CC BY
64
М. М. Фролова (Москва)
Исламизация христианского населения Западной Македонии. 1861-1876 гг. (по донесениям русских консулов)
В статье на основании исследования донесений русских консулов из Битолы (1861-1876) впервые в историографии освещается процесс исламизации христианского населения Западной Македонии, раскрываются методы его осуществления, описываются попытки русских консулов оказать помощь и защиту тем христианам, которые были насильственно понуждаемы к принятию ислама.
Ключевые слова: хатт-и хумаюн 1856г., исламизация, Битола, М. А. Хитрово, Н. Д. Якубовский, В. А. Максимов.
Исламизация христианского населения Балканского полуострова остается в историографии сложной и актуальной проблемой, не до конца разрешенной специалистами1. Без сомнения, внимание ученых более сосредоточено на изучении этого процесса в период османских завоеваний и до XVIII в. включительно. Однако процесс исламизации не исчез и в XIX в., несмотря на провозглашение Танзимата (реформ) Гюльханейским хатт-и шерифом 1839 г. и на подтверждение на французский манер свободы совести и вероисповедания хатт-и хумаюном 1856 г., что отражено в многочисленных сборниках документов, изданных болгарскими историками2. При этом из целого комплекса такого важного источника, как донесения русских консулов, в научный оборот введен только известный архив пловдивского вице-консула Найдена Герова3. Скудость, вернее, практическое отсутствие сведений о процессе исламизации в Западной Македонии в период 1856-1876 гг. не позволили болгарскому профессору П. Петрову осветить эту тему в его фундаментальном исследовании «Съдбоносни векове за българската народност» (София, 1975).
К сожалению, публикация такого ценного источника, как донесения австрийских консулов из Битолы за период 1851-1877/78 гг.4, не исправила положения и не заполнила лакуну. Австрийских дипломатов этот вопрос не интересовал. Лишь однажды вице-консул П. Оку-ли 19 мая 1864 г. сообщил о курьезном случае, как один грек, родом из Афин, выдававший себя за врача, принял ислам. Долгое время он находился в Водене и тщетно пытался распространять атеизм среди
местного христианского населения. Прибыв затем в Битолу и не сумев найти здесь пациентов, он решил вернуться в Грецию, но оказался в таком «окаянном» положении, что не мог даже заплатить таксу за выдачу паспорта, которую надлежало уплатить греческому вице-консулу. Как известно, при добровольном переходе в ислам новообращенные получали довольно приличное денежное вознаграждение и комплект одежды5. И грек беззастенчиво воспользовался этим правилом. Он заявил генерал-губернатору Битолы хаджи Али-паше о своем желании стать мусульманином, о чем немедленно уведомили греческое вице-консульство. Поправив таким образом свое материальное состояние, «новый мусульманин» исчез из города до начала курбан-байрама6. Этот в принципе единичный случай, на наш взгляд, относится скорее к одному из вариантов «контакта» западноевропейской цивилизации периода развития в ней идей нигилизма с традиционным мусульманским обществом Османской империи, еще не вполне готовым к такому циничному прагматизму.
В отличие от австрийских коллег, которых, как видно, мало волновал вопрос перехода христиан в ислам, русские дипломаты в Би-толе много внимания уделяли сбору сведений подобного рода. В настоящей статье на основе исследования донесений русских консулов из Битолы впервые делается попытка осветить процесс исламизации в Западной Македонии в период 1861-1876 гг.
Значительная часть Македонии тогда входила в Румелийский или Битольский эялет, административным центром которого являлся город Битола (Монастир). Здесь располагались резиденция вали (генерал-губернатора), Главная квартира Военного командования Румелии и митрополия Пелагонийской епархии. Здесь были учреждены дипломатические представительства Австрии, Франции, Англии, католическая миссия Св. Лазаря. В 1861 г. в Битоле появилось и русское консульство. Благодаря сосредоточению значительного количества турецких чиновников, офицеров, богатых беев в Битоле процветала торговля, население его множилось, и, по свидетельству современников, к началу 60-х годов XIX в. «во всех отношениях он стал первым городом в Македонии и центром всей Западноевропейской Турции»7, «влиявшим на всех болгар Северо-западной Македонии и Албании»8.
Круг обязанностей российских консулов на Балканах был гораздо шире привычных функций по исполнению этой дипломатической должности. Согласно инструкциям МИД России в него входили наблюдение за практическим исполнением статей хатт-и хумайюна
1856 г., объявившего полное равенство прав всех подданных султана и обещавшего проведение реформ, а также оказание действенной защиты и поддержки христианам - подданным султана, так как Россия не желала, чтобы христианское, а главное, православное население на Востоке пришло в упадок под натиском турок9. Для Македонии данное положение инструкции МИД России от 14 июня 1856 г. было весьма актуальным ввиду того, что этот регион принадлежал к наиболее смешанным в этническом отношении районам Балканского полуострова10.
