CC BY
38
140
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
УДК 811.161
НЕОДНОСЛОВНЫЕ НАИМЕНОВАНИЯ ПРЕДИКАТНОГО ПРИЗНАКА В АСПЕКТЕ ОППОЗИЦИИ СВЁРТЫВАНИЯ-РАЗВЁРТЫВАНИЯ ИНФОРМАЦИИ
В. С. Сидорец
кандидат филологических наук, доцент,
доцент кафедры русского языка УО МГПУ им. И. П. Шамякина
Рассматриваются исторические корни, логика развития и распространения неоднословных наименований предикатного признака (вербоидов) в восточнославянских языках в аспекте оппозиции свёртываемость-развёртываемость информации.
Введение
Как известно, в сфере функциональной грамматики используются термины понятийная (семантическая) категория, понятийное поле, функционально-семантическая категория, функционально-семантическое поле. Считаем целесообразным за совокупностью разноструктурных языковых элементов, ядром которых является лексико-грамматическая категория (часть речи), закрепить название функционально-семантическая категория, а то, что её породило - понятийная категория. Данные категории имеют фундаментальный характер. За теми же структурами, через которые они реализуются, закрепить названия функционально-семантитческое поле и понятийное поле [1, 157]. Поэтому в работе используется термин функционально-семантическая категория, ядром которой является лексико-грамматическая категория - глагол, а на определённом расстоянии от него находятся вербоиды, коммуникативные эквиваленты глагола.
В центре нашего исследования - неоднословные наименования предикатного признака с десемантизированным компонентом (вербоиды) типа вести борьбу, вести монтаж, давать приют, заниматься аэрогелиотерапией, справлять новоселье в их соотношении с глаголами. При этом внимание обращается на проблемы, связанные с перспективой вербоидов в восточнославянских языках и появляющимися в современной лингвистической науке, с одной стороны, вопросами их конверсии, универбации в глаголы, а с другой - постоянного увеличения, распространения вербоидов в современных восточнославянских языках. Второй подход преобладает над первым, что отражается в ряде фундаментальных монографий последнего времени Г. А. Золотовой [2], М. И. Всеволодовой [3], В. М. Никитевича [4], А. В. Никитевича [5] и др., через которые проходит идея коммуникативной взаимосвязанности, взаимозависимости и взаимовыравнивания глаголов и вербоидов в процессе реализации предикатного признака в соответствии с потребностями того или иного текста. В. Н. Телия, проводя параллели между словами-параметрами (в нашей терминологии - десемантизированными компонентами вербоидов, деривантами) и словообразовательными аффиксами, подчеркивает, что «главная причина существования в языке косвенно-производных значений слов, обозначающих непредметные сущности, заключается в том, что в этой сфере собственно словообразовательные средства номинации (порождающие в нашем случае глаголы. - В. С.) крайне непродуктивны» [6, 142-146]. М. В. Всеволодова, поддерживая отмеченную выше идею, весьма аргументированно дополняет её наличием в языке стимула к симметрии предикатной оппозиции свёртываемость-развёртываемость информации [3, 440]. В свете этой идеи с опорой прежде всего на классические отечественные труды по языкознанию нами излагаются некоторые проблемы своеобразной оппозиции глаголы-вербоиды.
Результаты исследования и их обсуждение
Современные русские, белорусские и украинские вербоиды, представляющие сочетания десемантизированного глагола (дериванта) с предикатным существительным типа вести фотографирование, давать оценку, нести службу (весці фатаграфаванне, даваць ацэнку, несці службу; вести фотографування, давати оцінку, нести службу), могут сворачиваться в глаголы фотографировать, оценивать, служить (фатаграфаваць, ацэньваць, служыць; фотографувати, оцтювати, служити).
Вербоиды имеют глубокие исторические корни, достаточно широко отражаясь в различных по жанру древнерусских памятниках - церковных: восприяти гордость [Моление Даниила Заточника],
дати благословение [Остр. евангелие], имйти сумнение, прияти повеление, створити (творити)
ФШАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
141
молитву, творити пагубу [Выголекс. сборник, Житие Нифонта. - М., 1977]; светских: дати порука, твердити миръ, оучинити насилие [Договорн. грамота Смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою и Готским берегом, 1229 г.], дати суд [Псковская грамота], им-Ьти миръ, сотворити мовь [Лаврентьевская летопись, 1377 г.], творити піснь, суды рядити, подати буйство [Слово о полку Игореве] и др.
