CC BY
155
2004 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА__ Сер. 2. «История». Вып. 3-4
ЭТНОГРАФИЯ И АРХЕОЛОГИЯ
А.Ю. Чистяков
ЛЮТЕРАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ и ФОРМИРОВАНИЕ ЭТНИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ ИНГЕРМАНЛАНДСКИХ ФИННОВ в XIX-XX вв.
На территории западных районов современной Ленинградской области, так называемой Ингерманландии, Ингрии или Ижорской земли, проживают русские, составляющие ныне большинство населения, и прибалтийско-финские этнические общности: ингерманландские финны (финны-инкери), ижора, водь, эстонцы. Конфессиональный состав жителей региона неоднороден: русские, ижора, водь - православные; ингерманландские финны и эстонцы - лютеране. Многовековые межэтнические контакты, влияние городской петербургской среды уже ко второй половине XIX в. привели к вытеснению многих существовавших в прошлом у этих этнических общностей специфических особенностей хозяйства, материальной культуры, обычаев и обрядов общерегиональными чертами. В этих условиях важным, если не важнейшим, этно-дифференцирующим фактором оказывалась конфессиональная принадлежность: финны-лютеране всегда четко отделяли себя и от русских, и от финноязычных ижоры и води.
История финских лютеранских приходов Ингерманландии началась в конце XVI в., когда после Ливонской войны вплоть до 1595 г. регион находился под властью Швеции. В 1590 г. возник старейший из приходов - Копорский. В период Смутного времени Швеция вновь захватила земли Приневья, официально вошедшие в ее состав по условиям Столбовского мира 1617 г. На протяжении XVII в. в новую провинцию переселялись исповедовавшие лютеранство крестьяне из Восточной Финляндии (в том числе с Карельского перешейка). В результате в Ингерманландии возникли новые приходские центры: Лемболово, Вуолы, Токсово, Ижора (Инкере), Молосковицы, Губаницы, Колпаны, Лисино, Марково, Скворицы, Дудергоф, Славянка (Венйоки) и др.1
В годы Северной войны, когда боевые действия развернулись непосредственно в Ингерманландии, лютеранским приходам был нанесен существенный урон. Так, в начале XVIII в. в приходе Марково богослужения проводились в гумне из-за отсутствия более приспособленного помещения. В приходе Шапки пастор служил в «господских нежилых светлицах», принадлежавших князю А.И. Шаховскому.2 Ништадтский мирный договор 1721 г. разрешил лютеранам свободное исповедание своей веры, что означало возрождение запустевших сельских приходов. В XVIII-XIX вв. в С.-Петербургской губернии строились новые и перестраивались уже существующие лютеранские храмы. Вот только некоторые факты: в 1777-1778 гг. барон Фредерике построил в своем имении Рябово финскую церковь; в Колтушах на средства князя Г.А. Потемкина-Таврического старая кирка была перенесена на новое место; в 1833 г. в Шпань-ково на месте обветшавшей деревянной кирки была построена новая из местного известняка.3
В строительстве церковных зданий в лютеранских приходах принимали участие не только частные лица. В 1809 г. на средства, пожалованные императором Александром I и великими князьями Константином и Николаем Павловичами, были построены пасторские здания при Скворицкой кирке. В 1834 г. из кабинета Его Величества на постройку каменной церкви в Скворицах было отпущено 90 тыс. руб. ассигнациями.4
О К. А. Чистяков, 2004
Перестройка и ремонт лютеранских церквей проводились и на деньги прихожан, о чем свидетельствуют многочисленные документы, хранящиеся в Российском государственном историческом архиве (ф. Департамента духовных дел иностранных исповеданий). В Сквориц-ком приходе в 1856 г. был установлен особый сбор с прихожан в размере 1 руб. 90 коп. с души для перестройки церкви, которая была осуществлена в 1857 г.5 На перестройку церкви в д. Большое Куземкино в 1876 г. были собраны 11 тыс. руб. прихожанами и 2 тыс. рублей выданы Вспомогательной кассой евангелическо-лютеранских приходов.6
В 1870 г. крестьяне д. Никулясы обратились в консисторию с просьбой разрешить им построить церковь на собственные средства, с условием принять необходимый в будущем ремонт также на свой счет. Эта деревня, где проживало более 1 тыс. человек, находилась в 15 -20 верстах от приходской церкви в д. Вуолы. Во время весенней и осённей распутицы прихожане просто не могли посещать богослужения. Сам же пастор по традиции приезжал в Никулясы только два раза в год. Рассмотрев прошение, консистория утвердила смету и план деревянной церкви, одобренные затем Министерством внутренних дел (с 1832 г. ингерманландские приходы подчинялись С.-Петербургской евангелическо-лютеранской консистории, входившей в состав Генеральной евангелическо-лютеранской консистории, находившейся в ведении Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел).7
Финский приход существовал и в С.-Петербурге. В 1733 г. представители шведской и финской общин города подали императрице Анне Иоанновне прошение об устройстве особого прихода: «В С.-Петербурге имеются разные люди шведской и финской наций, которые усердно желают, чтобы их церковь и содержание оной таким же образом, как и у других прихожан, учреждено быть могло и просят Ее Величество, чтобы повелено было на строение оной церкви отвесть им место на Адмиралтейском острову, позади построенной вновь немецкой церкви, и на то строение учинить им некоторую помощь». Прошение было одобрено: на нужды шведско-финской общины было отпущено 500 руб.8 В 1745 г. финский приход отделился от шведского, а в 1803 - 1805 гг. была построена существующая поныне каменная церковь Св. Марии на Большой Конюшенной улице. К этому приходу относились и близлежащие к С.-Петербургу деревни: казенные селения Екатериновка, Тентелева, Емельяновка, Купчина и помещичьи Лахта, Лахти-Конду (Конная Лахта), Парголова, Усикюля, Мурина.9
Приходские священники играли роль своеобразных посредников между властью и сельскими обществами, что ярко проявилось при проведении в жизнь крестьянской реформы 1861 г. (подавляющее большинство ингерманландских финнов были крепостными). Именно на пасторов возлагалась обязанность перевода на финский язык манифеста 19 февраля, разъяснение его положений, а также предотвращение возможных волнений.
