CC BY
73
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2009. № 6
СТАТЬИ
Т.В. Пентковская
ЛОКАЛИЗАЦИЯ ПЕРЕВОДА
КАК ЛИНГВОТЕКСТОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
В статье рассматриваются пути появления лексических регионализмов в церковнославянских переводах с греческого языка. Помимо региональных элементов, принадлежащих архетипу перевода, выделяются локальные лексемы, появляющиеся при редактуре. Регионализация лексики при редактуре возникает под действием различных факторов: адаптирующий перевод при отсутствии или неточном совпадении соответствующих реалий, стремление к разграничению синонимичных единиц иноязычного оригинала, приведение словоупотребления инославянского по происхождению текста в соответствие с собственной церковнославянской нормой.
Ключевые слова: перевод, редактура, локализация перевода, региональная лексика, церковнославянская норма.
The article considers the manner in which lexical regionalisms found their way into Old Church Slavonic translations from Greek. Besides regional items which belong to the translation archetype, there can be singled out local lexemes which appear to have been the result of editing. Regionally specific vocabulary is used in the redaction process under the influence of different factors: the adaptation translation either when there are no corresponding realia or when the correspondence is only partial, attempts at differentiating between synonymous lexical items of the foreign-language original, trying to bring the usage in a text of non-Slavic origin in line with the translator's own Old Church Slavonic standard.
Key words: translation, redaction, local verbalization of the translation, regional lexis, Old Church Slavonic standard.
В 1897 г. в ставшей классической работе «Особенности русских переводов домонгольского периода» А.И. Соболевский выдвинул положение о существовании трех групп лексики, показательной при локализации перевода: 1) слова, характерные именно для древнерусского языка (крнтн 'купить'); 2) общеславянские по происхождению слова, получившие в древнерусском языке специальные значения, отражающие специфические особенности древнерусского быта, политического устройства и пр. (г^нвьы\ 'денежная единица'); 3) древнерусские заимствования из других языков (тнвоуыъ 'управляющий') [Соболевский, 1897: 53-61; Соболевский, 1980: 134-147].
А.И. Соболевский положил начало научной традиции, согласно которой лексические данные становятся главным фактором в определении происхождения перевода. Выдвинутые им положения были
существенно дополнены и уточнены в работах современных исследователей. Так, А.А. Пичхадзе, опираясь на данные оригинальных русских текстов, прежде всего летописей, выделила случаи, когда русские источники демонстрируют высокую частотность того или иного слова на фоне его окказионального употребления в древнерусской письменности (около 'вокруг'). Она же установила продуктивные для древнерусского языка словообразовательные средства и модели (суффикс - ък; этнонимы, принадлежащие к *г-склонению типа соурь, \рвь; наречия на базе компаративов с приставками въ- и въ^- типа въглооБле, въд^ле) [Пичхадзе, 1998]1.
К.А. Максимович предложил учитывать при локализации перевода греческую рукописную традицию оригинала памятника. Так, он установил, что первый перевод Пандект Никона Черногорца, выполненный вскоре после создания греческого оригинала в XI в., появился в XII в. на Афоне, куда ведет и греческая традиция памятника [Максимович, 1998].
А.М. Молдованом был предложен ряд важных дополнений к критериям А.И. Соболевского. Прежде всего А.М. Молдован сформулировал текстологический критерий: все лексические данные получают надежную интерпретацию только после установления истории развития переводного текста. Он же выделил несколько типов характерных лексических замен: 1) «некнижное» слово заменяется на его «литературный эквивалент»; 2) архаизмы заменяются актуальными словами; 3) регионализмы заменяются словами общеупотребительными; 4) экспрессивная лексика заменяется нейтральной; 5) транслитерированный грецизм заменяется его славянским эквивалентом; 6) слова, обозначающие конкретный предмет, заменяются идентификацией класса предметов [Молдован, 1994: 73-74].
Эти положения (а именно третье) справедливы, однако, в том случае, если не происходил переход текста из одной славянской среды в другую, как подчеркивал и сам исследователь. В работе будут рассмотрены именно некоторые случаи «миграции» текста из одной области славянского мира в другую/другие. Здесь можно выделить несколько типов ситуации.
I. Переход не сопровождается существенной редактурой лексики. Считается, что практически не подвергалось изменениям в области лексики южнославянское книжное наследие в Древней Руси при начальном перенесении корпуса текстов 1 Болгарского царства (так называемом первом южнославянском, точнее болгарском влиянии). Это касается прежде всего так называемого литературного пласта-посредника, т.е. корпуса богослужебных книг [История на българската средновековна литература, 2008: 308]. Дальнейшее развитие этого корпуса связано с редактурой при введении на Руси
1 Возражения против последнего пункта см.: [Крысько, 2007: 11-12].
богослужения по Студийско-Алексиевскому Уставу во второй половине XI в. [там же: 309].
