CC BY
52
2/2011 вестник 2/20L]_МГСУ
ЛОКУСЫ БОЛЬШОГО ГОРОДА В ПОЭЗИИ РУССКОГО
НЕОБАРОККО
BIG CITY LOCI IN RUSSIAN NEOBAROCCO POETRY
В. А. Березницкая V. A. Bereznitskaya
ГОУ ВПО МГСУ
В статье рассматривается тема большого города, занимающая особое место в лирике поэтов одной из современных поэтических школ - русского необарокко, и исследуется, как организация городского пространства в лирике поэтов решается за счет актуализации определенных локусов (площадей, станций метро, отдельных улиц, мостов, вокзалов, телевизионных вышек). Проблема осмысления пространства, постижения действительности, философия рефлексии лирического героя максимально полно отражают современную концепцию мира и человека.
The article deals with the topic of a big city holding specific place in the lyric poetry of the poets of one of the modern poetry schools - the Russian neobarocco - and studies how the arrangement of the city space in the poets' verses is solved at the expense of the actualization of certain loci (squares, metro stations, certain streets, bridges, rail stations, television towers). The problem of apprehension of space, learning of reality, philosophy ofself-conciousness ofpersona reflect the present-day concept of world and human being to the fullest.
Проблема постижения человеком действительности, осмысления человеком пространства давно привлекает внимание отечественных и зарубежных литературоведов, лингвистов, культурологов и философов. Пространственный опыт - основа всякого знания человека о мире, ибо взаимодействие человека и мира всегда протекает в системе некоторых пространственных координат, точкой отсчета которой является человек.
Пространство является самой большой по своим масштабам, самой важной для восприятия мира и всей жизнедеятельности человека категорией. Пространство дано человеку как целостность, это то, что вмещает человека, то, что он видит простирающимся перед ним; пространство - это среда всего сущего, окружение, в котором все происходит и случается, некая заполненная объектами и людьми «пустота». Пространство можно не только увидеть, но и представить, причем любая абстракция (например, геометрическое пространство) имеет под собой чувственную основу. Как видим, проблема описания пространства тесно смыкается с проблемой его восприятия: «Пространство - то, что является общим всем переживаниям, возникающим благодаря органам чувств» (Краткая философская энциклопедия).
Образ пространства может быть представлен следующей структурой:
а) обобщенное представление о целостном образовании между небом и землей,
б) которое наблюдаемо, видимо и осязаемо,
в) частью которого ощущает себя сам человек и внутри которого он относительно свободно перемещается или же перемещает подчиненные ему объекты;
г) это расстилающаяся во все стороны протяженность, сквозь которую скользит его взгляд (пространство) и которая доступна ему при панорамном охвате в виде поля зрения при ее обозрении и разглядывании.
Но пространство, данное человеку целиком, никогда не мыслится как единое целое. На первый план выдвигается некоторый фрагмент, по отношению к которому человек ориентирует или локализует себя (не случайно в древнегреческом и латинском языках нет слова «пространство», а есть только «locus» - «место»).
Таким образом, пространство для человека состоит из пространственных ориентиров, или моделей пространства, которые являются вместилищем физических объектов, духовных и ментальных сущностей. Доказано, что пространство конституируется из вещей, добавим, что пространство собирается из мест, в которых потенциально может находиться вещь. Установлено также, что процесс восприятия и обработки зрительной информации связан с функционированием двух модулей зрительной перцепции: один обеспечивает восприятие предметов, другой - восприятие мест. Предмет и место - два вида реальности, данных человеку в ощущениях, и на них строится все здание концептуальной картины мира, представленной в языке как знаковой системе.
Обращаясь к проблемам современной отечественной поэзии, мы отчетливо понимаем, что к рубежу 20 и 21 веков сложилась новая поэтическая система, опирающаяся в большей степени на традиции, оформившиеся как в лирике Серебряного века и последующих десятилетий (Пастернак, Заболоцкий, Тарковский, Самойлов, Ахмадулина, Вознесенский и т. д.), так и в творчестве поэтов-постмодернистов последней четверти 20 века. Новая поэзия начала 21 века представлена произведениями художников, о которых можно сказать - «преодолевающие» или «преодолевшие» постмодернизм. К одной из форм такого преодоления относится поэзия русского необарокко.