Далеко не везде в С.-Петербургской губернии начало реформы проходило гладко. В окрестностях Белоострова финские крестьяне категорически отказались выходить на работы, заявив, что им «объявлена воля». Волнения были подавлены силой, а а в случившемся обвинен пастор Шредер*который, по мнению С.-Петербургского военного губернатора, «не вполне разъяснил прихожанам своим отношения, в которых они должны находиться к помещику», тогда как «крестьяне православной веры в том же имении во все время продолжали исполнять свои обязанности совершенно исправно, что можно приписать сказанной им священником Иаковом Азиатским при объявления манифеста проповеди».10
В сентябре 1861 г. отказались платить недоимку за предыдущий год финские крестьяне д. Марково. Беспорядки и в этом случае были пресечены воинской командой, подвергшей виновных телесным наказаниям. Главным смутьяном был признан местный крестьянин Давид Каргу, у которого был описан для продажи в счет недоимок рогатый скот. Марковский пастор Грундштрем в беседе с мировым посредником встал на сторону крестьянина и указал на незаконность подобных действий в отношении его имущества. Вероятно, он высказывал это мне-
ние и ранее, поскольку местное начальство требовало немедленно перевести пастора в другой приход, обвинив его в том, что он «не употребил своего влияния на крестьян к убеждению их к покорности и к повиновению в исполнении законов, но что, напротив, сопротивление крестьян имело основание в злоумышленных внушениях, подкрепляемых, как это ясно видно, ложным взглядом пастора на вещи».11
В обоих рассмотренных случаях консистория не согласилась с обвинениями и смогла защитить пасторов. Ни Грундштрем, ни Шредер не понесли наказания и остались на занимаемых должностях в своих приходах.
В то же время власти поощряли деятельность тех священнослужителей, которые должным образом справлялись со своими обязанностями. В 1866 г. пасторы Э.Л. Юргенсен, Ф.Г. Берг и К. Моден за перевод манифеста 19 февраля на финский язык по ходатайству губернского по крестьянским делам присутствия были представлены к награждению орденами. По-видимому, перевод был сделан с учетом местных особенностей народного финского языка, который назван в документах восточно-финским наречием. Гатчинский пастор и директор по распорядительной части Колпанской семинарии Юргенсен получил орден св. Анны III ст., коб-ринский пастор Берг и мартышкинский (тюресский) Моден - ордена св. Станислава III ст. В их послужных списках указано, что ранее все трое за заслуги в годы Крымской войны (1853 -1856 гг.) были удостоены бронзовых медалей на Андреевской и таких же крестов на Владимирской лентах.12 Лютеранская церковь уделяла большое внимание развитию образования на финском языке: прихожанин мог быть допущен к конфирмации (обряд первого причастия, символизировавший принятие в церковную общину и фактическое совершеннолетие) лишь при условии умения читать священные тексты. При кирках действовали специальные конфирмационные школы, где подростков обучали чтению и письму. В 1782 г. возникла первая финская начальная школа в д. Колпаны, в первой половине XIX в. школы открылись в Хиетамяках, Мартышкино (Тюре), Дудергофе.13^—-
В С.-Петербурге при церкви Св. Марии существовало училище с тремя отделениями. В воскресном отделении училища обучались дети бедных ремесленников. В его программу входили занятия по закону Божьему, чтению и письму на родном языке. В 1820 г. были открыты «недельные» (т.е. с обучением по будним дням) отделения для юношей и девушек. В женском классе преподавали закон Божий, русский, финский, немецкий языки, арифметику, географию, чистописание, церковное пение и рукоделие. В мужском классе к этим предметам прибавлялись начальные основания геометрии и естественной истории, история, рисование (рукоделие отсутствовало). По данным 1853 г. училище при церкви Св. Марии посещали по недельному отделению 66 мальчиков и 46 девочек (32 - из купеческого сословия, 80 - из разночинцев), по воскресному - 210 мальчиков (все - из разночинцев).14
В то же время не следует переоценивать образовательный уровень финских крестьян. В 1880-е годы составители «Материалов по статистике народного хозяйства Петербургской губернии» относились к распространению грамотности в финской среде с известной долей скептицизма, указывая, что обучение чтению проводится лишь в необходимом для конфирмации объеме. С возрастом навыки чтения в ряде случаев практически полностью утрачивались, причем «и сами крестьяне-финны хорошо осознают всю недостаточность своих прав на признание их грамотными».15
В середине XIX в. в Ингерманландии остро ощущалась нехватка подготовленных преподавателей, и в 1863 г. в д. Колпаны Царскосельского уезда была открыта учительско-кис-терская семинария. Центральный комитет Вспомогательной кассы лютеранских приходов принял решение отпустить на постройку семинарского здания 5500 руб. и ассигновать ежегодно по 2000 руб. на нужды обучения. На Петербургском проповедническом синоде в администрацию семинарии были избраны пробст Таландер (Молосковицы), пасторы Швиндт (Шпанько-
во), Элквист (Дудергоф), Юргенсен (Гатчина), Грундстрем (Скворицы). Оскар Грундстрем и стал первым инспектором семинарии.