Мусульмане Османской империи в течение веков воспитывались религией, всем укладом жизни в убеждении, что они превосходят немусульман, поэтому они привыкли свысока и с презрением относиться к христианам, любое упоминание о равных правах с ними встречалось с нескрываемым негодованием и подчас приводило к кровопролитию. Так, 28 сентября 1864 г. при вступлении в должность генерал-губернатора Битольского эялета Хюсни-паша в присутствии созванных мудиров, многих митрополитов, членов меджлиса и городских старшин как Битолы, так и других городов и множества собравшегося народа произнес речь, в которой он указал на жалкое положение всей провинции и заявил о своем намерении проводить политику реформ. Хюсни-паша обратился к мудирам с упреками за небрежность и нерадение в исполнении их служебных обязанностей и высказал недовольство турецкому населению за его ненависть к христианам, за убийства и насилия. «Он приводил цитаты из Корана, что христиане поручены Богом мусульманам в виде залога и их надо как рабов защищать и не притеснять»11. Слова Хюсни-паши произвели на христиан довольно благоприятное впечатление, появилась даже робкая надежда на улучшение своего положения, поскольку в бытность свою генерал-губернатором Салоник он сумел в этом крае навести некоторый порядок - обуздать разбойников и несколько смирить албанских беев.
Однако наставления Хюсни-паши об ином отношении к христианам не только не возымели никакого действия на мусульманское население, но произвели совершенно противоположный эффект, о чем свидетельствовало убийство папы (попа) Стояна, наместника дебарского митрополита Геннадия. Священник во всеуслышание на чарши (рынке) Дебара разъяснял на болгарском языке эту речь нового вали, особо отмечая, что «отныне мусульмане не будут распоряжаться жизнью и имуществом христиан, и каждый может получить то, что ему следует по праву»12. Через несколько дней в Битолу при-
вели убийцу, а его соумышленники в отместку напали на село Луко-во, в приходе которого состоял священник, и отбили 500 голов овец. Эти факты указывали на озлобление мусульман, вызванное слабыми попытками христиан заявить о своих правах, а также удостоверяли, что албанцы «нелегко откажутся от права своей вольницы и нескоро покорятся воле правительства»13, - писал секретарь русского консульства в Битоле Е. М. Тимаев Н. П. Игнатьеву, российскому посланнику в Константинополе.
Реформы в Македонии, включая вилайетскую реформу 1867 г., исполнение ираде (султанского рескрипта) от 20 сентября (2 октября) 1875 г. и фирмана от 30 ноября (12 декабря) того же года приводили к созданию новых институций, имевших «все наружные признаки прогрессивности и либеральности, способные служить маской перед Европой»14, но их сущность оставалась прежней, так как в реорганизованных меджлисе, судах заседали все те же мусульмане-фанатики, известные своими прежними злоупотреблениями. Члены-христиане по-прежнему оставались безгласными в меджлисах, и «вся их обязанность состояла в том, чтобы прикладывать свои печати ко всем решениям»15. Турецкие чиновники воспринимали все султанские указы «о соблюдении справедливости и возможной в Турции законности» с усмешкой, поскольку хорошо знали, что ничто не изменится, пока будет существовать «теперешний порядок в принципе»16. Российские консулы с тревогой писали, что в регионе поощрялось «восстановление религиозного духа мусульманского населения и обеспечение бесспорного преобладания мусульманского элемента
17
над христианским»17.
Беззащитность христианина перед законом, несостоятельность свидетельств христиан перед судом, бесконечные поборы и увеличение налогов, униженное состояние и полная бесправность усугублялись тяжелой криминальной обстановкой. Турецкая администрация региона не могла справиться с шайками разбойников, которые опустошали край, и обеспечить защиту жизни и имущества христиан. Анархия и беспредел, наводившие повсюду ужас и отчаяние, усиливались во время частой смены вали. Жертвами насилий и грабежей чаще всего бывали безоружные христиане, так как они не имели права защищаться. Христианин знал, что за убийство турка, даже в результате обороны своей собственной жизни, он никогда не найдет оправдания перед турецкими судьями. Для этих мест часты были оскорбления веры и поругание православных святынь. «Мы народ убитый... Мы должны прятаться, мы должны кланяться, и ежечасно ждем, что нас
убьют или ограбят...»18 - говорили христиане русским путешественникам - известному слависту А. Ф. Гильфердингу и его спутнице М. Ф. Карловой, объехавшим в 1868 г. Македонию и Албанию19.
В сведения о преступлениях против жизни и имущества христиан русские консулы включали информацию о фактах перемены христианами своей веры на ислам. Так, по приезде в Битолу в марте 1861 г. первый русский консул М. А. Хитрово сразу обратил внимание на очень частые случаи обращения христианок в магометанство, что отнюдь не сообразовывалось с провозглашенной хатт-и хумайюном 1856 г. в статье VIII свободой совести, в соответствии с чем всякий имел право исповедовать веру, какую хочет, и никто не должен был быть «вынуждаем к перемене своей религии»20. Однако либеральная свобода выбора религии в предписании султана на деле оказывалась не просто «мертвой буквой», но серьезным средством усиления мусульманского прозелитизма.
Пелагонийский митрополит Венедикт объяснял это явление изменением правил в процедуре перехода в ислам. До 1860 г. обычаи предоставляли епископу право брать в митрополию христианку, желавшую принять мусульманство, и по истечении трех дней искуса и духовного наставления он приводил ее в меджлис, где она заявляла о своем намерении и окончательном решении. Впрочем, Н. Геров считал, что и «тогда не многих можно было отклонить», так как их посылали в митрополию «с заптие, которые постоянно находились при них и своим присутствием мешали делать им нужные увеща-ния»21. Однако митрополит Венедикт уверял, что он прежде вовсе не довольствовался 3-дневным испытанием и выдерживал христианок у себя в доме целые месяцы, поэтому многих ему удавалось отговорить от совращения. Митрополит также утверждал, что благодаря прежней практике 65 христианок из 70 оставались в православной вере. По новым же правилам епископ лишался этой возможности: ему позволялось говорить с намеревавшимися перейти в ислам в присутствии родственников и жандармов за час до допроса в меджлисе, причем девушки или женщины были уже одеты в турецкое платье22. Понятно, что в этих условиях ему сложно было что-либо изменить. Таким образом, делал вывод Хитрово, самый закон явно покровительствовал этим обращениям, а та поддержка, которую они всегда встречали со стороны турецких властей, должна быть припи-
23
сана именно религиозному прозелитизму23.
