CC BY
34
УДК 81.33
Н.И. Миронова
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ СТАТУС АССОЦИАТИВНОЙ РЕАКЦИИ
Реакции ассоциативного поля, полученные в экспериментах и на единичную, и на множественную реакцию, можно анализировать не только как лексические единицы, но и как предложения / высказывания, которые они образуют самостоятельно или вместе со словом-стимулом в зависимости от того, какой объект (действие и т.п.) находится в фокусе внимания респондента в момент порождения реакции.
Ключевые слова: ассоциативный эксперимент на множественную реакцию, реакции как лексические единицы, реакции как предложения / высказывания.
Nataliya I. Mironova
LINGUISTIC STATUS OF ASSOCIATIVE REACTION
Associative reactions obtained in the experiments with a single or multiple response can be analyzed not only as lexical units, but also as sentences / utterances that they form their own or together with the word-stimulus, depending on what kind of object (action, etc.) is in the focus of attention of the respondent at the time of generation of the reaction.
Key words: аssociative experiments with the multiple response, reactions as lexical units, reactions as sentences / utterances.
Введение
В большинстве случаев реакции ассоциативного поля в экспериментах и на единичную, и на множественную реакцию анализируются на лексическом уровне. Мы хотим показать, что и анализ реакций на синтаксическом уровне возможен и дает интересные результаты. Источником примеров нам послужили ассоциативные поля, полученные в результате ассоциативного эксперимента на множественную реакцию, в рамках которого респонденты давали реакции на слова младенец, старик, собака, медведь в течение 5 минут.
Реакции ассоциативного поля как предложения/высказывания
С одной стороны, реакции ассоциативного поля можно рассматривать как слова, принадлежащие к определенной части речи. Респонденты могут давать реакции в форме любой самостоятельной части речи. Встречаются даже местоимения, личные (я, ты, он, она - реакции на стимулы младенец и старик) и притяжательные (мой - реакция на стимул младенец), а также слова категории состояния (жалко - реакции на стимулы старик и медведь); страшно (реакция на стимулы собака и медведь).
С другой стороны, реакции можно анализировать и с точки зрения их возможности образовывать предложения / высказывания. Мы можем рассматривать реакцию как определенный тип предложения, план содержания которого - это та информация, которая может быть извлечена из него любым носителем данного языка только на основе его лингвистических знаний, т.е. знаний значений слов и синтаксических конструкций. Вместе с тем мы можем рассматривать реакцию и как конкретный экземпляр предложения, т.е. как высказывание. В этом случае план содержания реакции-высказывания будет включать, помимо лингвистической, еще и экстралингвистическую информацию: знания коммуникантов о мире, о ситуации общения [Кобозева 2000: 199-200]. С таким подходом хорошо согласуется термин «предложение-высказывание», используемый в соответствии с традициями функ-
ционального синтаксиса, в рамках которого появившееся в определенной коммуникативной ситуации конкретное предложение-высказывание рассматривается как конкретная речевая реализация определенного абстрактного типа, образца [Всеволодова 2000: 195].
Объектом нашего внимания стали реакции-высказывания, связанные с действиями, состояниями и характеристиками референта слова-стимула (они образуют одноименный слот, подробнее см. [Миронова 2011]). В них представлена такая ситуация действительности, в которой присутствует лишь один участник - референт слова-стимула.
В ассоциативном поле возможны два типа реакций: в одних связь со словом-стимулом отражена в грамматической форме реакции, в других она формально не выражена и устанавливается на основе знаний о мире.
Первый тип реакций - реакции, грамматически согласованные со словом-стимулом, - мы можем рассматривать как предложения, в которых слово-стимул выступает в роли подлежащего, а реакция - в роли сказуемого (исключение составляют только реакции - действительные причастия настоящего времени, которые не образуют со словом-стимулом предложений).