Первоначально новое учебное заведение содержалось исключительно на средства Вспомогательной кассы лютеранских приходов и добровольные пожертвования (так, в 1879 г. финскими сельскими приходами в пользу семинарии было собрано 350 руб.)- Позднее помощь стали оказывать земства, прежде всего Царскосельское: в 1873 г. из 12 воспитанников двое находились на пансионе Царскосельского земства. Преподавание, учебные пособия, питание и проживание для учащихся были бесплатными, родители или опекуны лишь обеспечивали их одеждой (в уставе семинарии особо оговаривалось, что семинаристы «обязаны одеваться чисто и прилично»). Когда Центральный комитет Вспомогательной кассы в 1887 г. предложил в целях экономии взимать с воспитанников по 60—70 руб. ежегодно, ингерманландские пасторы единогласно отвергли это предложение, так как подобная практика сделала бы невозможным обучение способных выходцев из бедных семей. Пасторы решили ходатайствовать в своих приходах о необходимости более значительных пожертвований в пользу Вспомогательной кассы.16
Из-за нехватки средств был открыт только один класс из 10 человек (юношей «хорошего поведения» в возрасте от 15 до 20 лет). В то же время, несмотря на бесплатное обучение и содержание, желающих поступить в новое учебное заведение оказалось мало и первых воспитанников отобрали с большим трудом. Следующую группу учащихся набирали лишь по окончании предыдущего полного срока обучения - трех лет (с 1870 г. - четырех). При зачислении в семинарию от будущих учеников требовалась определенная подготовка: навыки чтения и письма на финском и русском языках, умение пересказывать прочитанное, знание библейской истории, малого Катехизиса Мартина Лютера и, по возможности, «четырех правил арифметики с неименованными числами»^Семинаристы изучали закон Божий, финский и русский языки, арифметику, элементарную геометрию и планиметрию, географию, историю, естествознание, педагогику, чистописание, рисование, пение, игру на органе. Первоначально большинство предметов преподавали на финском языке, позднее - на русском. Обучение занимало 36 часов в неделю, не считая одного часа «гимнастических или других телесных упражнений» ежедневно. В первый год предлагалось ориентировать обучение на «развитие ума и памяти» у воспитанников, во второй - на преподавание научных дисциплин, на третий - на повторение и практические упражнения.
Из семинаристов первого набора только 1 учащийся из 10 «оказался недостойным». Он был исключен и на его место взят новый. Один семинарист «не продемонстрировал музыкальных способностей», и поэтому получил диплом учителя без права служить кистером. Почти все выпускники в 1866 г. начали работать учителями в сельских школах Ингерманландии.
Первоначально семинария была подчинена Генеральной консистории, находясь, таким образом, в ведении Министерства внутренних дел. В 1891 г. она перешла в подчинение Министерства народного просвещения, которому с 1890 г. передавались все лютеранские начальные (элементарные) церковные школы. Тогда же требование увеличения часов преподавания на русском языке привело к назначению во многие школы при немецких церквях преподавателей, совсем не владевших родным языком учащихся. Кадровые изменения практически не коснулись финских школ, так как учителя, получившие подготовку в Колпанской семинарии, в достаточной мере владели русским.17
К началу 1874 г. в семинарии получили образование 28 воспитанников, из которых 25 служили в приходах, 2 умерли, 1 выбрал иной род занятий. Колпанская семинария решила вопрос подготовки кадров из числа местных уроженцев. В 1913 г. был торжественно отмечен пятидесятилетний юбилей деятельности семинарии. В Выборге был издан сборник, посвященный вкладу этого учебного заведения в развитие просвещения среди финского населения
Ингерманландии, деятельности преподавателей и выпускников.1* Работа семинарии продолжалась вплоть до окончательного установления Советской власти в Ингерманландии в 1919 г.