II. Переход сопровождается редактурой лексики, при которой в текст не вводятся регионализмы. Целью такой редактуры является приведение лексического состава памятника в соответствие с актуальной церковнославянской нормой. При подобной редактуре, наоборот, могут устраняться лексические регионализмы, принадлежащие архетипу перевода. Так происходит при переходе к южным славянам древнерусского перевода Жития Андрея Юродивого. Имеющийся западноболгарский список этого перевода 20-х гг. XIV в. содержит следующие замены: власть меняется на область, поБ^жеыъ на ололъыъ, првъ на нстныеыъ, об^ъ на полоБне и пр.; ср. тж. замену ^Aünhua 'наследство' на ы^сл^лне [Молдован, 2000: 47]. Другим примером этого рода служит сербская ветвь древнерусского перевода Пандект Никона Черногорца. По наблюдениям А.А. Пичхадзе, сербские списки Пандект чрезвычайно близки друг к другу в текстологическом отношении и содержат сокращенную версию этого текста. Лексическая редактура, проведенная в их общем протографе, устраняет русизмы и малоупотребительные слова (на первом месте чтение русских списков): скокъл^ыеть: попль^ыеть (се); ^осклъунтн: р^А^тн; а^а^нвъш 'затеявший ссору': лрь^нвъш [Пичхадзе, 2006: 70-82]. Характерно, что в обоих случаях поновление лексики проводилось без обращения к греческому тексту памятников.
III. Редактура, сопровождаемая введением лексических ре-гионализмов. Этот тип ситуации имеет две разновидности.
А. Редактура при привлечении греческого оригинала
Фактически такой тип редактуры неотличим от нового перевода [Алексеев, 1999: 89-91]. К данной разновидности редактуры принадлежит Чудовская редакция Нового Завета, представленная в русских списках начиная с XIV в. Уникальность этого текста в том, что редакторская деятельность, направленная на введение лексических регионализмов, имеет своим объектом текст Нового Завета, принадлежащий к «верхнему ярусу» церковнославянской нормы. Часть регионализмов Чудовской редакции обязана своим появлением использовавшемуся при справе источнику: вь^ст\ 'мера длины', вместо реуе, грмот^ имеется в первом переводе Толкового Евангелия Феофилакта Болгарского [Пентковская, 2009: 44, 50, 59-62].
Грецизм грмот^ зафиксирован в Чудовской редакции Нового Завета в значении 'долговая книга или расписка': Лк. 16:6 Чуд. пршмн твою грмотй (36 а), ср. Зогр. Боукъвн тво^ (с. 116); F. I.657 п^'нмн пнс^ш'е твое (93) - öe|ai оои та урар^ата. То же Лк. 16:7.
В частотном употреблении лексемы грмот^ и ее производных (ыегрмотьыъ и Бе^грмотьыъ - аура^ато^) в Чудовской редакции Нового Завета находит проявление тенденция к буквальному следованию греческому оригиналу.
Однако грецизм в Чудовской редакции используется не во всех случаях наличия в греческом формально соответствующей лексемы. Так, в значении 'буква' ей отвечает лексема пнсмА: Лк. 23:38 Чуд. пнсмеыы! елмыскнмн i ^нмскН н (40 б), ср. Зогр. къынг^мн (с. 133); F. I.657 кынг^мн (л. 104) - ypa^aoiv eXXnviKotc; Kai pw^avimtg.
Различия в переводе xa ypa^^axa показывают, что составитель Чудовской редакции дифференцировал значения данного слова. Перевод та ypa^^axa различными славянскими соответствиями в зависимости от значения был заложен в древнейшую эпоху славянской книжности. Так, А.А. Пичхадзе отмечает разный перевод этого слова уже в древнем тексте Евангелия и связывает его с семантическими различиями: в значении 'буква' он передавался как къынгы в тетрах и апракосах (Лк. 23:38), применительно к Священному Писанию -къынгы в тетрах и апракосах (Ио. 5:47, Ио. 7:15), применительно к долговой расписке - Боукъвн (Лк. 16:6-7) [Пичхадзе, 2005: 206].
С дифференциацией греческих синонимов связано введение в текст Чудовской редакции Нового Завета русизма погостъ, который употреблялся в архетипе в соответствии с греческим словом км^п 'деревня, село'2. Его нейтральный синоним весь использовался по преимуществу при переводе лексемы xwpiov 'местность, страна, поместье' [Пентковская, 2009: 44-50].
Дифференциация греческих синонимов, закрепление за каждым из них строго определенного славянского эквивалента - явление, характерное в целом для правленых редакций богослужебных книг и новых переводов конца XIII-XIV в. Таким образом, введение лексического регионализма в Чудовской редакции Нового Завета призвано решить эту актуальную для данного периода задачу.
B. Редактура без привлечения иноязычного оригинала
Так, предполагается, что в болгарском по происхождению переводе Синтагмы XIV титулов адаптации подверглись юридические термины, обозначающие разные виды опеки и наследования, и этим объясняется появление в Ефремовской Кормчей XII в. русизмов тноуиъ (KOupaTMp), тноуыьство (mupaTopia), ^льинид (XeyaTov) [Максимович, 2006: 105].
Зачастую такая редактура, при которой появляются региональные лексемы, отсутствующие в исходном тексте, делается при включении данного текста (или, скорее, его части) в состав какого-либо иного текста. Включение микротекста в состав иного макротекста приводит к изменению его функционирования. Характерным примером такого рода служит включение фрагментов переводных текстов в состав Нестишного пролога (НСП).