В первую очередь, предикативные отношения могут быть установлены между стимулом и реакцией, выраженной личной формой глагола: [Младенец] плачет, кричит, спит; [Старик] ворчит, курит, ругается; [Собака] лает, воет, нападает; [Медведь] ревет, рычит, задрал. Подобные реакции составляют предложение вместе со словом-стимулом, стимул не надо повторять многократно, он зафиксирован на листе ответа и может быть активирован в памяти респондента в момент порождения реакции-высказывания. Предикативные отношения устанавливаются и между стимулом и реакцией-прилагательным или реакцией-существительным в разных падежных формах: [Старик] ворчливый; ворчун; умный; без зубов, с морщинами; (мой) дедушка;
сторож; [Младенец] маленький; плакса; (мой) сын; [Собака] агрессивная; животное; [Медведь] страшный; зверь.
О наличии между стимулом и реакцией предикативных отношений говорил еще А.Р. Лурия [1928]. Эта идея не осталась без внимания. Ю.Н. Караулов [Караулов 1999], подробно рассматривая отношения между стимулом и реакцией, различает собственно предикацию и предикацию в широком смысле (включающую собственно предикацию, номинацию, локацию и оценку). В истории исследования ассоциаций были и другие примеры, когда ученые рассматривали реакции не просто как слова. Например, Л.В. Сахарный [1989; 1991: 221-237] классифицировал пару «стимул - реакция» как текст-примитив, определяя подобные тексты как «текстовые структуры небольших размеров с полным (или почти полным) отсутствием привычных для нормы специальных средств связности». Автор указывал, что подобные тексты широко распространены в периферийных, с точки зрения нормы, коммуникативных ситуациях.
Второй тип реакций (в них связь со словом-стимулом формально не выражена и устанавливается на основе знаний респондента о мире) представлен теми, которые выражены конкретными и абстрактными существительными в именительном падеже и могут образовывать предложения самостоятельно (как контекстуально-свободные, так и контекстуально-связанные). Это плач, наивность, маленькие ручки (реакции на слово младенец); ворчание, ум, слезящиеся глаза (реакции на слово старик); лай, морда (реакции на слово собак); рев, когти (реакции на слово медведь).
Ассоциативные поля всех слов-стимулов содержат огромное количество реакций в форме существительных, как конкретных, так и абстрактных, они могут быть связаны с референтом слова-стимула, с его действиями, состояниями и характеристиками (плач, наивность, ребенок (младенец), ворчание, мудрость, (пожилой) человек (старик), лай, животное (собака), рев, животное, зверь (медведь); могут представлять
других субъектов - участников ситуации (мама, отец, бабушка, собака (младенец); внуки, дети, жена, кошка (старик); хозяин, дети (собака); охотники, цыгане, заяц, волк (медведь); задействованные там объекты (коляска, пеленки, распашонки, каша, молоко (младенец); палка, очки, газета, пиджак, кефир (старик); намордник, поводок, ошейник, косточка (собака); мед, малина (медведь); место, где разворачивается ситуация (комната, дом, больница (младенец и старик); дом, конура (собака); лес, берлога (медведь); события и периоды жизни референта слова-стимула (детство, лето, день рождения (младенец); война, осень, 9 мая, старость (старик); утро, вечер, лето (собака); зима (медведь); чувства и эмоции, которые испытывают к референту разные участники ситуаций, представленных в ассоциативном поле, а также респонденты (радость, счастье (младенец); жалость (старик); радость (собака); страх (медведь) и т.п.
Вопрос о том, насколько реакции-существительные способны образовывать контекстуально-независимые предложения, решается по-разному в каждом конкретном случае в зависимости от их семантических особенностей. Это убеждение разделяется многими авторами.
В Грамматике-80 [Русская грамматика 1980] оговаривается, что слова разных лексических значений входят в номинативные предложения при разных условиях. Только существительные, называющие состояния внешней среды, периода времени, стихийного явления, события могут образовывать номинативные предложения в контекстно не обусловленной, относительно независимой позиции и в нераспространенном виде.