Вопросы образования затрагивались на ежегодных С.-Петербургских синодальных собраниях евангелическо-лютеранских проповедников, в том числе на проводимых в их рамках «частных» заседаниях финских пасторов С.-Петербургской губернии. На этих заседаниях обсуждались, например, перспективы развития сети воскресных школ. В 1890 г. воскресные школы существовали во всех приходах Шлиссельбургского пробства (т.е. церковного округа) кроме Вуол, в Западноингерманландском пробстве - в приходах Шпаньково-Колпаны и Губаницах; в Восточноингерманландском готовились к открытию школы в Славянке, Ижоре, Лисино, Скво-рицах. Участники синодальных собраний отмечали, что «благотворность и успех (таких школ. -А. Ч.) очевидны. Деревни, в которых они существуют, уже не хотят более их потерять. Интерес к чтению между молодежью заметно повысился, библейской историей занимаются с большим усердием».19 В протоколе заседания 1893 г., посвященного вопросу о знании прихожанами лютеранского исповедания Библии, его участники пришли к выводу, что эта проблема неактуальна для финских приходов губернии, так как «там Святое Писание действительно высоко уважается, усердно читается и хорошо знакомо детям».20
Пасторы обращали особое внимание на подготовку к конфирмации детей, имеющих недостатки в развитии. В 1879 г. было решено распространять в финских приходах брошюру пробста Алопеуса о воспитании слепых детей. На собрании 1883 г. обсуждалась возможность пригасить из Финляндии пастора Сирена, который имел большой опыт в подготовке к конфирмации глухонемых. В следующем году было решено обратиться к пастору Нормунду из Турку (Або) с просьбой подготовить к конфирмации глухонемых, которых насчитывалось по приходам до 20 человек. Постоянная финская школа для глухонемых была открыта в Славянке в 1889 г. Необходимые для покупки учебных пособий 200 руб. были собраны по приходам и переданы в ведение директора Колпанской семинарии пастора Рокканена. В 1891 г. школа была переведена в Лемболово. В 1901 г. в ней числилось 12 учащихся. На местах проводились специальные сборы в пользу этой школы: во время каникул учитель и несколько глухонемых детей объезжали приходы и собирали пожертвования после богослужений. Синод 1900 г. рекомендовал печатать отчет о расходе полученных средств и в воскресенье, за неделю до проведения сбора, раздавать его прихожанам при выходе из церкви.21
Под эгидой церкви организовывались различные благотворительные заведения. В Котлах и Копорье действовали швейные кружки; в Хиетамяках были открыты ткацкая школа и обойная мастерская, доходы которых поступали в церковную кассу; в Скворицах, Лемболове, Вуолах - богадельни. Следует отметить, что взгляды на целесообразность организации богаделен были различны. Так, на синоде Восточноингерманландского пробства отмечалось, что существующий обычай заботиться о бедных их родственниками или общиной вполне удовлетворителен.
' Развитие системы образования в лютеранских приходах привело к тому, что к началу XX в. подавляющее большинство финских крестьян С.-Петербургской губернии были обучены чтению и письму на родном языке, по крайней мере в рамках необходимых для чтения священных текстов. Школьное обучение на литературном финском неизбежно вело к стиранию диалектных особенностей между группами савакот и эвремейсет, хотя полного исчезновения локальных диалектов не произошло.
В 1870-е годы в С.-Петербурге появились первые периодические издания на финском языке - газеты «Пиетарин саномат» (1870) и «Пиетарин суннутайлехти» (1871). Наибольшую известность получила газета «Инкери», издаваемая с 1884 г. под редакцией профессора А.Ф. Силена с участием Моосеса Путро, известного ингерманландского просветителя, музыканта и композитора. Моосес Путро (1848 - 1919), уроженец Дудергофского прихода, полу-
чил образование в Колпанской семинарии, затем учился в Лифляндии, Финляндии и в Петербургской консерватории. Именно М. Путро является автором песни «Ыоизе, 1пкеп» («Воспрянь, Ингрия»), фактически ставшей народным гимном.22
В 1868 г. М. Путро организовал в Ингерманландии «Песенное общество», принимал деятельное участие в подготовке и проведении региональных певческих праздников в разных приходах поочередно: в 1899 г.- в Скворицах, в 1901 г. - Дудергофе, в 1903 г. - Славянке, в 1908 г. - Тюре (Мартышкино), в 1910 г. - Колтушах, в 1913 г. - в Колпанах. Такие праздники, организуемые формирующейся национальной интеллигенцией, становились важным фактором по вытеснению группового и регионального самосознания общим ингерманландским. В начале XX в. на страницах местных финских газет уже поднималась тема о необходимости культурной автономии, находившая приверженцев среди ингерманландской интеллигенции.23
В приходах проводились и чисто церковные мероприятия. В 1884 г. на собрании ингер-манландских пасторов было решено праздновать годовщины Библейского общества в первое воскресенье октября с организацией в церквях сборов в пользу общества.24 Сборы во Вспомогательную кассу церковных приходов полагалось проводить в вербное воскресенье и в день празднования Реформации. С 1890-х годов организовывались специальные праздники вспомогательной кассы, которые пользовались популярностью среди местного населения. Именно на средства, собранные в результате таких праздников, в 1898 г. была открыта богадельня при финском приходе в г. Нарве.25 В качестве отчета о расходовании средств публиковались так называемые «летучие листки», которые раздавались прихожанам перед проведением сборов.26