Как известно, Нестишной пролог, развиваясь на славянской почве, пополняется за счет включения в его состав фрагментов текстов,
2 О семантическом содержании обозначения населенного пункта кш|П] см.: [Солопов, 2009: 31-32].
не входивших в византийский Синаксарь. Источником таких дополнений были жития (например, Житие Андрея Юродивого [Молдован, 2000: 106-15], Житие Василия Нового [Пентковская, 2003], Нифонта Констанцского и пр.), патерики [Давыдова, 1990] и Пандекты. Так, из Пандект Никона Черногорца было заимствовано Слово о Павлине, которое подверглось в НСП переработке-сокращению без сверки с греческим текстом [Прокопенко, 2006: 85-101]. Таким же образом текст НСП был пополнен двумя статьями из Жития Василия Нового (одной в краткой редакции под 23 марта и еще одной в пространной редакции под 30 декабря) [Сергий, 1901, т. II: 397; Прокопенко, 2009: 132]3 и несколькими статьями из Жития Андрея Юродивого, которые появляются в списках НСП уже в XIII в. [Молдован, 2000].
В сентябрьскую половину НСП обеих редакций вошло значительное количество статей из Пандект Антиоха (ПА) [Прокопенко, 2005: 84-85], перевод которых был выполнен в Болгарии в Х в. и, возможно, восходит к деятельности учеников Кирилла и Мефодия. Наличие статей из ПА в составе НСП было установлено еще архим. Амфилохием. Он отметил, что перевод тот же самый, что и в старейшей полной славянской рукописи ПА (ГИМ, Воскр. 30, XI в.), но не восходит, однако, к ней самой. К тому же отдельные самые большие слова были сокращены или слегка адаптированы, а в позднейшей традиции (конец XVI в.) также и искажены [Popovski, 1989: 118-119].
Наиболее значительной редактуре при вхождении в НСП подверглось 12-е слово. Изменениям подвергается грамматическая структура текста, в частности, устраняется архаическая форма сослагательного наклонения, чуждая русской редакции церковнославянского языка: ПА мнр сего улцн ые воу тАжь котор| ост^лн сА \фе ые съ прнлогомь въспрннмоуть вефнн (12:1:1-2) - о! хо0 коо^ои хо^хои аубршлт, огж av хо0 оьш^еобаь narnœvxai, ei ^f ^еха лроо6^кп5, xà xôv êvaywYœv ànoXàpœoiv лрау^аха (1465), ср. Тип. 164 мн^ сего улвцн ынколнже ост^ыуть сА кото^ы \фе ые съ п^нлогомь во^муть вефн (45 б). Кроме того, устраняется глоссируемое слово тАж\ 'спор, распря', в старославянском представленная всего двумя употреблениями из Клоцева сборника [Цейтлин, 1994: 717], и остается только его синоним котор 'ссора, спор', в старославянском представленная также всего двумя употреблениями, однако из восточноболгарской Супрасльской рукописи [там же: 292].
Лексема тАж\ 'ссора, распря, спор' употребляется в Законе Судном людем (по Устюжской кормчей)4 и в Номоканоне (по Устюжской
3 Чтение о преп. Феодоре Царьградской встречается только во 2-й редакции Нестишного пролога и не характерно для краткой редакции [Бубнов, 1973: 288], однако Сергий упоминает пергаменный Пролог № 239 Моск. Синод. б-ки за сент. полугодие XIII-XIV вв., относящийся, по его мнению, к краткой редакции, в котором эта память содержится [Сергий, т. 2: 397].
4 Эта лексема находится в гл. 7а, которая, как предполагают, была интерполирована в Законе Судном людем позднее. Любопытно, что в этой вставке встречается русизм прод\ж\ 'штраф, пеня' [Максимович, 2004: 49, 100].
кормчей) [ССЯ, 2006: 559], а в западноболгарском списке древнейшего перевода Жития Андрея Юродивого (20-е гг. XIV в.) она дважды заменяется лексемой пр- [Молдован, 2003: 404].
Исправления, связанные с заменой архаичной формы сослагательного наклонения, имеются и в полных списках ПА, например, в списке РГБ, ТСЛ (ф. 304/1) № 154 (XIV в.): мнр сего члцн- не быш\-тАжь, которы «жт^лнсА^ \фе не с прнлогомъ, въспр'нмоуты вефен (л. 41). Следует отметить, что в то же время глосса тАжь, которы остается в тексте.
Многочисленны лексические замены, целью части которых, по всей вероятности, является приведение текста в соответствие с принятым в данный период словоупотреблением: 12:6:4 в-мы ктеры - Тип. 164 н-кыга. (45 в), ср. ТСЛ 154 етеръ (41 об.).
Обращение редактора НСП с исходным материалом ПА не является исключением в истории Пролога: так, систематические лексические и словообразовательные замены, отражающие современную редактору норму русского варианта церковнославянского языка, проводятся в статьях из Жития Андрея Юродивого при включении их в НСП обеих редакций [Молдован, 2000: 112-114].
