CC BY
143
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 16 (345). Филология. Искусствоведение. Вып. 91. С. 89-93.
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЧИСЛА СЕМЬ В ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ (на примере фразеологических единиц)
Рассматриваются нумерологические фразеологические единицы в тюркских языках. Число семь в тюркских языках проявляет фразообразовательную активность. Во фразеологических единицах оно теряет значение количества, счета, порядка и приобретает символический смысл.
Ключевые слова: тюркские языки, нумерологические фразеологические единицы, числовая символика, число семь.
Несмотря на то, что в тюркском языкознании достигнуты большие успехи в разработке общих и частных вопросов фразеологии в трудах таких ученых, как С. К. Кенесбаев, Ш. У. Рахматуллаев, З. Г. Ураксин, Я. Ш. Хер-тек, К. Бабаев, М. Рузикулова, Н. Р. Рагимзаде, Л. Н. Долганова, Г. Л. Ахатов, лингвокультуро-логический аспект проблемы является актуальной проблемой в языкознании XXI в. В этом плане большой интерес представляют фразеологические единицы (далее - ФЕ) с числительными, одними из самых ранних языковых единиц, обозначающих фрагменты картины мира.
В работах таких отечественных и зарубежных ученых, как Н. Л. Жуковская, С. Дулам, В. Н. Топоров, Д. О. Добровольский, Д. О. Шеппинг, В. В. Новицкая, У. Шмидт и др., число рассматривается как важнейший универсальный концепт культуры, отражающий миропредставление и мировосприятие людей. По данным, содержащимся в трудах А. Н. Са-мойловича, В. А. Гордлевского, С. Е. Малова, Ф. Г. Исхакова, Э. Р. Тенишева, Х. М. Зарбали-ева, Э. Эрнитса и многих других тюркологов, можно утверждать, что числительные первого десятка современных тюркских языков и тюр-коязычных памятников древности характеризуются не только семантическим, но и материальным единством.
Как мы знаем, основным значением числительного является выражение конкретного количества предметов. Только в сочетании со словом, обозначающим количество предметов, конкретизируется значение числительного. Вместе с тем следует отметить, что числительные в составе ФЕ подвергаются смысловым преобразованиям. Анализ характера взаимодействия лексического значения числительного с общим значением ФЕ позволяет выделить некоторые особенности компонента-числи-
тельного: 1) в ФЕ числа условно обозначают малое или большое количество чего-либо, этим они выполняют преимущественно символическую функцию и обладают рядом стилистических черт - образностью, эмоциональностью; 2) числа употребляются для характеристики явления, предмета или лица; 3) в основу ФЕ заложены сакральные значения [8. С. 98].
Целью настоящей статьи является выявление и семантическая характеристика ФЕ с компонентом-числительным семь в тюркских языках, выделение особенностей отражения в ФЕ национального своеобразия этнических культур.
Активное употребление числа семь в ФЕ объясняется тем, что данное числительное в мифологических представлениях народа приобрело некоторое сакральное значение. Использование числа семь в значении предела счета на определенной стадии человечества, употребление в качестве символа гармонии человеческого существа, мистические представления и религиозные поверья народа способствовали его участию в образовании ФЕ.
Число семь в архаической мифологии выполняло функцию объяснения мироздания, строения Вселенной. В результате интенсивной трансформации мифологических представлений магическая семерка проникает в различные формы общественного мышления, древнего искусства, обряда и фольклора. На основе древних народных представлений о числе семь в устном творчестве сформировалась своеобразная система «магической семерки».
Учеными предпринимались неоднократные попытки с различных точек зрения объяснить огромную популярность «магической семерки» у разных народов. Семерка воспринималась как символ счастья, удачи и благополучия, что получило широкое распространение в поверьях, обрядах и быту народа [7. С. 61].
В мировой науке существует огромное количество теорий, объясняющих сакральный характер числа семь. Среди них наиболее обоснованными являются две гипотезы.
Первая гипотеза была разработана Б. А. Фроловым на основе археологических исследований. Ученый в результате анализа огромного количества изобразительно-орнаментального археологического материала народов Сибири и Дальнего Востока пришел к выводу, что люди уже в эпоху неолита обладали основами математических и астрономических знаний и магическая роль числа семь в мифологических и религиозных представлениях народов является производным от астрономических знаний. Он утверждает, что в основе представлений, связанных с числом семь, лежат наблюдения за лунным календарем и динамика лунных циклов. Семидневные фазы луны, двадцативосьмидневные (7*4) лунные циклы явились предпосылками возникновения и сакрализации числа семь [15].