Несмотря на принадлежность к лютеранству, среди финского населения Ингерманландии, так же как среди православных, в ХУШ-Х1Х вв. имели место многочисленные пережитки язычества. Еще в XVIII в. прослеживалась память о повсеместном поклонении святым рощам и отдельным деревьям. Ф.О. Туманский писал о некоей красной сосне у д. Дубровка, которая «весьма велика и обсажена вокруг десятью небольшими того же рода деревьями, которые, соединясь своими вершинами, составляют прекрасное зрелище, увеличивающееся прелестным местоположением при береге Невы-реки». Туманский отметил, что в его время (т.е. конец XVIII в.) на этом месте уже не совершали каких-либо религиозных обрядов, хотя бытовали воспоминания об их проведении прежде.27 В разделе, посвященном Нарвскому уезду, Ф.О. Туманский указал место близ д. Купли, «нарочито установленное разными деревьями», некогда оно было «поклонным сходбищем для молитвенников».28 Поклонение деревьям было отмечено в лютеранском приходе Лисино, где на огороженном плетнем «холме рос можжевеловый лесок и в средине его большое можжевеловое дерево». Здесь финские крестьяне близлежащей деревни «приносили дереву как жертву первые зерна жатвы, первое молоко отелившейся коровы, пищу и вино, назначенное для праздников. Все это соблюдалось с большой строгостью, пока лютеранское духовенство не срубило дерева».29
В то же время среди лютеран Ингерманландии получили распространение различные ереси. Еще в 1720-е годы в районе с. Ильеши (Ямбургский уезд) отмечена ересь, названная в документах Синода монтанской или месолианской. Во главе еретиков стоял некий «лютеранский поп Феодосий, саморукоположенец, с замерзелым его собором». Еретики отвергали таинство причащения, церковную исповедь, отказывались от церковного погребения, надгробного пения и литургии над умершими. Эта ересь была близка православной беспоповщине, основные положения которой Феодосий привнес в лютеранскую среду.30 В начале XIX в. в приходе Мартышкино (Тюре) появились выходцы из Финляндии, распространявшие учение о том, что спасение души зависит от прилежного чтения Библии, частого принятия святых даров, частых молитв и воздержания от водки, пива и табака. В дальнейшем учение распространилось в районе Ропши (Царскосельский уезд) и Добровиц (Петергофский уезд). Согласно донесению
консистории собрания приверженцев секты проходили следующим образом: «Выступало одно лицо и начинало говорить молитву, когда находил на него дух. Молитва эта прерывалась реве-нием и скаканием какой-либо сестры, которая почувствует любовь к молящемуся брату и затем действие это переходило и на других присутствующих, которые уже все сопровождали тогда молитву скаканием и голосованием».31 На основании тех действий, которые совершались сторонниками ереси во время молений, они получили наименование скакуны из протестантов.
О секте скакунов упоминал и автор «Военно-статистического обозрения Санкт-Петербургской губернии» полковник Жуковский. В 1840-х годах влияние секты распространилось на финнов Петергофского (д. Тресковицы, Пежовицы, Верницы, Губаницы и др.) и Ямбургского уездов (окрестности Молосковиц). По мнению Жуковского, хотя «правительством открыто их не более 50 человек», численность скакунов в этой местности была намного больше. Принадлежащие к секте не посещали кирки, а собирались в молельных домах, где богослужение проводили «наставники», обычно по субботам. Было известно, что такие молельные дома находились в д. Пежовицы и Верницы. Скакуны имели «особое толкование на Священное писание» и не признавали причащения. По словам Жуковского, на собрании сектанты «сначала ... молятся по книгам, потом, предавшись духовному созерцанию, начинают подобно квакерам кружиться и скакать, доводят себя до религиозного исступления и, наконец, падают наземь в совершенном изнеможении сил и беспамятстве. Молитвенные сборища их нередко оканчиваются свальным грехом ... Дети, родившиеся вследствие этого обряда, называются у них духовными детьми». У скакунов существовали пищевые ограничения: запрещалось есть свинину, коровье масло, пить вино и курить. По средам и пятницам сектанты соблюдали пост. Жуковский подчеркивал, что данная секта пришла в С.-Петербургскую губернию из соседней Финляндии.32
К 1873 г. относится сообщение о деятельности секты скакунов в районе д. Мозино. Здесь численность секты постоянно увеличивалась, причем финны привлекали к своим собраниям и русских крестьян (в основном женщин). Обычным местом ночных собраний скакунов по большим праздникам (Рождество, Новый год и т.п.) была неотапливаемая и без окон изба на краю д. Мозино рядом с мельницей Николая Кривошеина. Более подробных сведений о секте нет, так как посторонних на собрания не допускали: в избу можно было пройти «только с помощью знакомых».33
К середине XIX в. влияние секты скакунов в ряде мест, в частности в окрестностях Ропши, ослабло. Однако было зафиксировано новое учение, которое получило название «скопцы из лютеран», так как имело большое сходство в обрядности с русскими скопцами. Основателями ее называют неких Иоганна Ригонена из Трасковиц и Иосифа из Мараны. Как указано в донесении консистории министру внутренних дел A.C. Тимашеву, скопцы из лютеран «требуют умерщвления плоти, отвергают значение духовного освящения и в начальстве видят ненавистного преследователя принадлежащих им прав. Собрания свои устраивают они крайне осторожно, зная, что закон их воспрещает, и этими собраниями управляет избранный из их среды староста».34 Первоначально скакуны и скопцы обычно носили одежду темных цветов, избегали пестрых нарядов. Однако уже в 1850-е годы внешне они ничем не выделялись среди остальных лютеран.
