начале июля 1862 г. Хитрово получил «на раздачу вспомоществований страждущим единоверцам» сумму в 5 тыс. руб. серебром, присланную в консульство по секретному распоряжению Азиатского департамента МИД от 30 апреля 1862 г. Из ежегодных отчетов видно, что Хитрово к двум христианским праздникам - Рождеству Христову и Святой Пасхе передавал эпитропам** христианской общины Битолы под расписку каждый раз значительную сумму61. Русский консул оказывал поддержку деньгами церквам, священнослужителям, школам, учителям, бедным невестам, сиротам, вдовам, престарелым, больным... Деньги шли на раздачу милостыни нищим при посещении Хитрово церквей и монастырей Битольского эялета. Он стал ежегодно пересылать вдове Д. Милади-нова «под роспись» денежную субсидию (в 1863 г. - 5 полуимпериалов или 440 пиастров62). Особую статью ежемесячного расхода консульства составляли пожертвования в тюремную кружку и отдельно в больничную кружку христианской общины города.
Деятельность М. А. Хитрово, который «в короткое время сумел поставить» консульство в г. Битоле «на степень, соответствующую его достоинству», была вполне оценена в МИД России. Отмечались также полнота и ясность его донесений, которые знакомили министерство с краем «весьма малоизвестным». Князь А. М. Горчаков поэтому «нашел справедливым войти со всеподданнейшим докладом к государю императору о награждении» Хитрово «за усердную и ревностную службу», и «Его Величеству благоугодно было сего 17 апреля 1862 г. пожаловать Хитрово чином коллежского асессора с отличием» (VIII класс, что соответствовало чину майора). Министр иностранных дел тогда же приказал утвердить Хитрово консулом в Битоле63. В апреле 1864 г. султан Абдул-Азиз изволил пожаловать Хитрово Орден Меджидие 4-й степени64. Александр II 19 апреля наградил Хитрово орденом Св. Станислава 2-й степени65. В сентябре того же года новый посланник в Константинополе Н. П. Игнатьев вызвал Хитрово в столицу Османской империи, а в ноябре он был
* Эпитропия (греч. 'Еп1троп"п - комиссия) - в греческом церковном праве являлась структурой самоуправления. Члены комиссии (эпитропы), избиравшиеся путем голосования, осуществляли исполнительную власть.
назначен младшим секретарем миссии. В мае 1865 г. Хитрово вместе с Н. Ф. Якубовским, которого направили консулом в Битолу, приехал в город, чтобы сдать дела (шифры, печати консульства, архивы, консульские книги, депозиты, кассу). Однако связь с Битолой и ее населением Хитрово не терял: донесения Якубовского, особенно те, в которых содержались сложные вопросы, передавались Хитрово как специалисту по этому региону. Личный архив Хитрово хранит письма, посланные ему болгарами из Битолы, Охрида, Велеса и других городов и сел с самыми разными просьбами о помощи. Интенсивная дружеская переписка со многими консулами (Н. Ф. Якубовским, К. Н. Леонтьевым, А. Е. Лаговским, А. С. Иониным и др.), которая из-за кочевой жизни Хитрово сохранилась фрагментарно, убеждает, что Михаил Александрович был человеком с горячим сердцем: отзывчивым, деликатным, чутким к чужим бедам, всегда готовым прийти на помощь, умеющим дружить и высоко ценившим дружбу
Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Хитрово заведовал Дипломатической канцелярией при Главнокомандующем. Он выступил с предложением использовать болгарские четы для партизанской войны, ведения разведки и для охраны болгарского населения от башибузуков66. Согласно VI статье Сан-Стефанского договора 1878 г. в княжество Болгария должна была входить большая часть территории Македонии с г. Битола, Велес, Охрид и др. В Македонии предполагалось ввести русское управление, аналогичное учрежденному в Северной Болгарии. На должность губернатора для Македонии была предложена кандидатура Хитрово. Но Берлинский договор не позволил реализовать эти планы.
Открытие в Битоле русского консульства явилось заметным событием в жизни христианского населения Македонии. Оно впервые встретило искреннее сочувствие со стороны иностранного дипломата к их тяжелому положению райи в мусульманском государстве. Это сочувствие выражалось не только на словах, но и в реальной помощи (как материальной, так и по дипломатическим каналам). Энергия Хитрово, направленная на пробуждение национального чувства у славян этого региона, оказала немалое влияние на состоятельных болгар, на деятельных людей из христианской общины Битолы, которые также стали ратовать за преподавание болгарского языка в училище и за литургию на славянском языке. Деятельность Хитрово во многом способствовала сложному процессу самоидентификации болгарского населения Битольского эялета.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Сенкевич И. М. А. Хитрово - прв руски конзул во Битолскиот кра] (1861-1864) // Гласник на Институт за национална исторща. Скоще, 1966. Х1/1. С. 171-188.
2 Бессонов В. А. Николай Захарович Хитрово (материалы к биографии) // Эпоха наполеоновских войн: люди, события, идеи. Материалы У1-й Всероссийской научной конференции. Москва, 24 апреля 2003 г. М., 2003. С. 6, 8.
3 Ливен Д. Аристократия в Европе. 1815-1911. СПб., 2000. С. 211-212.
4 АВП РИ. Ф. 159. Оп. 464. Д. 3514. Л. 2-3 об.
5 Македония през погледа на австрийски консули. 1851-1877/78. София, 1994. Т. 1. С. 122.
6 АВП РИ. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 137.
7 Муравьев А. Н. Письма с Востока в 1849-1850-х годах. СПб., 1851. С. 385.
8 Маджуров Н. Кукуш и българският църковен въпрос // 100 го-дини от учредяването на Българската екзархия. София, 1971. С. 239.