Другая концепция разработана специалистом по инженерной психологии Дж. А. Миллером. Ученый исследовал проблемы кодировки и перекодировки информации и обнаружил, что способность непосредственного восприятия количества имеет одно существенное ограничение, и оно (восприятие) возможно лишь в тех случаях, когда соответствующие множества состоят не более чем из 7-9 предметов. Количество информации, которое человек может получить, переработать и запомнить, ограничено в некоторых отношениях объемом непосредственной памяти человека. Дж. А. Миллер на основе экспериментально-психологических исследований установил электронную единицу для подобных расчетов: 7±2. Это единица измерения информации, которую способна усвоить человеческая память. Таким образом, человек без подсчета способен правильно определять различие в количестве предметов, если их будет семь с возможными отклонениями в ту или иную сторону, то есть в пределах 7±2 [10. С. 166; 6. С. 192-225].
Теория Дж. А. Миллера дает возможность связать расчеты инженеров-психологов и «магическую семерку» древних мифологий. Эту концепцию в век компьютерных технологий также следует принять во внимание.
В. З. Панфилов поддерживает Дж. А. Миллера и допускает, что число семь занимает большое место в представлениях многих народов, в особенности первобытных людей, и это связано
со свойством памяти человека воспринимать информацию в количестве семи [10. С. 167].
Есть и другие предположения о магическом характере числа семь. Существует точка зрения, согласно которой постоянство расположения семи цветов радуги явилось основой древних представлений о магическом характере числа семь [4. С. 241]. По мнению В. Н. Топорова, число семь как семантически отмеченная числовая совокупность «возникает из суммы чисел 3+4» [14. С. 630]. Т. А. Новичкова считает, что магический характер числа семь возник как отражение существования семи видимых светил (пять планет, солнце и луна) [9. С. 150].
Изучая мифологическое мировоззрение древних народов, известный исследователь В. В. Евсюков пришел к выводу: «В главных своих чертах картина мира у большинства народов повторяется с некоторыми вариациями. Мироздание имеет весьма устойчивое число параметров. Прежде всего оно делится на две части: мир естественный и мир сверхъестественный, а по вертикали состоит минимум из трех частей. Горизонталь разбивается на четыре части с особо отмеченной точкой в центре. Итого важнейших координат получается ровно семь: четыре стороны света, центр, верх, низ. Думается, именно этим следует объяснить громадную популярность семерки - ведь она описывает собой основные параметры Космоса» [3. С. 103].
Одним словом, существует много предположений о сакральной символике числа семь, а также множество фактов, по которым можно утверждать, что семерка у того или иного народа является священным числом.
Э. Р. Тенишев отмечает, что число семь у тюрков образует широкий круг понятий с устойчивой тенденцией: в обозначении религиозных представлений разных конфессий, формировании астрономических терминов и представлений, построении сюжета фольклора, пословиц и поговорок [13. С. 633].
В современной алтаистике ПТю числительное со значением 'семь' возводится к ПА числительному *nadi- 'семь': ПТМ *nada-n; ПЯп *nana-; ПТю *jet-ti; ПКор *nir-(kúp) [5. С. 322]. Г. И. Рамстедт тюркское число jе+ti 'семь' связывает со значением 'палец-едок', то есть 'палец для еды' (от je- 'есть, кушать') [11. С. 66]. М. Хартманн и М. Рясянен полагают, что jeti происходит глагола jet- 'достигать'; jet-di > jeti 'достигнуто, готово' [16. С. 155; 17. С. 77-78]. Их предположения развиваются Э. Р. Тенише-
вым, который считает, что тюркским числом семь заканчивался подсчет [12. С. 169].
В тюркских языках число семь имеет следующие фонетические вариации: башк. jete, тур., туркм., гаг., ккалп. jedi, кум., узб. jetti, уйг. jättä, аз. jeddi, кбалк., кирг. %eti, тат. %ide, каз., ккалп. zeti, хак. cite, шор. cetti, тув. cedi, як. sättä, чув. sicca.