Широкое употребление вербоидов в памятниках церковной литературы объясняется в значительной степени переводами с греческих богослужебных книг. Однако то, что на славянской почве легко находились соответствия, свидетельствует об общности у греков и славян языковых процессов, берущих начало с эпохи индоевропейского праязыка. Кстати, вербоиды отражены в современной диалектно-разговорной речи: вести обиход, взять поворот, водить ямщину, дать бороновку, дать запрег, делать заплачку, делать расторг; браць помсту, весці гутарку, даць веры, даць ахоту, мець бяду, мець цярплівасць, рабіць лямант, рабіць сварку; брати на перапас, давати віру, давати перевагу, давати рятунок, давати шану, доходити до тями, йняти віру (не йму віри), мати клопіт, чинити наругу и т. д.
Вербоиды известны не только индоевропейским языкам. При этом в индоевропейских иранских языках и неиндоевропейских - тюркских - выражение темпоральных и модальных значений осуществляется с помощью глагольно-именных сочетаний (вербоидов), в которых глаголы выполняют строевую функцию, выступают на уровне аффиксов, а имена выражают соответствующие предикатные значения. Как подчёркивает Н. М. Александров, «в этих языках широко используются вместо обычных смысловых глаголов, которые применяются, как правило, в других языках, сочетания из нескольких определенных глаголов, обычно теряющих в этих случаях свою семантику, и соответствующего по семантике существительного (реже прилагательного или наречия). Если в силу этого глаголов в названных языках сравнительно немного - значительно меньше, чем во многих других языках, с которыми мы можем сравнивать в рассматриваемом отношении как иранские, так и тюркские языки, - то указанных сочетаний имеется в них громадное число - они исчисляются не сотнями, а тысячами» [7, 133].
Представляет интерес по этому вопросу мнение А. А. Потебни, изложенное в разделе «Предикативность существительного»: «Под этим значением разумею не то, что существительное само по себе способно быть сказуемым... а то, что в старинном языке (и в новом как архаизм) существительное с глаголом общего значения (быть, стать, жить, и др.) стоит там, где в новом языке одно глагольное сказуемое» [8, 274]. Приводятся конструкции типа я не ездок, жалоба моя, которые, как считает Потебня, древнее, чем не езжу, жалуюсь, поэтому «предикативность и атрибутивность имени, иначе - именной характер предложения - увеличивается по направлению к древности» [8, 276].
Эту мысль подтверждают и современные лингвисты. Е. С. Кубрякова, ссылаясь на исследования Э. Бенвениста, отмечает: «Признание первичности имен ведет также к возможности рассматривать первые суждения и первые высказывания как именные предложения. Глубокие исследования Э. Бенвениста в этой области подтвердили факт широкого распространения именного предложения как включающего именной предикат при отсутствии глагола или связки и архаичности этого типа предложения» [9, 38]. В процессе развития и возникновения частей речи «существительному принадлежит центральное место и в известной мере все прочие названия могут быть выведены из предметных и событийных имен» [9, 39].
В полемике с Ф. И. Буслаевым Потебня отрицает его утверждение о том, что «действие, наглядно выраженное глаголом, со значением времени и отношения между говорящими, переходит в отвлеченное понятие, выраженное существительным, напр., я жалуюсь, я, ты жаловался -моя жалоба, твоя жалоба» [8, 275]. Используя многочисленные материалы из славянских и неславянских новых и древних индоевропейских языков, Потебня доказывает большую архаичность именных конструкций и постепенный переход их в конструкции глагольные: Тотъ король Додонъ будет нашему городу здержатель и отъ всіхь странъ оберегатель; Я не трудница была, не работница? Я не бральщица была красным ягодам? Не ломальщица боровым-то рыжичкам?; Ой ты, Ганначка, зборніца: сабрала збор у бацькаў двор (Радч., Гомельские нар. песни); Тас нау ту даритаис (дословно: он не есть это делатель - он этого не сделает; латыш,); Индро джета дханам (дословно: Индра захватыватель добычу - Индра с боем берет добычу; др.-инд.)
Различные по характеру примеры подчеркивают идею, выдвинутую Потебней, что конструкции, в состав которых входят существительные, предшествуют конструкциям с глаголами.