С другой стороны, Хитрово и сменивший его на дипломатическом посту в 1865 г. Н. Ф. Якубовский постоянно отмечали равно-
душие Венедикта и бездействие при самой процедуре обращения в мусульманство. Якубовский подчеркивал, что обращение в ислам было в интересах турецких беев и, как это ни покажется странным, «в личном интересе» Венедикта, который не желал своим противодействием раздражать фанатика Халиль-бея. Последний имел в Би-толе такую силу, что правительственный авторитет, в который был облечен генерал-губернатор хаджи Али-паша (1862-1864), совсем терялся. К приверженцам Халиль-бея принадлежали многие другие беи, а также и сам митрополит24.
Русские консулы всегда различали добровольное и насильственное обращение в ислам. Без сомнения, встречались факты перемены веры по искреннему чувству. Известный писатель и философ К. Н. Леонтьев, прослуживший много лет консулом на Балканах, описал в одной из своих повестей цикла «Из жизни христиан Турции» трогательную любовь христианской девушки Хризо к молодому турку Хафузу и ее решимость принять другую религию несмотря на все мольбы и уговоры ее родителей, пришедших в отчаяние от такого ее шага.
Нередко девушки или женщины добровольно изъявляли желание перейти в ислам, соблазнившись подарками, заманчивыми и льстивыми обещаниями, на которые они поддавались в надежде облегчить свою участь. Однако чаще девушки и женщины давали свое согласие, испытывая чувство страха как за своих родственников, так и перед меджлисом, где, как подчеркивал Якубовский, митрополит Венедикт «с равнодушием и апатией смотрит на подобные обращения»25.
Кроме того, в ислам добровольно переходили в такие моменты, когда имелась очевидная угроза для жизни, или при неблагоприятных стечениях обстоятельств. Так, в начале января 1864 г. ислам принял православный священник папа Григорий (Хитрово именовал его папа Георгий). Его история весьма примечательна. В 1851 г. пре-спонский митрополит Дионисий рукоположил его в диаконы, через несколько лет - в священники. Папа Григорий купил приход за 8 тыс. пиастров, или 80 лир, при этом он проживал в монастыре Джурджи в Демир-Иссаре (совр. г. Сидирокастро) Преспонской епархии. Однако в 1860 г. в Преспонскую епархию был назначен новый митрополит Мелетий, который решил отобрать у папы Григория его приход, но сначала удалил его из монастыря, лишив «накопленного за годы достояния». Папа Григорий стал жить на одни доходы со своего прихода, где выстроил дом. Но митрополит Мелетий не оставил священника в покое: по его наветам папу Григория посадили в тюрьму, из
которой его освободили прихожане. Митрополит не угомонился и продолжал преследовать папу Григория: теперь он был посажен в госпиталь в Крушево. Прихожане вновь вступились за своего попа, умоляя митрополита Мелетия умерить свой гнев. Но он им ответил, что только тогда оставит священника в покое, когда тот примет мусульманство. Папа Григорий убежал из госпиталя, а митрополит донес паше, будто священник писал «возмутительные листки к окрестным жителям». В тюрьме Битолы, куда его вновь упрятали, папа Григорий «прострадал целый месяц», «совершенно не зная за собою никакого проступка». Затем к нему «пришел какой-то человек и объявил», что он обвинен владыкой как возмутитель, и потому его жизнь в опасности. «Это известие поразило меня до того, что я совершенно пал духом, и с отчаянием о моей жизни мне пришла грешная мысль изменить моей вере и тем спастись от преследований и гонений митрополита»26, - писал впоследствии (в 1865 г.) папа Григорий. Хитрово сообщал в донесении от 16 января 1864 г., что папа Григорий, потеряв терпение и надежду, решился изменить вере под воздействием увещеваний турок27. Дело в том, что христианин, заключенный в тюрьму по подозрению, был «гораздо несчастней уличенного преступника», поскольку тот при осуждении получал срок. Христианин, взятый по подозрению, пребывал в тюрьме неопределенное время и нередко там и умирал28. Это обыкновение турецкой судебной системы не мог не знать папа Григорий, решившийся на отчаянный шаг.
Известный публицист Р. Жинзифов, сотрудник газеты «День», издаваемой славянофилом И. С. Аксаковым в Москве, в одном из своих очерков также рассказал об этом вопиющем факте, который произошел по вине митрополита. Когда на турецком меджлисе Битолы, в присутствии паши, а также битольского и охридского (преспонского) митрополитов, т. е. Венедикта и Мелетия, Григорию было позволено принять ислам, он, сняв с головы свой клобук, бросил его в сторону митрополитов и сказал: «Пусть Бог рассудит меня и вас; вы меня заставили совершить этот грех»29. Хитрово писал: «Теперь под именем Ибрагима-ефенди он пользуется особенным уважением и покровительством здешних значительнейших турок, которые весьма ценят его торжество как обращение в ислам православного священника»30. Ибрагим-эфенди, располагая новыми возможностями как мусульманин, не замедлил ими воспользоваться и соблазнить молодую вдову Марию Петро, которая вышла за него замуж и также переменила веру (донесение от 25 января 1864 г.). Правда, Хитрово счел нужным при-
вести мнение о ней греческого вице-консула в Битоле Андреаса, согласно которому вдова не отличалась примерным поведением и жила гражданским браком с несколькими лицами подряд31.