На наличие ограничений в способности существительных образовывать предложения указывает и Я.Г. Тестелец [2001: 252-253]. Он отмечает, что «при определенных условиях именные группы (ИГ) могут выступать в роли полных высказываний»; такие ИГ обычно считают номинативными предложениями. Они могут обозначать явления природы или состояния окружающей среды (Тишина; Гром; То свет, то тьма);
обобщающие суждения (Всюду жизнь) и т.п. Автор подчеркивает, что «номинативные предложения в русском языке можно рассматривать как бытийные с опущенной локативной частью: (Кругом) Тишина». Доказательством этого может служить тот факт, что номинативные предложения обладают парадигмой, характерной для бытийных: а. Тишина; б. Была тишина; в. Была бы тишина; г. Пусть будет тишина!; ср. отрицательные и вопросительные формы д. Нет тишины; е. Есть (была) тишина? при неграмматичности ж. * Тишина ли? и т.п. В таких предложениях невозможна ненулевая связка ЕСТЬ без отрицания з. ? Есть тишина), что характерно для бытийных предложений «с событийным, качественным или оценочным значением» [Арутюнова, Ширяев 1983: 86]. ИГ не может быть носителем грамматических признаков наклонения и времени, поскольку «не обладает соответствующими синтаксическими категориями». Носителем предикативных признаков выступает «предложение в целом и глагол -связка БЫТЬ, который в конструкции, выражающей настоящее время индикатива, присутствует только в виде нулевой единицы» [Тестелец 2001: 253]. Особенности бытийных предложений в русском языке подробно рассматриваются в [Арутюнова 2002, 1997; Арутюнова, Ширяев 1983; Борщев, Парти 2002; Апресян 1985; Падучева 1992, 1997]; (см. также [Шатуновский 1996: 146-147]).
Н.С. Валгина и О.Б. Сиротинина, в свою очередь, подчеркивают тот факт, что «в формировании номинативных предложений основную роль играет семантическая природа имени» [Сиротинина 1980: 81-82]. Это должны быть слова, называющие явления и предметы, поддающиеся наглядно-чувственному восприятию, поэтому такие слова, как студенчество, отклонение, типаж и т.п. не могут приобретать функцию предложений. Разногласия в понимании номинативных предложений, с точки зрения О.Б. Сиротининой [Там же: 83], связаны с их особой природой - с формальной омонимией в них предложения и слова, с имплицит-ностью выражения предикативности.
Подробную классификацию существительных можно найти, например, у М.В.Всеволодовой [2000: 47-50]. Все существительные традиционно подразделяют на три разряда: предметные имена, событийные (пропозитивные) имена, признаковые имена.
Предметные имена называют конкретный предмет или класс предметов, материальную субстанцию. Это а) предметы, в том числе одушевленные предметы: лица
- названия одного или множества лиц (брат / братья) или совокупности лиц (детвора, семья) - и зоонимы; а также неодушевленные предметы: природные предметы (море, дерево, рука), предметы человеческой деятельности (страна, стол, опера), вещества, субстанции (вода, воздух, хлеб)
Событийные (пропозитивные) имена называют события, процессы, явления, действия, состояния: война, урок, развитие, затмение, приезд, болезнь, растерянность; это также названия частей суток и времен года: утро, день, зима, весна; возрастных периодов: детство, старость; дней недели и месяцев: среда, май и др.
Разряд признаковых имен, по словам М.В. Всеволодовой [Там же: 49], достаточно сложен и еще мало описан. Кроме названий качеств - деадъективов типа красота, смелость, талант, ум и т.п. - сюда относятся и другие подклассы. Это а) названия признаков: качественных (жанр, сорт, вид) и количественных, т.е. параметров (размер, температура, длина, мощность); б) названия параметрических единиц: временных (секунда, день, сутки, год, век) и их определенных качеств (столетие, десятидневка); пространственных (метр, километр, фут, аршин); других единиц (эрг, бар, люкс, герц и под.), кроме денежных единиц, выступающих в опредмеченном виде, ср.: Этот рубль
- старый; в) названия сфер человеческой деятельности (искусство, наука, авиация) и их конкретных отраслей (музыка, кино, математика, физика); г) названия абстрактных понятий: философских категорий (время, пространство, причина, качество) и их более конкретных проявлений (момент, пора,
результат, центр, число, признак); разного рода качественных характеристик действий, предметов и явлений (метод, технология, способ, система, структура); гносеологических понятий (закон (природы), понятие, смысл, значение, идея, теория).