С эпохой барокко постмодернизм роднит действительно многое, прежде всего — сам синкретизм, эклектизм, открытость всему новому. На глубинную связь постмодернизма с барокко указывает и Л. Карасев: «Лабиринт (он же ризома, переплетение пустотелых корней-смыслов), полумрак, мерцание свечей, зеркала, в которых бесчисленно повторяются неясные очертания лиц и предметов, — вот подлинный мир постмодернизма, то символическое пространство, где он может проявить себя в полной мере: в этом смысле постмодернизм соприкасается с миром барокко, отличаясь от него тем, что если в барокко игра еще была чем-то значимым, то здесь и само отношение к игре сделалось игровым» [5].
Отмечает важность влияния барокко на современную литературу и М. Н. Липовецкий: «<...> необарокко <.. .> нацелено на ремифологизацию культурных руин и фрагментов. <...> Исследователи, сопоставляющие барокко и постмодернизм, обращают внимание прежде всего на характерный для барокко «панзнаковый подход» к действительности — восприятие мира как текста, вещи как знака» [6].
Нашу современность с эпохой барокко роднит и общий эмоционально-мировоззренческий фон: «Художники в годы маньеризма и барокко тоже полагали себя пребывающими в безвременье <...>. Там преобладали знаки усталости, готовность капитулировать, вернув сущему некий вселенский порядок» [4]. «Произведения барокко проникнуты трагическим пафосом и отразили смятение человека, оглушенного феодальными и религиозными войнами, мятущегося между отчаянием и надеждой и не находящего реального выхода из исторической ситуации» [2]. Подобным ощуще-
2/2П11 ВЕСТНИК _2/201_]_МГСУ
нием тщеты человеческого существования проникнуто и творчество современных русских постмодернистских авторов.
В. Халипов одними из главных черт барокко выделяет «экспрессивность; пышность; динамизм; театральность; принцип «совмещения несовместимого»; тяготение к сложному метафоризму, гиперболам; культивирование аллегорики и эмблематики; сенсуализм <...>», идею непостоянства мира в сочетании с гедонизмом. [9].
Тема города — одна из наиболее частотных и значимых в литературе XX века в целом и в современной русской постмодернистской поэзии в частности. Такая высокая степень частотности и значимости обращения к образу города в современной русской постмодернистской поэзии понятна и объяснима: этот образ - масштабный, неисчерпаемый, многозначный. Образ города совмещает в себе множество контекстов, на что указывали многие видные ученые. Так, Д. Н. Замятин отмечает: «Город — предмет и объект изучения множества социально-гуманитарных научных областей и дисциплин. Он крайне интересен и как сложный социальный организм, и как поле политических битв и манифестаций, и как средоточие культурных и цивилизационных достижений, и как пространство особого языка и особой речи» [3]. Исследователь Л. Е. Трушина пишет: «Образ города в целом или отдельных крупных его частей неоднократно бывал предметом художественного изображения как в пространственных искусствах, так и в словесных.<...> Город выступал как эстетический объект, построенный по законам классической эстетики: с дистанцированной, иногда весьма удаленной от объекта позиции наблюдателя, создающей ощущение «незаинтересованности», чистой созерцательности, формальной правильности или живописной организации объекта созерцания» [8].
Важность темы города, ее актуальность в современном искусстве была в свое время отмечена Ю. М. Лотманом: «Город, как сложный семиотический механизм, генератор культуры, может выполнять эту функцию только потому, что представляет собой котел текстов и кодов, разноустроенных и гетерогенных, принадлежащим разным языкам и разным уровням. Именно принципиальный семантический полиглотизм любого города делает его полем разнообразных и в других условиях невозможных семиотических коллизий. Реализуя стыковку различных национальных, социальных, стилевых кодов и текстов, город осуществляет разнообразные гибридизации, перекодировки, семиотические переводы, которые превращают его в мощный генератор новой информации. Источником таких семиотических коллизий является не только синхронное соположение разнородных семиотических образований, но и диахрония: архитектурные сооружения, городские обряды и церемонии, самый план города, наименования улиц и тысячи других реликтов прошедших эпох выступают как кодовые программы, постоянно заново генерирующие тексты исторического прошлого. Город — механизм, постоянно заново рождающий свое прошлое, которое получает возможность сополагаться с настоящим как бы синхронно» [7] . По мнению Ю. М. Лотмана, топос города может олицетворять собой государство или наоборот быть его антитезой, может быть искусственным или естественным.