Однако жизнь ренегата Ибрагим-эфенди не заладилась, и уже через год, 4 июля 1865 г., российский посланник в Константинополе Н. П. Игнатьев получил прошение из Битолы, в котором бывший папа Григорий, подробно рассказывая о непростых обстоятельствах, приведших его к измене отцовской вере, в чем он искренне раскаивался, просил позволить ему вместе с женой отправиться в Россию, чтобы вновь сделаться христианами. Он боялся мщения и злобы мусульман, поэтому считал невозможным произвести возврат в православие в Битоле или даже в Константинополе32.
Вызывает уважение и восхищение стойкость духа буфского священника Константина и его соратников Стояна и Настю кираджи из Джоржи, которых бросили в тюрьму в 1862 г. Без суда и следствия они провели в застенках Битолы 7 лет, в течение которых поп Константин совершал в тюрьме требы и был духовником всех арестантов, и никто из них не переменил веры, как это случалось прежде. Попу Константину турки неоднократно предлагали принять ислам, обещая за это свободу, но он каждый раз отказывался. Христиане Битолы смотрели на буфского священника не как на преступника, а
33
как на мученика33.
Однако число насильственно обращенных в ислам было несравненно больше. Русские дипломаты отмечали значимое возрастание случаев обращения христианок в ислам в период рекрутских наборов. Рекрутская повинность более, чем налоговый гнет, подрывала хозяйство мусульман, поскольку, забирая на службу лучших работников, власти лишали его рабочих рук. Хитрово во время своего путешествия по Охридскому каймакамлыку в 1864 г. отмечал крайнюю бедность мусульман-албанцев: «В христианских селах путешественник еще может надеяться найти необходимое, зато в албанской деревне часто не найдет он даже и куска хлеба, и крынки молока»34. В случае войны почти все албанское мусульманское население должно было покидать свои поля и дома. После окончания войны уцелевшим воинам приходилось с удвоенной энергией браться за пошатнувшееся в их отсутствие хозяйство.
Избавление от рекрутской повинности мусульманин получал при обращении христианина в ислам. При этом он еще всегда пользовался особенным уважением своих единоверцев. Эта личная выгода развивала особенную деятельность в преследовании христианок.
В средствах они не стеснялись: похищали, уводили обманом или силой в безопасные места, где держали до тех пор, пока угрозою и истязаниями не вынуждали принять новую веру.
Особенно часто имели место случаи перехода в ислам в тех районах, где было многочисленно мусульманское население, и в тех населенных пунктах, которые были удалены от торговых путей. Так, например, в нахии Тыквешской, известной грабежами, разбоями и фанатизмом местных мусульман, христиане, по наблюдениям Хитрово, находились в самом жалком состоянии, и здесь похищали христианских девушек чаще, чем в других местностях.
Как упоминалось выше, сообщения о подобных случаях русские консулы помещали в сводках о разбоях в крае. Вот небольшой их перечень:
В начале августа 1862 г. из с. Дреново в горы были уведены разбойниками, дреновскими же турками, девушка Митца и 45-летняя женщина, мать 6 детей. Около 2 месяцев они находились в руках разбойников. 27 сентября их привели в Битолу, и здесь они были обращены в ислам. Местные власти поспешили признать законность их обращения35.
22 августа 1862 г. турок из Тыквеша был взят в рекруты, но, желая избегнуть своей участи, похитил из с. Дреново девушку Яну Витанову и обратил ее в ислам. Обращение было признано законным, а турок был освобожден от рекрутства36.
14 февраля 1863 г. свадебный поезд из Крушево отправился в другое село. По дороге несколько турок отбили невесту. Ее обратили в ислам и привели в Битолу, где она в присутствии паши объявила, что она была и всегда будет христианкой. Несколько человек были посажены в тюрьму, а отпущенная девушка, - докладывал секретарь консульства Тимаев, - «не знает, как ей безопасно возвратиться в родное село»37.
В январе 1864 г. по просьбе родителей в Битольский меджлис была приведена к опросу христианская девушка, похищенная турками из с. Шутово Крчевской каза для обращения в ислам. Как только при входе в меджлис она увидела своего отца Станче, она сбросила яшмак и феред-же (вуаль и верхнее платье турчанки), кинулась к нему на шею и стала громко кричать, что ее удерживают насильно в турецком доме, что она христианка и хочет возвратиться к родителям. Это случилось в присутствии значительного стечения народа и было истинной демонстрацией, вряд ли приятной туркам. В меджлисе Менка смело повторила, что она желает остаться в христианстве. Заявление было слишком публичным, и турки должны были покориться, и тем не менее, девушку отослали на
24 часа в дом кади. Несмотря на угрозы и убеждения, она выдержала это испытание, и только затем она была возвращена родителям38.