Наибольший интерес вызывают лексические замены, направленные на русификацию текста. Так, в полном тексте ПА греческому о токод соответствует лнхв\ (ср. совр. болг. лихва 'процент'), которое в НСП заменяется на лексему р-^ъ или глоссируется ею.
полный текст ПА Пролог РГАДА, ф. 381 (Син. Тип.) № 164 греческий текст
въ тъ дны сло_ст\ \нтн-о д\юфн в лн^ву-рекше в р-^ъ куны (45 б)5 перь токшу
12:1:4 кгд\ п\уе пр-же длъг\ въ лн^вы прнкмлюты нво преже нстнны во^ымуть, р-^ъ (45 б) отау ц,аХюта про той Хреоид тойд токоид ко^шутаь
12:1:6 н сего р\дн лн^воу-юфен н сего р\дн емлюфен р-^ъ (45 б) каь бьа таито о1 токь^оутед
12:1:10 н §н©дъ ^рыс-тышчомъ §реуено ксты прн-мышленнк лншвынок н wтннyды кртышчомъ §реуено есть прнмышле-нне р-^ное (45 б) каь то о^уоХоу ХрютьауоТд апщореитаь ^ епьуоьа той токои
12:8:1 сревр\ свокго не д\сн въ лн^воу кунъ твон^ъ не вд\н в р-^ъ (45 в) то аруирьоу оои ог) бшоеьд еп1 токт
5 Ср. РГБ, ТСЛ № 33: сло о д\юфн куны в р-^ъ (82 г). Эта же статья находилась, очевидно, и в рукописи РГАДА, ф. 381 (Син. Тип.) № 156 (НСП, краткой редакции), текст обрывается на заголовке 12 слова «о дающих куны в резъ» (СК № 379), который соответствует заголовку полного текста ПА <да лн^в\^ъ» [РороузЫ, 1989: 23]. Тем самым видно, что дальнейшие изменения в тексте заглавия состоят в том, что глоссируемое слово устраняется, и бывшая глосса становится заголовком.
Эта замена не стоит изолированно в русской традиции: например, в Изборнике 1073 г. имеется глосса древнерусского писца ръ^онмьил (мн. ч.), относящаяся к слову ^стонмьид основного текста [Молдован, 2000: 97]. Лексема ръ^ъ используется и в редакции Б ЖАЮ, возникшей к началу XIII в. Она заменяет здесь прнръ^ъ 'рост, процент' архетипа перевода: прнръ^омъ - ¿V хокю^ф [Молдован, 2000: 42, 316, 546]. Следует отметить при этом, что прнръ^ъ 'ростовщичество', а также ръ^ъ и другие производные являются восточнославянскими регионализмами [Молдован, 2000: 97]. Лексема ръ^ъ 'ростовщический процент' зафиксирована, в частности, в Толковом Евангелии, которое имеет некоторое количество русизмов, восходящих к архетипу перевода [Алексеев, 1999: 179; Пичхадзе, 2008а: 26]. Вместе с тем подобная замена как будто не зафиксирована в других полных списках ПА (так, в ТСЛ 154 ее нет).
Нейтральная лексема ПА сревро правится в НСП на регионализм куыък 12:8:1 сревр свокго ые д^сн въ лн^всу (то же ТСЛ 154, л. 41 об.) -то аруф^ аои ог бмаад ет токф (1465), ср. Тип. 164 куыъ твонхъ ые вд\н в ръ^ъ (45 в). Праслав. *кипа имеет продолжение во всех славянских языках, однако значение денежной единицы зафиксировано у него именно в древнерусском [ЭССЯ, 13: 102-104]. Примечательно, что регионализм кут появляется в 12 статье в Лобковском Прологе XIII в. в том случае, когда другие списки НСП дают чтение въфнн, совпадающее с чтением полного текста: мнр сего уловъцн ынколнже которъ ые «лст^ысутьсА^ ^фе ые с прнкл^домь въ^мсуть куыън нво пръже нстныъ! въ^нм^ють ръ^ъ (52 в) [СДРЯ, ХХ-ХХУ вв., вып. IV: 172]. Замена прнлогъ на прнкл^дъ находит соответствие в русском узусе, хотя формально прнкл^дъ и не является русизмом: ср. прнкл^дъ 'проценты за предоставление ссуды, лихва, рост' (это слово употребляется в сочинениях Феодосия Печерского, в Хожении Богородицы в составе Троицкого сборника XII в., в Измарагде, в списках XIV в. Поучений Иоанна Златоуста) (Русская Правда) [Срз. II: 1412; СлРЯ XI-XVII вв., вып. 19: 175].