Лютеранская церковь осуждала ереси и пыталась действовать «наставлениями и увещеваниями». Тем не менее ереси существовали и в начале XX в., они полностью исчезли, по видимому, лишь с началом репрессий и депортаций населения Ингерманландии в 1930-40-е годы.
Лютеранских священнослужителей беспокоило и возможное влияние православной церкви на финнов, так как к этому могло располагать совместное проживание представителей двух конфессий в одних и тех же деревнях. В связи с этим Синод 1893 г. обратился в консисторию
с просьбой принять меры к тому, чтобы православные священники были обязаны сообщать местным пасторам о случаях совершения ими духовных треб над лютеранами (венчание, миропомазание и т.п.).35
Церковь требовала от прихожан безусловного выполнения церковных ритуалов, в том числе обязательного посещения воскресной службы. Причиной «непочитания воскресенья» церковь считала торговлю по воскресным дням и питейные заведения. На Синоде 1895 г. было решено, что улучшать посещаемость воскресных служб следует «не только посредством строгих предписаний, но еще более устройством воскресных школ, обществ христианских юношей, читален, собраний для молитвы». Особое внимание пасторы должны были обращать на подготовку проповедей для привлечения крестьян к исправному посещению службы. Пасторы, по возможности, не должны были совершать в субботу вечером никаких треб, в частности венчаний. Синод постановил просить светские власти запретить «особенно здесь, в С.-Петер-бурге», воскресные рынки и общественные танцевальные вечера по субботам.36 Существовала и проблема совершения обряда причастия. По словам старшего пастора в Славянке Рокканена, к причастию ходили всего 25% прихожан (данные на 1895 г.). Таким образом, подавляющее большинство населения не выполняли не только наставление Мартина Лютера, который советовал совершать обряд 4 раза в год, но даже § 181 церковного законодательства об обязательном ежегодном причащении каждого совершеннолетнего члена общины. Рокканен видел причину столь неудовлетворительного положения в обязательности оплаты этого обряда прихожанином, распространении сектантства и увеличении числа браков с православными.37
Итак, на рубеже XIX - XX вв. лютеранская церковь выполняла функцию связующего звена между культурой крестьян Ингерманландии и письменной культурой, развивавшейся в Великом княжестве Финляндском. Церковь пользовалась авторитетом среди местного населения, занимала достаточно активную позицию в области просвещения, вела благотворительную деятельность, формировала самосознание ингерманландских финнов как части единой финской общности и, наконец, препятствовала их ассимиляции православным населением.
Советский период стал временем разрушения лютеранских приходов, репрессий в отношении духовенства, закрытия храмов. К 1938 г. на территории Ингерманландии не осталось ни одной действующей кирки. Как свидетельствуют современные полевые материалы, в этих условиях финны могли посещать ближайшую русскую церковь, руководствуясь формулой: «какая разница-Бог один», обращаться к православным священникам для совершения обрядов (например, похорон). Тем не менее в финской среде сохранилось четкое представление о лютеранстве как этноспецифическом элементе культуры - конфессии, где, в отличие от православия, богослужение ведется на родном финском языке.
Лютеранская церковь начала возрождаться в 1970-е годы Первоначально, в 1964 г., возникла финская лютеранская община в столице Карелии Петрозаводске. В 1977 г. был создан приход в Пушкине под Ленинградом, входивший в состав Евангелическо-лютеранской церкви Эстонии. В 1993 г. Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии (такое название она носит сейчас) официально стала самостоятельной.3*
Церковь Ингрии ведет активную деятельность по распространению лютеранства среди населения Ленинградской области. На территории Ингерманландии крупными центрами сельских лютеранских приходов являются Токсово, Колпаны, Губаницы, Мартышкино (Тюре), Большое Куземкино (Нарвуси). Приходы существуют и на территории Карельского перешейка, где нет финского населения. Влияние церкви распространилось далеко за границы Ингерманландии: приходы созданы прежде всего в тех районах, где в 1930 - 40-е годы сформировалась финская диаспора - в Карелии, Западной Сибири, Москве; а кроме того, в районах проживания родственных финно-угорских народов - Коми (Сыктывкар), Мордовии (Саранск), Марий-Эл (Йошкар-Ола).