В 1867 г. в Морихово турок похитил замужнюю женщину, скрывал ее у себя 3 недели. Производя над нею всякого рода бесчинства и насилия, наконец, вырвал у нее согласие на обращение в ислам. Он представил ее в меджлисе Битолы, надеясь получить если не некоторые льготы, то, по крайней мере, благодарность за обращение христианки. Но женщина в присутствии всех членов меджлиса с отчаянием стала раздирать на себе одежду и с воплями объявила, что она обесчещена и изнасилована. Христианку отпустили. Турка посадили в тюрьму, «но он надеется, - писал Якубовский, - что его скоро отпустят»39.
Чтобы избежать подобных нежелательных для мусульман разоблачений, строптивых и непокорных христианок просто не приводили в меджлис. При малейшем сомнении или неуверенности в успехе турок подговаривал какую-либо турчанку, которая являлась в меджлис вместо христианки. Турецкая одежда и покрывало лишали возможности обличить подмену присутствующим родственникам похищенной христианки. А снять покров с женщины, которая пришла в меджлис с целью заявить о желании быть мусульманкою, было противозаконно. Таким образом совершался обряд обращения, и «жертва личных видов и фанатизма» оставалась в неволе40. О злоупотреблениях при принятии ислама сообщал и А. Е. Лаговский, российский вице-консул (1861-1863), консул в Салониках (1864-1869). Он доносил, что в 1867 г. значительно усилилась мусульманская пропаганда, и число девушек, похищенных из домов родителей, возросло41.
Процедура перехода в ислам в меджлисе шла по накатанному сценарию и за небольшими исключениями проходила быстро, легко, не встречая никаких препятствий со стороны власти и присутствующих в меджлисе. Совсем иначе обстояло дело, если необходимо было признать принятие христианства. 17 июня 1868 г. 16-летняя еврейка Сара Иосель добровольно явилась в битольский меджлис и объявила о своем желании принять православное вероисповедание. Ее послали в митрополию, где в присутствии хахам-баши (главного раввина города) она подтвердила свое намерение. Однако 21 июня по приказанию генерал-губернатора Акиф-паши для увещевания ее привели к Халиль-паше, у которого она оставалась до 24 июня. Затем ее вновь вызвал Акиф-паша, и опять она выразила желание стать христианской. Тогда муаввин (помощник) паши Логадис и Челеби Костаки, зять митрополита Венедикта, замещавший его во время пребывания
в Константинополе, призвали ее не принимать православие, а сделаться мусульманкой. Сара не соглашалась, и тогда ее отдали еврею Аврааму-ефенди. Находившийся в Битоле Сисанийский митрополит Александр сообщил Якубовскому о своем жарком объяснении с Че-леби Костаки, которого предупредил, что обо всем подробно донесет Вселенскому патриарху и что имеет право потребовать Челеби Костаки на духовный суд как христианина, забывавшего свой долг и поступавшего против правил православной церкви42.
Едва не поплатился своей жизнью дебарский митрополит Ан-фим, когда 21 июля 1876 г. к нему в митрополию в сопровождении булочника (из христиан) пришли две ренегатки, пожелавшие возвратиться в христианскую веру. Митрополит посоветовал девушкам подать о том просьбу турецким властям. Они отказались, не без основания заявив, что боятся подвергнуться наказанию со стороны самой же администрации, а равно и мщения частных лиц. Митрополит Анфим был вынужден взять на себя инициативу ходатайства о переходе в православие. Он намеревался идти к паше. Слух об этом обстоятельстве, соединяясь с молвой о намерении митрополита насильственно обратить в христианство мусульманок, собрал перед митрополией сотни вооруженных дебарцев, грозившихся убить Ан-фима. По словам митрополита, толпа насчитывала не меньше 2000 человек и состояла из жителей Дебара и башибузуков, проходивших в то время через город43. Следует подчеркнуть, что митрополит не преувеличивал. В связи с восстанием в Герцеговине и событиями в Сербии по приказу из Константинополя администрация Битолы должна была спешно набрать из Средней Албании 20 000 башибузуков, за выполнение этого поручения взялся пользовавшийся авторитетом Илиас-ага, для чего отправился в Охрид и Дебар44. В Битолу пришла информация о том, что кровопролитие было остановлено благодаря вмешательству мутессарифа, подоспевшего с жандармами, которые проводили митрополита под стражей в конак.
Однако события развивались иначе, что стало известно из рассказа самого митрополита Анфима. Несмотря на яростные крики толпы, он вышел из митрополии. Едва он сделал несколько шагов, раздались выстрелы. Одна пуля пробила ему платье, не нанеся раны. Старец упал, его подняли с земли сопровождавшие его спутники -священник и кавас, которые втолкнули его в турецкий дом, принадлежавший заптие, откуда он, переходя дворами из одного дома в другой, добрался до конака и пробыл там 3 дня. В течение всего этого времени в городе продолжались волнения. Мусульмане требовали
голову архиерея. В конце концов они склонились на увещевания и угрозы мутессарифа, который грозил вызвать из Скутари (Шкодера) войска. К тому же из города ушли башибузуки. Помогло также вмешательство влиятельного бея Илиаса-ага. Заступничество, которое митрополит нашел среди самих мусульман, объяснялось установившимся в Дебаре обычаем, в силу которого каждый из зажиточных христиан, кроме уплаты всевозможных государственных повинностей, давал какой-либо влиятельной албанской семье дань и приобретал таким образом покровительство целого фиса (албанского рода или клана). Убийство такого христианина повлекло бы за собой столкновения между самими албанцами. Впрочем, возмущенным мусульманам обещали предать суду Анфима, которого отправили в Битолу. Сюда были присланы и обе ренегатки, и началось следствие. Несколько человек христиан, замешанных в это дело, были посажены в тюрьму45.