Региональным является и значение лексемы нстныъ, возникающей в результате редакторской правки в контексте 12:1:4 кгд\ п\уе пръЖе длъг\ въ лнхвъ1 прнкмлють (то же ТСЛ 154, л. 41) - бтav ряХьата про тоО хреоид тойд токоид кор!£>^та1 (1465) ср. Тип. 164 нво преже нстныъ! во^ьмуть ръ^ъ (45 б). Помимо данного примера, слово нстныъ 'основной капитал, подлинное имущество', 'собственно долг' зафиксировано в нескольких берестяных грамотах, старейшая из которых НБГ № 526 жнтов[су]дъ въ рсусъ: п: куыъ н грыь нстныъ 'За Житобудом в Русе иста (собственно долга, без процентов) 13 кун и гривна' (2 треть XI в.); см. тж. НБГ № 509 су вонсл\в\ въ^ьмн :к куыъ нстныь 'У Воислава возьми 10 кун иста (собственно долга)' (50-е-70-е гг. XII в.); № 677 г" грвыъ нстныъ (40-е-сер. 90-х гг. XII в.);
№ 61 [нс](п)[р\внты по н]^ростомо поло трытнА дысАто грнвыно сырывр^ нстнны 'расплатиться по процентам за 25 гривен серебра основного капитала' (сер. - 3 четв. XIII в.); № 142 \ мн- нмсл^ды твок д\тн-\ нстнны 'я должен отдать тебе проценты, а исто (собственно долг) отдано' (ХШ/Х^ вв.); № 567 дмте ктннй 'дайте капитал (т.е. дайте денег в долг)' (сер. 40-х-70-е гг. XIV в.) [Зализняк, 2004: 241; 361; 454; 483; 536; 563; 745 переводы грамот А.А. Зализняка; СДРЯ XI-XIV вв., вып. 4: 172]. Лексема нстнны 'капитал' зафиксирована в Судебнике 1497 г. и находит параллели в чешском и польском языках [Срз., I: 1145].
С влиянием русского узуса связаны зафиксированные в 12 слове из ПА в составе НСП замены бесприставочного глагола д\тн на въд^тн. Следует отметить, что различные списки содержат разные варианты замены: ПА 12:8:1 сревр^ свокго не д\сн въ лнхвоу (то же ТСЛ 154, л. 41 об.) - то аруирюу агтоС ог) бмоеьд ел1 токт (1465), Син. 164 кунъ твонхъ не вд\н в р-^ъ (45 в), РО МГАМИД № 710 кйнъ твон в р- не вд^сн (87 а), ср. ТСЛ № 33 не д\н кунъ свон^ъ в лн^ву (83 б).
ПА 12:11:2-3 се полъ нм-ннга. гн ннфннмъ д\мы (то же ТСЛ 154, л. 42) - 1бо^ то ^^юьу тйу ^лархоутму рт, Кирье, тоТд лтмхоТд бьбм^ь (1468), Син. 164 се полъ нм-ныга. моего 'гн ннфнмъ вд^мы (46 а), РО МГАМИД № 710 се полъ нм-нТ^моего, гн ннфнмъ в'д^мъ (87 б), ср. ТСЛ № 33 се полъ нм-ннга. мокго гн д\мы ннфнмъ (83 в).
По данным новгородских берестяных грамот древнейшего периода в значении, связанном с передачей материальных ценностей, практически всегда употребляется приставочный глагол въд^тн, который в соответствии со смыслом приставки означал первоначально 'дать в чьи-то руки, во владение'. В церковнославянском языке русской редакции соотношение было иное, причем д\тн осознавался как более книжный вариант: в оригинальных русских текстах раннего периода (Житии Феодосия Печерского, Житии Бориса и Глеба) д\тн преобладает. Только этот глагол употреблялся в сочетаниях с инфинитивом в значении типа 'позволить' и в сочетаниях с прямым дополнением абстрактного характера (типа вл^год^ты, покон, овл^сты 'власть') [Зализняк, 1993: 314-316]. Такая норма возникла явно под влиянием древнеболгарских текстов типа ПА, где во всех случаях вне зависимости от типа контекста находим только д\тн. В согласии с этой нормой при возникновении (к началу XIII в.) в древнерусской редакции Б первого перевода Жития Андрея Юродивого аутентичное въд^тн последовательно заменяется на д\тн [Молдован, 2000: 44]. При этом в списке Тип. 182 (конец XIV в.), легшем в основу издания [Молдован, 2000] и отражающем особенности архетипа, глагол д\тн употребляется 25 раз, д^тн 21 раз, тогда как въд^тн
зафиксировано 51 раз, въд^тн 2 раза, въд^тнсА 2 раза6. В большинстве случаев д^тн используется в Житии Андрея Юродивого при отсутствии дополнения, с дополнением в инфинитиве (д^тн ^стн, ые д^тн потиклтнсА), в выражениях типа ые д\н вогъ, с абстрактным дополнением (д^тн ^повъдь, д^тн сурокъ, д^тн ^ы^меынк, д^тн вндъын— д^тн сл^всу), в Асс. меры (?) д^тн лъто кдныо (о сроке), с дополнением, выраженным местоимением (д\н ыи ыъуьто, д\тн кго), но встречается и д\тн ц^ти, д\тн мъдьынцю. Возможно, отчетливое преобладание въд^тн в архетипе древнерусского перевода Жития Андрея Юродивого связано с его северо-западным происхождением [Молдован, 2000: 100].