Продолжая полемизировать с Буслаевым, предполагавшим «переход глаголов в имена в древнейший период (т. е. учение о первообразности глагола сравнительно с именем)»
142
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
и связывавшим это «с учением о переходе языка от наглядности к отвлеченности» [8, 276], А. А. Потебня касается описательных форм (в нашей терминологии - вербоидов). Он подвергает критическому анализу выдвинутое Буслаевым положение о том, что глагол «сам по себе выражает действие нагляднее, нежели описательные формы, состоящие из имени и отвлеченного глагола» [8, 277]. Думается, Потебня прав, утверждая сомнительность большей конкретности, наглядности глаголов и меньшей - описательных форм типа лов деяти, жалобу творити, дати запись, поездку чинить, вести разговор, взложити мщенье, створити мщенье и др., указывая, что некоторые из них «заведомо восходят в большую древность» [8, 278] и возникли намного раньше синонимичных с ними глаголов. Нельзя поэтому считать приемлемым высказывание Буслаева, что описания (вербоиды) - результат разложения глаголов. Языковой механизм не всегда может удовлетворить требования понятийной категории процессуальности, следовательно, функционально-семантическая категория процессуальности мобилизует другие, описательные средства.
Конечно, представлять увеличение количества неоднословных наименований действия как результат непрерывного разложения глаголов, как движение «от наглядности к отвлеченности» вряд ли соответствует действительности. В то же время современная эпоха отличается не отдельными случаями употребления коммуникативных эквивалентов глаголов - вербоидов, а постоянным, активным их распространением.
Экскурс в историю разработки вопроса дает возможность лучше разобраться в сущности современных русских, белорусских и украинских вербоидов, осознать логику развития и распространения этих едениц, понять, в чем их близость, в чем расхождение, чтобы использовать имеющийся опыт в качестве своеобразного стимула и ориентира при дальнейшем всестороннем изучении различных коммуникативных эквивалентов глаголов.
Исторический экскурс позволяет более определенно оценивать потенциальные возможности и перспективы вербоидов в восточнославянских языках, особенно в аспекте тезиса, выдвинутого Я. Розвадовским и поддержанного Р. И. Могилевским и С. И. Хаютиной, «о свертывании двухкомпонентных (двухсоставных) языковых единиц, при эволюции языка, в универбы» [10, 94].
В принципе свертывание, компрессия двух- или многокомпонентной номинативной единицы в однокомпонентную и использование такой единицы для порождения нового, более емкого по содержанию высказывания представляет непрерывный мыслительно-речетворческий процесс духовной человеческой деятельности. При этом, если брать не фрагмент коммуникативной единицы высказывания, а все высказывание, то типичным его компрессором является, по образному выражению Е. С. Кубряковой «всемогущее существительное», поскольку «оно способно выступать практически в любой синтаксической роли» [9, 85]. В процессе речевой деятельности «в короткой и мотивированной, то есть в понятной форме, апробированной обществом, производные и сложные существительные могут обобщать целые серии умозаключений и в таком виде превратить в тему сообщения сколь угодно развернутые сообщения» [9, 86].
Исследование этого свойства существительных, фигурирующего под названием номинализация, осуществлено многими учеными. Однако, наиболее основательное освещение эта проблема получила в работе Н. Д. Арутюновой «Предложение и смысл», где акцентируется «внимание на неоднородности той области, которую можно было бы назвать пропозитивным значением, т. е. значением, восходящим к семантике предложения» [11, 70]. Она подразделяет эту семантическую сферу в русском языке на три зоны: номинализацию-процесс, номинализацию-факт и номинализацию-пропозицию. Соображения, изложенные Н. Д. Арутюновой, получили отражение в ряде работ Е. С. Кубряковой, Г. А. Золотовой, Е. М. Селивановой [12] и др. и продолжают оставаться актуальными до настоящего времени.
Итак, существительные определенных семантических классов, определённой словообразовательной структуры могут свертывать единицы вышестоящего уровня - контекстуально-синтаксического, аккумулируя дополнительные содержательные элементы. Эти предикатно-признаковые по своему характеру существительные составляют также основу тех конструктивных элементов, которые являются лексико-семантическим центром неоднословных наименований действия с десемантизированным компонентом - вербоидов. В результате различных, обусловленных контекстом, трансформаций, происходит экспликация заложенных в вербоиде семантических элементов. Возможна по контекстуальной заданности и импликация содержательных элементов вербоида, когда он трансформируется, сворачивается в одну цельнооформленную единицу - глагол.
Такая компрессия никоим образом не свидетельствует об одностороннем действии тенденции к экономии языковых средств. Количество вербоидов постоянно увеличивается, особенно в речи, отражающей интеллектуально-психическую, научно-техническую деятельность человека:
ФШАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
143
вести к идентификации, заниматься психотерапией, осуществлять дедукцию, подвергаться трибополимеризации; весці да ідэнтыфікацыі, займацца псіхатэрапіяй, здзяйсняць дэдукцыю, падвяргацца трыбаполімерызацыі; вести до ідентифікаціі, займатися психотератею, здшснювати дедукцію, тддаватися (зазнавати) трибополтеризацп. Кроме того, расширяют границы употребления вербоиды, синонимичные с глаголами: экспериментировать - вести (выполнять, делать, осуществлять, проводить, ставить) эксперимент, подвергать эксперименту; эксперыментаваць - весці (выконваць, рабіць, здзяйсняць, праводзіць, ставіць) эксперимент, падвяргаць эксперименту; експериментувати -вести (виконувати, робити, .здшснювати, проводити, ставити) експеримент, тддавати експерименту.