Русские консулы, в отличие от своих коллег, дипломатов из Англии и Австро-Венгрии, воспринимавших исламизацию христиан как данность Османской империи, не только собирали сведения о фактах перехода в иную веру, изучали причины этого явления, но и пытались воспрепятствовать подобной практике. Сложность заключалась в том, что они не имели права вмешиваться в дела ту-рецкоподданных. Им было позволено наблюдать и докладывать о несправедливостях, нарушениях, преступлениях, злоупотреблениях, совершаемых в регионе, вверенном им для наблюдения. Как русские консулы могли помочь, например, священнику папе Арсо из села Скачанци, который приехал в Битолу с жалобой на то, что турок Кара-паша силою похитил его 16-летнюю дочь и 15-летнюю племянницу для обращения в ислам?46
И тем не менее, российские дипломаты вступались за христиан Македонии. В ноябре 1861 г. из Флорины была похищена женщина в зрелом возрасте, имевшая 4 детей, и привезена в Битолу. Случайно было обнаружено место, где держали эту несчастную. Несколько христиан ее освободили, и она немедленно пришла в русское консульство. Хитрово поспешил проводить ее в митрополию, обещав принять энергичное участие в устройстве ее участи. О своих действиях он немедленно донес в императорскую миссию в Константинополе, чтобы и из столицы Турции пришло подкрепление47.
При добровольной перемене веры христианок, имевших малолетних детей, подчас возникали сложные ситуации. Так, в июне 1861 г. вдова христианина вышла замуж за турка, приняла магоме-
танскую веру и пожелала сделать турчанкою свою 8-летнюю дочь от первого брака. Отец этой женщины не был согласен с ее решением и обратился к митрополиту с просьбой отдать внучку ему для воспитания в христианской вере, в которой она была крещена. Просьба старика не была уважена на том основании, что будто бы по закону требовать ребенка в таком случае могут лишь родственники умершего отца; а они отказались от прав на ребенка из боязни турок. Хитрово констатировал: «И так бывает всегда, если закон и предоставляет кое-какие права христианам, то они большей частью сами принуждены от них отказываться, сознавая, что пользование ими не пройдет им безнаказанно»48.
Но изредка возникали ситуации, когда можно было воспрепятствовать обращению в ислам несовершеннолетних детей. Тогда русские консулы всегда вмешивались и действовали очень напористо. В начале 1864 г. Хитрово удалось убедить своих коллег из Англии и Австрии выставить генерал-губернатору хаджи Али-паше коллективное требование не допустить обращения христианского мальчика в ислам. Его мать, вдова, вторично вышла замуж за мусульманина и захотела «потурчить» своего 8-летнего сына от первого брака с греческим подданным. Сначала паша отверг требование греческого вице-консула выдать ему ребенка для воспитания в православии семьей его отца. Только вмешательство Хитрово, организовавшего коллективную акцию дипломатов, заставила пашу согласиться передать мальчика до решения этого дела в Константинополе в английское консульство, поскольку в Битоле у ребенка не имелось родных. В тот день, по рассказам мальчика, был запланирован обряд обрезания. Хитрово подключил к делу спасения ребенка и императорскую миссию, которая сообщила, что министр иностранных дел Аали-па-ша отправил приказ оставить мальчика как малолетнего в руках его христианских родственников. Однако вали хаджи Али-паша объявил, что мальчик до совершеннолетия должен оставаться с матерью. Английский консул Кальверт вначале разделял мнение Хитрово о том, что ребенок не должен быть выдан туркам, пока не будет решен вопрос о его подданстве. Но затем во время встречи с пашой он неожиданно для всего дипломатического сообщества Битолы согласился отдать ребенка туркам под тем предлогом, что его греческое подданство еще не доказано. Хотя с самого начала хаджи Али-паша не соглашался передать мальчика митрополиту, ссылаясь на то, что он как иностранный подданный не подлежал его ведению. Этот неожиданный поступок английского консула произвел самое неблаго-
приятное впечатление на жителей Битолы. Хитрово не отступал, поэтому из Стамбула пришел приказ содержать мальчика до совершеннолетия у митрополита по получении от него расписки о принятии мальчика. Митрополит доставил Хитрово массу хлопот, так как под разными предлогами долго отказывался принимать ребенка под расписку. В конце концов русский консул одержал победу49.
Нередко от русских дипломатических представителей требовалась смелость, чтобы оказать реальное содействие. Так, в феврале 1863 г. к секретарю консульства Тимаеву, который заменял Хитрово во время его длительного отпуска, обратились с просьбой помочь девушке, которую во время черногорской войны турки взяли в плен, привезли в одну из окрестных деревень Джорджи и хотели насильно обратить в ислам. Ей удалось сбежать и скрыться в самом г. Джорджи, где, однако, она долго не могла оставаться, так как христиане, у которых она скрывалась, боялись за свою жизнь. Тимаев счел необходимым самым осторожным и тайным образом препроводить ее в Янину, где ей уже никто не угрожал и не преследовал50.