Личные имена (антропонимы), зоони-мы и предметные имена - это конкретные имена; а событийные и признаковые имена относятся к абстрактным именам. Хотя подразделение имен на конкретные и абстрактные общепризнанно, Л.О. Чернейко [Чернейко 1997], рассматривая категории конкретности - абстрактности как шкалу, отмечает и разную степень абстрактности предметных имен. С ее точки зрения, слова водоем, растение более абстрактны, чем слова река, озеро, пруд или дерево, куст, цветок.
В ассоциативном поле можно встретить все разряды предметных и событийных имен. Признаковые имена также встречаются, в том числе и параметрические единицы (например, 70 лет - реакция на стимул старик; 1 год, 3 килограмма - реакции на стимул младенец); исключение составляют только слова из разряда, который у М.В.Всеволодовой назван «Другие единицы».
Традиционно считается, что способностью образовывать предложения (контекстно-независимые высказывания) обладают прежде всего событийные имена [Арутюнова 2002; Всеволодова 2000, Русская грамматика 1980]. Что касается предметных имен, то подобной способностью обладают далеко не все, и еще больше ограничений накладывается в этом смысле на признаковые имена.
Так, анализируя синтаксический потенциал семантических разрядов существительных, М.В. Всеволодова [2000: 50-51] отмечает, что наиболее легко способны самостоятельно образовать предложение событийные имена, часто средствами только просодическими: Зима. Пожар! Вечер.
Предметные имена образуют предложения в определенных условиях, например, в начале текста (так называемые «фоновые» предложения): Улица. Фонарь. Аптека; в
ремарках пьес: Небольшая комната. Стол, диван, два стула или при выражении события, ясного из ситуации: Кошелек! Данное предложение может иметь отношение ко множеству ситуаций, например: Я нашел или потерял кошелек; Дай мне кошелек - и этот список примеров Н.Д. Арутюновой мы можем легко продолжить: Возьми с собой кошелек; Вы уронили кошелек; Вы забыли кошелек и др.
Признаковые имена обычно выступают в роли самостоятельного предложения в сочетании с именем носителя признака (Высота горы удивляет; Настало время уезжать) или конкретизатора признака (Огромная высота! Было трудное время), как и происходит в наших реакциях (ср. 70 лет, 3 килограмма).
М.В. Всеволодова отмечает одно очень важное (в том числе и для анализа ассоциативных реакций) свойство признаковых имен: выступая без определений, они имплицитно содержат указание на степень признака: У ребенка температура (=высо-кая); Нам нужно качество (=хорошее), а не количество (=большое).
Н.Д. Арутюнова отмечает еще один значимый факт [Арутюнова 2002: 74-80]: разные семантические категории событийных имен в разной степени пригодны к использованию в роли контекстуально автономного высказывания. Наиболее естественно образуют высказывание существительные, значение которых непосредственно связано с понятием времени, так называемые темпоральные существительные: Утро; Полдень; Время обеда; Пора созревания плодов; за некоторыми словами прочно закрепилась предикативная функция (время, пора). Для превращения такого существительного в высказывание достаточно лишь интонации сообщения. Предложения данного типа обладают системой модально-временных форм, образованных непосредственным присоединением глагола быть. Ср. Был бы май; Была бы полночь; вспомогательный глагол выражает только категории времени и наклонения. Темпоральные имена могут и занимать позицию придаточного предложе-
ния, подчиняясь напрямую союзу или союзному слову: Когда май, все цветет.