В основе большинства фразеологических единиц тюркских языков с компонентом семь лежат космогонические представления о пространственном строении Вселенной. Представления о «семислойности земли и неба» закрепились в следующих фразеологических единицах: башк. jete qat jer aOtynda jylan köjsägänen beleü 'быть информированным обо всех событиях' (досл. знать, как под семью слоями земли жует змея), küktey jetense qatynda bulyu 'быть на седьмом небе' (о состоянии наивысшего душевного подъема), кбалк. %eti qat %er astynda 'у черта на куличках, за семью замками, за семью печатями' (досл. под семью слоями земли), каз. %eti qabat %er astynda 'очень глубоко под землей' (досл. под семью слоями земли), тат. %ide qat %ir astynda 'у черта на куличах' (досл. под семью слоями земли), %ide qat kükts jöröü 'витать в облаках' (досл. бродить на седьмом своде неба), тур. yedi kat gökten yer yüzüne in-mek 'спуститься с небес на землю, вернуться к прозе жизни'.
Мифологические представления о времени суток - полночи, обладащей сакральными свойствами, - закрепились в фразеологии: башк. jete tön urtahynda' (досл. в середине семи ночей), карак. zeti tunde 'глубокой ночью', каз. zeti qaray\y tün 'глубокая, поздняя ночь' (досл. семь темных ночей), тат. %ide tön urtasy 'глубокая ночь' (досл. середина семи ночей).
По отношению к людям число семь выступает как показатель "тесных родственных уз". Это значение нашло отражение в ФЕ: башк. jete atahyna jeteu 'разобрать по косточкам' (досл. доходить до седьмого (предка) отца), jete atahyn tanytyu 'поставить на место' (досл. заставить узнать всех своих семь отцов - предков до седьмого колена), туркм. jedipyst 'предки', jedi pystyna cenli näletlemek 'проклясть до седьмого колена', кбалк. zeti atadan beri 'начиная с седьмого поколения отцов', zeti ataya deri 'до семи поколений отцов'. Считалось, что до семи колен мир является родным, а за семизначным пределом он чужой: башк. jete yat 'чужой' (досл. семь раз чужой), каз. zeti ata, zetpis pü^ty 'далекие предки' (досл. семь пред-
ков, семьдесят поколений), чув. sicca yut 'чужие люди, не родня' (досл. семь чужих).
Связь поколений до семи колен наблюдалась и по отношению к животным. Например, акцентируется внимание на седьмое колено телок в башкирском эпосе «Конгур-буга», «поскольку понятие "род", будь то человека или животного, связано с числом "семь" и "особенными свойствами обладает не общее количество, равное семи, а только последнее, то есть седьмое из них»: 'Бурая корова каждый год приносила разномастных телят, даря потомству тот или иной цвет. Отелилась она семь раз и оставила свет. Оставшаяся от нее седьмая телка тоже семикратно отелилась и тоже издохла. Седьмая телочка от седьмого потомства всем видом своим и нравом необыкновенно походила на самую первую бурую корову' [2. С. 209].
Во многих выражениях число семь несет значение полноты, множества, тотальности, масштабности: тур. jedi iklim dort bu%ak 'везде и всюду' (досл. семь климатов, четыре угла), jedi mahalle 'весь свет, много людей' (досл. семь кварталов), yedisinden yetmisine kadar, yadiden yetmise 'от мала до велика' (досл. от семилетнего до семидесятилетнего), туркм. jedi joluy üstünde 'на виду у всех' (досл. у семи дорог), jedi yasardan yetmis yasara cenli 'от мала до велика' (досл. от семилетнего до семидесятилетнего), jedi deryanyy suvuny icen 'ловкач; человек, видавший виды' (досл. испивший воду семи рек), каз. zeti zurtqa belgili 'быть известным всему миру' (известен семи дворам), уйг. yatta aza 'весь организм' (досл. семь органов), yatta alam 'весь мир' (досл. семь миров, Вселенных).
В ФЕ тюркских языков число семь также используется в качестве числа-гиперболы, выступающего как показатель «наивысшей степени проявления какого-либо признака либо выполнения действия»: башк. jete bed 'резкий, едкий' (досл. семь шил; о вещах с резким запахом, вкусом), jete qat tir syyyu 'до седьмого пота', jete ata balahy 'совершенно разные люди' (досл. дети семи отцов), jete qat tirehen hyóyryu 'снять семь шкур', чув. sicca xut tire sü 'драть семь шкур', каз. zeti yqylymnyy tilin bilu 'знать очень много', тув. cedi okpezi turup keer 'сильно рассердиться, разгневаться' (досл. семь легких его встанет), узб. yetti gülaxga üt yoqmoq 'пройдоха' (досл. разжегший семь топок), yetti bukilib qilmoq 'отвешивать поклоны' (досл. кланяться, согнувшись в три погибели),
тур. yedi %anly 'и смерть его не берет' (досл. имеющий семь душ), yedi suda jykamak 'тщательно очищать' (досл. мыть в семи водах), туркм. jedi carsenbüni basyndan geciren 'испытавший все превратности судьбы' (досл. испытать на себе семь сред (недель)).