В Турции даже дипломатический иммунитет не всегда мог защитить от разъяренных мусульман: предоставление помощи христианской девушке, спасавшейся от насильственного обращения в ислам, стоило жизни французскому консулу и германскому вице-консулу. 24 апреля (6 мая) 1876 г. в Салониках на глазах генерал-губернатора Мехмед Рефет-паши толпа мусульман изрубила на куски дипломатов, которые не отказали в убежище христианке. Варварское избиение в Салониках, ставшее в Битоле известным из частной телеграммы, открыто одобрялось мусульманами города. Несмотря на заверения битольского генерал-губернатора Али Саиб-паши об отсутствии опасности для жизни иностранных дипломатов, тем не менее, мусульманские фанатики не скупились на угрозы в адрес служащих при русском консульстве болгар51.
К сожалению, в изученных консульских донесениях из Битолы нами не обнаружено подсчетов, сколько христиан и христианок было обращено в ислам в 60-70-е гг. XIX в. Русский консул в Скутари А. Е. Сученков (1857-1867) сообщил, что в течение трех лет, а именно с 1861 по 1864 г., в Нишском санджаке было обращено в ислам 360 христианских девушек. При этом русский дипломат подчеркивал, что Нишский санджак находился «в двух шагах» от сербской границы, мусульмане, состоявшие частью из албанцев, не выказывали «особенной горячности в делах веры», а нишский паша - Мидхат-паша - «справедливо пользовался репутацией одного из энергичных
и деятельнейших губернаторов»52. Не подлежит сомнению, что в Битольском эялете, где общая обстановка была менее благоприятна, число христиан, принявших ислам, было значительней.
Русский консул в Битоле В. А. Максимов (1873 - март 1877 г.) после трех лет пребывания в Македонии составил «Программу улучшений для христиан», которую прислал в императорскую российскую миссию в Константинополе и в Азиатский департамент МИД России. Первым пунктом в программе стояло требование полной и действительной религиозной свободы для христиан. «Эта свобода могла быть со временем достигнута», по мнению консула, при исполнении «неустанно и бдительно» следующих условий:
Вследствие турецких насилий и злоупотреблений власти требуется, чтобы пожелавшие обратиться в ислам подали об этом просьбу вали или другим представителям власти, которые немедленно отправляют таких лиц на 15-дневный искус в митрополию или к другим христианским властям. Издержки на содержание поручаемого несет христианская община. Христианки, обращающиеся в магометанство, во время испытания и во время окончательного заявления о своем желании переменить веру (при икраре), не могут быть одеты в платье, отличающее магометанок, и не закрывают своих лиц. Для обращения в магометанство необходимо совершеннолетие в общепринятом смысле, а не по шариату, и медицинское свидетельство в удостоверении нормальных умственных способностей обращающегося53.
На основе своих наблюдений русские дипломаты делали вывод о том, что хотя Турция и провозгласила свободу совести, однако «вся религиозная толерантность правительства представляет полнейшее удобство к переходу из христианства в ислам и дает возможность каждому паше всеми находящимися в его руках средствами способствовать успехам мусульманского прозелитизма. Частые случаи обращения христиан, и в особенности христианских девушек, в ислам поощряются самым открытым и бесстыдным об-разом»54.
К сожалению, донесения русских консулов по большей части только констатировали факты перемены веры и не содержали сведений о причинах такого шага, поэтому если в меджлисе процедура проходила без эксцессов, то на основе этой информации, довольно скудной, трудно делать заключения о средствах и методах55, которые были применены для получения согласия христиан перейти в ислам.
Одно несомненно, что представленные донесения русских консулов вполне подтверждают выводы болгарских историков о том, что на Балканах, в том числе и в Западной Македонии, имело место прямое и косвенное давление, и исламизация христианского населения не прекращалась56. Это, без сомнения, не было массированной атакой на население, но государство в лице своей администрации всячески поддерживало любые попытки мусульман обращать в свою веру неверных, т. е. христиан, невзирая на во многом насильственные способы и методы осуществления перехода в ислам.
Кроме того, следует подчеркнуть, что мусульмане выбирали себе в гарем самых привлекательных девушек и женщин. Русский консул Н. Ф. Якубовский, сообщая о принявших ислам христианках за первые 4 месяца 1866 г., не смог удержаться, чтобы в донесении не отметить, что 16 февраля приняла ислам 14-летняя девушка из Кавая (Албания), которая «обращала на себя внимание своей красотой»57. Подобный непрерывный отбор наносил существенные потери генофонду болгарского народа, вырывая из него самых лучших - красивых, сильных и здоровых - продолжательниц рода.
Русские консулы в Битоле не ведали, когда закончится вековой ход истории Османской империи. Они исходили из конкретной ситуации конкретной области Балкан и били тревогу как по поводу запустения христианских поселений из-за беззаконий и насилия мусульман, вынуждавших христиан покидать свои родные края58, так и в связи с умножением случаев перехода в ислам, что исподволь подтачивало массив христианского населения в Македонии. Со временем оба эти фактора могли существенно изменить конфессиональный облик Македонии, где мусульманское население и так было многочисленным.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Леонтьева А. А. Некоторые вопросы исламизации в болгарских землях под османской властью в современной болгарской историографии // Славяне и Россия: исторический контекст и проблемы историографии. М., 2015. С. 30-45.