Церковь Ингрии поддерживает тесные контакты с Евангелическо-лютеранской церковью Финляндии и в материальном отношении сильно зависит от внешней помощи.39 При содействии финской стороны с 1989 г. началось обучение служителей Церкви Ингрии вначале в церкви г. Пушкина, потом в церкви св. Марии в С.-Петербурге, а с 1993 г. - в учебном центре в Колтушах.40
Проблемой, стоящей перед Церковью Ингрии, является выбор языка богослужения, поскольку в большинстве случаев молодые прихожане русскоязычны и не владеют финским в необходимой степени. Русский язык с момента организации Церкви Ингрии стал одним из двух языков богослужения. Доктор богословия С. Тойвиайнен, занимавшийся преподаванием в учебном центре в Колтушах, писал о важности знания русского языка служителями церкви, так как «возможно ли человеку, не владеющему русским языком, по-настоящему общаться с теми прихожанами, для которых финский язык не является родным?».41 На русском и финском языках издается и журнал «1пкепп кккко» - «Церковь Ингрии», освещающий жизнь лютеранских приходов, хотя его первые номера вышли на финском без перевода.
И.Г. Киселева, исследовавшая ситуацию в приходе Тюре (Мартышкино), показала, что большинство прихожан, как считавшие родным языком финский, так и двуязычные или практически не знавшие финского, принимали двуязычную службу на финском и русском языках (при опросе чаще всего встречался ответ о предпочтении богослужения «на финском с переводом на русский язык»).42
В 2000 г. в «Положение о Церкви» было внесено изменение относительно языка делопроизводства. Теперь «официальными языками делопроизводства Церкви Ингрии являются русский и финский. Богослужения и церковные требы могут проводиться и на других языках. При возникновении противоречий в толковании русский язык является приоритетным, если не было принято другого решения». В прежней редакции приоритетным считали финский язык.43 " Полевые материалы, собранные в ходе экспедиций 1998 - 2003 гг., позволяют кратко охарактеризовать ситуацию на территории двух приходов Церкви Ингрии: Губаницкого и Ку-земкинского.
Центр первого из них - д. Губаницы Волосовского района, где традиционно финны и русские расселяются чересполосно. У информантов старшего поколения (как православных, так и лютеран) наблюдается довольно устойчивый интерес к религии и желание посещать церковные службы. Кирка была отремонтирована в 1991 г. и с тех пор работает. Причт в Губаниц-кой церкви постоянный, священник и дьякон хорошо известны прихожанам. В субботу службы проходят только на финском языке, а в воскресенье - на финском с переводом на русский. Для привлечения большего числа прихожан организуется подвоз далеко живущих людей на автобусе. В приходе ведется активная работа среди молодежи: наряду с подготовкой к конфирмации отмечено активное участие в таких мероприятиях, как молодежные фестивали, летние лагеря и др., финансируемых финской стороной. В приходе не зафиксировано проявления неприязни по отношению к лютеранству со стороны православных или, напротив, лютеран к православию. Захоронение на одних кладбищах как финнов, так и русских (в том числе и рядом с Губаницкой киркой) ведется еще с дореволюционного времени. Православные положительно отзываются о финнах и их приверженности к своей вере. По-видимому, на положительное отношение к лютеранской церкви влияет й языковой фактор: службы проходят как на финском, так и на русском, причт состоит из уроженцев России и общается с лицами, не владеющими финским, без переводчика.
Несколько иное положение сложилось в Куземкинском приходе. Здание кирки, расположенной в д. Большое Куземкино, в послевоенный период было занято сельским клубом и, несмотря на то, что еще в середине 1990-х годов было передано церкви, до сих пор не отреставрировано и в обычный будний день снаружи производит впечатление заброшенного. Не восстановлены и внутренние помещения. Некоторые окна не застеклены, а затянуты полиэтиле-
новой пленкой. К приходу принадлежат и дома для богослужения в д. Выбье и Конново. Службы проводят не владеющие русским языком пасторы из Финляндии. Поэтому обязательно присутствие переводчика, так как не все прихожане понимают по-фински. В приходе организовано конфирмационное обучение. Обычный возраст для конфирмации -14 лет, однако в последние годы конфирмируются и лица старшего поколения, которые не смогли пройти этот обряд в молодости по причине закрытия церквей. Приход ежегодно организует работу детского лагеря, в который записывают всех детей по желанию, вне зависимости от вероисповедания семьи или этнического происхождения. Единственное условие - письменное согласие родителей. В ведении финской церкви находится и распределение гуманитарной помощи среди лютеран, а также и среди финноязычного православного населения (ижора). К этому аспекту деятельности церкви у многих православных прослеживается весьма критичное отношение (в Волосовском районе православное население не волновала тема гуманитарной помощи).
Следует отметить, что в Куземкинском приходе лютеранскую церковь посещают и некоторые ижоры, рассматривая ее как возможность участия в религиозной церемонии на языке, близком родному. Привлечению ижорского населения к лютеранской вере способствует и отсутствие православного прихода в волости. Ближайшая церковь находится в Кингисеппе. В начале 1990-х годов было начато строительство новой церкви в Краколье, однако попытки восстановления прихода оказались неудачными из-за недостатка средств. В случае с Губаниц-ким приходом православная церковь находится в г. Волосово всего в нескольких километрах от кирки.
За последние два десятилетия в Ингерманландии возник ряд культурных, просветительских организаций, деятельность которых связана с идеей возрождения малочисленных финно-язычных общностей региона (в том числе и наиболее значимая из них - «Ингерманландский союз»). Однако и в новых условиях Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии остается важнейшим центром консолидации финнов-ингерманландцев, хотя ее деятельность теперь выходит за рамки проповеди христианства лишь в этом регионе.