Близко к Житию Андрея Юродивого подходит древнерусский перевод Истории Иудейской войны. В этом переводе глагол въд^тн зафиксирован 119 раз, въд^тнсА 22 раза, 1 раз встречается существительное въд^ынк, д\тн отмечается 79 раз, д^тнсА 4 раза, д^тн
40 раз, д^тнсА 5 раз [Пичхадзе 2004, словоуказатель].
В древнерусском переводе Жития Василия Нового въд^тн употребляется 62 раза, въд^тнсА 6 раз, въд\в\тн 1 раз, въд^тн 1 раз; д\тн встречается 43 раза, д^тнсА 4 раза, д^ынк 1 раз, д^тн 21 раз, д^тнсА 1 раз, то есть приставочный и бесприставочный варианты употребляются практически поровну. При этом в сочетаниях с инфинитивом д\тн употребляется 8 раз, а въд^тн 6 раз; в сочетании с абстрактным дополнением и в составе перифрастических сочетаний типа дать ответ д\тн употреблено 34 раза, а въд^тн 17 раз; наконец, в сочетании с конкретным дополнением преобладает въд^тн: на
41 употребление этого глагола приходится 18 случаев использования бесприставочного (из подсчетов исключались случаи прямого цитирования Св. Писания, где нормативным будет только д^тн) [Михайлычева, 1998: 84].
Иная ситуация отражается в древнерусском переводе «Пчелы»: въд^тн встречается здесь 38 раз, въд^тн 1 раз, въд^ынк 1 раз, д\тн 52 раза, д^тнсА 1 раз, д^ынк 9 раз, д^тн 42 раза, д^тнсА 2 раза [Пичхадзе, 2008, словоуказатель]. Отличие в распределении приставочного и бесприставочного вариантов может быть связано с более поздним временем перевода памятника, выполненном к началу XIII в. [Пичхадзе, 2008: 7] - это распределение сходно с распределением в редакции Б Жития Андрея Юродивого, появившейся в тот же период.
Следует отметить, что Житие Андрея Юродивого, Пчела и История Иудейской войны входят в так называемую вторую группу переводов, выполненных в Древней Руси, для которой в обдасти лексики характерны многочисленные русизмы, а из южнославянских (восточноболгарских) вариантов избираются те, которые находят
6 По данным словоуказателя к изданию, составленного Е.А. Мишиной.
опору в русском узусе [Пичхадзе, 2005; Пичхадзе, 2008а]. Житие Василия Нового по многим признакам примыкает к данной группе, однако имеет и черты первой группы, значительно более ориентированной на древнеболгарское словоупотребление (для этой группы отмечается близость к древнейшим гимнографическим текстам) [Пичхадзе, 2008а]. Экспансия приставочного глагола в сферу сочетаний с инфинитивом и абстрактным дополнением в ЖВН, известном только в поздних списках, может быть объяснена эволюцией книжной нормы на Руси в XIV-XVII вв., когда глагол въдьтн, который к тому моменту исчезает из живого языка, начинает восприниматься как литературный эквивалент дьтн, отчего выражения типа дьнь вльгодьты могут заменяться на въдьнь вльгодьты [Зализняк, 1993: 316]. Примечательно и то, что во втором, южнославянском переводе ЖВН глагол въдьтн в южнославянских списках не встречается. Единичный случай его употребления зафиксирован лишь в позднем русском списке этого перевода [Михайлычева, 1998: 85].
Отметим, что полный текст 12 слова Пандект Антиоха в поздних русских списках не содержит лексических замен, характерных для него в составе НСП.
Такая переработка исходного текста ПА в проложные статьи находит типологическую параллель в виде редакторской деятельности древнерусских книжников в Пандектах Никона Черногорца: в отрывке из Жития Иоанна Милостивого русифицируются названия реалий (внно заменяется на медъ, вннннид на м-доушь), правке подвергаются названия денежных единиц (м-дыннид заменяется на в-в-рнид, название трьрлоьа передано как р-^ьнь), которые в переводных произведениях обычно представлены либо грецизмами, либо общеславянскими словами (м-дыннид, сыревреннкъ, ^льтыннкъ) [Пичхадзе, 2006: 77-78].
Восточнославянской книжной традиции известны и другие примеры целенаправленного введения региональных лексем при создании особого текста на базе существующего перевода: такова, например, статья о милостивом Созомене в составе Изборника 1076 г., являющаяся переработкой 69 главы восточноболгарского перевода Х в. Жития св. Нифонта. Русскому редактору статьи принадлежат регионализмы медъ 'хмельной напиток', льры 'ковчежец' и др. [Мещерский, 1995: 81; Молдован, 2003: 397].
Адаптация лексики при редактуре соотносится отчасти с феноменом так называемого адаптирующего перевода, при котором семы, не актуальные для переводящего языка, заменяются актуальными (например, при создании Закона Судного людемъ адаптирующий эквивалент жюпьнъ '(вое)начальник, представитель знати' был использован при переводе лексемы таРоиХарюд 'практикующий юрист, адвокат' за неимением у славян соответствующей должности) 60
[Максимович, 2004: 40]; результатом такого перевода часто становится появление региональных лексем на уровне архетипа.