2 Асимилаторската политика на турските завоеватели. Сборник от документи за помохамеданчвания и потурчвания (Х^-Х1Х вв.). 2 изд. София, 1964; По следите на насилието. Документи за помохамеданчвания и потурчванияс. София, 1972.
3 Асимилаторската политика на турските завоеватели. С. 211.
4 Македония през погледа на австрийски консули 1851-1877/78. София, 1994-2001. Т. 1-3.
5 См.: Леонтьева А. А. «Новые мусульмане» в болгарских провинциях в составе Османской империи (по данным кадийских регистров г. Софии конца XVII в. - XVIII в.) // Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. 2014. № 2. С. 53-55.
6 Македония през погледа на австрийски консули. 1851-1877/78. Т. 1. С. 325-326.
7 Шапкарев К. За възраждането на българщината в Македония. Неиздадени записки и писма. София, 1984. С. 243.
8 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1430. Л. 24.
9 Русия и българското национално-освободително движение. 1856-1876. София, 1987. Т. 1. Ч. 1. С. 56.
10 Струкова К. Л. Общественно-политическое развитие Македонии в 50-70-е гг. XIX века. М., 2004. С. 25.
11 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1418. Л. 207-208.
12 Там же. Л. 208.
13 Там же. Л. 211 об.- 212.
14 Там же. Ф. 213. Оп. 536. Д. 3. Л. 64.
15 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1416. Л. 56; Д. 1422. Л. 56-57.
16 Там же. Д. 1429. Л. 101.
17 Там же. Ф. 213. Оп. 536. Д. 3. Л. 64об.
18 Карлова М. Ф. Турецкая провинция и ее сельская и городская жизнь. Путешествие по Македонии и Албании // Вестник Европы. 1870. № 7. С. 175.
19 Левшина Ж. Л. Путешествие Н. Ф. Гильфердинга 1868 года и славянские рукописи его «македонской» коллекции (итоги и перспективы изучения) // Археографски прилози: зборник радова Археографског оде-ъеаа Народне библиотеке Србще, 34. Београд, 2012. С. 77-107.
20 Юзефович Т. П. Договоры России с Востоком политические и торговые. СПб., 1869. С. 178.
21 Архив на Найден Геров. София, 1931. Т. 1. С. 215.
22 АВПРИ. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 28 об.-29; Косев Д. Русия, Франция и българското освободително движение 1860-1869. София, 1978. С. 134.
23 Там же. С. 134.
24 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1419. Л. 44об.
25 Там же. Д. 1418. Л. 228 об.-229.
26 Венедиктов В. Россия и Константинопольский патриархат. Эт-ноконфессиональный диалог России и Константинопольского патриархата во второй половине XIX века. Saarbrücken, 2011. С. 123.
27 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1418. Л. 10.
28 Там же. Д. 1422. Л. 31.
29 Жинзифов Р. Публицистика. София, 1964. Т. 1. С. 184-187.
30 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1418. Л. 10.
31 Там же. Л. 12.
32 Венедиктов В. Россия и Константинопольский патриархат. С. 122-124.
33 См.: Фролова М. М. Полузабытые имена: Буфский священник - воевода Кресненско-Разложского восстания // 110 години от Илинденско-Преображенското въстание и българската национална идея от Сан Стефано до Букурещ (1878-1913). София, 2014. С. 165179.
34 АВПРИ. Ф. 213. Оп. 536. Д. 2. Л. 118 об.
35 Там же. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 488.
36 Там же. Л. 492.
37 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1417. Л. 31 об.
38 Там же. Д. 1418. Л. 9 об.
39 Там же. Д. 1421. Л. 31 об.-32.
40 Там же. Д. 1422. Л. 47.
41 Русия и българското национално-освободително движение. 1856-1876. София, 2002. Т. 3. С. 122-123.
42 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1422. Л. 71-72.
43 Там же. Д. 1430. Л. 54 -55.
44 Македония през погледа на австрийски консули 1851-1877/78. София, 2001. Т. 3. С. 244.
45 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1430. Л. 64-65 и об.
46 Там же. Д. 1421. Л. 32.
47 Там же. Ф. 161/1. Оп. 181/2. Д. 1184. Ч.1. Л. 169.
48 Косев Д. Русия, Франция... С. 134-135.
49 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1430. Л. 95-96.
50 Там же. Д. 1417. Л. 35.
51 Там же. Д. 1430. Л. 26-29, 34.
52 Там же. Ф. 213. Оп. 536. Д. 2. Л. 66.
53 Там же. Л. 90-91.
54 Там же. Л. 65.
55 Петров П. Съдбоносни векове за българската народност. София, 1975. С. 87.
56 См.: Желязкова А. Некоторые аспекты распространения ислама на Балканском полуострове в XV-XVIII вв. // Османская империя: система государственного управления, социальные и этнорелигиозные проблемы. М., 1986. С. 103-116.
57 Косев Д. Русия, Франция... С. 168-169.
58 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 1430. Л. 5-6.
M. M. Frolova
Islamisation of the Christian population of Western Macedonia in 1861-1876 (on Russian consular reports)
The article dwells upon the Russian consular reports from Bitola (1861-1876). It is the first attempt in the historiography to show the process of islamization of the Christian population of Western Macedonia, to discover its methods, and to describe how Russian consuls attempted to help and defend those Christians that were forced to convert into Islam.
Keywords: Hatt-i humayun (1856), islamisation, Bitola, M. A. Xitro-vo, N. D. Jakubovskij, V. A. Maksimov.