Обусловленная различными коммуникативными факторами, в языках действует, как отмечалось, и вторая тенденция - к усложнению языковых средств. Взаимодействие этих тенденций в изветсной мере определяет совершенствование, развитие языков. Причем взаимодействие выражается в том, что первая тенденция пытается «настигнуть», подчинить вторую. Нельзя, конечно, представлять это как процесс однонаправленный, непрерывно свертывающий вторую тенденцию. Так, несмотря на подверженность компрессии, вербоиды в большинстве своем стабилизировались как особые дискретные единицы и отражаются в толковых словарях. Они нередко используются для раскрытия семантики глаголов: «Апробировать... 1. Дать (давать) апробацию (в 1 знач.), официально одобрить (одобрять). 2. С.-х. Провести (проводить) апробацию (во 2 знач.)» [13, 43]; «Апрабаваць... 2. Даць апрабацыю, афіцыйна ўхваліць на аснове праверкі або шырокага абмеркавання. 3. Спец. Правесці апрабацыю (у 2 знач.)» [14, 253]; «Апробувати... 1. книж. Давати апробацію, офіційно схвалювати, затверджувати що-небудь. 2. с.-г. Робити апробацію (в 2 знач)» [15, 56].
Часто в словарных статьях приводится тот или иной десемантизированный глагольный компонент с указанием на возможность сочетаться с ним существительных предикатной семантики: «Дать... 8. Со многими существительными, преимущественно означающими действие, образует сочетания со значением того или иного действия в зависимости от смысла существительного. Дать распоряжение (распорядиться). Дать согласие (согласиться)...» [13, 366]; «Даць... 8. З многімі назоўнікамі ўтварае спалучэнні са значэннем таго ці іншага дзеяння ў залежнасці ад сэнсу назоўніка. Даць згоду (згадзіцца). Даць параду (параіць). Даць указанне (указаць). Даць штраф (ашграфаваць)...» [14 153]; «Давати... 9. перех. у сполуч. з багатьма іменниками, переважно діеслівного походження, означае дію, зміст якоі' визначаеться значениям відповідного іменника. - Я парубку ганьби не даю, і пти (заміж) не піду! - одказала Катря чисто, як виствала... Він мало ів і на питання давав не доречі відповіді...» [15, 203]. Существуют и другие способы представления вербоидов в словарных статьях.
Появляются словари устойчивых сочетаний, в которых значительное место отводится вербоидам. К сожалению, до сих пор нет специальных словарей, хотя давно назрела настоятельная необходимость в максимально полной лексикографической инвентаризации вербоидов в каждом из современных восточнославянских языков. Такой словарь, одноязычный, может состоять из двух частей. Первая часть представляется списком предикатно-признаковых существительных, являющихся лексическими основами вербоидов. Здесь же, после каждого такого существительного, должен приводиться десемантизированный глагольный компонент (компоненты), с которым данное существительное способно образовать вербоид. Вторая часть может содержать собственно вербоиды с подробным описанием их семантики, стилистических свойств, морфологических, деривационных и синаксических особенностей.
Изложенный материал подтверждает мысль, что глаголы и вербоиды не конкурируют в тексте. «Правила игры» исходят от определяемой коммуникацией структурно-семантической специфики того или иного текста. Не случайно большинство глаголов и вербоидов вступают в синонимические отношения типа фотографировать - вести фотографирование и эти отношения имеют постоянную тенденцию к распространению в сфере функционально-семантической категории предикатного признака. Главной же причиной взаимосвязанности, в некотором смысле взаимопредсказуемости, взаимодополняемости и коммуникативной взаимозависимости глаголов и вербоидов в повествовании является, как отмечалось во введении, оппозиция свёртываемость-развёртываемость информации [3, 440], которая имеет тенденцию к симметрии в выражении определённого содержания (пропозиции) между глаголами и вербоидами. Этой идеи касается М. В. Всеволодова почти на всём протяжении своей фундаментальной монографии, но основательная аргументация в ней приходится на то, что связано с описательными предикатами и конвертируемостью предложения [3, 444-455].