Сюда же можно отнести лексему влогъжюп^ыъ (из *улуг жюпанъ) 'великий жупан', которая, по данным С.А. Иванова, встречается в болгарском переводе Жития Симеона Юродивого и является соответствием греч. лрмтокм^пд (букв. «первый в деревне») 'сельский староста'. Такой перевод обусловлен, по всей вероятности, наличием соответствующей должности в Болгарии в Х в. В другой славянской версии этого жития в данном случае имеется грецизм протокомнтъ [Иванов, 2007: 179-181].
IV. Регионализация лексики при обращении текстов внутри одной славянской среды. Такая дополнительная регионализация лексики осуществлялась при неоднократном редактировании текста, примером чему служит история Нестишного Пролога/Синаксаря. Славянский перевод Синаксаря - византийского агиографического сборника - был выполнен в конце XI - начала XII в. несколькими переводчиками разной этнической принадлежности, причем, по всей вероятности, в Древней Руси. Среди этих переводчиков был и восточнославянский книжник, о чем свидетельствуют, в частности, лексические русизмы (кърстнид и кьрст\ 'ящик, ларец', ^ртнтнсА 'начать войну', оп^Ат^тнсА 'прибрать себя, приготовиться к смерти', вьрст\ 'мера длины', гл^тнн - ошибочный перевод названия племени блеммиев) [Прокопенко, 2009: 74-79]. В середине или второй половине XII в. текст Синаксаря был переработан древнерусскими книжниками в пространную редакцию Нестишного Пролога. Характерными чертами этой редактуры было устранение архаической, редкой и непонятной лексики при одновременном введении дополнительных лексических русизмов. Так, слово внсеръ исправлялось на жемуюгъ, ^мсуднтн на сустрАтн, сны^торъ на подъвонскин [Прокопенко, 2009: 194].
Подобная «внутренняя регионализация» затрагивает и сферу богослужебных книг - традиционно наиболее консервативный пласт книжности. Так, в ранней редакции Студийско-Алексиевского Устава употребление регионализма виходъ (а аобод) исчерпывается двумя примерами, тогда как нейтральное въходъ десятки раз. В последующих редакциях, однако, число таких случаев существенно возрастает. В седьмой редакции Студийско-Алексиевского Устава [Пентковский, 2001: 190-192], представленной в списке РНБ, Погод. 48 первой половины XIV в. на один случай использования стандартного термина -глеть стн въходьыин (л. 1) - приходится шесть фиксаций русизма ви^о (л. 2, 2 об., 5 об., 8 дважды), также и пъвьцн пою^ \ попове съ дьшсоыи ви^одАть^ нмууфе еу^ н съ свътнли (4 об.). Заметим, что в списке всего восемь листов, однако такое соотношение цифр ясно демонстрирует тенденцию.
Русизм выходъ является нормативным для русского перевода Иерусалимского Типикона, выполненного во второй половине XIV в., и регулярно появляется в других богослужебных книгах данного периода [Пентковская, 2008: 172-174].
В уже упоминавшейся редакции Б Жития Андрея Юродивого, архетип которой появился к XIII в., в заменах используется восточнославянская лексика, отсутствовавшая в первоначальном тексте перевода, например вьтогъ - путь 'кнут, палка', прнр-^ъ - р-^ъ [Мол-дован, 2000: 42].
Таким образом, не все имеющиеся в переводном памятнике лексические регионализмы могут принадлежать его архетипу. Локальная лексика может появляться на этапе крупного редактирования исходного текста, часто при существенном изменении его структуры и функционирования (например, при его включении в сборники устойчивого состава). Регионализация лексики при редактуре возникает при действии различных факторов. Такими факторами являются: адаптирующий перевод при отсутствии или неточном совпадении соответствующих реалий, стремление к разграничению синонимичных единиц иноязычного оригинала, приведение словоупотребления инославянского по происхождению текста в соответствие с собственной церковнославянской нормой, вторичная регионализация текста при создании новых редакций.
Словари
СДРЯ XI-XIV вв. - Словарь древнерусского языка. Т. Кт. М., 1988 -2008.
СлРЯ XI-XVП вв. - Словарь русского языка XI-XVП вв. Вып. 1-28. М., 1975-2008.
Срз. - Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка.
Репринтное издание. Т. НИ. М., 1989. ССЯ 2006 - Словарь старославянского языка. Т. НУ. Репринтное издание
(= Б1оуп(к ]а7ука 81аго81оуёп8кёЬо. РгаИа, 1966-1997). СПб., 2006. Цейтлин 1994- Старославянский словарь / Под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994. ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков / Под ред. Н. Труба-чева. Вып. 1-34. М., 1974-2008.
Список литературы
Алексеев А.А. Текстология славянской Библии. СПб., 1999. Бубнов Н.Ю. Славяно-русские Прологи // Методическое пособие по описанию славяно-русских рукописей для Сводного каталога рукописей, хранящихся в СССР. Вып. 1. М., 1973. Давыдова С.А. Патериковые чтения в составе древнерусского Пролога //
Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 43. СПб., 1990. Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1984-1989 годов. М., 1993.