Современная постмодернистская поэзия в подавляющей части своей является урбанистической. Современные русские поэты существуют, мыслят и творят в пространстве сразу нескольких городов. Локусы города составляют основу пространственной картины мира подавляющего большинства текстов Алексея Алехина, Полины Барско-вой, Ильи Кригера, Дмитрия Григорьева, Виктора Степного. Например, основу хронотопа текстов А. Алехина образуют локусы таких городов, как Прага, Таллин, Вологда, Москва, Владивосток, Южно-Сахалинск, Батуми, Лейпциг, Тбилиси, Люксембург,
Нью-Йорк; П. Барсковой — Ленинград, Сан-Франциско, Беркли, Хобокен; Д. Григорьева — Порхов, Санта-Барбара. Как видим, разнообразие топосов города (как культурное, так и географическое), представленных в современной постмодернистской поэзии, очень велико. Рассмотрим различные грани семантики локусов города в текстах современных русских постмодернистских поэтов. Стихотворение Алексея Алехина «XX век»: выходы кинозвезд
трупы убитых при терактах в метро дискотеках на ипподроме запуск рекламный воздушного шара
ж/д катастрофы с куклой брошенной у искореженного вагона
освящение казино и госпиталей
мотогонки
беженцев в одеялах
улыбающихся толпе депутатов
снимает снимает снимает фотограф
меняя объективы
не выпуская жевательной резинки из рта [1]
Как нетрудно заметить на примере данного текста, локусы города так же, как и другие локусы современной русской постмодернистской поэзии, выражаются опосредовано и парциально, то есть через множественность объектов (деталей) окружающей действительности. В основе текста — многочисленные реалии современного большого города, являющегося воплощением урбанистического пространства как такового. Город словно бы складывается, рождается на наших глазах из многочисленных локусов, введенных односоставными номинативными предложениями: выходы кинозвезд, трупы, катастрофы, беженцы, депутаты. Это первая часть текста.
Вторая часть — отношение к реалиям топоса города его обитателя, главного героя, субъекта-фотографа, отношение подчеркнутое, выделенное кумуляцией глагола «снимает». Объект множествен: кинозвезды, трупы, катастрофы, беженцы, депутаты. Субъект единичен: фотограф. В тексте нет имен, только социальные роли, маски. Фотограф (субъект) из второй части противопоставлен всем объектам в первой. Он главное лицо, главный деятель, герой, но и вместе с тем неотделимая часть урбанистического пространства. Последняя строка текста дает представление о равнодушном, циничном отношении субъекта (фотографа) к объектам (звезды, трупы убитых, беженцы, депутаты).
Две части стихотворения соединены, скомпонованы по принципу монтажности, что позволяет многочисленные образы времени дать в их единстве, вынести на первый план, исключив периферию. Можно проследить прием монтажности на двух уровнях. Первый, микроуровень: соположенность явлений благополучной жизни (кинозвезды, депутаты, мотогонки) и смерти, трагедии (теракты, трупы, беженцы). Следует отметить, что по тому же принципу противопоставлены и локусы текста, образующие оппозиции казино/госпитали. Второй, макроуровень «монтажности» — стык двух частей текста, первой и второй. Появление второй части текста с образом фотографа также характеризует город, общее отношение субъектов к объектам действительности.
Указанные нами выше черты в изображении локусов большого города (такие, как парциальность, мозаичность, доминирование детали, контрастность, оппозиционность реалий действительности при их тесной соположенности) характерны для локусов города и в других текстах А. Алехина. Рассмотрим отрывок из стихотворения «Бегство на океан»:
2/2П11 ВЕСТНИК _2/2011_МГСУ
Лето в Москве хотело еще продолжаться, но истощилось уже. И август болел золотухой. С чемоданом и сумкой, тянувшей плечо, я очутился в кочующей стае, облепившей аэропорт. Беженцы с теплого юга с разноцветной курортной поклажей, с детьми, уже покрытыми пылью сверху загара,
и с фруктами нежными в дырчатых клетках, где им суждено задохнуться,
в кресла вселились,
пили из термосов чай на полу,
дни коротали в очередях за газетой и вареными курами "Аэрофлота ", а по ночам жгли костры
в роще соседней, обступившей железнодорожную ветку. И не могли улететь.<...> [1]
Образы разных городов на разных частях света в творчестве А. Алехина (благодаря единству выражения) становятся похожи друг на друга. Во всех случаях локусы города слагаются из множества мелких деталей — домов, быта, типажей его жителей.