Таким образом, число семь в ФЕ тюркских языков утрачивает значение количества, счета, порядка и выражает образность, абстрагиро-ванность. К тому же ФЕ с компонентом-числительным семь отражают ранние представления народа о мире, его устройстве. В них числам придаются сакральные, символические значения.
Список сокращений
аз. - азербайджанский
алт. - алтайский
башк. - башкирский
букв. - буквально
гаг. - гагаузский
каз. - казахский
кбалк. - карачаево-балкарский
кирг. - киргизский
ккалп. - каракалпакский
кум. - кумыкский
ног. - ногайский
ОТю - общетюркский
ПА - праалтайский
ПМонг - прамонгольский
ПТю - пратюркский
ПТМ - пратунгусо-маньчжурский
ПЯп - праяпонский
сюг. - сарыг-югурский
тат. - татарский
тоф. - тофаларский
тув. - тувинский
тур. - турецкий
туркм. - туркменский
узб. - узбекский
уйг. - уйгурский
хак. - хакасский
чаг. - чагатайский
чув. - чувашский
шор. - шорский
як. - якутский
Список литературы
1. Абдуллин, А. Р. Культура и символ. Уфа, 1999.
2. Башкирское народное творчество. Т. 1. : Эпос. Уфа, 1987.
3. Евсюков, В. В. Мифы о Вселенной. Новосибирск, 1988.
4. Иоселева, М. Я. Происхождение магических чисел // Страны и народы Востока. М., 1965. Вып. 4. С. 239-241.
5. История башкирского народа : в 7 т. Т. 1. М., 2009.
6. Миллер, Дж. А. Магическое число семь плюс или минус два. О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию // Инженерная психология. М., 1964. С.192-225.
7. Муратова, Р. Т. Этнокультурная символика чисел в башкирском языке // Уралоал-тайс. исслед. 2011. № 2. С. 53-70.
8. Муратова, Р. Т. Символика чисел в языке и культуре башкир : монография. Уфа, 2013. 180 с.
9. Новичкова, Т. А. Традиционные числа в былинах // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1984. Т. 43. Вып. 2. С. 144-155.
10. Панфилов, В. З. Философские проблемы языкознания. Гносеологические аспекты. М., 1977.
11. Рамстедт, Г. И. Введение в алтайское языкознание. Морфология. М., 1957.
12. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. М., 1988.
13. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка. М., 2006.
14. Топоров, В. Н. Числа // Мифы народов мира. М., 1982. Т. 2. С. 629-630.
15. Фролов, Б. А. К истолкованию числовой символики палеолита // Сибирский археологический сборник. Древняя Сибирь. Новосибирск, 1968.
16. Hartmann, M. Zur türkischen Dialekt-kundes // KSz. 1900. T. 1.
17. Räsänen, M. Materialien zur Morphologie der türkischen Sprachen // StO. 1957. Bd. 21.
Источники
18. Абдурахманов, М. Краткий узбекско-русский фразеологический словарь. Ташкент, 1980.
19. Азербайджанско-русский фразеологический словарь. Баку, 1976.
20. Академический словарь башкирского языка : в 10 т. Т. III (В-И) / под. ред. Ф. Г. Хи-самитдиновой. Уфа, 2012.
21. Гагаузско-русско-молдавский словарь. М., 1973.
22. Казахско-русский фразеологический словарь. Алма-Ата, 1988.
23. Каракалпакско-русский словарь. М., 1958.
24. Кумыкско-русский словарь. М., 1969.
25. Татарско-русский словарь : в 2 т. Казань, 2007.
26. Тувинско-русский фразеологический словарь. Кызыл, 1975.
27. Туркменско-русский словарь. М., 1968.
28. Турецко-русский словарь. М., 1977.
29. Наджип, Э. Н. Уйгурско-русский словарь. М., 1968.
30. Ураксин, З. Г. Фразеологический словарь башкирского языка. Уфа, 1996.
31. Хисамитдинова, Ф. Г. Мифологический словарь башкирского языка. М., 2010.
32. Чернов, М. Ф. Русско-чувашский фразеологический словарь. Чебоксары, 2003.
33. Юдахин, К. К. Киргизско-русский словарь. М., 1965.