Легко переходят в предложения со-нантные существительные, обозначающие звуковые эффекты, поскольку звуки также характеризуются временным параметром: Пение; Гам; Трели соловья; Третий звонок; Смех. Такие существительные образуют одночленные предложения даже в тех случаях, когда они произведены от глаголов. Субстантивное предложение Третий звонок, по словам автора, употребляется не реже, чем предложение Зазвонили в третий раз; Дали третий звонок. Одинаково распространены и члены таких пар предложений, как Галдят и Галдеж; Шумят и Шум; Трещит и Треск. Предложения этого разряда также обладают системой временных, видовых и модальных форм. Ср. Был шум; Была бы тишина. Они могут входить в прямой контекст с союзами. Ср. Трудно работать, когда шум. Аналогично ведут себя и существительные со значением световых эффектов: Солнце; Было солнце; Да будет солнце! Хорошо, когда солнце.
Склонностью к преобразованию в предложение обладают и событийные существительные, обозначающие безличные, неопределенно-личные, социальные, личные и психологические события, ситуации, явления, происшествия, процессы, поступки и пр.: Беда; Крах; Ветер; Дождь; Пожар; Голод; Паника; Давка; Суматоха; Война; Карнавал; Собрание; Бесконечные дискуссии; Заседание; Суд; Суета; Беготня; Погрузка; Танцы и др. Эти имена также имеют модально-временную и фазовую парадигму и могут занимать место придаточного предложения: Когда мигрень, не до смеха; Когда давка, лучше в автобус не садиться.
Что касается способности предметных имен образовывать предложения, Н.Д. Арутюнова отмечает [Там же: 76]: «чем более предметно значение существительного, тем затруднительней для него непосредственное включение в систему форм предложения». Из существительных конкретной семантики свободно образуют «фоновые» обстоятельственные предложения только те, кото-
рые относятся к разряду пространственных имен: Море; Горы; Пустыня; Ледяные поля.
Собственно предметные существительные, по мнению Н.Д. Арутюновой, могут образовывать назывные предложения классифицирующего типа. Ср. Что у тебя в руке? - Молоток (= тот предмет, который я держу в руке, есть молоток). Такие предложения не отличаются контекстуальной независимостью, обычно контекстуально связаны (ср. с высказыванием М.В. Всеволодовой о том, что такие существительные могут образовывать предложения только в определенных условиях). Если высказывания, образованные темпоральными, сонантными и связанными со световыми эффектами существительными типа Полдень; Смех; Солнце, а также такими событийными существительными, как Дождь, понятны и вне контекста, то предложения Молоток; Кошелек вне связи с конситуацией будут непонятны. Конкретные существительные не подчиняются напрямую союзу. Глагол быть в соединении с ними указывает на наличие предмета. Поэтому в предложения, образованные на основе конкретной лексики, естественно входят обстоятельства места, ср. Здесь был (имелся, находился, лежал) молоток. При этом в сочетаниях с событийной лексикой замена глагола быть глаголами местопребывания невозможна, ср. Был (но не находился, имелся, пребывал) ветер. Появление быть при конкретно-предметных именах почти всегда сопровождается локальной детерминацией: Здесь была бутылка молока.
Что касается абстрактных имен, то далеко не все они могут стать предложением, получить пропозитивное значение [Арутюнова 2002: 78-80, 93-94]. Обычно не получают пропозитивного значения имена, указывающие на физические параметры предмета (форма, размер, величина, вес, рост, длина, высота и т.д.). Далеки от пропозитивной семантики абстрактные термины типа функция, условие, причина, количество, качество, число, признак и пр. Подобные имена обозначают широкие классы понятий и не соотносимы с предикатами. Не могут сформировать предложение обозначения элемен-
тов психической деятельности человека, названия элементов психической жизни человека - эмоциональных состояний и переживаний, настроений, ощущений, желаний и пр., например, совесть, ум, рассудок, чувство, настроение, воля и пр. Такие имена уже не воспринимаются как произведенные от предикатов, их функция - обозначение «предметов» психического мира. Причину автор видит в том, что все эти категории абстрактных имен уже не связаны «живыми» отношениями с предикатами предложения, а пропозитивная семантика может присутствовать только у синтаксических дериватов предложения, связанных с предикатом.