Локусы большого города в современной русской постмодернистской поэзии не обязательно должны быть похожи на локусы того или иного реального города (вместе с тем, что локусы города в современной русской постмодернистской поэзии действительно могут брать начало, «отталкиваться» от локусов, существующих в объективной реальности).
Современные русские поэты-постмодернисты вносят в структуру образа города игровое, фантазийное, сценическое, театральное начало, обогащают данный пространственный образ всегда неожиданными, образными ассоциациями (зачастую сиюминутными, не связанными с предшествующей историей того или иного локуса).
Литература
1. Алехин А. Д. Записки бумажного змея. М.: Время, 2004. 286 с.
2. Борее Ю. Б. Эстетика: Учебник. М.: Высш. шк., 2002. 511 с.
3. Замятин Д. Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. Спб.: Алетейя, 2003. 331 с.
4. Затонский Д. В. Модернизм и постмодернизм: Мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств. М: Фолио, «Издательство ACT», 2000. 256 с.
5. Карасев Л. В. Проблемы текстообразования и художественный текст. М.: Наука, 1993. 205 с.
6. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература. В 3 кн. Кн. 3: В конце века (1986-1990-е годы). М.: УРСС, 2001. 308 с.
7. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М.: Языки русской культуры, 1996. 464 с.
8. Трушина Л. Е. Образ города и городской среды // Виртуальное пространство культуры. Материалы научной конференции 11-13 апреля 2000 г. Спб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С. 97-99
9. Халипов В. В. Постмодернизм в системе мировой культуры // Иностранная литература. М., 1994 - № 1. С. 235-240.
The literature
1. Alekhin A. D. Zapiski bumazhnogo zmeya. M.: Vremya, 2004. 286 s.
2. Borev U. B. Estetika: uchebnik. M.: Vysshaya shkola, 2002. 511 s.
3. Zamyatin D. N. Gumanitarnaya geographia: Prostranstvo i yazyk geographicheskih obrazov. SPb.: Aleteya, 2003. 331 s.
4. Zatonskiy D. V. Modernism i postmodernism: Mysli ob izvechnom kolovraschenii izyaschnykh i neizyaschnykh iskusstv. M.: Folio, "Izdatelstvo AST", 2000. 256 s.
5. Karasev L. V. Problemy tekstoobrazovania i khudozhestvenniy tekst. M.: Nauka, 1993. 205 s.
6. Leyderman N. L., Lipovetskiy M. N. Sovremennaya russkaya literatura. V 3 kn. Kn. 3: V kontse veka (1986-1990-e gody). M.: URSS, 2001. 308 s. Khalipov V.V. Postmodernism v sisteme mirovoy kultury //Inostrannaya literature. M., 1994 - #1. S. 235-240.
7. Lotman Yu. Vnutri myslyaschih mirov. Chelovek - tekst - semiosfera -istoria. M.: Yazyki russkoy kultury, 1996. 464 s.
8. Trushina L. E. Obraz goroda i gorodskoy sredy // Virtualnoe prostranstvo kultury. Materialy nauchnoy konferencii 11-13 aprelya 2000 g. Spb.: Sankt-Peterburgskoe philosofskoe obschestvo, 2000. S. 97-99.
9. Khalipov V. V. Postmodernism v sisteme mirovoy kultury //Inostrannaya literature. M., 1994 - #1. S. 235-240.
Ключевые слова: мотивный анализ, пространство и организация художественного текста, топос, локус, постмодернизм, необарокко, поэтика, город.
Key words: motive analysis, postmodernism, space and arrangement of literary text, topos, locus, neobarocco, poetics, city.
E-mail автора: [email protected]
Рецензент: Бронская Людмила Игоревна, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой истории новейшей отечественной литературы Ставропольского государственного
университета