Зализняк А.А. Древненовгородский диалект. 2-е изд., перераб. с учетом материала находок 1995-2003 гг. М., 2004.
Зогр. - QATTUOR EVANGELIORUM CODEX GLAGOLITICUS OLIM ZOGRAPHENSIS NUNC PETROPOLITANUS / Ed. V. Jagic. Berolini. Apud Weidmannos. MDCCCLXXIX.
Иванов С.А. Неизвестный древнеболгарский термин «ВЛОГЪЖУПАН» // Восток и Запад в балканской картине мира. Памяти В.Н. Топорова. М., 2007.
История на българската средновековна литература / Съставител А. Милте-нова; автори А. Ангушева, Д. Атанасова, А. Бояджиев, Н. Гагова, М. Димитрова, М. Йовчева, А. Милтенова, Т. Славова, А. Стойкова, Л. Тасева. София, 2008.
Крысько В.Б. Очерки по истории русского языка. М., 2007.
Максимович К.А. К проблеме происхождения древнейшего славянского перевода «Пандектов» Никона Черногорца // Славянское языкознание. XII Международный съезд славистов. М., 1998.
Максимович К.А. соудынын людымъ. Источниковедческие и лингвис-
тические аспекты исследования славянского юридического памятника. М., 2004.
Максимович К.А. Техника ранних переводов с латыни (на материале пени-тенциала «Заповеди святых отец») // Byzantinoslavica. LXIV. 2006.
Мещерский Н.А. К вопросу об источниках «Изборника» 1076 г. // Мещерский Н.А. Избранные статьи. СПб., 1995.
Михайлычева Т.В. Житие Василия Нового в древнейшем славянском переводе: Дис. ... канд. филол. наук. М., 1998.
Молдован А.М. Критерии локализации древнеславянских переводов // Славяноведение. 1994. № 2.
Молдован А.М. Житие Андрея Юродивого в славянской письменности. М., 2000.
Молдован А.М. Лексическая эволюция в церковнославянском // Славянское языкознание. XIII Международный съезд славистов. М., 2003.
Пентковская Т.В. Извлечения из жития Василия Нового в составе Пролога // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2003. № 4.
Пентковская Т.В. Ранняя русская редакция Иерусалимского устава, ее лингвистический характер и место в русской переводной традиции // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. LIX. СПб., 2008.
Пентковская Т.В. К истории исправления богослужебных книг в Древней Руси в XIV веке. Чудовская редакция Нового Завета. М., 2009.
Пентковский А.М. Типикон патриарха Алексия Студита в Византии и на Руси. М., 2001.
Пичхадзе А.А. Языковые особенности древнерусских переводов с греческого // Славянское языкознание. XII Международный съезд славистов. М., 1998.
Пичхадзе А.А. История Иудейской войны Иосифа Флавия. Древнерусский перевод. Т. 1 / Изда. подг. А.А. Пичхадзе, И.И. Макеева, Г.С. Баранова, А.А. Уткин. М., 2004.
Пичхадзе А.А. О взаимоотношении перикопных и дополнительных частей славянского перевода Евангелия // Slavia. 2005. Roc. 74. Ses. 1.
Пичхадзе А.А. К текстологии древнейшего славянского перевода Пандект Никона Черногорца // Лингвистическое источниковедение и история русского языка <2004-2005>. М., 2006.
Пичхадзе, 2008 - «Пчела». Древнерусский перевод. Изд. подг. А.А. Пичхадзе, И.И. Макеева. Т. I, II. М., 2008.
Пичхадзе 2008а - Пичхадзе А.А. К группировке древнейших переводов с греческого, содержащих восточнославянские элементы в лексике // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. LIX. СПб., 2008.
Прокопенко Л.В. Проложная редакция Пандект Антиоха // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2005. № 3.
Прокопенко Л.В. Слово о Павлине в Прологе и Пандектах Никона Черногорца // Лингвистическое источниковедение и история русского языка <2004-2005>. М., 2006.
Прокопенко Л.В. Лингвотекстологическое исследование Пролога за сентябрьское полугодие по спискам XII - начала XV в.: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2009.
Сергий 1901 (1997) - Сергий, архиеп. (Спасский И.А.). Полный месяцеслов Востока. Т. I-III. 2-е изд., испр. и доп. Владимир, 1901; переизд.: М., 1997.
Соболевский А.И. Особенности русских переводов домонгольского периода // Труды IX археологического съезда в Вильне, 1893. Т. II. М., 1897. Перепечат. см.: Соболевский А.И. История русского литературного языка. Л., 1980.
Солопов А.И. Греко-латинская номенклатура: ее внешняя и внутренняя структура: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. М., 2009.
Migne J.P. Patrologiae cursus completus. Series graeca. T. 89. Paris, 1865, col. 1422-1856.
Popovski J. The Pandects of Antiochus. Slavic text in transcription. Amsterdam, 1989 (Полата кънигописьная; 23-24).
Сведения об авторе: Пентковская Татьяна Викторовна, канд. филол. наук,
доц. кафедры русского языка филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail:
pentkovskaia@gmail.com