Принадлежность к ассоциативному полю, конечно, накладывает свой отпечаток на форму реакций. Если одни из них безоговорочно можно отнести к предложениям (высказываниям), то другие можно рассматривать как неполные высказывания, причина появления которых - активное участие конситуации в процессе порождения и понимания высказывания, что сближает ситуацию ассоциативного эксперимента и спонтанной речи.
Ассоциативный эксперимент разворачивается в определенной коммуникативной ситуации. Реакции-высказывания имеют некоторые черты разговорной речи, прежде всего, это неподготовленность и отсутствие редактирования. Но есть и еще одно важное сходство. Как известно, в разговорной речи «полноправным участником акта коммуникации является конситуация», которая «вплавляется» в речь. «Многие элементы коммуникации не имеют вербального выражения, так как они даны в конситуации» [Русская разговорная речь 1981: 25-26]. Это справедливо и для ассоциативного эксперимента. Элементом конситуации здесь является слово-стимул, известное экспериментатору и испытуемому и зафиксированное им на листе ответа. Нет необходимости повторять его в каждой реакции, и реакции нельзя рассматривать отдельно от слова-стимула.
В качестве иллюстрации роли конси-туации можно привести и инфинитивные реакции. В наших примерах на основе зна-
ний о мире четко можно определить, какие реакции-инфинитивы имеют отношение к действиям и состояниям референта слова-стимула, а какие - к действиям и состояниям других участников ситуации. Круг лиц, которые обычно осуществляют, должны осуществлять (или желательно, чтобы осуществляли) некоторые действия в отношении референта слова-стимула, составляют участники связанных с ним типичных ситуаций. Так, купать, кормить (младенца), гулять с ним, очевидно, будут или должны родители, или мама, или папа, или бабушка, или дедушка (в любых сочетаниях); уступать место в транспорте старику должны все, в первую очередь, респонденты -школьники и студенты, мыть лапы собаке, кормить ее и выгуливать должен хозяин или кто-то из членов семьи, которая ее держит, а выслеживать медведя и охотиться на него должны, например, охотники. Показательно, что инфинитив - лишь один из способов выражения определенного смысла, поскольку в ассоциативном поле мы можем встретить реакции плакать, плачет, плач; лаять, лает, лай; кричать, кричит, крик и т.п.
На неполноту как характерное для синтаксиса разговорной речи явление указывают все исследователи, ср. [Лаптева 1974; Сиро-тинина 1980, 2003]; неполные предложения считаются там нормой и составляют более половины всех предикативных единиц [Си-ротинина 2003: 192-194]. К таким предложениям относятся конситуативно-неполные предложения (- На, пробуй. - Квас? - Квас). Неполнота, доходящая до предела, проявляется в тех случаях, когда конситуация позволяет понять такое высказывание только в самом общем смысле, а дополнение конструкции не может быть произведено однозначно (Сдает хорошо. Потому что я уж его не впрягаю в домашние дела. Тут уж я сама. И с утра до вечера). К этой же группе автор относит так называемые «структурно незавершенные высказывания» (Идти к ним как-то... = неловко, неудобно).
Рассматривая предикативные конструкции, выполняющие в языке коммуникативную функцию, автор подчеркивает по-
вышенную роль слова в разговорной речи, которую оно приобретает благодаря возможности выступать в качестве коммуникативной единицы (Какая-то неделя была, хорошая погода, да-а?). Самостоятельность слова объясняется тем, что в свободной речевой ситуации используют «прагматический способ речеговорения». Использование слова в качестве коммуникативной единицы позволяет конденсировать смысл высказывания, углубить его семантику.