9 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 356. Д. 362. Л. 5 об. - 6, 8.
10 АВП РИ. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 32 об.
11 Русия и българското национално-освободително движение. 1856-1876. Т. 1. Ч. 1. София, 1987. С. 112.
12 АВП РИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1415. Л. 23-23 об.
13 Македония през погледа... С. 122-123.
14 Там же. С. 123.
15 АВП РИ. Ф. 161. Оп. 119. Д. 13. Л. 13, 18.
16 Там же. Ф. 154. Оп. 710/1. Д. 624. Л. 45-45 об., 94, 103, 166, 195, 200, 208, 215.
17 Там же. Ф. 161/2. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 58-59.
18 Там же. Ф. 154. Оп. 710/1. Д. 624. Л. 166.
19 Там же. Ф. 161. Оп. 119. Д. 17. Л. 5, 6.
20 Македония през погледа. С. 137.
21 Там же. С. 192.
22 АВП РИ. Ф. 161/2. Оп. 181/2. 1861. Д. 1184. Ч. 1. Л. 32.
23 Македония през погледа. С. 138.
24 АВП РИ. Ф. 180. Оп. 517/2. 1861. Д. 1415. Л. 5 об.
25 Там же. Д. 1423. Л. 83.
26 Македония през погледа. С. 197, 215.
27 АВП РИ. Ф. 180. Оп. 517/2. 1861. Д. 1416. Л. 110-111.
28 Там же. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 50.
29 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. 1861. Д. 1415. Л. 33.
30 Там же. Л. 34.
31 Македония през погледа... С. 223.
32 Цит. по: Хитрова Н. И. Черногория в национально-освободительном движении на Балканах и русско-черногорские отношения в 50-70-х годах XIX века. М., 1979. С. 162.
33 Международные отношения на Балканах. 1856-1878 гг. М., 1986. С. 189.
34 АВП РИ. Ф. 161. Оп. 119. Д. 17. Л. 51.
35 Там же. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 325-325 об.
36 Там же. Ф.180. Оп. 517/2. Д. 1416. Л. 87-88.
37 Там же. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 447 об.
38 Македония през погледа. С. 231.
39 АВП РИ. Ф. 161. Оп. 119. Д. 17. Л. 12 об.
40 Там же. Л. 11-12.
41 Фрейдзон В. И. Л. Березин. Путешествие по Хорватии и Военной границе (1863 год) // Славяноведение. 2004. № 5. С. 93; Ващенко М. Тесная связь на бытовом начале. Русский консул Березин и хорваты // Родина. 2011. № 3. С. 66-68.
42 АВП РИ. Ф. 161. Оп. 119. Д. 23. Л. 1, 3, 10, 16.
43 Анисимов М. Ю. Косово и Метохия в донесениях первого русского вице-консула в Призрене Е. М. Тимаева (1866-1869) // Вестник Тверского университета. Серия: История. 2010. Вып. 1. С. 1-14.
44 АВП РИ. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 21.
45 Македония през погледа на австрийски консули. 1851-1877/78. София, 1998. Т. 2. С. 280. См. подробнее: Фролова М. М. Развитие униатского движения в Западной Македонии. Планы и действительность. (1856-1871 гг.) // Балканы в европейских политических проектах XIX-XXI вв. М., 2014. С. 33-60.
46 Македония през погледа. Т. 2. С. 36.
47 Русия и българското национално-освободително движение. 1856-1876. София, 1990. Т. 2. С. 76-77; Сенкевич И. Г. Новые документы по истории южных славян (Из рукописного наследства М. А. Хитрово) // Славянский архив. Сборник статей и материалов. М., 1963. С. 250-251.
48 АВП РИ. Ф. 146. Оп. 495. Д. 6684. Л. 44.
49 Косев Д. Русия, Франция и българското освободително движение 1860-1869. София, 1978. С. 165.
50 См.: Фролова М. М. К вопросу о содействии русских дипломатов болгарам г. Битолы в организации национального образования (60-е гг. XIX в.) // Славянский альманах. 2013. М., 2014. С. 100-115.
51 АВП РИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1418. Л. 133-134.
52 Русия... Т. 1. Ч. 1. С. 118, 448, 471.
53 В консульских донесениях данная фамилия периодически писалась и через «а» (Баяно).
54 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1417. Л. 20-21.
55 Там же. Л. 87. См.: Фролова М. М. «Дело Стерио Бояно»: к вопросу об отправке молодежи из Османской империи на учебу в Россию (60- е гг. XIX в.) // Славянский мир в третьем тысячелетии. Образ России в славянских странах. М., 2012. С. 61-73.
56 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1416. Л. 169.
57 Там же. Д. 1418. Л. 228 об.
58 Там же. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 187, 190.
59 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1418. Л. 12-17 об.
60 Там же. Л. 95-96.
61 Там же. Ф. 161. Оп. 119. Д. 17. Л. 21 об.
62 Там же. Д. 17. Л. 24.
63 Там же. Д. 13. Л. 28-28 об.
64 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1418. Л. 98.
65 Там же. Л. 101.
66 Освобождение Болгарии от турецкого ига. М., 1964. Т. 2. С. 186, 273.
M. M. Frolova
M. A. Hitrovo - the first Russian consule in Macedonia (1860-1864)
M. A. Hitrovo is the first diplomatic representative of Russa in Bi-tola. On the basis of both already piblished as well as first described archive data the main fields of his work are shown. His relationships with the Turkish administration as well as his personal qualities are described.
Key words: Russian consulate in Bitola, M. A. Hitrovo, A. A. Mus-toksidi, L. V. Berezin, E. M. Timaev, Metropolitan Benedict, Soretic, hellenisation, islamization.