Summary
The paper examines influence of Lutheran church upon processes of formation of ethnic identity of. Protestantism differs Finns from orthodox ethnic group of region (Russians, Ingrians and Votes). Most important part, of the activity of Ingrian church was the development of elementary education on literary Finnish language and training of teachers - the base of local Ingrian intelligence. For the last years the revival of parishes of Ingrian church promotes consolidation of Finnish population of the region.
1 Заднепровская А.Ю. Об этнической культуре ингерманландских финнов // Проблемы этнической истории и межэтнических контактов прибалтийско-финских народов. СПб., 1994. С. 62
1 Архангельский М. История православной церкви в пределах нынешней С.-Петербургской епархии. СПб.,1871. С. 268.
5 Солоухин Н., Венцель #., Гладуш Н. Всеволожск. Главы из книги // Невская заря. 1993. 4 февраля; Бурлаков А. Шпаньковская кирха // Гатчинская правда. 1993 20 марта.
4 РГИА. Ф. 821. Оп. 5. Д. 542; Оп. 5. Л. 3.
5 Там же. JI. 11.
6 Там же. Д. 595. Л. 2.
7 Там же. Л. Моб.
8 Архангельский М. История православной церкви ... С. 266.
9 Святыни Санкт-Петербурга. СПб., 1997. Т.З. С. 249; РГИА. Ф. 821. Оп. 5. Д. 609. Л. 157.
10 РГИА. Ф. 821. Оп. 5. Д. 1533. Л. 1 об. 6-7. С " Там же. Д. 1534. Л. 6.
12 Там же. Д. 1369. Л. 2,20-21.
13 Мусаев В.И. Политическая история Ингерманландии в конце XIX -XX веке. Кишинев; СПб., 2001. С. 44.
и Воронов А. Историко-статистическое обозрение учебных заведений С.-Петербургского учебного округа с 1829 по 1853 г. СПб., 1854. С. 263, 265, 268, 269.
15 Материалы по статистике народного хозяйства. СПб., 1882. Вып. 1. С. 35; 1885. Вып. 2. С. 22.
16 РГИА. Ф. 821. Оп. 5. Д. 55. Л. 18, 156.
17 Там же. Ф. 891. Оп. 5. Д. 399. Л. 38 об.; Ф. 821. Оп. 5, Д. 55, 389.
18 Ко1ррапап Беттаап 1863-1913. Уприп, 1913.
19 РГИА. Ф. 821. Оп. 5. Д. 55. Л. 243.
20 Там же. Л. 389.
21 Там же. Л. 127, 130., 208, 652, 709.
■> 22 Прокопенко С. Творец национального гимна // Тпкеп. Ингрия. Газета ингерманландских финнов. 1998. № 6. С. 7.
23 Мусаев В.И. Политическая история ... С. 49, Сунн Л.В. Ингерманландские финны: исторический очерк// Финны в России. Петрозаводск, 1998. С. 13.
24 РГИА. Ф. 821. Оп. 5 Д. 55. Л. 129.
25 Там же. Л. 613.
26 Там же. Л. 249.
27 Туманский Ф.О. Опыт повествования о деяниях, положении, состоянии и разделении С.-Петербургской губернии. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 885 (Эрмитажное собрание). Л. 272 об.
28 Туманский Ф.О. Опыт повествования . Л. 293.
29 Пассек В. Обычаи и поверья финнов // Пассек В. Очерки России. М.,1842. Кн. 5. С. 121.
30 Архангельский М. История православной церкви ... С. 84.
31 РГИА. Ф. 821. Оп. 5. Д. 989 Л. 6 об. -7.
32 Жуковский. Военно-статистическое обозрение С.-Петербургской губернии. СПб., 1851. С. 293.
33 Гдовско-Ямбургский листок. 1873, 19 января. №3. С. 23.
34 РГИА. Ф. 821. Оп. 5. Д. 989. Л. 7 об.
35 Там же. Д. 55. Л. 397.
. 36 Там же. Л. 486 - 486 об.
37 Там же. Д. 55. Л. 490 об.
38 Казьмина О.Е., Шлыгина Н.В. Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии // Прибалтийско-финские народы. М., 2003. С. 520.
39 Сайт Церкви Ингрии. http://www.elcingria.spb.ru/
40 Учебный центр Ингрии. Интервью с ректором Колтушской духовной семинарии Владимиром Киннером // 1пкепп к!гкко. 1995. №4.
41 Тойвиайнен С. Миссионерство Церкви Ингрии - миссия Церкви Финляндии? // 1пкепп к!гкко 1997. №3. С. 4.
42 Киселева И.Г. Влияние языковой идентификации на языковые предпочтения в конфессиональном поведении ингерманландских финнов (приход Тюре) // Финно-угорские народы: проблемы этнической и языковой идентификации. Сыктывкар, 1999. С. 50-51.
43 Сайт Церкви Ингрии. http://www.elcingria.spb.ru/
Статья поступила в редакцию 27 мая 2004 г.