О.Б. Сиротинина [1980: 93-95] признает существование в разговорной речи, помимо предложений, других коммуникативных единиц - так называемых коммуникатов. К таким информативным единицам (так называемым «релятивам») относятся заместители предложения (Ты возьмешь меня с собой? - Хорошо), эмоциональные отклики (междометия и вокативы типа: Треплев (умоляюще и с упреком): Мама!), поведенческие единицы (Спасибо; Пожалуйста; Здравствуйте), различные назывные единицы (Война и мир; МГУ), указательные предложения (Вот мельница), именительный представления (Знакомьтесь: Иван Иванович), именительный темы (Долина роз! Самые эти слова меня волновали (Паустовский)), а также вводные единицы и обращения. В отличие от предложения все информативные единицы специализированы по функциям и являются не основными, а добавочными коммуникативными единицами, которые не могут выступать самостоятельно и в процессе общения опираются на контекст и ситуацию. Коммуникаты выработаны языком как более экономные, более краткие и более эмоциональные формы выражения. В таком специфическом лингвистическом материале, как ассоциативное поле, мы также можем предположить существование особых коммуникативных единиц.
В качестве еще одной причины появления неполных конструкций в ассоциативном поле можно рассматривать и задачу, поставленную перед респондентами (дать реакции на слово-стимул), и ограниченность во времени, вследствие чего редактирование отсутствует или сведено до минимума. О
влиянии этого фактора можно говорить, поскольку сама официальная, хотя и привычная, обстановка эксперимента и преподаватель в роли экспериментатора создают у респондентов (студентов и школьников) атмосферу выполнения задания и могут сформировать соответствующую установку - выполнить задание как можно лучше, т.е., в представлении респондента-учащегося, успеть написать как можно больше реакций.
Можно отметить и другие черты сходства разговорной речи и ассоциативных реакций. Так, исследователи отмечают, что разговорная речь отличается обилием односоставных конструкций, составляющих 37% от общего количества предикативных единиц [Там же: 188].
Заключение
Итак, абсолютное большинство реакций ассоциативного поля мы можем рассматривать как предложения / высказывания. Реакции на стимул младенец типа плачет, кричит, пищит, невинный, плакса можно рассматривать как предложения [Младенец] плачет (кричит, пищит, невинный, плакса); реакции на стимул старик типа ворчит, спит, крикливый, бедняк - как предложения [Старик] ворчит (спит, крикливый, бедняк). А реакции на стимул младенец типа плач, крик, писк, невинность и на стимул старик типа сон, крик, бедность - соответственно, как предложения Плач (крик, писк, невинность) [младенца] и Сон (крик, бедность) [старика].
Традиционно не считаются предложениями инфинитивы и действительные причастия настоящего времени. В наших примерах подобных реакций очень мало (например, инфинитивы и причастия составляют менее 2% от общего количества реакций и 5.9% от количества реакций, связанных с действиями, состояниями и характеристиками референта слова-стимула). Не формируют предложение и некоторые разряды существительных, например, названия элементов психической жизни человека (ум). Такие существительные, воспринимаемые как «предметы» психического мира [Арутюнова 2002], т.е. как своего рода
предметные имена, не могут образовывать контекстуально-независимые предложения, но, как любые предметные имена, могут формировать контекстуально-связанные предложения, как и происходит в случае ассоциативного эксперимента на множественную реакцию.
Реакции, традиционно не рассматриваемые как предложения, следует, как нам кажется, трактовать как высказывания, в которых вербализован, вынесен на поверхностный уровень не конечный, а один из промежуточных этапов порождения речи. Такую возможность нам дает в том числе и сходство ассоциативных реакций со спонтанной речью, отмеченное нами выше. Но даже не вполне завершенная экстериори-зированная форма высказывания позволяет ему выполнить его основную функцию - в конситуации слова-стимула и других реакций ассоциативного поля донести до адресата нужную информацию. С этой точки зрения реакции плакать, кричащий и подобные им представляют действия или качества, которые респондент не успел (в силу ограниченности времени) или не счел нужным «привязать» к референту слова-стимула, к действительности (как было бы в случае плачет, кричит). Тем не менее мы легко восстанавливаем из контекста недостающую информацию.
Рассматривать все реакции как предложения / высказывания, но экстериоризован-ные на разной стадии готовности, позволя-
ют нам и сходные механизмы, действующие и при порождении текста, и при порождении ассоциативного поля. Этот факт доказывается тем, что участники ассоциативного эксперимента часто переходят от ассоциаций-слов к ассоциациям-развернутым предложениям и обратно. В качестве примеров приведены реакции студенток 19-20 лет.