В качестве дополнения к сказанному, как мы считаем, появление в тексте описательных предикатов (вербоидов) или предикатов однословных (глаголов) зависит от объекта описания:
144
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
если объект описания характеризуется многомерным объёмом (в виду имеются прежде всего объекты из научной сферы, а также из сферы эмоционально-психической), то преимущественным средством реализации предикатной семантики являются вербоиды, если же объект описания из повседневной, «обычной» сферы жизнедеятельности человека, предпочтение отдаётся однословному предикату - глаголу. Этим в зачительной степени устанавливается своеобразное коммуникативное равновесие в языке различных по объёму предикатов, т. е. стремление к симметрии свёртываемости-развёртываемости информации, симметрии, связанной с объёмом предикатов в том или ином типе текстов. Такой симметрии вполне способствует деривационная система восточнославянских языков, характеризующаяся как мощными синтетическими, так и мощными аналитическими средствами образования номинаций для реализации в текстах различных по характеру предикатных признаков.
Выводы
Таким образом, неоднословные восточнославянские наименования предикатного признака с десемантизированным компонентом - вербоиды - имеют глубокие исторические корни, получили мощное развитие в современных восточнославянских языках, стимулируемое рядом причин, из которых была и является определяющей коммуникативно направленная предикатная оппозиция к симметрии свёртываемости-развёртываемости информации. Ей подчинены конверсия, универбация и другие факторы взаимодействия между глаголами и вербоидами, коммуникативными эквивалентами глаголов. Последние нуждаются в специальной лексикографической систематизации, а также в основательном сопоставительном исследовании семантики, структуры, деривационных и контекстных свойств этих дискретных единиц в русском, белорусском и украинском языках.
Литература
1. Сидорец, В. С. К проблеме содержания ключевых понятий функциональной грамматики / В. С. Сидорец // Весн. МДПУ імя І. П. Шамякіна. - 2009. - № 2(23). - С. 157-161.
2. Коммуникативная грамматика русского языка / Г А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова.
- М. : МГУ им. М. В. Ломоносова, 1998. - 528 с.
3. Всеволодова, М. В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса / М. В. Всеволодова. -М. : МГУ, 2000. - 504 с
4. Никитевич, В. М. Основы номинативной деривации / В. М. Никитевич. - Минск : Выш. шк., 1985. - 157 с.
5. Никитевич, А. В. Русский глагол в составе номинативных рядов / А. В. Никитевич. - Гродно : изд. ценр ГрГУ, 2004. - 348 с.
6. Телия, В. Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке / В. Н. Телия. - М. : Наука, 1981. - 269 с.
7. Александров, Н. М. О предикативном отношении / Н. М. Александров // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков : сб. ст. / редкол.: В. Г Адмони (отв. ред.) [и др.].
- Л. : Наука, 1975. - С. 133-139.
8. Потебня, А. А. Из записок по русской грамматике : в 4 т. / А. А. Потебня. - М. : Просвещение, 1968. - Т 3. - 1968. - 551 с.
9. Кубрякова, Е. С. Части речи в ономасиологическом освещении / Е. С. Кубрякова. - М. : Наука, 1978. - 115 с.
10. Могилевский, Р. И. О репрезентации двух типов номинаций в русском языке / Р. И. Могилевский, С. И. Хаютина // Словообразование и номинативная деривация в славянских зыках : в 2 ч. : тез. докл. республ. конф. / редкол.: В. М. Никитевич (отв. ред.) [и др.]. - Гродно, 1982. - Ч. 1. - С. 94-95.
11. Арутюнова, Н. Д. Предложение и его смысл / Н. Д. Арутюнова. - М. : Наука, 1976. - 384 с.
12. Селиванова, Е. А. Когнитивная ономасиология / Е. А. Селиванова. - Киев : Фитосоциоцентр, 2000. - 248 с.
13. Словарь русского языка : в 4 т. / редкол.: А. П. Евгеньева (гл. ред.) [и др.]. - М. : Русский язык, 1981-1984. - Т 1. - 1981. - 696 с.
14. Тлумачальны слоўнік беларускай мовы : у 5 т. / рэдкал.: К. К. Атраховіч (гал. рэд.) [і інш.]. -Мінск : Гал. рэд. БСЭ, 1977-1984. - Т 1. - 1977. - 608 с.
15. Словник украшсько! мови : в 11 т. / редкол.: И. К. Белодед (предс.) [и др.]. - Ки1в : Наукова думка, 1970-1980. - Т 1. - 1970. - 800 с.
Summary
They historical uproots, logic of development and spreading of multiword names of predicative mark (verboids) in East-Slavonic languages in aspect of opposition of reduction-expansion of information are investigated.
Поступила в редакцию25.02.13