Реакции на слово младенец: Маленький, крошечный, нежный, малыш, голенький, без зубов, симпатяга, смотрит на мир беззлобно, хочет кушать все время, нужно много внимания и ухода, приносит радость родителям, но много хлопот и забот, растет быстро, спит в кроватке с игрушками, хочется оберегать его от несчастий, помогать ему. Многие хотят иметь младенцев, а некоторые их терпеть не могут. Мужчины к ним безразличны.
Реакции на слово старик: Борода, горб, серые глаза, палка, молоко, мед, губы, доброта, его жалко, кресло, огонь, старушка, время, очки, улыбка, дать понять, услышать, он много работал, прошел войну, в молодости был очень красивым, деревня, скамейка, вишни, внуки, сумерки.
Подход к реакциям ассоциативного поля как высказываниям позволяет нам анализировать действие когнитивной категории выделенности в реакции, определять, что находится в фокусе внимания респондента в момент порождения реакции-высказывания: референт слова-стимула (Младенец плачет) или другой объект, некоторое действие, состояние и т.п. (Плач младенца).
Литература
Арутюнова Н.Д. Бытийные предложения / Ю.Н. Караулов // Русский язык: энциклопедия. - М.: Дрофа, 1997. - С. 57-59.
Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл (логико-семантические проблемы). - М.: Едиториал УРСС, 2002. - 384 с.
Арутюнова Н.Д., Ширяев Е.Н. Русское предложение. Бытийный тип. - М.: Русский язык, 1983. - 198 с.
Борщев В.Б., Парти Б.Х. О семантике бытийных предложений / В.А. Успенский, Е.В. Рахилина // Семиотика и информатика. - М.: ВИНИТИ, 2002. - Вып. 37. - С. 59-77.
Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка : учебник. - М.: Изд-во МГУ, 2000. - 502 с.
Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. - М.: ИРЯ РАН,
1999. - 180 с.
Кобозева И.М. Лингвистическая семантика: учебное пособие. - М.: Эдиториал УРСС,
2000. - 352 с.
Лаптева О.А. Устно-разговорная разновидность современного русского литературного языка и другие его компоненты (статья вторая) // Вопросы стилистики. - Саратов, 1974.
- Вып. 8. - С. 21-42.
Лурия А.Р. Экспериментальное исследование речевых реакций ребенка / А.Р. Лурия // Речь и интеллект в развитии ребенка : Тр. психологической лаборатории Академии коммунистического воспитания: в 2 т. - М., 1928. - Т. I. - С. 11-45.
Миронова Н.И. Ассоциативный эксперимент: методы анализа данных и анализ на основе универсальной схемы // Вопросы психолингвистики. - 2011. - №14 (2). - С. 108-119.
Падучева Е.В. О семантическом подходе к синтаксису и генитивном субъекте глагола БЫТЬ // Russian linguistics. - 1992. - № 16. - С. 53-63.
Падучева Е.В. Родительный субъекта в отрицательном предложении: синтаксис или семантика? // Вопросы языкознания. - 1997. - № 2. - С. 101-116.
Русская грамматика. Т. 2. Синтаксис / Н.Ю. Шведова. - М.: Наука. - 709 с. Русская разговорная речь: Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис / Е.А. Земская, М.В. Китайгородская, Е.Н. Ширяев. - М.: Наука, 1981. - С.25-31.
Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику: курс лекций. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. -
180 с.
Сахарный Л.В. Тексты - примитивы и закономерности их порождения / Е.С. Кубрякова // Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. - М.: Наука, 1991. - С. 221-237.
Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка: учебн. пособие для филологических специальностей университетов. - М.: Высшая школа, 1980. - 141 с.
Сиротинина О.Б. Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка. Лексика. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - 256 с.
Тестелец Я.Г. Введение в общий синтаксис. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2001.
- 800 с.
Чернейко Л.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. - М.: МГУ, 1997. -
320 с.
Шатуновский И.Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика). - М.: Языки русской культуры, 1996. - 400 с.
